Колодяжный (Королёв) В. А. Мемуары в письмах к брату

А я работал на практике на заводе Свердлова. Мы, как раз, подвозили взрывчатку для горных работ в Афганистане в вагоны. После объявления о полете Гагарина, работу на заводе прекратили часа на полтора. Люди были обрадованы и возбуждены и работать со взрывчаткой в таком состоянии было не безопасно, потому руководство и объявило внеплановый перерыв…

А вот моя биография

Родился я 28 мая 1942 г., как шутила мама, от бомбы. Немцы пытались нанести урон заводу Свердлова, выпускавшему взрывчатые вещества, бомбы и снаряды, но никакого сколь –либо заметного урона ни заводу, ни даже жилым домам обычно не наносили. Тем не менее рожениц неоднократно сгоняли в подвал, хотя при прямом попадании он бы не спас, а стал бы братской могилой. Маме это вскоре надоело и она сбежала до срока выписки домой к семье и мужу. “Погибать так уж вместе” говорила она Мама рассказывала, что перед первыми бомбежками немцы в первое время сбрасывали сначала листовки, предупреждая, что такого то числа, во столько то будут бомбить и предлагали населению во избежание лишних жертв покинуть город на расстояние не менее 1,5 км . Проявляли “заботу” о гражданском населении. Как бы сейчас сказали “пиарились” и с немецкой точностью действительно бомбили в указанный день и час. Однако потом они прекратили это “баловство” и бомбили уже без предупреждения, хотя и редко, потому что летали они в основном вдоль Оки с целью бомбардировки автозавода. Но всякий раз, при появлении в небе Дзержинска немецких самолетов, ревели сирены, людей сгоняли в бомбоубежища, а самолеты обстреливали зенитки. Но так ни одного немецкого самолета над небом Дзержинска и не сбили. А еще недалеко от завода Свердлова был “нарисован” целый фальшивый завод с корпусами, трубами, подъездными путями и пр. Не знаю бомбили ли немцы эту “дурилку картонную”, но такое было. Мы еще детьми ходили за грибами в те места и видели уже гнилушки от этой “туфты”.

Жили мы тогда “на шлачке” (в шлакоблочных домах) в коммуналке . Туалет на улице в будке побеленной известкой и вода в колонке -тоже во дворе. Но это уже по тем временам было жилье желанное, ибо раньше семья из 6 человек( Иван Матвеевич с Дарьей Ивановной и мама, Николай, Михаил, Анна) ютилась в комнатушке метров на 10 и которую тоже не сразу получил дедушка Иван, приехавший в Дзержинск за новой жизнью в начале 30-х и постепенно перетащивший сюда семью. В Татарове остались только Матвей Иванович и Елена Ивановна, прожившие там до 1949 года.

Итак, в семье было шестеро, а работал дед один, да еще в 1934 году родилась Елена, стало семеро. Уму непостижимо как они умудрялись выживать, но выжили как то. Все ходили в школу . Трудно было деревенским

жителям, привыкшим кормится от земли приспосабливаться к жизни городской, но, как говорят, голь на выдумку хитра. Николай, например, в свободное от школы время занялся “папиросным бизнесом”. Они с мальчишками покупали папирос и шли к проходной продавать их поштучно с хорошим наваром, где изголодавшиеся без курева (курение на военном заводе приравнивалось к преступлению) мужики с удовольствием их раскупали. Этот невинный бизнес почему то милицией пресекался и рассматривался как злостная спекуляция. Но почему, например было бы не сделать камеру хранения, куда бы можно было сдавать сигареты перед сменой и избежать этой спекуляции, было непонятно. Но если милиция за кем то из мальчишек гналась, он начинал сбрасывать сигареты — улики, а кореша по “бизнесу” их подбирали и возвращали потерпевшему.

Николай закончил перед войной 10 классов, что по нашим временам могло бы быть приравнено к высшему образованию, так как на том же заводе Свердлова десятки рабочих были вообще неграмотными. Правда работали они на подсобных работах “чернорабочими”, но, тем не менее, это может характеризовать понаехавший из деревень контингент. Руководство завода и города понимали важность образования для развития предприятий и их не могла удовлетворить существующая ситуация с уровнем образованности рабочих кадров. При профсоюзах были организованы курсы повышения грамотности и квалификации, а также курсы, позже собственно факультеты, осуществлявшие переподготовку (повышение до среднеобразовательного уровня) абитуриентов высших учебных заведений (рабфаки). Для поступления на рабфак требования к кандидату были более чем щадящие. Нужно было уметь читать и писать, знать четыре основные арифметические действия и основы политграмоты, а также иметь рабоче -крестьянское происхождение. Рабфак состоял из четырех ступеней. Так после начальной школы можно было поступить на первую ступень рабфака. В то же время с более серьезными знаниями поступали сразу на второй, третий или четвертый курс. 30% мест на рабфаке отводилось женщинам. После 4 курса рабфака желающие могли поступить в вуз. Приятно осознавать что татаровская школа на фоне остальных давала хорошие знания и моя будущая мама поступила сразу на 4 курс и через год успешно его закончила получив право без экзаменов поступить в институт, но нужно было помогать семье и мама пошла работать в отдел кадров при заводе помощником инспектора Кстати, дедушка Иван окончил только татаровскую начальную школу, но

благодаря пытливости ума, начитанности и самообразованию быстро сделал карьеру на стройке и долгое время до и после войны работал бригадиром, а потом и прорабом. В последние годы он даже руководил молодыми специалистами строителями с высшим образованием. Умер он от рака в 1955 году в возрасте 58 лет. Все таки сказались как тяжелые мирные годы, так и ужасы двух мировых войн выпавших на его долю. Многие молодые рабочие стремились поступить в техникум не только для того чтобы получить “чистую” работу (к любому труду многие были приучены),но и чисто по материальной причине. Так на заводе Свердлова средняя зарплата рабочих составляла 71 р.,то служащие и ИТР получали 160 р.

Тетя Аня поступила в техникум им.Красной Армии в 1937 году фактически в возрасте 13 лет (принимали с 14,но дедушка Матвей ей приписал годик по родственному) и окончила его как раз вовремя, в 1941 и 17 летней девчонкой пришла в цех на заводе Свердлова. Всю войну проработала там и только в 1947 году позволила себе “расслабится” – перешла на “Капролактам” Но там она проработала недолго. Через год по партийному призыву молодой коммунист Анна Королева поехала на Урал осваивать атомное производство, где и проработала до пенсии. Вышла там замуж за военного и стала Мороз. Родила дочку Аллу. После выхода на пенсию уехала с мужем на Украину. Сначала во Львов , а потом в Желтые воды Днепропетровской области. Алла до сих пор живет во Львове, родила дочку Настю, которая как две капли воды похожа на Аллу Баталову.

В 1946 году пришли с фронта дед Иван и дядя Николай. И дед и дядя перенесли и окружение и плен. 8 мая мой дед Иван было освобожден из лагеря английскими войсками и переправлен в советскую зону оккупации. Целый год его мурыжили по фильтрационным лагерям, но все обошлось благополучно. Пришел он домой хорошо одетым с коричневым чемоданом в английском френче с нагрудными кармАнами и с отрезом английской шерсти, который затем пошел на выходные юбки, и которым, как говорила бабушка, износу не было . А еще он привез специальные штаны для танкистов и часовых, которые одевались прямо через валенки и были необычайной ширины. Мы их приспособили под матрац. Но особо мне запомнились пряники – красивые и душистые. Я ,например, свой пряник не решался съесть дня 2. Это было какое-то волшебство для четырехлетнего мальчишки, для которого и простой то хлеб был как пряник.

Дед сразу же пошел на свою стройку. Никуда его не вызывали и не таскали, чего не скажешь о дяде Коле. После войны все заборы были оклеены объявлениями о приеме на работу мужчин. Дядя Коля приходил по объявлениям. И как под копирку его везде просили подойти в это же время завтра для уточнения вакансии. Но на завтра это место, якобы, оказывалось уже занято. Срабатывало НКВД, извещавшее ,что этот человек был в плену и в окружении. С большим трудом он устроился землекопом на стройку. Женился вскоре, но жизнь не удалась. Разошлись. Вскоре дядю Колю на семейном совете решили отправить учиться в институт. Но ни в политех ни в водный его не взяли. После долгих мытарств разрешили поступать в сельхоз, куда он в 1947 году и поступил, окончив его в 1951 году, получив специальность “ученый агроном” в отличие от просто агронома, которым можно было стать и после техникума.

Во время учебы, чтобы не сидеть на шее семьи (получал стипендию, но ее было маловато чтобы прокормится взрослому мужику) он организовал бригаду грузчиков из своих юных однокурсников и регулярно трудились, особенно в порту. В общежитии у них были “прикормленные дежурные” которые звали их в любое время суток, если звонили работодатели. Были и интересные случаи. Очень часто после выполнения работ руководители колхозов платить отказывались, ссылаясь на отсутствие денег. Но тут же сами советовали подать на них в суд. Решение суда они уже оспорить не могли и выплачивали искомую сумму. Как д. Коля и мама говорили, хватало не только самому на безбедное существование, но и семье помогал немного.

Когда он учился на последнем курсе, в 1951 году, умер дедушка Матвей Иванович. Умер он тихо, достойно и как то благолепно. Почуял слабость подолгу лежал на сундуке на кухне. А потом вообще уснул на 3 дня. Врачи говорил, что это летаргические сон и он может так проспать и неделю и месяц и даже год. Но он через 3 дня проснулся, сел и попросил позвать Коленьку, своего любимого внука. Узнав, что он в Горьком попросил позвонить ему и позвать и опять уснул. Когда д.Коля приехал, он уже снова проснулся, очень обрадовался увидев его, сказал “как я рад всех вас видеть, мои родные ! Простите Христа ради !”закрыл глаза и через час умер. Вот уж, видимо , угодный Богу был человек если ему была подарена такая смерть.

Я в это время был в школе. Заканчивал первый класс и при этой святой смерти не присутствовал. Обо всем этом мне рассказали мама и бабушка. Я рос без отца (мама с ним развелась в 1945 г) и мужское присутствие в лице

Срабатывало НКВД, извещавшее , что этот человек был в плену и в окружении. С большим трудом он устроился землекопом на стройку. Женился вскоре, но жизнь не удалась. Разошлись. Вскоре дядю Колю на семейном совете решили отправить учиться в институт. Но ни в политех ни в водный его не взяли. После долгих мытарств разрешили поступать в сельхоз, куда он в 1947 году и поступил, окончив его в 1951 году, получив специальность “ученый агроном” в отличие от просто агронома, которым можно было стать и после техникума.

Во время учебы, чтобы не сидеть на шее семьи (получал стипендию, но ее было маловато чтобы прокормится взрослому мужику) он организовал бригаду грузчиков из своих юных однокурсников и регулярно трудились, особенно в порту. В общежитии у них были “прикормленные дежурные” которые звали их в любое время суток, если звонили работодатели. Были и интересные случаи. Очень часто после выполнения работ руководители колхозов платить отказывались, ссылаясь на отсутствие денег. Но тут же сами советовали подать на них в суд. Решение суда они уже оспорить не могли и выплачивали искомую сумму. Как д. Коля и мама говорили, хватало не только самому на безбедное существование, но и семье помогал немного.

Когда он учился на последнем курсе, в 1951 году, умер дедушка Матвей Иванович. Умер он тихо, достойно и как то благолепно. Почуял слабость подолгу лежал на сундуке на кухне. А потом вообще уснул на 3 дня. Врачи говорил, что это летаргические сон и он может так проспать и неделю и месяц и даже год. Но он через 3 дня проснулся, сел и попросил позвать Коленьку, своего любимого внука. Узнав, что он в Горьком попросил позвонить ему и позвать и опять уснул. Когда д.Коля приехал, он уже снова проснулся, очень обрадовался увидев его, сказал “как я рад всех вас видеть, мои родные ! Простите Христа ради !”закрыл глаза и через час умер. Вот уж, видимо , угодный Богу был человек если ему была подарена такая смерть.

Я в это время был в школе. Заканчивал первый класс и при этой святой смерти не присутствовал. Обо всем этом мне рассказали мама и бабушка. Я рос без отца (мама с ним развелась в 1945 г) и мужское присутствие в лице прадеда Матвея было для меня очень дорого. Мы с ним проводили вместе много часов в дневное время. Мама и дед Иван были на работе. Матвей Иванович был очень начитанным и умудренным жизненным опытом человеком. Еще до революции выписывал в село газеты, журнал НИВА и др. издания. Часто у его избы собирались мужики и слушали его “политинформации” как бы сказали позже . Долгое время, уже при советской власти был председателем сельсовета или занимал в нем ответственные должности. В отличие от него жена , была полностью неграмотна и даже расписываться не могла. Елена Ивановна помогала бабушке в семейных делах, а в свободное время шепотком “творила молитвы” перебирая лестовку (что то типа четок) в руках. Умерла она в 1960 году (пережив единственного сына Ивана на 5 лет) от того что у нее заболел зуб (первый зуб заболел в 87 лет !!) Ее это почему то страшно поразило и она часто приговаривала “Вот до чего на белом свете зажилась – зубы стали болеть !” К врачу идти категорически отказывалась — считала это грехом. “Господь дал мне страдание и я должна этот крест нести говорила она” Есть она тоже отказывалась и на предложение бабушки “Мама, поешь, отвечала – не стану не, хотца ” Мне кажется, она сама себя свела в могилу. Есть было больно, да и очень она переживала тот факт, что пережила сына и, как сейчас принято говорить, потеряла мотивацию к жизни.

Жили мы тогда уже в финских домах (поставленных финнами в качестве репарации). По сравнению с тем, что раньше было, это оказалось настоящей виллой на двоих хозяев с отдельными входами. К дому прилагался сарай. Удобства были все так же во дворе. Вода тоже из колонки, но это нас отнюдь не огорчало. Поселились мы в нем в 1948 году. Водопроводные траншеи помню рыли пленные немцы, которых охранял худенький солдатик. Никто и не боялся, что они убегут. Да и куда бежать в чужой стране, не зная ни местности, ни языка. Мы с пацанами приходили на них глазеть потому как много слышали про страшных и злых фашистов, но видели только утомленных людей с потухшими взглядами в серых зэковских спецовках. Немецкие военнопленные работали также на стройках, на заводах, где требовался неквалифицированный труд .Немцы также построили в парке драматический театр, который стоит до сих пор, но перепрофилировался в кукольный .Много их работало на Пыре на торфоразработках

Руководил немцами во время их работы у нас на поселке капитан Макаров, отец моего одноклассника Валерки, которого прозвали Капитанов. Жили они очень зажиточно по тем временам. Мы тогда уже тоже не голодали, но деликатесами не были избалованы. По крайней мере, сгущенку я впервые в жизни попробовал у них. А еще мне запомнился искусно сделанный резной комод с розами и шахматы, где фигуры были в виде деревянных скульптурок людей и лошадей, изготовленные подопечными капитана.

Резного комода у нас не было, но вот замечательный туалет в огороде из тщательно отструганных досочек и реечек немцы нам соорудили. Это было тоже “уличное удобство”, но как разительно оно отличалось от того, что было на шлачке. Дед договорился с капитаном, когда помогал ему закрывать наряды на строительные работы.

Бабушка Даша, истосковалась по деревенской жизни после пролетарских “общаков” и выставила дедушке непременное условие – выложить русскую печь. Дед обещал и сдержал слово. Вскоре ее очень качественно “изваял” дядя Сережа Глебов, большой специалист этого дела. Мы с Леной спорили до драк за право спать на печке на шобанах (старые матрасы, стеганки и пр.барахло),как говорила бабушка, особенно зимой.

В сарае завели кур, а потом поросенка и козу, которую мы с бабушкой Аленой пасли по очереди. Территорию вокруг дома обнесли забором и завели всякое сельское хозяйство – огурцы, помидоры, морковь, лук и капусту. За территорией огорода сажали картошку понемногу. А основную массу картошки закупали в районах области. Обычно вскладчину на несколько семей нанимали машину и ехали.

Жителям поселка и других районов Дзержинска державшим коров , за Окой отводили участки под сенокос. У нас в поселке корову держала только одна женщина. Не помню ее фамилии, потому что ее так и звали глаза тетя Тоня – коровница . Коз, как и мы, держали и другие, а корову она одна. Лет в 12 и 13 меня посылали на сенокос. Косить как нормальный мужик я еще не годился, а вот с женской работой (сгребать траву, ворошить ее и стаскивать в стог) вполне справлялся и делал это с удовольствием. А еще я любил помогать разгружать картошку из вернувшейся из района машины и ссыпать ее в подпол находившийся под кухней.

Выделенного на мою долю сена, на зиму козе хватало. Вскоре мы с бабушкой Аленой были освобождены от пастушьей обязанности. Козу сдали в стадо и в наши обязанности по вечерам входило ее встречать Пригоняли их на полянку за школой в которой я учился. Однажды пока ждали прибытия стада, я увидел мужика сильно помятого вида, который развел костер и ведро с кипящей водой засыпал речных ракушек, а когда они были готовы, съел их с хлебом и луком. Ну чем не ужин во французском ресторане ? Стало быть и тогда были бомжи. Редко, но встречались, но они были как то симпатичнее и изобретательнее чем сегодняшние. В трамваях, помню часто ходили нищие .Хорошо запомнился один дядька с мальчиком поводырем (возможно сыном) которы пел под гармонь песню “распускала весною береза до земли две большие косы…” .Много их сидело около рынка и вдоль парковой аллеи. А потом, года через два они как то одновременно все исчезли. их сидело около рынка и вдоль парковой аллеи. А потом, года через два они как то одновременно все исчезли .

Хоть я и родился и все основное детство провел в Дзержинске, первые эпизоды и осознания себя у меня связаны с Татаровым.

ДОШКОЛЬНОЕ ДЕТСТВО

В 1940 году мама вышла замуж за Андрея Колодяжного, родные которого бежали с Украины в наши края от разразившегося там голодомора. В 1942 году родился я. Дед с сыном Николаем были на фронте. Работали только что окончившая техникум тетка Анна и мама. Бабушка не работала. Иждивенцами были семилетняя Елена и 15-и летний Михаил, пока еще школьник. Хорошо известно как тяжело было с питанием в годы войны и первые послевоенные годы.

Когда было совсем невмоготу ,мама ехала в Татарово за картошкой, обычно зимой. Бабушка Алена насыпала ей мешок картошки, грузили ее на санки и мама волокла их почти 40 км. до ст. Чулково . Пригородные поезда тогда не ходили и приходилось идти на Московское шоссе и ждать попутку до Дзержинска или проходящую через Дзержинский поворот . Провоз и проезд оплачивали табаком, которым снаряжала ее тетя Поля.

Меня “командировывали “в Татарово на прокорм на все лето, начиная с 2-х лет.

Прадед Матвей Иванович и прабабка Елена Ивановна, лишенные связей с внуками, были мне очень рады и старались сделать так, чтобы мне было сытно и интересно. Очень боялись чтобы со мной, не дай Бог, чего не произошло, но однажды я все таки упал с печки и разбил губу, чем страшно огорчил и испугал деда и бабушку Алену. Ждали что вот — вот приедет Андрей Иванович (отец), а они дитятку не сберегли. Но отец почему то задержался немного и губа успела зажить. Так что все обошлось. А в другой раз мы спали с дедом на полатях и я зачем то полез через него и сорвался вниз. Слава Богу дед быстро среагировал и схватил меня за льняную рубашонку. Вечно меня с самого раннего детства куда то все тянуло и несло. Однажды, как, за мной не следили, я исчез. Пол деревни на ноги поставили – нет нигде. Пришел сам часов через 6. Спросили “Где был?” Ответил, что ходил к деденьке на пасеку. Казалось бы ну дома бабушка не уследила, а как же дед то меня одного назад отпустил. А он и не думал меня отпускать, Это как в сказке про колобка “Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел”. Дед меня тоже сразу же хватился и, бросив ульи без присмотра, прибежал за мной следом чтобы снова искать блудного правнука.

На будущее лето они меня брать одного отказались и попросили чтобы прислали 11- и летнюю тетку Елену в качестве “телохранителя”. У меня до сих пора цел снимок заезжего фотографа, где мне 3 года, а “телохранительнице “ 11. Это была наша первая в жизни фотография. По сравнению с городом жизнь была в деревне райская. Главный продукт – хлеб бабушка пекла из своей муки (деду выдавали зерно на трудодни за работу на пасеке).картошки было тоже достаточно, а еще помидоры, огурцы, яблоки, сливы и репа. Особо почему то много росло в огороде и саду терновника. По осени гнали мед и нам доставалось. А в городе мне и Елене давали к картофельному супу по ломтик хлеба и Елена с нетерпением ждала когда же я доем свой кусок (я “модничал” и не ел горбушки )и ей отдадут мои корочки в дополнение к ее пайке. Так, что как говорится “почувствуйте разницу”

А еще у нас водились куры на “полулегальном положении”,а это уже полноценный белок. Каждый колхозник должен был сдавать какое то количество яиц, молока и т.д ,поросенка тоже держать было нельзя, а если держишь, то львиную долю нужно было сдавать в колхоз.

А еще мы с местными мальчишкам годами позднее очень любили ходить к молочному заводу, куда приезжали полуторки и можно было нюхать автомобильные выхлопы. Вс е правильно – в городе не хватало свежего воздуха, а в деревне выхлопов. Дорогу около нашего дома пересекал небольшой овражек, через который был перекинут бревенчатый мостик. Считалось большим шиком и удовольствием стоять на краю бревен за перилами моста и трястись на бревнышках когда вечером с выгона возвращалось стадо. А уж когда полуторка проезжала, это был кайф невероятный. Визжали и писались от счастья. А однажды мальчишки у молочного завода в буквальном смысле нарыли маленькую и какую то скользкую головку сыра. Видимо ее выбросили как забракованную, и, чтобы кто домой не унес и не отравился, захоронили. Мы эту головку отскоблили палочкой, обтерли лопухами и, разделив поровну, съели. И все было в порядке. Ничего кроме радости от новизны вкуса дивного, невиданного продукта, в последствии не испытали . Под присмотром юной тетки особо не разбежишься, но к моему счастью у нее появилось много деревенских подружек и “пригляд” ослаб, чему я радовался и улучив момент потери бдительности, ходил с маль чишками воровать горох и репу. Непонятно только зачем, ибо и того и другого в своем огороде было навалом.

Но, как говорят, “не долго музыка играла” . В пятилетнем возрасте я посетил Татарово в последний раз, а в 1948 году мы переехали со “шлачки” в финские дома, где и у нас началась своя почти деревенская жизнь, а в 1949 году и стариков перевезли в Дзержинск. И раньше в доме было не просторно, а теперь вообще стало как в рукавичке из сказки,9 человек. Площадь комнаты с кухней была всего то метров 30-35. Правда была летняя не утепленная веранда, но она была лишь летняя. На шлачке было 6 человек в двух комнатенках на площади около 30 кв.м и коммунальная кухня. Когда мама вышла замуж в 1940, нам дали еще одну комнатку в этом же подъезде на втором этаже. И когда семья переехала в финский дом, нам с мамой попозже, в 1952 году выгорела комнатка-пенал на 9 кв.мв в коммуналке в кирпичном доме на ул. Щаденко. В 10 минутах ходьбы от основного “поместья” Там были совсем цивилизованные условия – вода, туалет и даже паровое отопление. Не было только ванны и газа, который подвели в Дзержинск в 1960 году, а в 1962 году старые поезда с вагонами чуть ли не времен гражданской войны, заменили электрички И в этот полу цивилизованный дом, мы не смотря на страшную тесноту ходили только ночевать. Причем ночевать туда ходили по двое обязательно каждый день, ибо боялись, что если люди увидят, что в комнатке никто не бывает, то могут и настучать и комнатку отобрать. Паровое отопление было не централизованное, а местное. В доме была котельная, топившаяся углем, которую, если кочегар был добрый, очень мы любили с мальчишкам посещать.

Но основное время все равно проводилось “одним табором” в полу сельской местности. Бывали случаи, когда мы с Еленой, например, спали на стульях. Стулья сдвигались спинками наружу, внутрь укладывался матрац. Часто стулья, естественно, разъезжались и мы с Еленой грохались на пол. На ночь использовали и кроме кровати, на которой спали дед с бабушкой старенький диванчик, самодельная раскладушка и сундук. Так что японским татами я не особо удивился когда впервые о них услышал. Эка невидаль !!

А вот ванны ни на “шлачке”,ни в финском доме, ни в нашей с мамой коммуналке не было. И с младых ногтей я ходил с дедом (а потом несколько раз и с дядей Колей) в баню на поселке Свердлова, которая и сейчас действует. После бани дедушка на выходе в чапке-кассе,( где кассирша одновременно продавала билеты и на женское и на мужское отделение и отпускала рюмашечку желающим) покупал водочки “Штаны пропей а после бани выпей” говорил дед покупая себе рюмашечку, а мне стакан морсу чтобы не проговорился бабушке. А еще меня дед водил впервые в 7 лет в кино, да еще цветное, во дворце культуры им. Свердлова на Падение Берлина и Кубанские казаки.

Но дворец культуры Свердлова не был кинотеатром, там лишь была киноустановка. И я там, кроме упомянутых двух фильмов, смотрел еще только “ Подвиг разведчика” На сцене дворца культуры выступали заезжие знаменитости, ставились самодеятельные спектакли ,а также профессиональные коллективы из других городов, как например Владимира, Горького, Сталинграда и даже московского Малого театра, но это были, конечно, гастрольные спектакли. После войны из полуразрушенного Ельца в Дзержинск переехала труппа тамошнего драмтеатра, которым первоначально и предоставили сцену дворца Свердлова, где они “проживали” до получения своего здания построенного в 1948 с помощью немецких военнопленных а Парке Культуры. А еще дворец культуры был для меня знаменателен тем, что я там впервые (в 6 лет) записался в билиотеку и прочитал свои первые книги “Что такое хорошо и что такое плохо” Маяковского “ и Чук и Гек Гайдара.

Основным же, и до поры единственным, кинотеатром был “Ударник” построенный в 1938 году. До этого в Дзержинске были только киноустановки .

В молодом Дзержинске в 30-е годы было несколько киноустановок: в ДК Свердлова, в клубе на Ворошиловском поселке, в ДК ЧХЗ, в техникуме, военкомате, клубе пионеров. В центре города в массовом порядке кино дзержинцы смотрели на улице Просвещенской, что тянулась вдоль реки, в Нардоме. Это было немое кино.

В середине 1930 года в Москве на Берсеневской набережной открылся новый респектабельный кинотеатр «Ударник» на 1600 мест. В ноябре 1931 года в нем был показан первый в стране звуковой фильм «Златые горы». И вполне естественным было желание нечто подобное построить и в Дзержинске. Не типовой четырехугольник с колоннами, которые стали возникать в массовом порядке, а престижный кинодворец особой, индивидуальной планировки. Для молодого города со строящимися химическими заводами не пожалели денег, и строительство началось. К началу 1938 года кинотеатр на 500 мест был построен. И в Дзержинске началась эпоха большого кино.

Накануне Первомая 23 апреля в городской газете появилось объявление о том, что в новом городском кинотеатре (названия у него еще не было) с 25 апреля и ежедневно будет демонстрироваться большой звуковой фильм режиссера Ф.Эрмлера «Великий гражданин». Этот фильм был выбран неспроста. Всего месяц назад закончился политический процесс по делу «правотроцкистского блока», возглавляемого Рыковым, Бухариным и другими, и фильм о борьбе партии со злейшими «врагами» народа был очень актуален.

И хотя тема первого фильма значилась, как говорится, на злобу дня, это была конъюнктурная картина, она не окрыляла душу, не будоражила воображение. Но существовавший порядок обойти было невозможно, и киношники целую неделю крутили «Великого гражданина». А так как это был первый в нашем городе звуковой фильм, посмотреть его захотели очень многие.

Мне рассказывали, что партийные и комсомольские комитеты организовывали коллективные походы на это кино, как в свое время на “ Чапаева“.

Я впервые посетил этот кинотеатр когда мне было лет 11-12. Тогда в нем шел “Тарзан”, имевший необычайный успех. Чтобы попасть на него очередь в кассу занимали с 5-6 утра. Но с помощью старших пацанов мне удалось посмотреть этот фильм. Интересно , что после этого фильма половину всех кошек и коз стали звать Читами в честь одной из главных героинь этого фильма.

За 40 минут до начала фильма на вечерних показах в фойе играл оркестр и пели солисты, наверху был богатый буфет.

билетами на новые фильмы. Кстати, “полноценное” мороженое стоило 15-20 коп, а билет в кино 50 коп детский и 1-2 руб .взрослый Продавали также эдакие “пятачки“ в виде 2-х маленьких вафельных кружочков между которыми была прослойка из мороженого и стоило оно 5 коп. Из за своей цены, оно у нас пользовалось особой популярностью. Продавщица ловко его выдавливала из специального приспособления типа шприца. Четыре таких порции были значительно меньше, чем одно “полноценное”, но активно раскупалось, особенно детьми.

Около Ударника также часто проводились разные праздники типа масленицы, а также здесь любила отмечать свои национальные торжества татарская диаспора Дзержинска, но и русские в них участвовали. Никого не прогоняли и косо не смотрели. Постепенно культурный центр стал расширятся от Ударника.

Еще перед войной в начале 1940 года близ соснового бора начались работы по устройству парка. Особо не заморачивались, а просто отделили часть леса, проложили дорожки. Начали возводить открытый летний театр, строить танцплощадки, читальный павильон готовить место вокруг парка для постоянной каменной ограды. Во время войны работы не велись и возобновились они лишь летом 1945 года. Каменную ограду вокруг парка строили посланцы всех заводов. В 1947 году в парке началось строительство профсоюзного клуба. Год спустя в нем обосновался городской драматический театр. В 1950 году был открыт читальный павильон, куда мы очень любили заглядывать с пацанами, потому как кроме журналов с картинками там еще можно было взять шашки, шахматы и чисто детские игры. Особо мне нравилось лазить на парашютную вышку. Если я правильно помню, то общая высота ее была метров 35, а прыжки осуществлялись с площадки в 20 м. Тяжко было туда забираться по нескончаемой винтовой лестнице, но я лазил на нее великое множество раз, до тех пор пока ее не разобрали.

Внизу в ложбине был открытый летний театр, тоже одно из любимых мест дзержинцев. Помню, что кроме выступлений артистов, там часто проходили выступления акробатов и соревнования по боксу.

ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ.

В 1949 году мне исполнилось семь лет и мне была пора идти в школу. Но школы поблизости не было, да и прописаны мы были с мамой в своей коммуналке на шлачке. Поэтому мне нужно было ездить в школу на трамвае, остановки 3-4. Мама и бабушка решили, что я еще “ глуп” самостоятельно ездить на трамвае. Тем более, дедушка сказал, что в нашем районе строится новая школа и вот туда то меня и определят по мере ее готовности.

Ровно через год я видимо поумнел и мама меня отвела в первый класс, в 14 школу. Это было маленькое двухэтажное здание начальной школы, как бы раньше сказали, школа первой ступени (четырехлетка) Помню первого сентября около здания школы собралось довольно много народу. Но не помню чтобы кто то был с цветами или празднично одет. Мне что то сразу расхотелось идти с этой толпой неизвестно куда и зачем, но отступать было некуда. Тем более мама уехала на работу и сказала чтобы я добирался домой трамваем самостоятельно. Нашу кучу самых мелких учеников повела в класс моя первая учительница Екатерина Ивановна. В классе на было около 40 человек. Первый класс был один. По одному также были и 2 и 3 и 4. На первом этаже были раздевалка, учительская, кабинет директора и завуча. Екатерина Ивановна сделала перекличку, причем меня почему то не назвали, а я и не обозначился. Учеба для меня оказалась простой и малоинтересной, особенно чтение. Ибо я к тому времени уже бегло читал, а палочки и крючки карандашом было скучно выписывать. Но я приспособился. Ростом я был высокий, тем более старше других на год. Потому на уроке чтения я усаживался за заднюю парту и раскрывал взятую в библиотеку книжку “ Васек Трубачев и его товарищи”. Екатерина Ивановна вызвала меня “Колодяжный, к доске ! Ноль внимания. Она повторила свой вызов. Реакция та же самая. Тогда она подошла ко мне и сказала Вова, я кому говорю ?”. Взяла меня за руку и повела к доске. Как она узнала что я Вова Колодяжный не понятно. Но факт оставался фактом. Я на все 100% был уверен, что я Королев, так как все меня окружающие были Королевы и “кликуха” у меня была, естественно , король “ Попросила прочесть что было выложено из букв. Я прочитал МАМА МЫЛА РАМУ и с недоумением уставился на нее. Она показала мне еще несколько подобных фраз, с которыми я, естественно, тоже справился. Я сел за парту и снова стал коситься в книжку. Учительница, проходя мимо заглянула в парту и увидела там мой “роман” на 400 страниц. Поcле этого она меня сделала типа “замкомвзвода” и оставляла себя вместо себя, если ей нужно было ненадолго выйти из класса. В то время было вполне естественно, что в первый класс дети приходили не умея читать. Кроме меня еще читать мог только один мальчишка Валерка Смирнов. Но не считать ни писать я не умел. Я только мог срисовывать названия газет типа ГОРЬКОВСКАЯ КОММУНА,ПРАВДА,ИЗВЕСТИЯ.

Писать нас после карандашей учили специальными перьями особого типа, позволяющих выписывать буквы с нажимом и без. Давалось мне это с большим трудом или точнее совсем не давалось. И далее по жизни почерк у меня был скверный. Но как бы то ни было, первый класс я закончил почти на отлично, за исключением чистописания.

А во второй класс я уже пошел в неполную среднюю школу (семилетку) в 10 минутах ходьбы от дома. Это был первый год функционирования школы и были всякие неполадки в организации. И полгода мы занимались два класса 1-й и наш 2-ой в одной комнате. Это было очень неудобно и нам и моей новой учительнице Анне Ивановне.

На Новый Год администрация школы организовала детям Елку с подарками (причем с родителей на подарки денег не собирали) и показом документального цветного фильма про Мичурина (!?) . Дети передрались из за мест на полу поближе к экрану в виде белой простыни на стене, впервые видя такое чудо. 80 % из них в лучшем случае видели только черно-белое кино и диафильмы. Я же смотрел на них снисходительно, ибо аж Кубанских казаков видел ! А уже со второго полугодия нас с первоклашками разделили и мы стали заниматься с персональной учительницей Грязновой Александрой Ивановной. Она вела нас до самого “выпуска” , до 5 класса. Всю жизнь был благодарен этой женщине, поскольку кроме официальной программы она очень тепло и доходчиво преподала нам основы нравственности, человеколюбия, терпимости и любви к своему городу. А это было очень важно в этом возрасте, когда наши души были податливые и мягкие как воск.

После окончания второго класса она вывела нас в близлежащие луга и доступно рассказала о деревьях и всевозможных растениях . Особливо всем понравились щавель и дикий лук, которых мы наелись “от пуза”. Веселились и визжали как щенки которых выпустили на волю.

Это лето я посвятил изучению окрестностей того места где я теперь жил. Наш поселок располагался в пяти минутах ходьбы от трамвайной линии, проходившей вдоль всего города с Запада на Восток. Но нынешний проспект Ленина не представлял собой сплошную застройку с обеих сторон. Так по проспекту Ленина в сторону центра от домов на Щаденко (ныне Гайдара) в начале 50-х был пустырь с обеих сторон. А на пустыре, где сейчас площадь Славы и Вечный огонь к нашей ребячьей радости стоял неизвестно как туда попавший танк Т 34. Вот это для нас была игровая площадка!! Напротив через трамвайную линию, на прилегавших песчаных холмах находилась противотанковая пушка, как будто это из нее подбили танк. Еще один танк стоял в ближайшем лесочке, но уже без башни. Стояли они там года 2, а потом их разрезали автогеном и увезли. Наверное на переплавку.

В южную сторону от этого места простиралась мини пустыня с ребристыми песками и какими то особыми растениями у которых в бутонах было белое волокно похожее на хлопок. А еще там стояло два бетонных сооружения похожие на огромные бидоны. Дедушка мне объяснил, что это были раньше смотровые колодцы, установленные на каких то кабельных сетях. Постепенно пески выветривались и их вывело на поверхность. Были они метра 3-4 диаметром и метра на два-три над землей. Но мы умудрялись на них залазить и все мечтали как бы залезть внутрь, но слава Богу не догадались как это сделать . Еще южнее от этой пустыни проходила железная дорога ведущая на завод Свердлова. И вот там мы однажды нашли кусочки “золотой руды”, но нам старшие к нашему великому разочарованию объяснили, что это медный колчедан – сырье для производства серной кислоты. А еще мы в этой пустыне наткнулись на место где, как оказалось, был пороховой склад, где мы потом собирали артиллерийский порох в виде малюсеньких макаронин, которые мы подкладывали на трамвайные рельсы и когда проходил трамвай очень радовались пулеметному треску. Вожатые вначале недоумевали о причине такой “перестрелки”, а потом, узнав, не обращали внимания.

Как то однажды среди пацанов прошел слух, что якобы в аптеках принимают майских жуков и дают приличные деньги. Все бросились ловить этих насекомых и даже ходили в район Московского шоссе, где росли березы, на которых они прятались в дневное время. Вокруг нашего поселка были только сосны и тополя и ближайшие лиственные породы росли в лесу километров за 4-5. Но все напрасно. Никто жуков не принимал, а тетки в аптеках только смеялись над нами и предлагали нам лучше заняться сбором лекарственных растений (ромашки или тысячелистника, например). Но нам это было скучно и не интересно, потому что для того чтобы получить приличную сумму нужно было и собрать и приличное количество растений. А баловаться то когда ? А потом нужно было собирать растения в строго определенное время, да еще и сушить. “Не, не пойдет” дружно решили мы.

Дома дед активно внушал мне, что я мужик и привлекал меня к хозяйственным работам – с малолетства я пилил дрова, помогал заполнять в конце зимы погреб в сарае плотным снегом и льдом, носить воду с колонки в бак для полива. Мама с бабушкой привлекали меня каждый вечер поливать бесчисленные кусты помидоров и грядки огурцов. Летом, опустевшие из под огурцов, помидор, солонины и капусты бочки извлекали, промывали и ошпаривали кипятком, готовя к новому осеннему заполнению. Мне ставилась задача сходить в лес и принести кустиков можжевельника, которыми бабушка обрабатывала бочки. И я всегда с этим справлялся, хотя в эти экспедиции в лес мне иногда приходилось ходит за 3-5 км.

Дед иногда разрешал мне что нибудь отремонтировать или приколотить, например штакетник. Я выполнял работу и ждал, естественно, что меня похвалят. Но дед раз проходил мимо, два и никакой реакции. Я не выдерживал и спрашивал “Дед, ну как? ” Он осматривал, наконец мою работу, что то измерял, а потом говорил “А с виду дурачок !” Это значит заценил, не разочаровал я его.

Несколько раз мы с дедом ходили купаться на Оку когда мне было лет 7-8, а однажды я чуть не утонул совсем рядом берегом. В какую то яму угораздило. Дед был неподалеку и “извлек ” меня. Но с тех пор я стал побаиваться воды и так и не научился плавать как следует, хоть и очень старался. Купаться мы ходили со старшими пацанами на Оку. Нужно сначала было ехать до центра на трамвае, а потом через железную дорогу и мостик в затоне и еще полем с километр – полтора. Ездили мы обычно босиком и в одних трусах, чтоб на пляже ничего у нас не украли. Иногда ходили на озера, т.е на Бездонку и оз. Свято. Свято его назвали потому, что как говорят, в этом месте под землю провалилась церковь, что очень похоже на правду ибо в наших краях много карстов и часто проваливались дома. бараки и даже целые цеха на заводах. Был такой провал и на старом кладбище и по склонам огромной воронки из песка торчали черепа. Черепа, поменьше мы, придурки, подбирали и даже приносили в школу пугать девчонок.

Но дальние походы на Оку и озера нашу братию не устраивали и мы активно взялись за пояски более близких естественных водоемов . И нашли. Даже три .

Первый водоем был недалеко от школы, за трамвайной линией, представлял собой просто большую лужу, формировавшуюся весной от сливавшихся по весне с соседних возвышенностей ручейков, но там было не поплавать, потому что даже мы, малышня, пытаясь плавать, бороздили коленками дно. Но его самый главный недостаток был в том, что водоем этот уже к середине лета пересыхал, а купальный сезон только начинался.

В поисках новых водоемов мы углубились в лес, в противоположную сторону и не сразу, но вскоре нашли похожий водоем, но раза в четыре больший по площади и на протяжении лета хоть и мелеющий, но не пересыхающий. В нем даже водились лягушки. И мы любили, ныряя с открытыми глазами, разглядывать как плавали головастики и лягушки откладывали прозрачную икру на подводных стеблях. Стрекозы летали и какие то разноцветные жуки. Красота !

Но нам и этого было мало. Мы углубились в лес в сторону завода Свердлова и обнаружили там целое красное “море”. Но в отличие от Красного моря египетского, славящегося своей чистотой и прозрачностью, это озеро было буро-красным и едко вонючим. Купаться мы, конечно не решились, но побродили вдоль берега по колено. Бродили в этих сточных страшных водах и почему-то напевали песню “Шел отряд по берегу, шел издалека, шел под красным знаменем командир полка ”. Позже я узнал, что это были сточные воды с производства тротила, и называлось это все в народе “тротилкой”. Но рядом с этим страшным озером мы нашли озерцо с прозрачной и, как нам казалось, чистейшей водой. Мы там, естественно искупались. После чего у нас стала чесаться кожа,и жгло глаза. Слава Богу, что хоть никто не ослеп. Мы ведь тоже и здесь пытались нырять с открытыми глазами. Но это были тоже сточные воды – только с другого производства и кажущаяся чистота и прозрачность тут не при чем. Соляная кислота тоже ведь прозрачная.

В войну и послевоенные годы предприятию было не до охраны окружающей среды.

Однако вред природе и здоровью людей от этих водоемов был колоссальный, ибо вся эта зараза беспрепятственно просачивалась во внутренние слои земли и заражали грунтовые воды. Поэтому вскоре это озеро стали откачивать и куда то перевозить на утилизацию, а неизбежные сточные воды уже подвергались очистке и сбрасывались в другое место, ибо верхний слой почвы на месте бывшей тротилки был перенасыщен этой отравой и даже простые дожди стали опасны для грунтовых вод. Поэтому со временем из этих мест стали вывозить и верхние слои грунта. Прямо как в Чернобыле. А нам хоть бы хны ! Прямо как в анекдоте про дзержинцев : “Фашисты загнали пленных в душегубку и пустили газ. Когда дым рассеялся стали выгребать трупы и вдруг видят в углу сидит мужичонка и КУРИТ. А ты почему живой ? спрашивают. А я из Дзержинска отвечает мужик.”

Правда мне попало от мамы по заднице пару раз мокрой тряпкой, когда она отчаялась оттереть мои ноги цвета черного дерева. Дед меня не стал наказывать, а только сказал “А ты и впрямь дурачок !” (Не только с виду)

В этом же году после окончания дядей Колей института (1951) мы сделали семейное фото Королевых, где нас было 8 человек: бабушка Даша, дедушка Иван, его мать Елена Ивановна, Елена – ученица девятого класса, братья Николай и Михаил и мы с мамой. Не было только Матвея Ивановича, который недавно умер и тети Ани, которую пока еще не выпускали из ее закрытого Челябинска – 40. Она приехала на будущий год в 1952, а до этого, по причине сверхсекретности людей не выпускали не только в отпуска, но даже и на похороны. Мы с ней ездили в гости к бабушке Саше и дедушке Коле, а потом фотографировались на память в фотографии у местного рынка. Я был в той же вельветовой курточке, что и в прошлом году и в которой я ходил в школу. Гардероб мой в то время не блистал особым разнообразием . Фотографу наша фотография так понравилась, что он выставил ее под стекло, где у него, как бы сейчас сказали были самые “крутые фотки” И как я потом заметил они были в “топе “ целых два года.

Исследовать окрестности на предмет поиска новых водоемов мы с пацанами к тому времени прекратили. Хотя совершенно случайно одно все таки нашли на краю нашей мини пустыни. Было оно небольшое и все заросшее по центру. Открытая вода этот заросший центр только окаймляла и если вступить на него, то ноги глубоко проваливались и на поверхность всплывали огромные пузыри. “Болотный метан” говорили старшие. А еще в нем водились маленькие рыбки-малявки, которых мы с увлечением ловили на хлеб мельчайшими крючочками. Самый богатый улов легко помещался в бутылке из под кефира. Кот Барсик с надеждой косился на этот улов, но ему ничего не доставалось. Я решил их разводить в баке для воды, но они попадали в лейки во время полива, а те, что не попадали почему то не жили долго в неволе и я от этой затеи отказался. Если ловил, то только для спортивного интереса и тут же выбрасывал.

Я уже упоминал, что кинотеатр УДАРНИК и прилегающая к нему территория была эдаким оазисом культуры и развлечений. Справа, в сторону стадиона ХИМИК почти каждое лето приезжал цирк. Но это было дорого, рубля 3, и часто не находишься. За кинотеатром вдоль парковой аллеи часто приезжал аттракцион “Мотогонки по вертикальной стене” со смелыми мотоциклистами катавшимися по стене и по одному и по двое сразу с открытыми и завязанными глазами. Но нам, кажется ,больше нравились не сами мотоциклисты , а треск и грохот ими воспроизводимые. А вдоль ограды парковой аллеи каждое лето размещались карусели с подвешенными на тросах лошадками и зверушками. Работал этот аттракцион на “живом приводе”, т.е люди наверху бегали по кругу толкая перед собой отполированные сотнями рук жерди-перекладины. Стоил этот аттракцион не дорого, но нам хотелось еще и еще .Тогда хозяин аттракциона предлагал нам заработать сеанс проката. Такса была такая : три круга бегаешь – круг катаешься и мы крутили карусель до последних сил, а потом “усталые но довольные” шли домой Весной 1953, 5 марта умер Сталин. В школе висел его портрет обрамленный еловыми ветками и черными лентами. Нас всех построили на траурную линейку. Мало кто понимал что произошло и какие могут быть последствия. Занятия в этот день отменили и мы, дружно забыв о приличиях рванули кататься на коньках. Я, например, запомнил этот день еще и тем, что катаясь на коньках с горы врезался в сосну и расквасил себе нос. В семье у нас к смерти вождя отнеслись спокойно и сдержанно. Бабушки прочли молитву за упокой, а дед сказал” все там будем”

Мы, да и многие старшие в то время, были далеки от мысли, что Сталин мог делать что то не правильно, не во благо народа, а совсем наоборот. У нас была в семье только горечь и обида за годы коллективизации , в результате которых были раскулачены и сосланы на Урал наши близкие родные, а остальные были вынуждены покинуть в 30-е годы родной дом в деревне и искать новой доли, живя и ютясь в Дзержинске по неустроенным углам. Но уж никак это не связывалось со Сталиным. А если и появлялись такие мысли, то их гнали прочь и уж по крайней мере не высказывали их вслух на людях. Из положительного в ту эпоху от Сталина остались воспоминания о снижении цен, которое проводилось каждую весну, кажется в марте-апреле с 1947 года по 1954. Мы уже заранее готовили список из основных продуктов, чтобы потом только подставлять цифры на сколько процентов понизили тот или иной продукт. И нам было неважно правильно это для экономики государства или нет и за чей счет это осуществляется. Нам было хорошо и ладно. В деревне у нас из Королевых уже никого не было.

Мать моего одноклассника Славки Антонова ездила в Москву на похороны вождя и вернулась через неделю. Но я что то теперь не верю, что замухрышистая бабенка смогла уцелеть в том смертельном безобразии во время похорон, которое можно наверное смело сравнить с Ходынкой А однажды мы с моим корешком совершили благородный поступок. Чего то нас в тот раз занесло за Московское шоссе и вдруг видим недалеко от шоссе горят сосны. Мы бросились к тому месту и, наломав веток, начали сбивать огонь с горевших сосенок. Особенно сильно горели подсохшие ветки и хвоя, которую мы пытались хлестать ветками и топтать ногами. И ни одна из проезжавших машин не останавливалась. Ведь видели как два пацаненка борются с пожаром изо всех сил. Вдруг какой то, как бы сейчас сказали “ботан” проезжавший на велосипеде остановился и сильно помог нам. Ему было по нашему мнению лет 30. А у нас уже и кеды почти сгорели и сами мы были все в волдырях от полученных ожогов. Он спросил у нас наши фамилии и где мы учимся, сел на велосипед и уехал. Мы еще немного посомневались “кабы не было чего”, а потом решили , что наше дело правое, помылись из колодца на кордоне и пошли домой. Только потом, придя домой, и оправдываясь перед мамой за сгоревшие кеды я подумал, что не дай Бог тот парень решит что мы сами и сотворили тот пожар. Но бабушка меня успокоила, сказав “если ты не виноват Господь все видит и в обиду не даст”. Не знаю то ли это было так или иначе, но через неделю в газете ДЗЕРЖИНЕЦ появилась заметка “Так поступают пионеры” и нас даже поздравила директор школы на линейке. От смущения мы с Валеркой готовы были сквозь пол провалится. А потом нам даже дали по грамоте за отвагу на пожаре и сохранение социалистической собственности как будто мы школу от огня спасли.

Учился я легко и беззаботно, с удивлением вспоминая мою юную тетю Лену, которая учила меня читать с 5 лет, приговаривая , что вот хорошо она за меня пораньше взялась, а то бы я пропал совсем, особенно после пятого класса, где много задают. Она, помню, садилась на печке со стопкой книг и учила, а я смотрел с ужасом и думал что же за страшное наказание меня ждет в “школе будущего”. Но постепенно я легко долетел до 5 класса и дальше все пошло довольно гладко. Только учителей стало больше. И в таких дисциплинах как математика и английский я особо не блистал, но учился вполне достойно, почти на пятерки по всем предметам кроме английского, из — за которого я не получил после окончания похвальной грамоты, дававшей право поступать без экзаменов в техникум.

В отличие от нынешних времен, дети в наше время были довольно низкорослые и меня за рост 174 прозвали “фитиль”. Удивительное дело, но проучившись в техникуме четыре года, я подрос только на один сантиметр.

Перед окончанием седьмого класса мы за месяц задумались о выпускном. А потому что почти ни у кого у нас не было спонсоров родителей (2/3 детей были или послевоенными полу сиротами либо, как я, безотцовщиной) мы решили на выпускной заработать сами и целых 3 дня ходили на завод Заря. Выпускной был конечно еще в наши годы без шампанского, но очень шикарный с продуктовой точки зрения .Помню у нас было несколько тортов, апельсины, шоколадные конфеты и виноград. Не забыли и про подарки и цветы учителям.

На тему куда пойти учиться после седьмого класса, у меня сомнений не было – только в техникум, который окончила тетя Аня и в здании которого училась на рабфаке мама. А самое главное было то, что там давали стипендию 187 р на первом курсе. Мама получала около 650 руб и бабушка 300 руб по случаю потери кормильца. Дед умер, а еще Елена училась в инязе. Сразу после его смерти Лена хотела уйти из института, но мама тогда сказала – “пусть я в последней рубашке останусь, но ты учись”.

Хоть “Вова и не был силен в математике”, но вступительные экзамены я сдал, еще может и благодаря тому, что мне в билете попался пример, который я решал с другом во время подготовки.

А вот учиться было труднее. По программе мы должны были закончить за первый курс школьную программу 8-10 классов, а на втором начать основы высшей. Мало того что я не был силен в математике, я просто не привык работать над уроками ибо мне все раньше давалось слишком легко, да кроме того большая половина в группе была после 8 класса, т.е более продвинутая и которой ускорятся было проще. Но все таки я умудрялся учиться и сдавать даже на стипендию.

Только вот однажды на 2 курсе, не смотря на подсказки и шпаргалки я получил трояк и степуха была под угрозой, но как мне не было стыдно, мама сходила к директору Фечину и он распорядился стипендию мне все же дать. А то бы без стипендии было бы очень трудно. Только на обед в столовой нужно было 3 рубля, хотя мы в нее обычно и не ходили а бегали на 27-ой за пирожками с ливером по 60 коп. На ту же трешницу было лучше съесть 5 пирожков, чем “столовские бурки хлебать” как говорила бабушка.

Помню как на 2-м курсе, когда у нас уже начались спецдисциплины, после урока по процессам и аппаратам к нам подошел мужик и предложил подзаработать на пристани после занятий на выгрузке прессованной соломы для мясокомбината. Как оказалось мы были что то вроде штрейкбрехеров. Местных штатных грузчиков не устроили расценки и они забастовали. Вот начальство и забегало, срочно ища им замену, чтобы не платить штрафы за простой. Но за полдня наш взвод из 20 человек не мог разгрузить и трети баржи. Тогда на следующий день мужик отпросил нас у директора от занятий на весь день. И мы сделали дело. Сам директор мясокомбината лично привез нам в обед фанерный бочонок пирожков с ливером и ящик лимонаду, а в 6 часов приехал узнать как дела и привез еще несколько премиальных батонов хлеба, колбасы и еще два ящика лимонаду. А еще через день мы получили по 400 руб. – колоссальные для нас башли. Это было целых две стипендии и больше пенсии бабушки. Я гордоих отдал маме, а он сказала – сам заработал деньги, сам и купи что тебе надо. Я оставил все таки маме сотку, а себе купил чешские лакированные ботинки за 300 руб. Надел их впервые на 1 –е Мая , но когда проходили мимо трибун, вдруг (в мае то) пошел снег и я подумал, что пропадают мои столь так трудно добытые ботинки. Но обувь оказалась качественной (чехи всегда славились своей обувью) и ничего с ними не случилось Вспоминается, что когда мы только поступили в техникум нам, вновь поступившим, прочла лекцию о нем Татьяна Васильевна Кроткова (о которой я остановлюсь более подробно попозже) Основан был техникум в 1927 году.

Располагался тогда техникум в бывшем Доме отдыха, в двухэтажном здании с керосиновым освещением на ул. Просвещенской, тянущейся вдоль берега Окского затона. А первые три лаборатории техникума находились в бывшей одноэтажной, деревянной Растяпинской школе первой ступени.

Однако принимали далеко не всех, главным образом детей рабочих и частично крестьян. Классовый принцип при приеме соблюдался очень строго. Известен нашумевший на все Растяпино случай, когда в 1929 году успешную студентку второго курса выгнали из техникума за то, что она скрыла свое «непролетарское» происхождение. «Нет места классовому врагу в пролетарском техникуме, пусть это место займут истинные представители заводов и полей», — заявлял по поводу исключения комсомол техникума.

В 1932 году техникум переехал в новое шикарное здание, в котором он находится до сих пор. По задумке архитекторов в плане он был несколько похож на паровоз (выступающие полукруги фасада — колеса), что было в духе тех лет . Техникум – локомотив прогресса.

Справа от входа установили скульптуру красноармейца. А как же иначе – техникум то был имени РККА (Рабоче — Крестьянской Красной Армии).В скверике перед техникумом был установлен памятник с сидящими на садовой скамейке Лениным и Сталиным. Говорят что такие же точно памятники были установлены в парке у драмтеатра и у завода Оргстекло. Когда я поступил в техникум в 1957 году он еще стоял, а в 1958 его уже куда то увезли. У нашего памятника люди с улицы не фотографировались, так как он был за забором и в кустах. Это делали только озорные студенты. А вот памятник у драмтеатра был излюбленным местом свиданий и фото. У драмтеатра я памятник не помню. Говорят что после того как вышло постановление убрать памятники Сталину, отделили из скульптурной группы только его и закопали где то метрах в 20, на что указывает и рельеф местности, а Ленин еще некоторое время сидел один и “слушал соловьев”. Что похож е на истину. Трудно себе представить самого что ни на есть анти — Сталиниста, который бы осмелился в 1957-58 году закопать и Ленина на пару.

Ярким периодом в истории техникума была Великая Отечественная война. Более 200 преподавателей, сотрудников и студентов добровольцами отправились на фронт. Двое из них — В.Е.Ситнов и В.Ф.Затылков — стали Героями Советского Союза. Несмотря на тяжелое время, студенты продолжали обучение. Днем работали на заводе, вечерами слушали лекции. Да и спали-то в здании техникума. Ведь студенческое общежитие, построенное перед войной, было отдано под госпиталь. Кстати, это здание на ул. Клюквина, так и осталось за медучреждением.

А тетка Лена в 1959 начала работать после института по направлению в Тюменской области и пригласила меня в гости. И я, конечно, при всем моем авантюризме, рванул в сибирские просторы.

Нужно было ехать до ст. Ишим между Омском и Тюменью и дальше через райцентр Абатское до села Конево. До Ишима я доехал просто и интересно. Со мной в купе плацкартного вагона ехал парень, ездивший на сессию в Москву, в МГУ на журфак и рассказывавший мне много историй и читавший свои стихи. Я был от него в восторге. Что то в нем было от романтичного комсомольца двадцатых годов. Кстати, он поступил на заочное отделение и не потому, что на дневное не потянул, а по материальным соображениям, ибо резонно полагал что в Москве на стипендию не проживешь. В Ишиме я легко сориентировался и добрался до автобусом до Абатского, а вот там узнал, что в Конево автобус пока не ходит из за, того что дорогу замело и нужно ждать что будет завтра. Я переночевал в прихожей какого то постоялого двора. Но назавтра только еще похолодало до -40, а так ничего больше не изменилось. Люди советовали искать попутный грузовик. Грузовик ехал в Конево только один. В кабине у водителя ехала женщина с маленьким ребенком, а кузов был гружен металлическими трубами, бочками и еще какой — то арматурой. Выбора не было. Хоть и был я в валенках, но за 20 км продрог жутко и по приезду в село еле вылез из кузова с помощью водителя. Вот где я вспоминал про танкистские штаны, которые дед Иван привез после войны. Нашел похожую на добротный барак школу, а в ней и свою молодую тетушку. Она рассказала мне куда идти и кого спросить, обещав придти часа через два. Хозяйка, у которой Лена квартировала ,очень искренне и по-доброму встретила меня, отогрела и накормила шанежками.

Лена пришла из школы часа через три-четыре. Провела там последний урок и посидела с тетрадями чтобы не возится с ними дома. Я зря время не терял. Наколол немного дров и разжег печь чем не мало удивил хозяйку, полагавшую что я к таким вещам не приученный. А я очень даже был приученный ибо с малых лет смотрел как дед придя с работы разжигал печь, а потом даже лет с 10 взял на себя эту обязанность и к приходу деда со стройки печь уже “урчала”. Дедушка только подкидывал после пару поленьев и читал свои любимые “Известия” с комментариями. И еще он долгое время не доверял мне закрывать конфорку и учил меня попутно дожидаться когда исчезнет синий огонек, чтобы не угореть. А после его смерти в 1955 году эта обязанность полностью легла на мои плечи от начала и до конца – от распила бревен и раскола чурбаков до растопки печи. Только баба Даша топила русскую печь самостоятельно. В мои обязанности входило только заготовить охапку дров. Так что я наколол хозяйке дров и шустро разжег ей печь с помощью бересты и сосновых щепок пока она ходила на речку за водой ( или ,как они меня поправляли поводу, ибо за водой можно далеко уйти).

Хозяйка сказала, что она работает в совхозе на скотном дворе, а еще ей совхоз доплачивает за постой учительницы.

Не перестаю удивляться как все таки многое было при советской власти грамотно сделано. За обучение в ВУЗ е денег не брали и не делили студентов на бюджетников и коммерческих “платников”. Никто и подумать об этом не мог.

Финансирование процесса обучения от стипендии студентов до зарплаты преподавателей и организации учебного процесса (лаборатории и пр ) брало на себя государство .

Поэтому вполне справедливо, что после окончания ВУЗа студент ,или точнее молодой специалист, должен был отработать три года по назначению, как правило где-нибудь в глубинке, в провинции. И так как бы отдать долг государству.

Страна, таким образом, решала проблему обеспечения провинциальных школ, больниц и предприятий специалистами, а выпускники вузов на начальные три годы получали гарантированную работу по специальности, попутно приобретая нужный в будущем опыт. Можно было, конечно и не ездить по распределению, но тогда выпускнику работа не гарантировалась, а предприятия брали таких специалистов весьма неохотно, разве что по протекции , то бишь “блату”.

Следующий день был суббота и Лена сделала мне небольшую экскурсию по селу. Конево немного чем то напоминало Татарово. У них был тоже молокозавод, а еще конный завод, откуда и пошло название села. Правда сейчас от него остались только конюшни. На пригорке стояли остатки ветряной мельницы. Прекрасно работавшей до начала коллективизации, когда мельника объявили антинародным элементом и, проявив креатив, куда то сослали из Сибири в Сибирь. В селе жива еще была дочь “мироеда” но она так и не узнала куда же они в конце концов упрятали ее отца. На место мельника назначили эффективного подзаборного “менеджера” который за год –два довел мельницу до непотребного состояния.

А еще в селе был клуб, приличный для деревни магазин, в котором был даже “бартерный “отдел, где в обмен на козьи или кроличьи шкурки можно было получить вьетнамский или китайский свитер, термос или зонт. Короче говоря получаса мне хватило чтобы получить общее представление о месте обитания моей тетушки учительницы. Придя домой я почему то счел погоду солнечной и подходящей для лыжной прогулки. Лена меня отговаривала, но я настоял на своем. Мы сходили в школу и подобрали мне лыжи с ботинками. Но погода в Сибири очень обманчива и яркое солнце зимой совсем не гарантия тепла. Ветра не было и создавалось обманчивое впечатление комфортной погоды, но пройдя с полкилометра я понял, что явно погорячился. Ступни в ботинках одеревенели и воздух стал каким — то неприветливо колючим. Я срочно ретировался домой, где мои женщины не сговариваясь ехидно спросили меня “Ну что пронял сибирский мороз южного человека ? “ Я хоть и не был южным человеком, но меня Сибирский мороз за два дня нащекотал изрядно.

Отогревшись, я решил внести свою лепту хозяйство и предложил наносить воды. Вариантов было два – сходить к дальнему колодцу с коромыслом и двумя ведрами или спуститься к проруби на речке. Первый вариант для меня был неприемлем поскольку я не обладал ни малейшими навыками носить воду с помощью этого приспособления. А учиться этому зимой в сорока градусный мороз было неуместно и несвоевременно. Оставалось идти к речке. Это было совсем близко, но нужно было спускаться по довольно крутому берегу. Спустился то я благополучно (на полу спал и то не упал, как говорил дед), а вот поднимался не совсем ровно, спотыкаясь и поскальзываясь, а потом, видя, что почти полведра расплескалось, спускался снова к проруби, и все повторялось сначала. Все бы ничего, но вода расплескивалась не только на землю, но и на штаны и мгновенно замерзала. Короче говоря, пришел я домой почти в раскорячку как хоккейный вратарь .

А на следующий день у нас был назначен прием педсостава коневской школы. Более чем на 2/3 это были педагоги “срочной службы” то бишь молодые специалисты отрабатывающие обязательный трехгодичный срок. Приезд молодого родственника одной из них, приехавшего с “большой земли”был уважительным поводом собраться вне школы и немножко расслабиться от трудовых будней. Из всего коллектива мужчин было только два – директор Мстислав Иванович и трудовик Сергей, недавний выпускник этой школы .

Вечеринка была шумной и приятной во всех отношениях. Сергей долго не задержался и ушел домой к молодой жене, а директор подсел ко мне и стал меня расспрашивать о мой учебе в техникуме, о нашем городе и моих планах на ближайшее будущее и перспективу. Говорил он со мной как с равным и мне это очень льстило. Хвалил Елену Ивановну, говорил, что она не только прекрасно ведет свой иностранный язык, но и организует кружки и ведет всякую прочую внеклассную работу.

У одной из молодых специалистов на зимних (студенческих) каникулах гостила сестра, студентка музыкального училища по классу кларнета, Лиля. Мы решили сходить с ней в местный клуб на танцы. Никакого оркестра в клубе, конечно, не было . Танцы были под стоявшую в углу радиолу, окруженную доморощенными “диск — жокеями”, каждый из которых старался поставить свою пластинку. Иногда музыка обрывалась и ставилась новая пластинка, что вызывало возмущение и даже мелкие потасовки. Было жарко и попахивало табачным дымком, так как хотя в зале не курили, то в сенях курить было можно и оттуда потягивало табачком. Мы с Лилей потолкались часа полтора и пошли по домам.

В понедельник я сходил к Лене в школу на внеклассный час со старшеклассниками. Ребята попросили рассказать меня про Дзержинск и особо удивились тому , что у нас там, наряду с регулярным автобусным движением, еще и трамваи ходят. Они справедливо заметили, что раз трамваи ходят, то это действительно большой город. В самом деле, и тогда и в настоящее время трамваи ходили и ходят в области только Горьком и Дзержинске. Так в Дзержинске протяженность трамвайных путей была почти 20 км и долгое время трамвай был основным видом транспорта.

Я еще застал то время когда ходили старые вагоны, двери которых открывались вручную и можно было как впрыгнуть в вагон на ходу, так и соскочить из него. У спаренных вагонов была веревочная сигнализация. Так кондуктор из прицепного вагона дергал за шнур-веревочку при готовности к отправлению или дергал непрерывно и часто, когда требовалась экстренная остановка. Задолго до этого были вагоны, где общепринятого в настоящее время расположения сидений не было, как не было и самих отдельных сидений. Вдоль стен вагона были сплошные лавки чтобы было побольше пространства для пассажиров. Такого “дизайна” я не видел ни в одном кино, но это факт. Об этом нам рассказывал преподаватель органики в техникуме.

Через пару дней я стал готовиться в обратный путь. Попутного автотранспорта в день отъезда не планировалось и пришлось воспользоваться живой лошадиной силой. Лена договорилась с конюхом Степаном, который за “бомбу “ красного с радостью согласился доставить меня до автостанции в Абатском и проследить чтобы я благополучно сел в автобус до Ишима. Мне раздобыли тулуп, и я уютно и тепло поехал как барин из поместья.

Управлял Степан санями виртуозно и не менее виртуозно матерился на коня, хоть и без особой нужды, ибо конь просто летел по утрамбованному зимнику. Так он накручивал вожжи и нарочито строго кричал “ Раздолбать, кусты ухабы мать вашу так и не так“ Я не сторонник не нормативной лексики, но когда ругаются так складно и уместно, у меня лично претензий нет.

В зале ожидания он подошел к бачку с водой, к которому на цепи была прикована кружка и, налив ее почти полную вина, предложил мне. Я отказался. Он предложение для приличия повторил, но настаивать не стал и решил выпить сам. Но не судьба. До рта донести не получалось, ибо коротка была цепочка для двухметрового Степана. Но эта временная неудача его не обескуражила. Он встал на колени и благополучно опрокинул содержимое “за бороду”. Уникальная была картинка – двухметровый детина на коленях перед питьевым бачком !

Я же благополучно добрался до дому и вскоре приступил к занятиям.

Нельзя не упомянуть о преподавателях , у которых я учился. Мы на первых курсах проходили те же дисциплины, что и в старших классах средней школы, за исключением астрономии и физиологии человека.

Педагоги были разные, но в основном хорошие и уникальные. О некоторых осталась не совсем нежные воспоминания, а о других, наоборот, самые теплые.

Так ,например, литературу и русский язык вела у нас полная, немолодая женщина, по прозвищу Коробочка, любившая не уходя из класса, в перемену жевать я блоки и бутерброды громко чавкая и кряхтя. Вела она свой предмет очень скучно и формально. Любимым ее полу шуточным выражением было “садись два (три) и учи пуще”.

Сопромат у нас вел Иван Михайлович Осокин ,который еще преподавал моей маме математику на рабфаке. Другим ветераном была преподавательница общей химии Л.А.Осипова, работавшая в техникуме с его основания. Ей было наверняка далеко за 70, а может быть и под 80. Долгое время она была завучем и пользовалась у учеников разных поколений огромным уважением. А вот с историком нам не повезло. Историю нам преподавал Голубинский строгий до садизма. Он, например, требовал от нас ,будущих техников –технологов перечислить всех детей Ивана IV Грозного. Конечно это неплохо бы знать для эрудиции, но и только. Он был прямо фанатик своей дисциплины и часто возмущался почему у нас была целая неделя после последнего занятия, а мы так и не выучили тему. Как будто эта неделя была у нас совершенно свободна от химии, математики. Слава Богу, он вел у нас историю только год, а потом к нам пришел Владлен Николаевич Кузнецов, относившийся к нам с большим пониманием и либерализмом. Он даже однажды организовал для желающих велопоход.

Но любимицей всех учащихся была преподаватель истории Татьяна Васильевна Кроткова. Вела она историю и литературу в группах после 10 летки. Мы им страшно завидовали и многие, я в том числе, бегали на ее лекции и слушали раскрыв рты . Расскажу об этом без преувеличения великом человеке подробнее :

С началом войны Татьяна, сдав экзамены за третий курс, поступила рабочим на военный завод и одновременно учились на курсах медсестер. В октябре 1941 года, когда фашисты в бинокли уже могли разглядывать Кремль, 19-летняя Татьяна уходит на фронт. Не радисткой, не медсестрой, не девочкой из штаба — Таня идет прямо в окопы, в пехоту пулеметчицей. Освоила и миномет. Вот и представьте себе профессорскую дочку, девушку из интеллектуальнейшего ИФЛИ (Институт философии, истории и литературы) в залитом водой окопе, среди мужиков, не сдержанных на язык, где даже естественную нужду негде женщине сотворить, и вы поймете, как могла себя чувствовать девушка в таком кровавом быту.

Татьяна Васильевна никогда не рассказывала о войне — она ей была омерзительна. Но к НРАВСТВЕННОМУ смыслу Великой Отечественной войны она относилась свято, ибо дело-то наше, действительно, было правым. (Кстати и мой дед и дядя Коля тоже не любили говорить и рассказывать о войне, а если говорили, то только о людях им там повстречавшимся) Дважды пулеметчик Кроткова была ранена. Тяжелая контузия, заставило начальство уволить бойца Кроткову из Красной Армии.

Татьяна возвращается в Москву, поступает на 4-й курс исторического факультета МГУ и оканчивает его в 1946 году. В этом же году она выходит замуж за своего соученика с Пролетарки — Юрия Мовшевича, бывшего летчика-истребителя, студента института им. Менделеева. Так что нам очень повезло, что муж у нее был химик.

Пока ее супруг грыз гранит науки, Татьяна работала учительницей истории и немецкого языка в школах Москвы и Подмосковья. В 1951 году ее муж окончил институт и получил назначение в Дзержинск.

Таня с их первенцем Мишей приехала в Дзержинск чуть позже — в 1952 г. С февраля этого года и до выхода на пенсию она работала преподавателем в техникуме им. Красной Армии.

Своими энциклопедическими знаниями она поражала не только своих учеников, но и коллег-педагогов. Через ее руки прошли сотни учащихся.

У Татьяны Васильевны был свой, творческий метод работы с учениками. Это были либо урок-беседа, либо лекция, конференция, урок-дискуссия. Она приносила на уроки патефонные пластинки, слайды, художественные альбомы. Татьяна Васильевна преподавала не хронику исторических событий, а драму страстей и конфликтов, происходившую с живыми людьми.

Но более всего ее общественный темперамент проявился в лекционной работе. Со своими незаурядными и незабываемыми лекциями Татьяна Васильевна выступала в школах, институтах, воинских частях, в зоне — перед заключенными. Говорят что даже в этой, весьма специфической аудитории не найти было равнодушное, скучающее лицо.

Татьяна Васильевна была очень дружелюбным человеком, прикольным, как теперь говорят, любила розыгрыши и шутки.

Умерла она 5 октября 1980 года. Замечательного человека, заслуженного учителя РСФСР провожала огромная толпа: от техникума Красной Армии до площади Маяковского вся проезжая часть улицы была запружена людьми.

Все, кто хоть раз соприкоснулся с этой личностью, думаю, никогда ее не забудут.

В 1959 году в наш закрытый город, в котором никаких иностранцев, кроме немцев военнопленных сроду не было приехал не просто интурист, а глава новой социалистической Германии Вальтер Ульбрихт, основной целью визита которого был ЗАВОДСТРОЙ(КАПРОЛАКТАМ) На «Капролактаме» расширялся выпуск продуктов, предназначенных для сельского хозяйства, производства искусственных волокон, поливинилхлорида. Это и стало главной причиной приезда в Дзержинск немецкой правительственной делегации. В ГДР в те годы также начинала активно развиваться химическая отрасль. И, выбирая маршрут своей поездки в СССР, руководители ГДР решили побывать и в Дзержинске.

Предполагалось, что делегацию из ГДР будет сопровождать Хрущев. И чтобы ему угодить, учитывалась каждая мелочь. Неспроста, готовясь к встрече высоких немецких гостей, первый секретарь Горьковского обкома партии Л.Н. Ефремов, близкий к Хрущеву человек, удалил с «Заводстроя» (Капролактама)директора Ю.А. Кагановича. Главной причиной этого были родственные связи последнего с фигурой Лазаря Моисеевича, «лесоруба», как Хрущев называл Кагановича, и который еще недавно пытался свалить Никиту Сергеевича с политического пьедестала. Перед прибытием делегации был вычищен и приукрашен весь город, развешены флаги и приветственные транспаранты, на предприятиях также навели чистоту и порядок. Но вместо Хрущева в Дзержинск приехал Микоян.

Когда «ЗИМы» с высокими гостями влетели на территорию Дзержинска и поравнялись с так называемым Барачным поселком, что находился слева по проспекту Чкалова, кто-то из немецких гостей спросил, что это за объекты. Говорить правду было неловко и смолчать тоже нельзя. И все же наши партийные лидеры ловко вывернулись из этой ситуации. «Это скотоферма, снабжающая город молоком и мясом». — «А зачем скотоферме телеантенны?» — последовал новый вопрос, который мог бы многих поставить в тупик, но не наших начальников. — «Антенны нужны для ловли подходящей музыки. Под музыку у буренок надои увеличиваются, а бычки дают больше привеса». И такой ответ вполне удовлетворил немецких товарищей.

Сама же эта история еще больше укрепила в памяти дзержинцев исторический визит.

Несмотря на рабочий день, гостей по пути следования и на площади встречали сотни людей. Полюбовавшись шикарными интерьерами залов нового Дворца Культуры Химиков, гости отобедали в ресторане «Ока» на площади Дзержинского, а затем, примерно в 14.30, по проспекту Чкалова кортеж отправился в обратный путь — к Московскому шоссе и дальше в Горький. Акт дружбы между народами состоялся. На том 4-часовой визит делегации благополучно завершился.

Грустно вспоминать, но завод 96, будущий КАПРОЛАКТАМ, был организован как производства по снаряжению иприта, люизита и их смесей в химические боеприпасы в разных комбинациях, просуществовавшее вплоть до 1992 года. Ликвидация оборудования по их производству а также заводских корпусов, сильно загрязненных отравляющими веществами, начата в 1994 году и продолжалась длительное время.

Наряду с выпуском боевых отравляющих газов, на заводе № 96 было налажено производство специальных препаратов для защиты от их воздействия.

Невозможно поверить, что работа на таких производствах могла пройти бесследно для здоровья людей. Очень многие рабочие с этого и подобных производств страдали профессиональными заболеваниями. Недаром в народе ходили грубовато грустные поговорки о наших “родных” предприятиях -” ЯВА – поганая яма”,” ОКА вырабатывает дурака”.

Однажды я убедился в верности таких поговорок в … бане. Помывшись с мочалкой и ополоснувшись в душе я взял веник, долил в тазик воды и пошел в помещение парной, на пороге которой меня огорошил вопросом выходящий мужик “ Парень, закурить не найдется ?” Я остолбенел, а мужик махнул рукой и прошел в раздевалку. Когда, попарившись, я тоже пошел в раздевалку остыть, мужик сидел и сокрушенно вопрошал: – Ну что за дела !? Ведь я воевал, кровь мешками проливал, двух дочерей замуж выдал – с зятьями живут и никто закурить не дает !! Посидел еще немного, сказал что то уже вполне внятное и ушел.

“Ртутное производство” сказал один из пожилых посетителей со знанием дела.

КАПРОЛАКТАМ был далеко не богоугодным предприятием из — за своей частично античеловечной продукции и всякие беды и неприятности с ним были как бы неизбежны.

Первый засекреченный взрыв на Капролактаме прогремел в октябре 1941 года, когда фашисты рвались к Москве. И в воздухе запахло ипритом – боевым отравляющим веществом кожно-нарывного действия. Рвануло именно в корпусе по его производству. Согласно отчету Горьковского НИИ гигиены труда и профзаболеваний из-за этого, а также из-за утечек иприта и люизита во второй половине 1941 года отравилось 765 человек. Большинство из них составляли женщины – в августе Государственный комитет обороны принял постановление о привлечении их на химические производства.

Вторая беда случилась на том же заводе уже на моей памяти.

На рассвете 12 февраля 1960 года Дзержинск содрогнулся от взрыва чудовищной силы. Зазвенели выбитые оконные стекла в домах далеко от заводской территории. Небо окрасилось в алый цвет. Огромные языки огня поднимались на десятки, если не на сотни метров.

Сегодня можно оценить силу взрыва. Специалисты склоняются к тому, что он составлял примерно одну десятую хиросимского. Но и этого было вполне достаточно, чтобы разрушить половину такого города, как Дзержинск. Ему, можно сказать, повезло: удар принял на себя производственный цех, заслонив своей «каменной грудью» ни в чем не повинных жителей.

Пожар бушевал, пока пиролизный газ и его продукты полностью не выгорели. Все огнеборцы Дзержинска участвовали в его тушении. Коллег из Горького на помощь не вызывали – боялись утечки информации.

Министерства по чрезвычайным ситуациям (МЧС) тогда не существовало. Для разборки завалов привлекли солдат из Мулино и местную танковую часть. Но тел погибших не нашли – от колоссальной температуры они просто испарились. Хоронили пустые закрытые гробы. Причем, хоронили в разное время, дабы проводы в последний путь не превратились в демонстрацию против существующего режима. Семьям погибших были выделены новые квартиры. Таким образом государство расплатилось за смерть людей. Со всех была взята подписка о «неразглашении». И безутешные родственники, связанные, что называется, по рукам и ногам, долгие годы молчали о том, что случилось более чем полвека назад.

Разумеется были аварии и на других заводах, но эта была одной из наиболее значимых и запоминающихся, тем более что на относительно мирном предприятии, которое всего лишь год назад посещали Вальтер Ульбрихт и Микоян. Двадцать две могилы, на старом погосте под которыми покоятся 24 жертвы (тогда погибло две семейные пары) в настоящий момент находятся в полуразрушенном состоянии. Когда-то Марк Пименович Седов – директор завода поклялся: «Пока я жив, эти могилы всегда будут ухожены». И слово он свое держал. Пока был жив.

В нашей семье я с малолетства отвечал за хлебные и прочие продуктовые закупки. Денег мне давали округленно приблизительно. Например, если батоны стоили 1руб 38 коп., то на 2 батона давали трешницу и т.д.

Сдача полагалась мне. Сначала накопленные таким образом средства я тратил на кино или мороженое, но однажды мне старшие парни дали прокатиться на взрослом велосипеде и я загорелся идеей купить столь желанный агрегат. Мама тогда позволить такой покупки не могла и предложила мне самому накопить, а что не хватит обещала добавить. Начал я копить лет с 12 и копил года два. Даже открыл для этого счет в сберкассе и регулярно откладывал примерно по 30 рублей в месяц. И вот когда у меня было 550 руб., мы с соседом Дмитрием Моисеевичем пошли в центральный универмаг, где я видел велики по такой цене неделю назад. Но к моему большому сожалению там были только велосипеды ГАЗ с никелированными ободами и стоившими на сотню дороже. Пришлось вернуться домой и обратиться к маме. Видя мою “великую депрессию” мама добавила мне искомое, хотя лишних денег у нас не водилось. Велосипед в разобранном, но проверенном вначале виде, мы довезли трамваем, а потом дома собрали и накачали шины. Уверен, что в настоящее время человек, купивший автомобиль, чувствует не большую радость, чем я тогда.

Сначала я катался вокруг поселка по утрамбованной противопожарной шлаковой дороге периметром примерно метров 300 – 350.Там же часто устраивали забеги на первенство поселка, что мне, кстати, потом пригодилось. Но кататься вокруг поселка и в его ближайших окрестностях мне быстро надоело и я решил проложить велосипедный маршрут к Московскому шоссе куда мы ходили за “аптечными жуками”, а там было и рукой подать до ближайшего вне поселкового жилого района Черноречинские дворики, небольшой деревни вдоль Московского шоссе. Есть похожие названия Гнилицкие дворики, Орловские дворики. Это были почтовые станции и постоялые дворы на пути от Нижнего в Москву, где путники отдыхали и меняли лошадей.

В середине XIX века по северной границе Чернорецкой волости было проложено шоссе, связавшее Нижний Новгород с Москвой. Обустроенное к началу 50-х годов XIX века, шоссе пролегало, видимо, по лесной дороге, которую проторили некогда люди либо торговые, либо военные. Путь из Москвы в Нижний до постройки Московского шоссе был другим.

И проходил он по правому берегу Оки. В народе этот тракт называли Владимиркой, в служебных бумагах – Сибирским.

К началу 50-х годов XIX века, в царствование Николая 1, когда было обустроено новое шоссе по левобережью Оки, старые дороги на Нижний Новгород потеряли свое былое значение. Новое шоссе, названное Московским, начинало свой бег в Кунавинской слободе, на территории Нижегородской ярмарки. Оно значительно сокращало путь торговым караванам и пассажирам, следовавшим на волжский торг. Указывалось ,что в Москву, оно проходит и по Балахнинскому уезду только 52 с половиной версты. На всем его протяжении с обеих сторон тянулся густой лес, большей частью болотистый, и, кроме двух станций — Орловки, в которой три двора, и Черноречья (Чернорецкие Дворики), в которой четыре двора, нет ни одного селения по тракту, только изредка встречаются отдельно стоящие постоялые дворы» . Сравнительно благоустроенное шоссе позволило установить между Москвой и Нижним пассажирское сообщение. Кареты, дилижансы отправлялись из губернского города два раза в неделю. «Почтовый дорожник» тех лет указывал на стоимость проезда по новому шоссе — полторы копейки за версту. Езда по Московскому тракту в те времена, видимо, была не безопасной. Проложенное через дремучие леса и малонаселенную местность, шоссе привлекало многочисленные воровские шайки, промышлявшие на безлюдной дороге и укрывавшиеся в чернорецкой глухомани. Не случайно во время ярмарки ведущие к шоссе лесные дороги брал под охрану специально при бывший с этой целью полк бравых уральских казаков. Список населенных мест Нижегородской губернии 1859 года отмечает некоторое оживление в освоении местности возле шоссе от Нижнего до Владимира.

Появляются на дороге постоялые дворы городецкого Федоровского монастыря, а также помещиков Зубова, Турчанинова. Расстраиваются Чернорецкие Дворики.

Возле почтовой станции располагался постоялый двор. В 1851 году он был сдан с торгов в аренду нижегородскому купцу Климову. Это был просторный двухэтажный дом с мезонином. Рядом — конюшни, сеновал, колодец, несколько амбаров, баня, погребица. Пассажиры в доме ожидали смену лошадей, чтобы продолжить путь. В Чернорецких Двориках находился дом для этапной команды. Московское шоссе не слышало кандального звона и унылого ропота бредущих по этапу арестантов. По шоссе они переправлялись в пересыльную тюрьму Нижнего Новгорода на лошадях. В зимнее время на Чернорецкий этап определялось до пяти конных троек. На каждую из них, кроме ямщика, в пролетку усаживалось по четверо ссыльных-каторжан и один жандарм. В этапном доме ждала смены охрана для дальнейшего следования по этапу. С открытием в 1862 году железной дороги Москва Нижний Новгород этапный порядок для следования осужденных постепенно ушел в прошлое. Заключенных стали перевозить в специальных вагонах «по железке».

Как то, когда мне было лет десять, погостил я недельку летом на Двориках у нашей дальней родственницы и наслушался от местных старушек разных историй и небылиц.

Какой рассказ о жизни большой дороги обходится без историй о разбойниках! Есть такие предания, передаваемые из поколения в поколение, и у старожилов Чернореченских Двориков.

Одно время на Московском шоссе промышляла шайка Круглова с Сеймы. Состоял главарь в сговоре с жителем Двориков. Заманивал тот припозднившихся путников в свой дом переночевать. Там их сонных и убивали. Будто бы спустя много лет, стали на этом месте новый дом строить, копнули, а в земле кости человеческие оказались. Так и бросили место, обошли стороной.

Московское шоссе, соединившее кратчайшим путем Нижний Новгород со столицей, сыграло, видимо, решающую роль при выборе места прокладки железной дороги Москва — Нижний Новгород. Первоначальным проектом предполагалось проложить ее по правому берегу Оки, рядом со Старомосковским трактом. Трудно судить, благом ли обернулось это для наших мест. Пройди железная дорога по правому берегу, возможно, долго бы еще шумели на нашей стороне вековые дубравы, нежились под солнцем корабельные сосны, наслаждались местные жители и дачники из губернского города чистым воздухом, купались в кристальной окской воде, не замутненной химическими отходами.

В двух километрах от Двориков находится поселок Пыра, где долгие годы после развода с мамой жил мой батя Андрей Иванович. Не знаю как сейчас, но до войны в войну и долгие годы после, это была столица торфоразработчиков. Со всех краев сюда съезжались молодые девушки и парни, в основном малограмотные или неграмотные вовсе, и не найдя работы на Дзержинских заводах и стройках, были вынуждены идти на пырские торфоразработки. Я еще сам видел в конце пятидесятых женские и мужские бараки, где спали “понаехавшие”. Именно спали, потому что какая жизнь в бараке с помещениями казарменного типа. Использовали, в войну, и короткое время после, военнопленных венгров. Пленных- немцев в основном использовали на стройках и на не режимных предприятиях, а вот венгров загнали в пырские болота, где многие из них не выдерживали и умирали.

В лесах рядом с Пырским озером, в местах бывших торфоразработок в 1996 году венгерскими общественными организациями с разрешения местных властей был установлен памятник военнопленным, погибшим на пырских торфяниках в 1944—1946 годах. Мемориал представляет собой крест и плиты из черного гранита с именами и фамилиями венгерских военнопленных (всего 57 человек), которые в годы Великой Отечественной войны работали неподалеку.

В 2007 году памятник был разрушен вандалами, но в настоящее время восстановлен.

Имеется на Пыре и памятник советским военнослужащим, (41 человек) не вернувшихся домой после войны.

Природа здесь прекрасная и мы с родственницей ходили в лес по ягоды и купаться на озеро. Как я прочитал много позднее , до 1764 года озеро в составе земельных угодий входило во владения Амвросиева Дудина монастыря, а с его упразднением перешло в разряд государственных. Озеро сдавалось в аренду крестьянам, которые взамен права на рыбную ловлю (причем только разрешенными снастями) обязаны были поддерживать его чистоту и убирать из воды топляк. По документам 1886 года оно имело протяженность с запада на восток «три версты и в ширину — полторы», а глубины достигали 5 метров. Голубая вода цветом напоминала морскую.

Все изменилось в 30-х годах прошлого столетия вследствие строительства насосной станции и канала до озера Вьюновского. Начиная с этого времени озеро мелеет, заболачивается, вода его загрязняется. Связано это с торфоразработками, проводимыми в окрестностях озера. Вода для технологических нужд торфоразработчиков (для разжижения торфяной массы) забиралась из акватории озера Пырского, после чего возвращалась обратно загрязнённая торфом.

Но вернемся в техникум – кузницу квалифицированных кадров.

То, что пойду после седьмого класса не в среднюю школу, а в техникум, я решил однозначно, причем я собрался поступать на электрика, ибо считал это наиболее востребованной специальностью, без которой не обходится ни одно предприятие, или, на худой конец, ЖКО. Снаряжение авиабомб, меня тогда особо не прельщало. Тем более я считал, что грядут мирные времена и такие специальности вскоре будут невостребованными . К тому времени в Дзержинске было уже два техникума ДХТ (Дзержинский Химический Техникум ) и ДХМТ (Дзержинский Химико-Механический Техникум), куда я и направился с документами. Но на электриков там то ли уже не принимали, то ли вообще не принимали и я пошел в ДХТ, на тогда еще для меня не особо понятную специальность техника-технолога. Поясню в чем изначальная разница между ДХТ и ДХМТ, потому как в названиях обоих есть слово “химический.”

После войны начали бурно развиваться новые производства и расширяться существующие, в частности ЗАВОДСТРОЙ (Нынешний КАПРОЛАКТАМ). Как воздух были нужны кадры среднего звена.

Вопрос о необходимости еще одного техникума в Дзержинске возникал еще в 1943 году, но решился он в канун Победы — 3 апреля 1945 года. Постановление правительства предписывало открыть при «Заводстрое» химико-механический техникум. На улице Менделеева, за школой №35, не доходя до Пионерского поселка, в 2-этажном, хорошо приспособленном кирпичном здании 21 сентября 1945 года начались первые занятия. Поскольку время было очень тяжелое, студенты были обеспечены горячими обедами и литерными талонами. Девяносто будущих технологов, в первую очередь в них нуждалось производство, сели за учебные столы. Это были и молодые, и прошедшие войну люди, как, например, полный кавалер ордена Славы Г.Д.Пестов, и производственники со стажем. Война, В 1946 году было решено, что технологов для «Заводстроя» будет готовить техникум им. Красной Армии. Ведь это был изначально его профиль. ДХМТ же вместо технологов начал обучать электриков. Какое-то время ДХМТ назывался даже электромеханическим техникумом. Первым директором техникума был назначен В.П.Шестов. Он возглавлял его до 1950 года. Затем, до 1962 года, директором ДХМТ был И.Д. Дербенев. Как вспоминают ветераны техникума (и педагоги, и бывшие студенты) — это был необычайной доброты и энергии человек. Во многом благодаря Ивану Дмитриевичу и было построено новое, современное здание техникума, которое так великолепно украшает проспект Ленина. В 1953 году новое здание техникума заселили студенты. С тех пор ДХМТ с его сквером стало одним из красивейших и оживленных мест в нашем городе.

Кстати наша родня не миновала и этот техникум. Его закончил мой двоюродный брат Сергей Баталов.

У нас же, в ДХТ, наряду с общеобразовательными дисциплинами уровня десятилетки, с углубленным, естественно , преподаванием химии, большое внимание уделялось и практике. Начиная с первого курса у нас еженедельно было два часа труда. Но в отличие от школы, мы на них не делали скворечники и табуретки, а постигали навыки слесарного, токарного и даже кузнечного дела. Помню на первом курсе я почти полгода размечал, нарезал резьбу, сверлил и опиливал заготовки для разводного ключа, а потом в кузнице выковывал из прута костыли для шпал. Правда с токарным станком я познакомился только теоретически, как и со сварочным аппаратом.

Да и целью педагогов и наставников, честно говоря, было дать представление о тех или иных навыках или приемах, а не научить нас профессии токарей и слесарей. Но тем не менее нельзя сказать, что я интеллигент и напильника в руках не держал. Еще как держал !! Когда опиливал детали, мне почему то вспоминались стихи нашего Горьковского поэта Люкина “Мастер”(которые я слышал в киножурнале) :” Пилит он с великим напряженьем, грудью налегая на тиски. Кажется ему от неуменья руки то длинны, то коротки.”

Большое внимание также уделялось и физкультуре, которая у нас была еженедельно по два часа. Работало множество секций. Так каждый должен был заниматься в какой — либо секции. В противном случае не ставили зачет по физкультуре. А не будет зачета, не будет и стипендии. Я, например, записался в стрельбу и легкую атлетику. В легкую атлетику меня записали принудительно. А причина была в том, что я показал слишком борзый бег во время сдачи зачета на первом курсе по бегу на 1500 метров. На стадионе нужно было пробежать три круга и триста метров за определенное время. Я с испуга , что не уложусь, задал такой темп, что уделал всех метров на 300 и пробежал по времени на третий разряд. Пригодились, видимо забеги вокруг поселка. После чего я ходил принудительно на секцию легкой атлетики в техникуме, где прыгал в высоту, занимался общефизической подготовкой. Участвовал в составе команды ДХТ в эстафете на приз газеты ДЗЕРЖИНЕЦ. Причем эстафета была тогда отдельно для школ, для студентов техникумов и училищ и для предприятий. А на будущий год мне пришлось в составе команды бежать уже в Горьком на приз газеты ЛЕНИНСКАЯ СМЕНА. У меня был этап, вдоль садика Кулибина – от кинотеатра Спутник до площади Свободы. Мы тогда заняли второе место в области А на следующий год наш физрук послал меня, как подающего надежды, во взрослую секцию ЧХЗ (будущий Корунд),где тренировались как минимум второразрядники. Помню на первой тренировке приехали мы в знакомый мне лесной массив и начали тренировку. Добежали мы почти до злополучной тротилки и обратно по лесным тропинкам и буеракам. Когда мы минут через сорок вернулись на исходную поляну, заводской тренер сказал – “восстановим дыхание и начнем тренировку”. А я, уже полуживой, считал , что каторга кончилась. Оказывается это была только разминка. Комплекс упражнений для корпуса и побежали вверх по уклону с ускорениями. Я начал прикидывать как бы мне с этой каторги смыться. Вторая тренировка была не легче – по пляжному песку вдоль Оки. Не нужно объяснять как болели потом целую неделю ноги и все тело ниже пояса. Но все таки я выдержал целый месяц этой каторги, а потом попросил милости у физрука. Он пожалел меня, но взял с меня обещание, что беспрекословно буду участвовать за техникум во всех соревнованиях и эстафетах. И остался я только в стрелковой секции, где было уютно и не пыльно, за исключением одного случая, когда мы ездили всей секцией на полевые стрельбы из боевой винтовки и пистолета Макарова. В секции мы стреляли из мелкокалиберных пистолета и винтовки, у которых отдача при стрельбе не велика, а тут я когда стрелял из боевой винтовки, то прижал ее к щеке не сильно, а слегка, как обычную мелкашку. Приклад отскочил и ударил мне по носу. В мишень я вообще не попал, но слава Богу что по носу получил не до крови. Было не столько больно, сколько стыдно.

А вот секции по велоспорту у нас в техникуме не было, хотя велосипеды ТУРИСТ были и предназначались они для турпоходов. Еще велогруппа, в которой и я пару раз участвовал, была в составе колонны техникума на майской демонстрации. На этих казенных велосипедах однажды мы выезжали с нашим вторым преподавателем истории на реку Сейма, где ловили рыбу (поймали 5 штук на 10 участников похода)и пили чай из котелка с добавками свежей сосновой хвои. Это было приятное и почему то запомнившееся мероприятие.

В 1960 году поздней осенью и зимой у нас было главное событие года — курсовая производственная практика на заводе Свердлова в течение двух месяцев.

Практика была не очень утомительной и сложной. Мы знакомились с цехом, в который нас распределили, продукцией в нем производимой и основными операциями по технологической цепочке. Со всем я помню ознакомился и все записал недели через две. До двух месяцев оставалась еще уйма времени. И почти все мы устроились на рабочие операции что бы зря не болтаться и деньжат подзаработать.

Устроились мы со своим одногруппником Валеркой Ребровым в цех аммонитов используемых в качестве” мирных взрывчатых веществ “в горнорудной промышленности.

Производство порошкообразных аммонитов включает три стадии: сушку исходных компонентов, их измельчение и смешение, патронировку и укупорку готовой продукции. Нас определили на последнюю операцию. Парафинированные бумажные патроны по 10 штук упаковывались в пакет из такой же парафинированной бумаги и укладывались в деревянные ящики. Вот эти ящики по конвейеру и поступали к нам с Валеркой. Наша задача состояла в том, чтобы прибить к ним крышку бронзовым молотком и отнести их в штабель. Ранее на этой операции работала одна девушка с Пыры, которая ушла в декрет и мастер смены полагал, что двух джигитов, по идее, достаточно для равноценной ее замены. Нам тоже так казалось, но как мы не старались (а чем больше мы старались, тем корявее у нас получалось) вскоре мы стали причиной частых стопоров на конвейере. Мастер прислал нам женщину с конвейера, тем самым чуть замедлив его неумолимое течение, и она показала нам, что на забиваемый в ящик гвоздь нужно потратить ровно два удара. И на ящик у нее уходило ровно полминуты. Это был почти цирковой номер. К этой вершине мастерства мы так за месяц и не приблизились, но минуты нам стало хватать.

В оставшиеся две недели нам поручили утилизацию артснарядов , у которых истек гарантированный срок хранения (ГСХ). Из теории мы помнили, что их чувствительность к внешним воздействиям со временем, по мере окончания ГСХ, повышается, что связано с изменением свойств взрывчатых веществ, которыми снаряжены боеприпасы. Несмотря на тщательные лакокрасочные покрытия внутренних поверхностей корпусов, соприкасающихся с зарядом взрывчатого вещества (тротила), с течением времени может происходить реакция взаимодействия и образования более чувствительных по сравнению с исходным ВВ соединений, что повышает опасность дальнейшего хранения боеприпасов. Такой срок хранения составлял примерно 20 лет. Следовательно, нам нужно было обезвредить боеприпасы изготовленные до войны. Известно, что на заводе было изготовлено более половины артиллерийских и авиа снарядов для нужд красной армии в Великую Отечественную. На складе в цехе до тех пор сохранилась надпись, коряво написанная красной масляной краской “Фронту надо — сделаем ! ” Много же тогда наделали этих артснарядов, если и фронт обеспечили и на складах осталось.

Известно, что тротил плавится примерно при 80 градусах, поэтому его из снарядов мы извлекали очень просто и безопасно. У привезенной со склада партии артснарядов отвинчивали головные пробки (в специальном взрывозащитном боксе), а потом размещали их на наклонные решетки в баке с водой сквозь которую снизу пропускали пар из змеевика. Вода в баке нагревалась до температуры выше 90 градусов, а тротил оседал на дне бака. Затем воду сливали, тротил (в виде кристаллической массы) сгребали алюминиевой лопатой в мешки и везли в котельную на сжигание. Снаряды промывали из шланга изнутри и снаружи и везли в механический цех, где зачищали их внутреннюю поверхность, обрабатывали ее шеллаком и отправляли на склад временного хранения. Мы очень любили смотреть как истопник бесцеремонно брал лопату мокрого тротила из мешка и бросал тротил в топку, где он ярко и ослепительно сгорал. Дилетанту это кажется странным – “как же это можно бросать в печку взрывчатку ?” Но взрывчатка становится взрывчаткой только тогда, когда она имеет твердую оболочку, а без нее она просто сильно горючее вещество.

Нужно отметить, что все эти операции не являлись на 100% безопасными, но при соблюдении определенных правил и норм, все эти операции вполне безопасны. Я уже упоминал, что при хранении снарядов, взрывчатка, несмотря на изоляцию внутренней поверхности, начинает реагировать с металлом, образуются более чувствительные по сравнению с исходным ВВ соединения, что повышает опасность обращения с ними. По этой причине пробки, навинченные в головке снаряда, полагалось откручивать только в взрывозащитном боксе, что было довольно неудобно, так как резьба со временем “прикипала”, поэтому рабочие зачастую осуществляли эту операцию вне бокса. Мы это делать не решались и четко соблюдали правила техники безопасности, ибо операция эта не регламентировалась временнЫми нормами. Это очень характерно для опасных работ, когда старые и опытные работники действуют самоуверенно, пренебрегают правилами техники безопасности и нередко являются виновниками аварий и несчастных случаев. Сошло благополучно 100 раз и более и кажется, что и дальше все сойдет, а в сто первый раз что то не стыкуется и “бух” !! Нет ни ваших, ни наших.

Работали мы две недели в две смены по шесть часов, получая зарплату наравне с местными рабочими и литерные талоны на питание. О талонах нужно сказать отдельно.

Обед в столовой, включающий суп с мясом, второе с мясом и компот или чай с пирожком, а также полный стакан сметаны и кусочек сливочного масла, стоил номинально по талону три рубля, но практически не менее 5-7 рублей. Два обеда за один раз съесть нельзя было даже на спор.

При расчете после окончания нашей практики и “облагораживания” артснарядов, мы приятно были удивлены, когда за две недели на снарядах мы получили столько же (даже немного больше), чем на заколачивании ящиков А в целом, у нас пришлось по 800 руб. на брата. И это при том, что нас оформляли только по низшему разряду. Ну и стипендию никто не отменял. В тот месяц мы купили мне что то нужное (что точно не помню) и в семейный бюджет большая часть пошла. Практика оказалась выгодной со всех сторон. Деньги сами собой. Но мы еще приобрели рабочий производственный опыт, по сравнению с которым работы на уроках труда были школьной забавой. Мы стали четко понимать что нам из учебной программы пригодится в практической работе, а что полезно только для теоретических знаний и любознательности для.

Забегая на пять с лишним лет вперед, хочу сказать, что мне довелось (после техникума и трех лет работы на Урале) снова вернуться в этот цех. Учась в инязе я только одни каникулы (после второго курса) отдыхал, а все остальные работал.

После первого курса мама меня устроила в тот же цех, где я облагораживал артснаряды. Но на этот раз я работал на прямо противоположной линии – на заливке тротилом 250 кг авиабомб. Точнее говоря, в мою задачу входила транспортировка корпусов авиабомб в цилиндрической таре в цех со склада, раскупорка и доставка с помощью транспортера до места заливки. Вручную такие игрушки было ворочать невозможно, и я пользовался пневмо тельфером, талями и еще целым рядом приспособлений и “снастей”. Но все это было потом, а сейчас, в 1960 году, я проживал последний беззаботный домашний год.

И казалось так будет всегда, и также долго все будет по-прежнему. Будет все тот же сад-огород, в котором росло неисчислимое количество огурцов, помидор, малины, вишни и яблок.

Наряду с обыкновенными культурными яблонями в саду у нас росли и две дикие, не привитые яблоньки. Это я, когда мне было лет 5, подсадил яблоневые семечки в кадку с фикусом, а потом высадил малюсенькие яблоньки в грунт, мало надеясь, что будет толк, но они прижились и выросли в настоящие деревца. Только вот маленькие красные яблочки были кислые, так как яблонька была не привитая, а как это делать меня никто не научил. Прадед Матвей Иванович смог бы, да он рано умер, когда яблоньки еще не подросли.

Казалось, что всегда будут и наши соседи, у которых тоже были садики- огородики вокруг домов в разной степени возделанные и ухоженные.

Поселок наш был небольшой – не более десятка домов. Одни дома были на двух хозяев, как наш, а некоторые были рассчитаны на одну семью. Нашими соседями по дому, по сараю и огороду были Бородины – Полина Борисовна и Борис Григорьевич, у которых был сын Юрка. Огородом они, в отличие от нас, себя особо не утруждали, так как непривычное это было для них дело, ибо приехали они сюда из какого-то рабочего городка под Барнаулом. Он работал где-то в СМУ главным бухгалтером, а она в конторе при Игумновской ТЭЦ. Юрка учился в одной со мной школе 32, только на два класса старше. Учился он из рук вон плохо, почти на одни двойки. Только по математике у него была твердая постоянная тройка. А еще он на удивление хорошо играл в шахматы, выполнив еще в школе норматив взрослого первого разряда И семилетку то он еле — еле закончил, но вместо того чтобы пойти в какую-нибудь “ремеслуху”, пошел в среднюю школу и, как ни странно, ее закончил и даже попытался поступить в институт, но с треском провалился.

А отец его, Борис Григорьевич, очень любил заложить за воротник, а точнее был домашним алкашом. Домой всегда приходил трезвый, но с пузырем, который прятал до лучших времен, где-нибудь в сарае, зачастую в нашем. Правильно полагая, что жена наш сарай обшаривать не решится. Но однажды с ним случилась беда. В отсутствие тети Поли он хорошо употребил и наклонился прикурить от раскаленной плитки но, потеряв равновесие, упал на нее плечом. Что не удивительно. Удивительно другое – он был настолько пьян, точнее мертвецки пьян, что уснул на ней. Спасло его только то, что падая он выдернул шнур из розетки, переведя ее таким образом в режим остывания. Увидела весь этот ужас только вернувшаяся тетя Поля и сообщила про эту беду нам. Телефона у нас ни в одном из домов не было (как у нас шутили поселок был не “окобелирован”) Я вскочил на велосипед и рванул в город за скорой. Приехал домой уже после того как его увезли. Пролежал он в госпитале больше месяца и на всю оставшуюся жизнь получил сине-багровую спираль на плечо. Эдакое эксклюзивное тату.

С южной стороны, за сараями, жили в отдельном двухквартирном домике Лямаевы – тетя Тоня и ее неразговорчивый муж Николай, а также их трое детей. Дружил я только с одним из них – Витькой, на пару лет моложе меня. Учился он средне, но зато у Витьки был очень сильный и звонкий голос как у знаменитого в те годы Сережи Парамонова, советского Робертино Лоретти и он выступал на всех школьных концертах и на выездных. Старшая его сестра тоже училась в нашей школе и была круглой отличницей. Младшую, семилетнюю не помню как звали, но “кликуха” у нее была “пискля” потому что она постоянно о чем то канючила и ныла Потом я узнал, что Витька закончил военное училище и служил в ж/д войсках. Жили они, без преувеличения, бедно . Работал он один, монтером, получая гроши. Тетя Тоня ходила мыть лестницы в больших домах, а еще они, я помню, одну комнату сдавали старой еврейке, а сами, впятером, ютились в одной. Часто заходя к ним я видел что они ели пустой картофельный суп, а на второе ту же картошку с килькой. Были Лямаевы старшие невероятно разные как внешне, так и по характеру. Она — говорливая толстушка не менее 62 – го размера, а он, наоборот, был похож на угрюмого Чарли Чаплина.

С восточной стороны жила Марья Михайловна Зуйкова со своим сожителем Дмитрием Моисеевичем. Жили они без соседей, в отдельном доме. Она работала старшей медсестрой в госпитале, а он служил в заводской пожарной части. Я помню как однажды, когда бабушке Даше было плохо, она оказала ей первую помощь, сделав укол, а потом еще приходила колоть ей целый курс. С Моисеевичем я тоже быстро подружился. Был он мужик рукастый и часто привлекал меня как помощника в своих делах . Он частенько заходил к нам когда его просили помочь с ремонтом швейной машинки или еще чего или просто поболтать. Я у них любил бывать в доме по одной причине — у них был телевизор с водоналиваемой линзой. Иногда Моисеевич ставил какую нибудь цветную пленку перед экраном этого чуда техники. Говорю это без всякого сарказма, ибо телевизор был для многих пределом технической мысли. А вот электропроигрывателя у них не было. Зато был патефон с множеством пластинок, особенно Шульженко, Утесова и оркестра НКВД. Пару раз они меня даже оставляли на несколько ночей в качестве сторожа, уезжая куда то на несколько дней. Я вдоволь крутил пластинки на патефоне и набивал папиросы специальным приспособлением, а главное смотрел телевизор. Но вскоре он стал заходить к нам все чаще и чаще без всякой причины. Просто поболтать, что он умел и любил. А потом потихоньку стал жаловаться на плохие отношения с Марией Михайловной, прозрачно намекая, что если бы вот его женой была Татьяна Ивановна (моя мама), он был бы счастлив. В результате, со временем, он заявил, что уходит от нее и как мама смотрит на то, чтобы принять его и жить вместе. Ни я ни бабушка не имели против этой идеи ничего против. ничего против. Мама тоже в конце концов решилась. Я ее отлично понимал и не ревновал. В конце концов, ей было всего 40 лет, а она так и не увидела до сих пор нормального женского счастья, вкалывая всю жизнь как шахтерская лошадь. Тем более что и место для их совместного проживания (комната в малонаселенной коммуналке) у нас была. Кроме того, я должен был вот — вот покинуть родительскоегнездо. И они начали жить. Моисеевич, дабы показать всю серьезность намерений, даже свой телевизор с линзой перетащил. Но жили они не долго. Не знаю уж какими угрозами и средствами Мария Михайловна на него подействовала, но вернула его себе вместе с телевизором.

В конце июля у меня родился братец Женя, крепенький и шустрый пацан, которого с младенчества наряду с самой мамой растила бабушка, потому что мама через три месяца после родов вышла на работу. Ибо мы все еще еле сводили концы с концами Не было у Жени в первые месяцы детской кроватки. Ребенка укладывали в деревянный лоток с брезентовым днищем и с помощью мощной пружины, подаренной нам Малышенковыми, подвешивали к потолку и я его часто качал за шнур прямо с печки. Коляска у него была какая то тоже игрушечная с деревянными колесами и осями. Купили мы ее на рынке в народных промыслах. Скорее она была предназначена для большой куклы, а не для ребенка. И это я ни к тому, что у ребенка все было очень бедно. У меня, говорят, в мою пору и того не было. А заметного роста нашего благосостояния с тех пор в нашей семье не произошло.

Но все это не касалось питания. Питались мы не хуже, а точнее даже лучше других благодаря буквально натуральному хозяйству, которое, в основном, было на плечах бабушки Даши. Кроме большого сада – огорода, который требовал большого труда и ухода, мы держали поросенка, козу и кур. Бабушка с утра до вечера крутилась на огороде или ворочала ухватом огромные чугуны с кормом для скотины, в которых варилась в основном картошка с пищевыми отходами и зеленью. И еще туда крошился хлеб, который мы ежедневно закупали буханки по 3-4. Без этого было не обойтись. Точнее, мы вели настоящее натуральное хозяйство, покупая в магазине только ржаной хлеб, батоны, растительное масло, рыбу и соль. Колбасу и сыр покупали редко, в основном для праздничного стола. Но в обычный рацион у нас всегда входил суп с мясом, второе – картошка с мясом или рыбой (треской) и молоко, компот или кисель. Иногда бабушка готовила вообще уникальное блюдо, которого я не встречал нигде и никогда – лапшевник. Терлась картошка, затем ее размешивали в воде и осаждали крахмал из которого раскатывали блины, складывали их стопками и запекали. После этого, так называемое сочиво, резали на тонкие полоски. Получался лапшевник. Его заливали молоком, добавляли маслица и еще запекали недолго в русской печке. Полученное блюдо нарезали в виде маленьких вкусных пирожных. Может я что то и перепутал, но мне это запомнилось именно так. Почти еженедельно бабушка пекла пироги с разной начинкой. Возилась она с ними почти всю ночь с вечера до утра. Но как приятно было, едва протерев, глаза съесть еще горячий пирожок с холодным молоком. Особенно мне нравились пироги с измельченными солеными огурцами, которые бабушку научила печь наша соседка по коммуналке на шлачке тетя Маша Нестерова, детей которой мы подкармливали картошкой в войну и в первые годы после. И тетя Маша не забывала сделанное для ее семьи добро и долгие годы приезжала к нам по всем праздникам и угощала различной выпечкой и вкуснятиной. Дети ее выросли, стали хорошо зарабатывать и они даже построили свой дом недалеко от кладбища методом народной стройки, одними из первых в городе.

Проблематично было только покупать промтовары – одежду и обувь. Было, например, у бабушки даже выражение “туфли вот огоревали” (т.е. купили) И действительно, каждая не продуктовая покупка была целое горе для скудного семейного бюджета. Потом появилась такая форма торговли как покупка товаров в рассрочку. И все крупные покупки, например пальто, делались только через нее.

Через тот же финансовый инструмент, например, мы купили и первый предмет роскоши – приемник ЗВЕЗДА и проигрыватель- приставку, с помощью которых можно было крутить пластинки и слушать Голос Америки и БиБиСи. Помню, бабушка Даша с умилением слушала сквозь шум и треск глушилок пасхальные и рождественские службы. Эх, не дожила она до тех дней, когда это стали в прямом эфире по цветному телевизору показывать!. А до этого у нас был только черный бумажный репродуктор – тарелка, который сейчас можно увидеть только в документальных фильмах и фильмах военного времени. Правда, потом мы подкупили более совершенный репродуктор, имевший почему то только одну громкость и живая еще в то время прабабушка Алена беззвучным шепотом“ творила молитвы” перебирая лестовку (типа четок) и причитала “Выключай этот поганый барабан, голувушка разрыватца !”

Подводя итог вышесказанному, нужно сказать, что по финансам мы были ближе к беднякам (мамина зарплата вместе с премиями была рублей 500 – 600, бабушкина пенсия по случаю потери кормильца 340 рублей на двоих с бабой Аленой, а после ее смерти в 1959 г всего 270 руб. и моя стипендия 230, не считая разового калыма на заводе во время практики. Итого рублей по 300 на человека), а по “общему благосостоянию» мы были ближе к середнякам, благодаря натуральному хозяйству, ведомому бабой Дашей, при нашей с мамой посильной помощи.

Наше хозяйство было, наверное, самым успешным и универсальным. Не хватало нам только картошки. До появления народной стройки мы сажали немного картошки на пустыре перед домом. Я помню даже что когда ботву, по недогляду, ела коза, то молоко у нее становилось горьким. Но этого было явно мало и мы, в основном, за картошкой ежегодно ездили в район. Потом от предприятий стали давать участки по 2-4 сотки в пригородах около Колодкино и Юрьевца. Эти участки были предвестниками будущих садовых участков. Ежегодно мы накапывали мешком по 8 – 10, да еще и докупали, и за зиму все уходило (в основном на корм скотине). Хотя у половины наших жителей поселка не то что скотины, но и огорода около дома не было. Видимо от отсутствия деревенского опыта и навыков. У наших соседей по дому Бородиных небольшой огородик был, а вот попытка завести живность у них кончилась трагически. Тетя Поля завела кур и зачем то еще и петуха. Она не знала, что куры несутся прекрасно и без него. (Только из этих яиц нельзя потом вывести цыплят). А петух этот оказался “клевачий” и однажды, подпрыгнув, выклевал ей глаз и это уже была вторая семейная трагедия, так как Юрке еще до приезда в Дзержинск (в Барнауле) попали в глаз стрелой из самодельного лука во время игр в“Робингуда”когда ему было лет 10. Ну а о плечевом травматизме отца, когда он приложился к раскаленной электроплитке, я уже упоминал.

Занятия на последнем, четвертом курсе, начались как обычно 1 сентября, но проучились мы всего дней десять.

Как-то наши две группы четверокурсников собрали в актовом зале и директор объявил, что сейчас наступила пора массовой копки картофеля, а людей в деревнях не хватает и поэтому наш комсомольский долг помочь селу с уборкой урожая. Поэтому нас (две группы без девчонок) отправляют в деревню Чичерово недели на две чтобы мы там “с лопатами и с вилами проявили свой патриотизм”. Нас это чрезвычайно обрадовало, ибо какая ни будь, а романтика. Чичерово было недалеко от Дзержинска – километрах в 20-25. Расселили нас в каком то пустующем бараке. Сказали, что привезут белье и матрасы, а потом отвезут обедать в центральную усадьбу. После обеда нас вернули на место и приказали быть готовыми на следующий день к 7 утра. Накормив кашей, нас отвезли на бескрайнее картофельное поле. Никаких механизмов на поле не оказалось – только два мужика и две лошади. Слава Богу, хоть плуги были железные, а не деревянные. Почти как у древних славян. Мужики размеренно пахали, а мы с “ энтузиазмом и комсомольским задором” подбирали за ними картошку и ссыпали ее в мешки.

Больших всех, однако, нас удивил наш одногрупник Алик Блинов. Он попросил у мужиков дать ему на пробу пройти пару борозд. Те, недоверчиво скривившись, хмыкнули, но разрешили. И Алик свободно вспахал две борозды — ровно и качественно. Никто кроме него проделать это еще не решился потому как Алик доходчиво объяснил насколько это не просто , и что отец его этому делу в деревне с 12 лет обучал. Как мы узнали еще до этого, в Дзержинске он жил всего три года, а до этого жил в деревне Тетерюгино (где до сих пор жили его родители), расположенной на правом берегу Оки, как раз напротив знаменитого Дудина монастыря. По преданиям, когда то давным – давно, на месте между теперешним Дуденевом и Горбатовом поселились несколько отшельников. Среди них был молодой послушник — бывший пастух, хороший игрок на дуде, то есть пастушечьей свирели. В свободные часы он взбирался на один из береговых обрывов и оглашал широкие окские просторы и луговые поймы звуками своей замечательной дуды. Проезжал как-то по Оке великий князь со своей дружиной и неожиданно услышал чудные звуки свирели. По распоряжению князя его дружинники отыскали на берегу искусного игрока и отшельни­ков и доставили их к месту стоянки княжеских стругов. Князь посетил их обитель и, налюбовавшись прекрасными окскими просторами, приказал основать на этом месте монастырь. А назвать его было велено Дудиным в память о пастушеской дуде, усладившей слух князя. Вскоре на этом месте была построена церковь, монастырские обители и службы. Так гласят легенды. Так что наш Алик Блинов был из мест легендарных. С работой было все понятно, а вот с досугом было хуже. Точнее, досуга не было в деревне никакого. Телевидение тогда еще и в городе было не слишком развито клуба также не было. Ближайший был за несколько километров в Мячково. Даже подраться пацанам было не с кем, ибо молодежи в деревне тоже не было. После ужина мы приходили домой, умывались и, побродив с часок по окрестностям, шли в свой барак . И вот однажды к нам прямо в поле приехала наша, всеми любимая, Татьяна Васильевна Кроткова. Она поужинала с нами и за едой объявила нам “благую весть”, что сегодня вечером мы едем в Мулино, в воинскую часть, на просмотр документального фильма АМЕРИКА ГЛАЗАМИ ФРАНЦУЗА. Как оказалось фильм был знаковый. Что мы могли тогда, в начале шестидесятых, знать об Америке? Карикатуры и пропаганда заменяла нам информацию. И вдруг этот фильм. А тут мы увидели другой мир – автогонки, конкурсы красоты, американский футбол, бои быков, подготовка американских морпехов и Дисней Лэнд. Нас посадили в автобус и повезли в военный городок Мулино. Там нас пересчитали по головам на КПП и провезли прямо к армейскому клубу, где мы смотрели кино вместе с солдатами, почти нашими ровесниками. В фильме был эпизод как заключенных привезли в зарешеченном кузове на матч по регби, а потом вернули по камерам, дав каждому по хот догу. Немножко было похоже на нас. И как только нас в часть без документов пропустили, ибо у нас тогда были только ученические билеты Слава нашей Татьяне Васильевне !!. Это она обо всем договорилась и все организовала Как я узнал много позднее Мулино «исторически» делится на 2 части — «старый городок» и «новый городок». «Новый городок» был построен финскими строителями в 1992 году для выведенных с территории бывшей ГДР армейских частей.

Помимо современного жилого массива, магазинов, предприятий бытового обслуживания, двух детских садов, на территории «Нового городка» построена современная школа с теплицами, компьютерными классами, 2-мя бассейнами, спортзалами. В этой школе (№58) обучаются в основном дети офицеров и прапорщиков, находящихся в данный момент на воинской службе в рядах Российской армии. Согласно социологического паспорта семьи школы № 58, в ней обучаются 739 человек из 698 семей.

Резкий контраст «новому городку» представляет собой «старый городок». И контраст этот не только внешний. «Старый городок» был построен в 40-50 годы. В данный момент там, в основном, проживают дети и внуки бывших военнослужащих. Найти работу в условиях военного городка для гражданских лиц крайне трудно. Вблизи Мулино находится самый крупный военный полигон в Европе, где регулярно проводятся артиллерийские и танковые учения, стрельбы. А тогда мы никакого городка не видели. Приехали затемно и уехали в темноте. А еще в Мулино служил на сборах мой брат Женя. Это он туда уже “загремел” после срочной службы на Дальнем Востоке. А нам было страшно приятно, что о нас в техникуме не забыли. Ну а высокий авторитет нашей всеми обожаемой Татьяны Васильевны Кротковой, и до этого весьма и весьма значительный, вообще взлетел до небес. Копались мы в поле еще ровно неделю. Ничего нам тогда не заплатили, ну а мы люди, не меркантильные считали что так и надо. И когда объявили об окончании работ, то готовы были пешком домой идти. И еще нам внушали, что это наш комсомольский долг, а работа наша это шефская помощь города селу.

Последний курс в техникуме был для меня, пожалуй, самым приятным и полезным. После всяких общеобразовательных и вспомогательных дисциплин началась специализация. Много времени уделялось черчению, лабораторным работам (учились делать основные лабораторные операции типа взвешивания на аналитических весах, определение температуры плавления взрывчатых веществ и т.д.). Изучали устройство основных боеприпасов и аппаратов для их изготовления, технику безопасности их производства, хранения и транспортировки.

Не обходилось и без забавных случаев. Так например, наш преподаватель по спецтехнологии Николай Васильевич чертил, цветными мелками какой-нибудь сложный аппарат и рассказывал о нем дня 3-4, требуя не стирать его чертеж с доски все это время. Просил и нас тоже все это изобразить в тетрадях. А в конце все это стирал и говорил “аппарат этот хороший, но в настоящее время не применяется – много трущихся щастей (он сильно шепелявил)”.

Очень мы любили уроки органической химии и скорее даже не самой химии, а уроки Владимира Владимировича Власова. Он писал на доске сложные химические формулы, и рассказывал нам всякие забавные случаи из жизни.

По праздникам и прочим знаменательным датам устраивали вечера танцев под местный духовой оркестр, в котором играл и наш однокурсник Костя Овчинников. Был у нас и небольшой эстрадный оркестр, предназначенный в основном для аккомпанемента солистам. Танцы всегда проходили на первом этаже, где мы и толкались, пока у наших трубачей губы не опухали. Все мы в ту пору влюблялись и в шутку и всерьез. А наш Алик Блинов вообще решил жениться — в 18 то лет. Меня он почему то выделял из всех (может потому что я никогда над ним не подтрунивал по этому поводу) и пригласил меня на свадьбу, которая состоялась почти сразу же после нашего возвращения с картофельных полей.

Свадьба должна была состоятся в его деревне Тетерюгино, что буквально в нескольких сотнях метрах вверх по склону за монастырем. После восстановления монастырского комплекса вверх по откосу была проложена деревянная лестница с перилами, а тогда ничего этого еще не было и нам пришлось подниматься от Оки к монастырю и далее по скользкой по осени глинистой дорожке. А я был по случаю свадьбы одет в черный торжественный костюм и те самые ботинки, купленные за 300 рублей на свой первый калым. Ну и угваздал же я брюки и ботинки пока мы добирались до избы ! Целый час потом отскабливал и оттирал глину, а мудрый Алик мне сказал, что зря я это делал – само отвалится когда подсохнет. Но было неудобно таким грязным в свадебное общество вступать. Алик и тут меня поправил, сказав что когда сядем, из под стола будет не видно. И он был прав ибо половина гостей вначале была такая же как я и только потом часа через два гости стали почище (может оттерлись, а может подсохло и само отвалилось).

В избе было много народу и было душно и тесно. Слава Богу я избежал этого дурацкого обычая выкупа невесты, которого терпеть не могу. Но все равно многое видел, а еще больше не запомнил. И не потому что забыл за свадебной выпивкой. Я в то время, как сейчас это ни странно по нынешним временам, вообще употреблял алкоголь второй раз.

Первый раз я выпил красного вина два года до этого, в 16 лет. Мы тогда с дядей Колей, его женой Тамарой и Василием (армейским другом Ивана) поехали в Татарово на свадьбу Ивана Садкова. На станции Чулково нас должна была встретить машина и отвезти в деревню. Но встречать нас никто не приехал. Тетя Тамара вернулась в Дзержинск, отказавшись за семь верст киселя хлебать, а мы, подождав пару часов, пошли пешком, надеясь что по пути нас подберут. Дошли до Фоминок (16 км) — никто нас не подобрал. Я, например, с непривычки ходить на такие расстояния, устал и дядя Коля пообещал отвести меня ночевать к какому-то фоминскому родственнику, а самим продолжать движение, но предварительно решили зайти в чайную “подкрепиться красненьким” себе для допингу и мне, чтобы крепче спалось. Как сейчас помню, выпил я не полный стаканчик малинового вина и сильно подкрепился. Небольшая доза алкоголя подействовала на меня, видимо, как допинг и я летел впереди всех остальные 16 км до Татарово. Пришли мы туда довольно поздно вечером и половина свадьбы сидела носами в тарелки. Дядя Коля, проявив себя знатоком всяких свадебных обычаев, скоренько всех расшевелил и взбудоражил. Чего даже я не ожидал. Но в целом свадьба мне не понравилась. Уж больно много не в меру было всяких похабностей, и откровенных издевательств над молодыми. На второй день я вообще там не показывался, просидев до отъезда все время у бабы Поли.

Но вернемся в Тетерюгино к Алику и его невесте (убей не помню как ее звали). У них свадьба была много спокойнее и пристойнее.

Из обилия всяких свадебных обычаев и конкурсов помню только как гости бросали мелочь на разосланную на полу солому, а молодые должны были ее собирать ,а потом молодые ходили в хлев, где невеста доила козу, проявляя деревенское умение вести хозяйство. Много из этой свадьбы я для себя узнал нового и полезного. Я даже сам удивился насколько хорошо местные бабки и женщины знают историю происхождения и смысл многих свадебных обычаев, которые были и на этой свадьбе и на других.

Преподнесение молодым на пороге каравая с солью Хлеб и соль были на Руси издавна символом достатка. Родители преподносят молодоженам каравай с солью как бы благословляя их на благополучную и богатую жизнь, а вопрос о главенстве в семье (тот кто откусит больший кусок, его и право верховодить) считался настолько важным, что его стоило прояснить на пороге дома.

На руках жениха в дом

Это тоже старинный обычай. Жених брал невесту на руки и входил как бы один в дом, обманывая нечистую силу, которая могла бы очень заинтересоваться молодой и непорочной невестой.

Обычай кричать “Горько !” на свадьбе.

Раньше на свадьбе невеста обходила гостей с подносом, на котором были вино или водка. Гость выпивал и говорил “горько” подтверждая этим, что действительно выпил водку, а не квас или воду и клал на поднос деньги или подарок. Целоваться после этих выкриков стали много позднее.

Медовый месяц.

Справедливо полагая что после свадьбы невеста может забеременеть, и заботясь о здоровом потомстве, родители и родня следили чтобы молодые в течение, как минимум месяца, не потребляли ничего крепче медового сбитня.

Свадебное путешествие.

Тоже старинный обычай, правда, имевший вначале несколько иной смысл. Молодые объезжали всех родственников, знакомя с новым членом семьи и рода.

Бросание букета в толпу подруг.

Раньше был обычай, когда невеста дарила свадебный букет своей лучшей подруге, желая ей вслед за ней выйти замуж. Это только с годами, чтобы не обидеть остальных, был привнесен элемент конкуренции.

Переночевав, на следующий день, я был свидетелем “семейно-укрепляющего” обряда, о котором в отличие от широко распространенных и указанных выше, я не видел и не слышал нигде.

За воротами дома выкопали небольшую ямку. В ней развели грязь из земли и воды до сметанообразной консистенции. Затем в нее забили деревянный кол. Забивали его родители молодых, да так, чтобы брызгов грязи было как можно больше. Считается, что этот кол убережет молодую пару от развода. Именно так осуществляется обычай в частных домах, где есть место забить кол. Трудно представить, как выглядел бы этот обряд, если его проводить около многоэтажного дома в центре большого города. После этого обряда, убедившись, что теперь молодым ничего не угрожает, мы с другом заскользили в обратный путь – к берегу Оки мимо развалин знаменитого монастыря. Первое мое знакомство с монастырем, точнее с его развалинами, относилось к времени моего первого и единственного пребывания в пионерлагере. Тогда наш первый отряд ходил в поход в эти места. До Дуденево мы плыли на пароходе, а потом пешком. Место очень красивое. Из монастыря открывается вид на Оку, заливные поля и песчаные пляжи. Зимой в монастырь можно добраться из п. Желнино (4 км. от Дзержинска) по льду. Летом лучше добираться также из Желнино на лодке. Желнино – это посёлок на Оке был известен ещё с XVIII века. Здесь жили рыбаки и кораблестроители. Однако в XIX веке у городских жителей появляется мода на дачный отдых, и с 1870 года Желнино становится излюбленным местом такого отдыха для интеллигенции из Нижнего Новгорода. За целебный сосновый воздух Желнино окрестили «нижегородской Ялтой». В советское время здесь был детский противотуберкулезный санаторий и единственный в Дзержинске храм, хотя и не работающий. Для того чтобы например окрестить младенца нужно было ехать в Горький или еще куда, за десятки километров, например в Старково. Церковь в Желнино “ Благовещения Пресвятой Богородицы”, сейчас действующий православный храм, построенный в 1878 году на деньги купца первой гильдии Степана Петровича Солина и освященный в 1879 году. В 1937 году храм был закрыт и разорён. До конца 1980-х годов XX века здание находилось в полуразрушенном состоянии.

В 1988 году был восстановлен и стал первым храмом в окрестностях Дзержинска, в котором были возобновлены богослужения. Здание солидной постройки из красного кирпича, окруженное высоким каменным забором из такого же кирпича. Сейчас же храмов в Дзержинске понастроено множество. Да простит меня Господь, но такое впечатление ,что последние новостройки современного Дзержинска это сплошные торговые центры и храмы – (явный перебор) которых в социалистическом городе Дзержинске не могло быть по определению.

Что касается Дудина монастыря, то сейчас его тоже давно восстановили, хотя до восстановления это место нас притягивало больше. Заросшие развалины монастыря, старое кладбище, источники и ручьи, протекающие прямо по тропинке. Было ощущение археолога, открывающего древние места.

Существует несколько легенд и гипотез названия Дудина монастыря.

Самая распространенная из них связана с пастухом — странствующим подвижником суздальского монастыря. Другая — с мальчиком местной деревни. Оба они якобы играли на своей дуде — пастушьей свирели. Чарующие звуки этого инструмента будто бы услышал проплывавший мимо князь с дружиной. Разыскав игреца и увидев скромную часовенку, в которой обосновались подвижники, князь приказал воздвигнуть здесь деревянную церковь и назвать ее Дудиным монастырем.

Еще одна легенда связана с царем Иоанном Грозным. Когда он направлялся походом в Казань и остановился в этих местах, его ночному отдыху помешала якобы пастушья свирель. Грозный приказал отрубить голову неучтивцу. По возвращении же с победой царь раскаялся в своей жестокости и повелел поставить на месте расправы с пастухом монастырь с названием Дудин. Но это лишь страшилки – дурилки для доверчивых туристов.

Все это далеко от истины. Документы говорят о другом.

В различных вариантах эти легенды ходят уже не одно столетие. Наиболее старая из них, документально зафиксированная, гласит о том, что во время игры на дуде пастух вдруг узрел чудесное явление: в воздухе над ним появилась икона Николая Чудотворца. Слух об этом быстро разнесся по округе, и в месте, где играл пастух (там сейчас колодец), стали собираться богомольцы, построившие в последствие монастырь.

Факты же говорят иное. О монастыре упоминает рукописное пергаментное напрестольное Евангелие — источник 1408 года, то есть задолго до рождения Иоанна Грозного. И все-таки связь Дудина монастыря с его именем была. Он первым из царей в1560 году даровал монастырю деревню Ченцово. Об этом свидетельствует опись монастыря. Затем на различные владения были выданы грамоты и многих других державных особ. Напомню, что и Пырским озером монастырь владел.

В наши дни построена дорога с мостом через Оку, связывающая Московское шоссе с г. Богородском расположенном всего в 10 км от Дудина монастыря, а раньше добраться до монастыря по суше можно было только через Горький, т.е. делая крюк почти в 100 км.

Не случайно в наши годы, когда кто — либо предлагал какой то нелепый по продолжительности маршрут, то говорили что это “ехать на Пыру через Дуденево”, что было бы созвучно с выражением “в Москву из Питера через Симферополь”.

Многим хорошо известно, что современный город Дзержинск вырос из рабочего поселка Растяпино, но если внимательно ознакомиться с историей названия этого поселка, то не все так просто было.

В 1862 году было закончено строительство ж/д Москва — Нижний Новгород и не далеко от современной станции Дзержинск была образована станция Черное. ст.Черное — и как разъезд Чёрное она просуществовала 42 года, но 1 января 1904 года руководство Московско-Нижегородской железной дороги сменило вывеску на станции ЧЕРНОЕ: вместо этого привычного чернореченцам названия они увидели новую надпись — РАСТЯПИНО.

Строго говоря, для такого переименования не было никакого обоснования. Название РАСТЯПИНО было тогда — ну ни с какого боку. Судите сами: ближайший населенный пункт от станции Черное — село Черное. И не просто село, а главное, волостное, столица края, можно сказать. Пристанционный поселок — то же Черное село — его три выселка. Верстах в двух восточней станции железную дорогу пересекает лесная речка Черная. Она же дает имя всему Чернореченскому краю. Опять-таки РАСТЯПИНО вроде бы ни при чем. Правда, есть в Черноречье деревня Растяпино, но она более удалена от станции, чем Черное село, а уж его, Черного села, выселки расположены прямо при станции.

Словом, в этом переименовании не видно никакой логики, каприз какого-то ж/д чиновника.

Конечно, коренные жители продолжали именовать себя чернореченцами. Но дачники, облюбовавшие эту местность, стали ее называть Растяпино. И были по-своему правы: они приезжали на станцию РАСТЯПИНО и, естественно, так же называли пристанционный поселок (т.е. выселки села Черного). Дачи они снимали либо прямо при станции, либо поодаль — в Черном, Желнино, деревне Растяпино… Словом, топоним РАСТЯПИНО въелся им глубоко в память, и вскоре они этим именем называли всю нашу древнюю чернореченскую местность.

А в 1917 году объявились большевики. К этому времени волостной статус села Черное сильно скукожился, и вся новая власть сосредоточилась в пристанционном поселке (в так называемом Новом Растяпине). Но этим названием пользовались только приезжие — дачники, эвакуированные и проч. Коренные чернореченцы называли себя черносельцами, колодкинцами, бабинцами, игумновцами, желнинцами и т.д. А тут большевистская власть, мало сведущая в истории и топонимике, решила все поселения Черноречья объединить в большой рабочий поселок РАСТЯПИНО. Это случилось в начале 1927 года. Вот это уже возмутило коренных жителей края: их заставили сменить красивое и привычное самоназвание «чернореченцы» на глупое неблагозвучное имя «растяпинцы». И они на первомайском митинге 1927 г. потребовали сменить имя РАСТЯПИНО на имя ДЗЕРЖИНСКОГО. Через два года это требование чернореченцев было удовлетворено: 22 июня 1929 г. мы стали дзержинцами. Трудно гадать, что было бы, если бы… Но все же, если бы в 1904 году станция ЧЕРНОЕ сохранила свое название, то и вся местность продолжала бы называться Черноречьем, и будущий соцгород, скорее всего, получил бы естественное имя Чернореченск, и никакого Дзержинска на карте мы бы не нашли с самой большой лупой. Но все случилось так, как случилось, и начало этим коренным топонимическим изменениям было положено 1 января 1904 г. переименованием станции ЧЕРНОЕ в станцию РАСТЯПИНО. А старое здание вокзала существует до сих пор. Сейчас там какая то таможенная служба. Слева от старого здания высится водонапорная башня, неотьемлимый атрибут всех старых станций, предназначенная для заправки паровозов водой. И в свою первую дальнюю поездку в жизни я отправился именно с этого старого вокзала.

После окончания сельхоз института дядя Коля второй раз женился и уехал по назначению с женой Тамарой в один из совхозов Сибири. Там у них родилась дочь Танечка. Но однажды ребенок заболел скарлатиной – казалось бы вполне излечимое заболевание, но спасти девочку не удалось. Болезнь развивалась очень скоротечно. До ближайшего медучреждения было километров 30 и пока дозвонились, пока в непогоду врач пытался добраться, но не смог из-за пурги, ребенку становилось все хуже и хуже. Узнав что машина не смогла пробиться, дядя в отчаянии поехал в больницу на тракторе, завернув ребенка во что только было можно. Но спасти малышку так и не удалось. Может быть этот отчаянный бросок в непогоду на тракторе был только во вред и кто его знает что хуже – что то предпринимать с отчаяния или ждать Божьей милости. Как тут не вспомнить Наполеона говорившего “ЛУЧШЕ СДЕЛАТЬ И ПОТОМ ЖАЛЕТЬ, ЧЕМ НЕ СДЕЛАТЬ И ПОТОМ ЖАЛЕТЬ”.

Может по причине этой трагедии или по какой другой, дядя Коля с Тамарой перевелись с большим трудом в совхоз расположенный в Курской области, куда дедушка Иван и поехал со мной в 1954 году. Но поездка моя чуть не сорвалась из за моего неожиданного отравления. Случилось это дня за четыре до отъезда. Мы в обед всей семьей ели рыбу (жареную треску – другой рыбы в магазинам тогда почему то не было) и у всех все было хорошо. Меня мама послала за хлебом. Я еще по дороге в магазин почувствовал покалывание в животе, а обратно уже еле дошел. Померили температуру — оказалась очень высокая. Вызвали скорую и отвезли меня в больницу. Там меня долго мяли и щупал потом, наконец, сделали промывание и хотели оставить на несколько дней чтобы понаблюдать, но я категорически отказался. И не потому что боялся больницы. Мне было страшно, что дед будет вынужден ехать один без меня. Но, слава Богу все обошлось и настал тот день когда мы, по обычаю посидев на дорожку, отправились на вокзал. В поезде у нас был “вагон по средствам”, а это значит, что даже не плацкартный, а общий, где места только сидячие. Дед всю ночь ехал сидя, а меня пристроил на боковую полку, правда без матраца. Я скрутил курточку под голову, а до этого часа три, пока не стало темно совсем, жадно смотрел в окно. Особых неудобств я не ощущал и лишь боялся, что во время торможения поезда упаду. Поэтому вынул ремень из штанов, завел его за стержень бокового окна, обвел вокруг пояса и закрепил на пряжку. Может и неудобно, но зато надежно. Рано утром мы с дедом съели по яичку, запили квасом и поплелись со всем народом в здание Курского вокзала. Поезд на Курск отправлялся только в 8 вечера и у нас было в распоряжении более 12 часов. Во первых нам нужно было сдать в камеру хранения наш небольшой чемоданчик и бидончик с медом литров на 5. Откуда его дед взял и зачем повез в деревню в качестве гостинца мне было непонятно, но я не вникал. Чемодан у нас взяли без слов, а вот мед в камеру хранения взять отказались. “Делать нечего — будем сидеть и ждать отхода поезда на вокзале” сказал дед. Я проявил сильное волнение и чуть не в рев ударился. “Это что же я и Москву не увижу ?” — думал я в отчаянии. Но потом каким то образом дед все таки кладовщика уговорил. На мой вопрос потом как ему это удалось он таинственно сказал “ Подход к людЯм надо иметь !” Пошли к метро. Дедменя проинструктировал как заходить на самоходную лестницу под названием эскалатор и как с нее соскакивать. “Вставай плавненько, но скоро и в конце сходи ровно, не спотыкаясь и сразу быстро вбок, а там уж и гляди как люди идут” Доехали мы до станции ПЛОЩАДЬ РЕВОЛЮЦИИ. Я на выходе рот открыл и так наверное его и не закрывал пока мы по этой станции шли. Я просто обомлел от красоты и обилия бронзовых скульптур на станции. Чувствовал я себя как деревенский пастушок, случаем попавший в богатый храм. Я ничего не знал об этой замечательной и поистине уникальной станции кроме редких впечатлений очевидцев из моих знакомых и книги Житкова “Что я видел”. Конечно, я многое с годами узнал и прочитал об этой чудо станции. Вкратце вот что можно о ней сказать:

Метро Площадь Революции:

В нишах каждой из арок, образуемых пилонами станционного зала, установлены 76 бронзовых фигур изображающих советских людей. Все фигуры (кроме фигур пионеров) для того, чтобы уместиться в ограниченный сводчатый объём арочных проходов, изображены либо вставшими на колено, либо согнувшимися, либо сидящими. По этому поводу существовала шутка: «На станции показано, что весь советский народ или сидит, или стоит на коленях».

К примеру, самая известная скульптура из всех на «Площади Революции», а, возможно, и во всем московском метро — пограничник с собакой.. Практически каждый проходящий трет собаке нос, лапы, бедра…

Считается, если студент дотронется до носа собаки, то это принесет ему удачу. Есть вариант, что до носа надо дотронуться зачеткой. Также есть вариант приметы, что для успешной сдачи экзамена надо дотронуться до носа собаки, а для сдачи зачёта до ее лапы.

Вероятно, помогает, ведь помощи, да и просто удачи, приходят просить у этой собаки не только студенты, но и обычные жители и гости столицы.

Революционный матрос с наганом. Считается, что, если потрогать у матроса наган, день сложится удачно в финансовом и деловом отношении. Поэтому перед заключением важной сделки стоит приехать и потереть дуло нагана. Некоторым, видимо, хотелось чтобы финансовые удачи всегда были при них, поэтому матроса регулярно лишали его оружия.

Матрос-сигнальщик с линкора «Марат». К нему приходят мечтатели, считающие, что, если потереть сигнальные флажки, их мечта исполнится.

Выйдя из метро мы направились на Красную площадь. Дед говорил, что он уже был здесь когда возвращался с войны. В первую очередь мы обошли кругом храм Василия Блаженного и поглазели на Спасскую башню. Подойдя к мавзолею стали ждать когда пробьют куранты и начнется смена караула. Меня очень впечатлило как шли солдаты и как они менялись. Я сказал деду, что тоже хочу служить в Кремле. На что дед ответил “лучше и не думай и из головы выбрось” ибо служить здесь очень и очень тяжело, так как солдат целыми днями муштруют пока не упадут и берут сюда “только самых ровных и по отдельным спискам с хорошими характеристиками”. Дальше мы пошли вниз в сторону Александровского сада, но как то получилось, что нас милиция оттерла вместе с кучей народу идущей в этот Александровский сад. Там мы узнали, что открывают доступ в мавзолей и мы можем туда попасть. И действительно, примерно через полчаса народ двинулся в сторону Красной площади. И мы с ними. Через час мы уже входили в немного сумрачноватое здание мавзолея. В медленно двигающейся колонне мы прошли мимо рядом лежащих вождей Ленина и Сталина. У меня было странное ощущение радости, что я вижу то, что многие не сподобятся увидеть никогда. Надеюсь, что это на моем лице не отразилось. Наверное, надо было бы чтобы на нем (лице) отражалась скорбь и почтение. У деда лицо было непроницаемо-нейтральное. Он сказал, что Ленина он уже в прошлый раз видел, а вот Сталина – нет. Мы посмотрели еще на надгробья Свердлова, Фрунзе, Дзержинского рядом с мавзолеем и направились к выходу на Красную площадь. И тут, видимо от нервного перевозбуждения, я очень захотел в туалет. Дед спросил у ближайшего милиционера где бы это было можно сделать. Милиционер на наш вопрос ответил вопросом: “А что у мавзолея туалет не работает что-л.? Если не работает, то перейдите через площадь, напротив к ГУМу”. Мы пошли под кремлевскую стену. Я опять сильно удивился. Чего только в этой Москве не придумают – и мавзолей и туалет рядом !!! И в этом сверкающем кафелем отхожем месте я долго не смог сделать свое дело, так как меня не оставляло ощущение, что я совершаю нечто предрассудительное и даже кощунственное, как если бы я это делал в церкви или метро.

Неизвестно зачем зашли в ГУМ. Ничего там нам не надо было, да и денег на покупки у нас не было. “Чтобы уж все обсмотреть для полноты” – объяснил дедушка Иван. Потом мы двинули в сторону вокзала “поверху”. Зашли в пельменную. Взяли по пельменям в бульоне (дед пояснил, что обязательно горячее раз в день надо) и по стакану чаю с пирожком. Чтобы добить меня впечатлениями дед, не доходя до вокзала, завел меня в кафе и заказал два мороженых в нержавеющих вазочках. Мороженое было в шариках и полито вареньем. Прошло много десятилетий, а все помнится как вчера. И тут память не причем. Главное — сила впечатления того или иного события. Если оно обычное, то и не запоминается, а если новое и впечатляющее, то остается в памяти как след от ножа на деревянной скамейке Мы еще немного погуляли, посидели в каком — то дворике на скамейке и поехали на Курский вокзал. До отхода поезда оставалось несколько часов. Мы поужинали всухомятку, разложив на вокзальном диване домашние помидоры, яйца и прикупленную в Москве колбасу, запив все лимонадом. Я просился у деда погулять хотя бы около вокзала, но он строго запретил – “Сиди, жди и некуда не мыкайся. Пропадешь куда — и не сыщут”. Разрешалось ходить только до туалета и обратно. Вагон наш был почти такой же каким мы ехали сюда – общий. Ехали по той же схеме. Дед сидел внизу, а я снова разместился на багажной полке, но на этот раз осмелел и ремнем не пристегивался. Устав от ходьбы и груза впечатлений я, как дедушка говорил, уснул и проспал до утра “как мертвый и без задних ног”. В этот раз я не стоял долго у окна, ища впечатлений. Какие еще там за окном могли быть впечатления после Москвы.

На станцию Золотухино мы прибыли рано утром. Встретил нас дядя Коля тепло и радостно и повел к грузовику, в котором нам предстояло ехать в совхоз. Дедушку посадили в кабинку, а мы с дядей Колей, к моей огромной радости, полезли в кузов щедро заполненный душистой соломой. Ехали мы не долго. Не успел я прочувствовать весь кайф от поездки, как мы прибыли. Тетя Тамара уже ждала нас и сразу же, посадив за стол, стала угощать еще горячими блинами с вареньем и сметаной. А потом достала из погреба еще и домашнего сливочного масла, ругая себя за забывчивость. Как ни странно, сливочное масло для нашей семьи было продуктом почти экзотическим. А такого масло в городе даже и будучи при деньгах не купишь. Душистое, с кисленькими вкраплениями. Я спросил, что это за капельки внутри масла и тетя Тамара обещала показать мне как это масло делается и самому поучаствовать и вскоре сдержала обещание.

В отличие от Сибири, где, видимо, не было условий для подсобного хозяйства, здесь это самое хозяйство было скорее основным, чем подсобным. Они держали корову, стадо гусей и уток. Хотя тетя Тамара была из деревни, но вплотную хозяйством не занималась и уж корову доить никак не могла. А здесь их поселили в дом, хозяева которого уехали, оставив все приусадебные постройки, сад, огород и корову. Пришлось все это принять. Не пускать же все под нож !!! Свою роль сыграла и соседка, обещавшая помочь в первое время и всему научить. Самое сложное оказалось научиться доить, но и этому она научилась в конце концов. Тетя Тамара хотела после войны поступить в горьковский медицинский институт, но у нее туда даже не приняли документы, найдя какую то зацепку, но в самом деле, как потом оказалось, из за того, что она была в оккупации. Она родилась и выросла в Калининской области в селе Бурашево, где располагалась областная психбольница. Когда пришли немцы они частично были расквартированы и в Бурашево.

В доме, где жили Тамара с матерью (отец был на войне) поселилось также несколько немцев. Вели они себя более или менее прилично, только вот с печкой обращались грубо, засовывая туда поленья неприемлемого размера. На замечания не обращали внимания. В конце концов мать пошла к коменданту жаловаться на своих “постояльцев” и это возымело действие. Но потом эти немцы ушли и вскоре подтянулись другие части, которые вели себя зверски и по-фашистски. Мать Тамары работала в психбольнице и все были свидетелями преступлений, которые они совершали, уходя в наступление на Москву и отступая.

В момент оккупации немцами с. Бурашево в больнице находилось на излечении около 500 больных. В первый же день фашисты разграбили здесь продовольственные запасы. Обслуживающему персоналу был запрещен доступ к больным с 12 часов дня до 8 часов утра. Под угрозой кровавой расправы оккупанты запретили кормить и поить больных. Часть больных злодеи заставляли выписывать. но когда те выходили, их расстреливали. Несколько десятков больных были насильно посажены в автобусы, вывезены в село Бреднево и там расстреляны. Слабых и беспомощных фашисты сбрасывали штыками с кровати, а некоторых тут же убивали.

Этим не ограничились преступления фашистов. Они умертвили более 300 больных, введя им под кожу и в вены смертельные дозы наркотических средств и ядов. При отступлении из Бурашево немцы подожгли и взорвали три больничных корпуса, лазарет, физиолечебницу, детские ясли и несколько жилых зданий.

Тетя Тамара неоднократно возвращалась в своих воспоминаниях к этому времени, всякий раз, когда речь заходила о немецкой оккупации.

Дядя Коля был в совхозе главным агрономом, а тетя Тамара заведовала ягодным питомником. В первый же день после завтрака мы с тетей Тамарой отправились в этот питомник по совхозным делам, да и своих уток покормить. Шли мы туда по старинной липовой аллее, высаженной в позапрошлом веке в виде огромной буквы П. Раньше, говорили, здесь было одно из имений Аракчеева. Вполне возможно. Места здесь благодатные с плодородными почвами и умеренным климатом. За питомником был небольшой заболоченный прудик, где в нем и вокруг него обитали утки. Подкармливали их картошкой и смесью кукурузы с рожью или пшеницы, которые выписывались (не воровались) из некондиционных запасов А потом еще и индюшек стали разводить. Ведение этого весьма обременительного хозяйства было крайне необходимо, ибо не смотря на уважаемую и престижную должность главного агронома, оклады в совхозе были мизерные. А одним уважением сыт не будешь. Да еще дядя Коля платил алименты. Вот и пришлось “начальству” вкалывать как простым крестьянам.

Забавная ситуация была с гусями, которые воспитывались на участке вблизи дома и были почти на подкожном корму. Только раз в день им подсыпали того же корму что и уткам. Плюс какого то силосу. Интересным было то, что неподалеку от дома в землю была вкопана бочка сантиметров на 10 ниже уровня земли, в которой накапливалась вода. Для людей она была мелковата и для людей безопасна, а вот гуси в нее регулярно сваливались и впадали в панику. И если не заметить их во время, могли ослабнуть и погибнуть. Дом окружали яблони и груши, с веток которых я неоднократно перелазил на крышу, а потом и на чердак. Оттуда было очень удобно наблюдать за хутором и дорогой пролегавшей в райцентр и на станцию.

Дедушка почти никуда от дома не ходил, ссылаясь на недомогание и усталость неизвестно от чего. Вероятно и в Москве он не совсем был здоров, просто терпел ради меня.

Ранее я упоминал о том, что дедушка Иван был участником двух мировых войн – Первой и Второй. Но во Вторую мировую войну дедушка воевал только против фашистов, а вот дядя Коля начал войну в качестве “советского оккупанта” в финскую компанию и переходил советско – румынскую границу. После финской кампании, часть в которой воевал дядя Коля, отправили “погреться на юг”.

В конце июня 1940 года они перешли границу Румынии “бить врага на его территории”.

Дядя Коля после того как его взяли в армию, прошел краткие артиллерийские курсы, да так и остался в них служить до окончания войны.

При переходе румынской границы никаких боевых действий не произошло. Дядя Коля рассказывал, что они несколькими батареями дали по два залпа для острастки и получили приказ выжидать ответных действий со стороны румын, а там действовать по обстоятельствам . Но румыны молчали. Посланная разведка доложила, что они подцепили свои немногочисленные орудия к телегам и потащили их на быках вглубь территории. Наши орудия были на тяге автомобильной, поэтому следуя по пятам отступавшей румынской артиллерии, быстро их нагоняли, останавливались и, не вступая с ними в бой, давали им продолжать отступать. Затем выждав час другой снова двигались и увидев впереди столбы пыли от отступавших, снова останавливались. Через день такой “погони” остановились в каком — то маленьком городке или большом селе, где было приказано остановится на ночлег. У всех был только сухой паек и было сказано, что полевая кухня подтянется только завтра к обеду. Румыны отнеслись к завоевателям доброжелательно и угостили их козьим молоком и мамалыгой. Наши ребята такого блюда не видели. Оказалось это что то в виде очень густой каши из кукурузной муки. Подивились также, что хозяева такие бедные, что не имеют даже простого ножа в доме, Но в действительности дело было не в бедности. Просто мамалыгу положено резать вощёной ниткой или специальным деревянным ножом. Дядя Коля еще рассказывал про такой забавный эпизод.

Утром, не дождавшись прибытия полевой кухни, они пошли втроем на рынок просто так прогуляться и посмотреть что там и как. Увидев женщину продававшую яйца, жестами показали что хотели бы купить пару дюжин. Естественно, что наши деньги там хода не имели. Женщина что то лопотала, показывая на наши карманы и противогазный подсумок. Она видимо хотела предложить обмен на какие нибудь более- менее ценные вещи. Мы вывернули карманы. Там неожиданно сохранилась мелочь. Женщина взяла с ладони медяк и видимо спросила одобрения. Ребята, естественно, согласились на эту сделку . Женщина отдала все три десятка яиц и корзину в придачу и быстрым шагом ушла. Видимо она приняла монету за золотую. Конечно, все это наверное выяснилось, но артиллеристы после прибытия полевой кухни и обеда двинулись опять “в наступление”. Впоследствии, после войны, когда говорилось о шести дневной войне египтян с евреями, дядя Коля всегда уточнял, что у них тоже была 6-ти дневная война.

Раньше эта территория была российской. Помните еще у Пушкина есть такие стихи “цыгане шумною толпою по Бессарабии кочуют”.

Воспользовавшись гражданской войной в России и анархией, румынские войска в январе 1918 года пересекли реки Дунай и Прут и дошли до Днестра.

26 июня 1940 года правительство Советского Союза передало руководству Румынии ноту с ультимативным требованием о возвращении Бессарабии и Северной части Буковины. И хотя сразу ее не приняли, через несколько дней румынское правительство согласился на условия советского руководства. Так что румынским “агрессором” дядя Коля стал по недоразумению.

биографии.

Далее часть вернулась в Россию. Немецкое наступление встретили на Украине под Белой Церковью, где, в большой степени из–за преступных просчетов высшего военного руководства и лично товарища Сталина в боях под Киевом, попали в окружение. Командир части построил бойцов и объявил, что часть оказались в глубоком тылу противника. Немцы очень быстро продвигаются в сторону Киева. У них нет никакой связи с командованием. С вооружением, было очень плохо: винтовка на троих с одним боекомплектом. Продуктов нет совсем. Учитывая все это, он приказал бойцам пробираться в сторону линии фронта отдельными группами, по три-четыре человека. Дядя Коля объединился с двумя парнями из Горького. “Вот и отвоевались! Где ж она, эта линия фронта? Куда идти?” Все в недоумении переговариваются, не зная, с кем и куда идти. Бродили они по украинской земле недели две, заходя в хутора и деревни на предмет информации о положении фронта и отсутствии немцев. И чтобы чего-нибудь поесть и, по возможности, переспать. Крестьянки их пускали, но надолго оставлять боялись, из за возможного наказания (вплоть до расстрела). Зачастую боялись и своих стукачей — наследие тридцатых, когда закладывать соседей было в порядке вещей. Однажды, в каком-то хуторе им повезло — пожилая хозяйка кормила их картошкой два дня. В ночь на третий день они спали как обычно в амбаре на соломе. Сон оборвался внезапно. Кто-то пинками бесцеремонно будил их. Глаза слепил яркий свет карманных фонарей. Оглядевшись, увидели двух немцев. Стволы автоматов они направляли то на одного, то на другого. Громкая и непонятная немецкая речь. По движению стволов автоматов поняли, что надо выходить на улицу. Вышли. Старушка тихонько плакала, уткнувшись в угол избы, а какой-то мужик лет 50 смотрел на них с ухмылкой и злорадством. Наверное, он и настучал. Всех троих отвели в какую — то порушенную церковь, где уже было десятка два таких же бедолаг. Наутро с грехом пополам какой то местный полицай выяснил, что всех отправят в концлагерь. Но три дня не трогали. Охранял их старый (лет 45 -и) немец, бросавший им утром три кочана еще зеленой капусты и ставил ведро сваренной картошки в мундире. Через три дня подогнали еще десятка три пленных, и повели в западном направлении. Через день пути дошли до какого то скотного двора, на котором обитало еще столько же земляков. После недели скотской жизни (почти не кормили) на этом свинарнике было объявлено, что всех отправят в концлагерь. Дядя Коля, посовещавшись с ребятами, решил бежать. Ночью, через проделанный подкоп, не слушая отговоров, они вчетвером решили бежать. Все сложилось удачно. Снова устроили рейд по Украине, но нарвались в конце концов на немцев . Всех беглецов демонстративно избили перед другими пленными .И снова, почти как под копирку. – старый клуб в качестве сборного пункта и обещание отправить в лагерь. Парни поняли, что нужно снова бежать, а то будет поздно. Ослабев уже не будешь способен ни на какой побег.

Как то их втроем отправили в поле накопать картошки на всех, снабдив мешком и тремя лопатами. Они копали, а охранявший их немец сидел на ведре, обняв винтовку. Улучив момент, и видя как охранник утомился и задремал, один из друзей незаметно зашел ему в тыл и треснул лопатой по голове и резанул по шее. Немец упал с ведра, а “заготовители” бросились в близь лежащие кусты, а потом переправились через речку и направились в какой то лесной массив. Умудренные опытом они уже не останавливались на ночлег, а лишь с большой предосторожностью заходили в деревни на предмет добычи какого-нибудь провианта. В основном картошки. Постепенно, в результате такого рейда по тылам они постепенно обрастали новыми бойцами, которые также как они бежали из плена или пытались как они выйти из окружения. Я уже не помню в каком месте и когда, но это было еще лето, хоть и позднее, они вышли на наши части. С двумя десятками винтовок и даже с исправной сорокапяткой. Их была на то время почти рота. Всех построили, сделали перекличку, а потом командир стал выкликать : “Шоферы есть ?”Трактористы есть ?Два шага вперед” Дядя Коля не был ни шофером, не трактористом. Он служил в артиллерии, но почуял, что если не войдет в список “избранных”, то ничего хорошего его не ждет. И когда спросили есть ли специалисты по оптике, то ответил — “Я” ! Он, конечно, обращался с артиллерийской оптикой, но никаким специалистом по ее ремонту конечно не был. Солдат с автоматом проводил его в какой то блиндаж, где находился “старичок” лет 45 – 50 c пилоткой надетой набекрень. Дядя Коля сразу же повинился, что он никакой не специалист по оптике, просто очень хотелось остаться в живых. Старый солдат, узнав, что у него десятиклассное образование, вообще расхохотался, пояснив что он всего три класса окончил и справляется, а уж такой то грамотей и вовсе за неделю все освоит. А то что душой покривил, сказав что специалист, так это оказалось правильно, потому как все вышедшие из окружения были “награждены” штрафной ротой . Многие потом, как он узнал, погибли в первых же боях. Вот такая была благодарность за то что выжили, страдая и бедствуя прорвались сквозь фронт к своим. А потом еще и после войны многие попали из немецких лагерей в наши.

А дядя Коля освобождал Польшу и дошел с этой частью до Берлина, получив соответствующую медаль и благодарственное письмо от Рокоссовского. Правда, ему тоже подергали нервы, непрерывно вызывая на Воробьевку (НКВД) в течение нескольких месяцев в 1948 году. Но это ничто по сравнению с ГУЛАГом. И это всего лишь в результате окружения и неизвестного местонахождения в течение пары месяцев. Видимо хоть и краткое но нахождение в плену никакого отражения в бумагах не нашло. А если бы он попал в настоящий концлагерь типа Дахау или Освенцима ?. Вопрос хоть и риторический, но страшный. И слава Богу что все обошлось.

Дома и хаты совхоза были расположены как то необычно. Не видно было поблизости больших деревень и сел типа Татарова, а были какие то отдельные небольшие поселения и хутора в несколько домиков. Как то дядя Коля в выходной не поехал на работу, а решил помочь тете Тамаре с ее утиным хозяйством, ну и меня конечно взяли. Куда же без меня. В этот раз дядя Коля послал меня “побаловаться” черной смородиной. Я с удовольствием то поручение выполнял, но дядя Коля сказал чтобы я шел под навес и поел смородины из бочаг, где, как он сказал, ее можно было хоть лопатой есть. Только с собой набирать не разрешалось. Но мне это показалось противоестественным, также как и как есть очищенные семечки подсолнуха. За ягодным питомником на маленькой речке была запруда где можно было искупаться. Дядя Коля даже поплавал рассекая воду мощными энергичными “саженками” Тетя Тамара не купалась, ибо тогда была “хорошо беременна” моим будущим кузеном Игорем.

После вкусного деревенского обеда тетя Тамара, как и обещала, дала мне возможность сбить самому масло. В гладко обструганный липовый ящичек через верхнее отверстие залили сливки и я начал крутит боковую ручки. Внутри было деревянное лопастное колесо по типу того что были раньше у пароходов. Только маленькое. Крутил его я довольно долго, то и дело открывая верхнюю крышку и заглядывая внутрь, но там долго кроме белесой смеси ничего не было видно. Неожиданно, когда я было уже отчаялся получить искомый продукт, внутри увидел какую то кашу. Сказали что нужно чуть еще покрутить и выливать массу на расстеленную в корытце марлю. Потом этой массе дали несколько часов отвисеться, и содержимое в марле отжали. Получился ком зернистого масла. Его еще разминали руками. От тепла рук масса делится на две части: жидкую, так называемую сколотину и собственно масло. Я его попробовал намазать на хлеб. Было это масло очень душистое, хорошо мазалось, а особый вкус и пикантность придавали вкрапления этой самой сколотины или какой то там сыворотки. Никогда ни до ни после я такого масла не ел. Деда это масло не удивило, а только порадовало. “Давно я такого масло не едовал” только и сказал он. Но ел он тогда уже без аппетита, хотя кроме слабости ни на что особо не жаловался.

Также как и поселения, отделения совхоза были разбросаны по всей территории района. Как то я упросил дядю взять меня с собой на работу. Никакого механического средства передвижения типа джипа или хотя бы мотоцикла у дяди Коли не было. Единственным средством передвижения был жеребец Орлик, которого он запрягал в таратайку – легкую открытую повозку на два места . Жил дядя Коля в Татарово не долго, но успел научится основам обхождения с лошадью, поэтому он довольно уверенно запрягал и распрягал свое средство передвижения. В поездку, на всякий случай брал запасное “топливо”- торбочку овса. Там в полях я впервые увидел кукурузу. Росла она повсеместно и на обширных площадях и являлась кормовой базой для скота. Я даже зашел в поле и навыкручивал несколько початков уже спелой кукурузы. Росла эта кукуруза “высоко и густо” и агитировать за нее было не нужно, как это было во времена Хрущева. Помню, как то мы ездили с мамой в Татарово в эти “кукурузные времена”. И хотя лето было в разгаре, кукуруза вдоль дороги на полях росла хиленькая и низенькая – не выше картошки. Ну это уже была полная дурь, когда о посевах кукурузы рапортовали чуть ли не в Архангельской области. Но я не думаю, что это было спущено сверху по личному распоряжению Никиты Сергеевича. При всех его заскоках он был далеко не дурак, ибо четко отличал климатические условия средней нечерноземной полосы и, тем более северных и северо-западных областей от благодатных украинских, где он родился и вырос. Это уже местные руководители старались угодить верхнему начальству. Это был что — то типа “заставь дурака Богу молится, он и лоб расшибет”. Дядя Коля по вечерам часто разговаривал с дедом в том числе и о своей работе в совхозе. Я тогда не вслушивался в их разговоры, но было понятно, что дяде Коле не нравилось как идут дела. Он возмущался, что начальство приказывает делать то, что не отвечало здравому смыслу. Дед понимал его и сочувствовал, ибо с детства и почти до 35 лет жил в Татарове и насмотрелся всякого. А уж когда в 30-е годы стало совсем невмоготу, уехал в город, а потом постепенно перетащил жену и детей хоть и было и там невыносимо трудно, особенно с жильем и вообще с бытом .Я же, как говорил дядя Коля. Начал хандрить. Мне и в самом деле становилось скучно. Я по немного начал тосковать по дому, точнее по родным местам, где свободно ориентировался в радиусе километров пяти, как с друзьями, так и в одиночку. А здесь я из-за незнания местности, бродяжничать побаивался. Через три недели нашего пребывания в гостях мы засобирались домой. Дядя Коля съездил на станцию и купил нам билеты до Дзержинска. До станции Золотухино мы добирались на транспорте с двумя лошадиными силами.

На станцию мы прибыли часа за полтора до прибытия поезда и долго еще сидели в буфете, где мужики выпили по стопочке водочки и по кружке пива. Я тоже что то поклевал из “казенной еды” . Поезд подошел с грохотом и фырча паром. Электропоездов еще тогда и в помине не было. В Москву нам дядя Коля купил шикарные места – две нижние полки в плацкартном вагоне. Ехали мы в этот раз на мягких матрасах, с подушками и одеялами. Попили чаю с сушками и легли спать. В вагоне было уютно и тихо. Люди не кричали как сейчас, а вели себя как в библиотеке. Разве что самые мелкие детишки попискивали, но их старались по-быстрому приструнить или успокоить. В Москву мы приехали рано утром. Сходили закомпостировали билет на десять часов вечера и дали телеграмму домой о прибытии на следующее утро. Сердце Родины (Красную площадь) и усопших вождей мы уже видели. Дедушка, еще будучи в совхозе вычитал из газет, что неделю назад в Москве открылась сельскохозяйственная выставка. Вот туда то мы с ним и направились.

Всесоюзная Сельскохозяйственная Выставка (ВСХВ) была открыта в 1939. Эту выставку запечатлели в фильме СВИНАРКА И ПАСТУХ, в котором одну из главных ролей играл и ныне здравствующий замечательный актер Зельдин, недавно отметивший свой столетний юбилей. После войны с 1950 по 1954 годы обветшавший комплекс 1939 года был масштабно перестроен. Было построено много новых павильонов по разным отраслям хозяйства и республиканские павильоны. Выставка была официально открыта всего неделю назад 1августа. Самым главным символом обновлённой выставки стали фонтаны — среди них «Дружба народов СССР», в котором в образах 16 подруг-сестёр были увековечены все 16 республик СССР, а также фонтаны «Каменный цветок» и «Золотой колос», встречавшие посетителей в самом начале выставки. Мы посетили несколько павильонов, самым вкусным из которых для меня был павильон МОРОЖЕНОЕ. Много позже когда мы были здесь с дочкой Юлей и братом Женей, выставка была намного богаче во всех отношениях . А тогда не было никаких развлечений, да и с точками общепита было бедновато. Были только специализированные магазины и пара продуктовых. И еще, к сожалению, дедушка чувствовал себя неважно. .Да и на угрюмых быков и упитанных коров смотреть было не особо интересно.

Поскольку времени у нас свободного было вагон, мы сходили с дедом в кино и даже прокатились на финляндчике – маленьком катере, которые и у нас ходили через Оку в Дуденево. Это было что — то вроде экскурсии по Москве с воды. Что мне несомненно понравилось . И действительно, любой город с воды смотрится как то по особому. И Москва не исключение.

Приехали мы в Дзержинск рано утром. Никто нас не встречал, да и не должен был, ибо не было повода этого делать. Вещей тяжелых при нас не было. И мы пошли к трамваю пешком, да автобусов еще видимо вообще не было в ту пору. Дзержинск вытянут с востока на запад. И в этом направлению люди перемещались на трамвае, а поперек – в основном пешком. Я точно знаю, что с 1952 года начали ходить регулярные автобусы в Горький, потому что мы ездили на нем с двоюродной сестрой в цирк. Автобусы ходили два раза в день. Пассажирские перевозки долгое время осуществлялись на автобусе ЗиС – 155. Вскоре появились и первые городские автобусные маршруты.

Дед через пару дней вышел на работу, а я еще две недели догуливал каникулы. После окончания каникул я пошел в школу, в пятый класс. Это значило, что у нас теперь будет много учителей, а не одна, как это было до 4 класса. Прибавилось несколько новых дисциплин типа английского языка, истории, географии и ботаники. И самое главное, как нам сказали, после 5 класса мы будем сдавать экзамены по нескольким предметам. Ни до нас, ни после такого не было. Экзамены впервые сдавали только после 7 класса. А вот нам “повезло”. Хотя какие там экзамены ! Мы еще совсем щенки были. Носились в перемену по школьным коридорам, играли в фантики. – таскали с собой в карманах обертки от конфет и, зажав самый кончик фантика между большим и указательным пальцами, предлагали угадать название обертки (например “красный мак”,” ну — ка отними”, ”кара-кум” и пр.).Если угадал – забираешь фантик себе, не угадал – отдаешь свой. Иногда изготавливали увеличительные стекла из оргстекла, которое обдирали сначала напильником дома, а потом доводили до круглой формы об бетонную поверхность в школе во время перемен. Конечная шлифовка и полировка тоже обычно проводились в домашних условиях по всем правилам с применением войлока и пасты Гойя. И какая была радость с помощью такого стекла что-нибудь выжечь на деревяшке, в перемену — всем на зависть. А еще играли в перышки. Нужно было легким щелчком своего перышка перевернуть на спину перышко соперника. Перышки были разных марок, но в основном предназначенные для правописания с нажимом, кроме “скилетика”, которым разрешали писать только класса с шестого. Ни о каких авторучках, мы и мечтать не могли. Но самодельные авторучки мы научились делать из “скилетиков”, вставляя во внутреннюю полость пера миниатюрную спиральку. На таком перышке чернила держались намного дольше обычного. Макали перья в чернильницы непроливайки, стоявшие в углублениях на каждой парте. Дежурным вменялось в обязанность следить за тем чтобы эти “непроливайки” всегда были “заряжены” чернилами. И, конечно, у каждого себя уважающего пацана была рогатка, которые мы делали, используя резину с противогазов, которые в великом множестве валялись на свалках у химзаводов.

После зимних каникул нам выдали экзаменационные билеты, которые нам было нужно размножить и подготовиться. Помню, мама напечатала несколько страниц в пяти экземпляров, которые мы потом переписывали вручную до нужного количества. Мне эти вопросы казались очень простыми и я не удостаивал их внимания – итак все ясно. Но вот для моего дружка Славки Анисимова было далеко не все было ясно. Особенно, почему то у него было туго не с математикой или русским, а с ботаником. И вот весной, как только подсохла земля и стала травка расти, мы с ним ходили в лес за водонапорную башню и штудировали все, что было в билетах про пестики, тычинки и опыление. И ботанику и прочие предметы мы с ним сдали хорошо, а я так вообще на отлично.

Все бы хорошо, только дед что то стал очень сдавать, хотя и не страдал вроде бы особо. Сходил в поликлинику, жалуясь на слабость и тошноту. Врач посоветовал лучше и регулярнее питаться, и дала направление на более тщательное обследование. Дед впервые в жизни стал ходить во время работы в столовую, (брал из семейного бюджета на это дело 5 рублей в неделю) хотя до этого питался всухомятку как, впрочем, и все на стройке.

Вскоре ему дали путевку в санаторий Моховые Горы, который, кажется, и сейчас существует. После санатория ему вроде бы стало получше, и он совсем взбодрился, но через короткий промежуток времени ему опять стало плохо. Врачи ему после эндоскопии желудка (как он говорил глотания кишки) высказали подозрение на язву желудка и прописали ему какие то

лекарства и процедуры, а еще что то там с глотанием бария и последующим рентгеном. Вполне вероятно, что уже тогда у него заподозрили рак, но тогда ни больным ни даже родственникам этого открыто не говорили, ибо почему то само слово рак или хотя бы онкология были табу и не назывались напрямую даже в истории болезни. В лучшем случае, ставили значок Cr/. Так это или иначе, но дедушка снова, после короткого больничного, вышел на работу. Но проработал он совсем недолго – месяца три, да и то основное время терпел. И снова пошел в больницу только тогда когда терпение кончилось. Кто то посоветовал ему полечится травами и я, помню по заданию собирал для него и сушил тысячелистник, который, говорят, помогает при язве желудка.

Через неделю буквально его положили в больницу на более глубокое обследование, как сказали, и лечение. Вскоре ему предложили сделать операцию, говоря что это единственный вариант чтобы избавится от язвы. Операцию провели весной 1955, когда я еще учился в 4- м классе. Даже помню как мы ходили с мамой к нему в госпиталь. Я знал, что для операции людей “усыпляют” и они ничего не чувствуют. Но дедушка почему то сказал, что он все чувствовал как ему там “драли”. Операция длилась целых пять часов. После пары недель его выписали, а через месяц он почувствовал себя совсем хорошо или может быть относительно хорошо и снова вышел на работу, до последних дней чувствуя на себе ответственность кормильца за семью. Но как я потом, много позже, узнал операция в таком случае чаще всего ничего человеку не приносит, кроме потраченных дней жизни, проведенных на больничной койке и долгого реабилитационного периода, что тоже больному малоприятно. И позднее, когда дни его были сочтены, он часто повторял — “Если бы я знал что проживу после операции всего ничего, то ни за что не согласился бы все это терпеть” И все таки он еще проработал месяца 2-3 и мы уж было поверили, что беда миновала, пока он не слег окончательно. Правда слег он не в буквальном смысле, а ему пришлось рассчитаться с работы и ему дали инвалидность. Болезнь его вначале заключалась в том, что он чувствовал крайнею слабость и почти ничего не ел, а если и ел, то очень мало и в основном жидкую пищу. Перестал есть всю мясную пищу кроме супов и рыбы. А в основном, ел все то же что и мы, включая бабушкины замечательные пироги с молоком.

Но теперь я остался главным мужиком в доме – пилил с мамой разные доски и бревнышки, раскалывал их топором и протапливал печку на ночь. Русскую печь и плиту для готовки пищи бабушка Даша топила сама.

Совсем плохо деду стало когда я уже начал занятия в школе – где то в августе сентябре.

Как я уже упоминал, дед стал очень мало есть и питался только жидкими кашами и овощным супом, но врач сказал что для поддержки организма нужно есть хотя бы куриный бульон и постепенно мы забили почти весь свой курятник. Обычно этим “куриным забоем” занимался кто — либо из мужиков родственников или знакомых. Но однажды как — то случилось, что этого было делать некому и бабушка предложила это сделать мне самому. Себя она исключила. Пришлось собраться с силами и совершить это убийство во имя добра. Хотя я тоже не лишал жизни никакие живые организмы . Стрелял, правда, из рогатки по воробьям, но к счастью для них, неудачно. Я пошел к дедушке посоветоваться как мне бы это понадежнее сделать. Он сказал, что нужно положить курицу на чурбанчик и тяпнуть по шее топором, а потом когда голова отлетит – придержать некоторое время курицу пока кровь не сойдет, а то она полетит без головы. Я, конечно, дедушке не поверил, сочтя это за шутку – розыгрыш, потому что у него была привычка шутить со мной говоря всякие побасенки – шуточки. Например он говорил – “Знаешь как зайца поймать ?“ –“Как ? “ Насыпь ему соли на хвост и он никуда не денется .

Или, например, когда я чем — либо хвастался, говорил “Я,я — лежачей корове на хвост наступил. Ты вот стоячей наступи.” Думал и с курицей из той же оперы. Оказалось что это вовсе не шутка. Вначале, собрав все моральные силы и смелость я , зажмурясь, тяпнул топором по куриной шее и тут же бросил и топор и курицу. Открыв глаза я увидел, что курица полетела вдоль забора без головы, разбрызгивая кровь по двору. От увиденного ужаса я чуть сознание не потерял, но совладал с собой – дождался когда у курицы кончится мышечное – дождался когда у курицы кончится мышечное топливо. Поднял ее и передал бабушке на кухню. Так что книгу про всадника без головы я читал, а курицу без головы я видел наяву.

С наступлением холодов дедушка ослаб совсем, практически не выходил из дома. да и по дому еле передвигался. А в октябре и с постели почти не вставал. Уже тогда он испытывал сильные боли, но крепился и терпел что было сил. Однажды когда я пришел из школы он нашел в себе силы надо мной как то подшутить. Я обиделся и сказал ему “Что это ты надо мной смеешься?” А он ответил “А что мне плакать что ли ? Я и так, сынок, все время плачу !” И тут до меня дошло — насколько ему тяжело и он только виду не подавал как, чтобы всех нас не расстраивать постоянно. Он почти ничего не ел и не спал ночами, а потом у него уже были боли нестерпимые и он каждый день ждал медсестру с уколом морфия. И только после этого укола ему на несколько часов становилось полегче и он на некоторое время засыпал. Но это было уже началом конца и однажды, когда я пришел из школы, бабушка встретила меня еще на веранде с плачем “ Вот и нет нашего Ивана Матвеевича, сынок. Отмучился страдалец наш ! “ Это было все ожидаемо, но все равно как то вдруг ни с того ни с сего. Казалось, что хотя исход и был предрешен, но конец будет еще не так скоро. И самое главное было то, что я не успел с ним попрощаться и как следует поговорить обо всем и поблагодарить его за все что он для меня сделал. Но у смерти, видимо, свой график. Я рос без отца и он в большой степени заменял мне его во всем и уход его я пережил очень остро.

Умер он 15 ноября.( Кстати, ровно через тридцать лет день в день умерла и моя мама).Тетушка моя Елена училась еще на втором курсе в инязе. После смерти отца она уже было хотела бросать институт и идти работать, но мама сказала : “ Нет уж доучись ! Я в последней рубахе останусь, а помогу !! В войну выжили, а сейчас, чай, не война. Выдюжим.!”В день похорон шел густой снег и было холодно. Помню дед лежал в гробу страшно истощенный как узник Бухенвальда. Он и так то никогда не был упитанным.А как известно, смерть не украшает человека. Тем более такая смерть. На похороны приехали и тетя Аня с дядей Толей. Дядя Коля тоже приехал, но один, ибо тетка Тамара осталась с Игорем, которому был всего год с небольшим.

Кладбище. На котором его схоронили располагалось совсем рядом от нашего поселка. К нему почти мимо наших домов по булыжной мостовой каждый день проходили похоронные процессии. Похоронили деда рядом с его отцом Матвеем Ивановичем умершим четырьмя годами раньше. Выходило так, что сын пережил отца лишь на 4 года, а прабабушка Алена пережила и мужа, и самое главное, сына. О чем она горестно и громко убивалась. Похоронен был дедушка в заметном для поиска месте. С одной стороны было какое то иудейское захоронение , а с другой — татарское. Это сейчас, на новом кладбище у мусульман своя автономия, а раньше, на старом, все нации были едины со своими последними на земле пристанищами.

Весной по собственной инициативе я посадил на могиле деда какие то кусты, а потом уже с мамой и Леной мы высадили там какие то мшанники и цветы. И я вменил себе в обязанность ходить на кладбище каждый день поливать все это хозяйство – по крайней мере пока не прирастется . Водопровода на кладбище не было еще долго, хотя у главных ворот была избушка в которой жил кладбищенский сторож с семьей из трех человек. И как у ж у них там дело обстояло с водой я не знаю. Ведь до нашего поселка было хот и не далеко, но и за 500 метров не наносишься. Наверное все таки что то было, так как вскоре, через год – полтора, недалеко от их сторожки – избушки появилась летняя времянка — трубопровод для посетителей кладбища, которое возникло в 1943 году и активно использовалось для захоронения умерших жителей Дзержинска до 1965 года. После этого использовалось кладбище за поселком Свердлова, на котором хоронят по настоящее время. А строго говоря это было не новое кладбище, а заброшенное старое, на котором хоронили до 1943. Там даже была братская могила работников завода Свердлова погибших во время взрыва где то в предвоенные годы. И еще там был своеобразный памятник в дополнение к основному. В изголовье памятника росла огромная вековая сосна в которую был врезан небольшой артснаряд, который с годами органично врос в ствол. Также там был большой провал, образовавшийся из –за карста в виде гигантской воронки, по краям которой были человеческие черепа и мы, маленькие идиотики, собирали те, что поцелее и поменьше и приносили в школу пугать девчонок.

В 1956 году весной мама объявила мне, что мы скоро, на майские праздники, поедем к нашим родственникам в Муром. Это тетя Аня финансировала нам эту поездку, сожалея, что сама не сможет повидаться со своими кузинами Анной в Муроме и Тоней в Татарове. Не помню, видел ли я их вживую, но по фотоснимкам точно видел тетю Аню и ее мужа Николая. Ребят на снимках не было и мне не терпелось с ними встретится. Про себя я их уже подразделял на тетю Аню – 2 и дядю Колю -2. А под 1 номером у меня был дядя Коля Королев, мамин брат и тетя Аня по мужу Мороз, мамина сестра. О Муроме я знал тогда мало и только понаслышке, а точнее, ничего не знал.

Поехали мы поездом. Автобусное сообщение с Муромом тогда отсутствовало. Шел он почему то недопустимо долго и нудно, останавливаясь чуть ли не у каждого столба. Тетя встретила нас на вокзале и мы поехали к ним домой.

Нужно заметить, что мне очень понравился их ж/д вокзал. В отличие от нашего еще старого “типового” деревянного вокзала 19 века (на похожем вокзале Л.Толстой умер), периода строительства дороги Москва – Нижний Новгород, в 1860 году, Муромский вокзал был какой то приятный и уютный как “домик – пряник” . И не зря мне так показалось . Оказывается, первое здание было построено в 1880 г году когда открыта ж/д соединяющая с Москвой через Ковров. В 1912 году через Оку был проложен железнодорожный мост, а через город провели ветку «Москва — Казань». Открытие нового здания вокзала было приурочено к этому событию. Вокзал был построен по проекту архитектора А.В. Щусева. Он же был автором Казанского вокзала в Москве и Мавзолея Ленина. Вот оказывается как !!

Интересно отметить, что каждый дом имеет свой дух как в буквальном так и переносном смысле. Какие то только присущие этому жилищу запахи и атмосферу. Так вот у Нефедовых она была такая же как у нас дома. И привыкать к какому то иному духу или атмосфере было не нужно. Мама и тетя Аня долго не виделись и болтали без умолку, вспоминая прежние годы и расспрашивая друг друга о родных и близких как городских так и деревенских. Витя и Валентина были дома, ибо были майские праздники. С Виктором мы хоть и были разного возраста, быстро нашли общий язык, а Валентина чувствовала себя как то неловко и вскоре ушла гулять с подружками.

Вскоре накрыли на стол. А как же иначе – двойной повод. Первомай и встреча сестриц после многих лет. Дядя Коля мне запомнился как очень степенный мужик в чем то кожаном – то ли у него куртка была такая, то ли пальто. А может мне только кажется, и я все путаю. Немудрено. Почти 60 лет прошло.

На следующий день мама с тетей Аней пошли на рынок да и город посмотреть . Ну и меня прихватили. Город мне очень понравился. Раньше я Муроме никогда не был. Знал только что это очень старинный город, старше Нижнего и Москвы. И еще знаменитый своими церквями и Ильей Муромцем. Это сейчас Муром стал столицей новомодного праздника «Семьи, любви и верности» и фестиваля семейных пар «Ладья семейного счастья». Сотни московских знаменитостей и тысячи туристов со всей России приезжают в город, чтобы почтить память Муромских святых Петра и Февронии — покровителям семейного счастья. Более того, некоторые иногородние пары предпочитают сочетаться браком именно в этом городе, считая, что это поможет сделать их отношения крепче. Я честно говоря, что то не в восторге от этого праздника. Закатываются красочные шоу и концерты .Каким то новоделом попахивает, хотя к религии и легендам отношусь с уважением. И в царское то время его особо не выделяли, а тут опомнились. Так давайте уж тогда и День Святого Патрика отмечать. Хэллоуин то почти прижился на нашей почве. Мы проходили мимо Муромского музея и я туда напросился сходить пока мама с тетей Аней на рынок ходили. И не пожалел. Огромный трехэтажный музей произвел на меня тогда огромное впечатление.

Художественную галерею историко-художественного музея Мурома иногда называют «Маленьким Эрмитажем», в его выставочном зале располагаются уникальные художественные и исторические ценности.

Ровно двадцать лет спустя, в 1976 году, я совершал путешествие на велосипеде по Золотому Кольцу. И жаль, что этот город с богатой историей не был включен в него, а то бы я заехал уже, благо где было бы приятно остановится и побывать. А все дело в том, что в советское время из уездного торгового центра Муром превратился в промышленно развитый современный город. Здесь активно строились оборонные предприятия, из-за которых Муром был «закрыт» для иностранных туристов и не вошел в популярный маршрут «Золотое Кольцо».

Как то в разговоре тетя Аня рассказала что наш родственник Александр обладает редким ремеслом – валяет валенки. Мне было любопытно и я напросился чтобы мне показали, если можно, как это делается. В одно время была такая шутка : один инженер говорит другому “Ты знаешь, мне вот все понятно — почему самолет летает и как радио работает. Вот только одного не пойму как в “Дунькину радость” (самая дешевая карамель в советское время) повидлу вкладывают”. Вот и мне было абсолютно непонятно как из мягкой и пушистой шерсти можно сделать такое твердое сформованное изделие. Было привычно и понятно, что из шерсти прядут пряжу, нити, из которых потом ткут и вяжут разные изделия типа платков, свитеров, кофт, носок и варежек — вплоть до ковров, а вот чтобы из шерсти делали обувь – это в понимание не укладывалось.

В жизни все, как обычно, оказалось проще чем думалось. Тетя Аня договорилась с Александром чтобы он взял меня с собой в мастерскую и показал, как сейчас говорят, мастер класс. Мастерская была в подвале его дома. В ней стоял ни с чем не сравнимый запах мокрой шерсти и еще чего то неуловимого и не понятного. Процесс изготовления валенок я видел не с самого начала. Мокрая шерсть уже была ровно разложена на столе. Дядя Саша пояснил, что бывает сухое и мокрое валяние. Мокрое валяние осуществляется руками при помощи мыла и воды. Шерсть, уложенную слоями, пропитывают мыльным раствором и трут руками, с постепенным увеличением прикладываемых усилий. При этом процессе волокна плотно переплетаются, и в результате получается войлок. Процесс был чем то немного похож на то, как бабушка раскатывала тесто. Только запах был менее приятный.

По легенде процесс изготовления войлока и, соответственно изделий из него, был известен с библейских времен. История вещей из валянной шерсти начинается по легенде с Ноя, который в свой ковчег взял и овечек. Овцы стояли рядом в тесных стойлах, их шерсть все время падала на пол, где быстро намокала и сбивалась копытами животных. Когда Ной вывел овец на волю, то на досках остался лежать шерстяной коврик, который и стал первой в истории вещью из валянной шерсти.

Получалось, что в изготовлении пряжи и, соответственно, множества изделий из нее лежал один принцип – переплетение и спутывание волокон шерсти. Ведь когда женщины прядут, то они также пальцами спутывают шерстяные волокна в нить (пряжу) .

В России валяние появилось с нашествием татар и довольно-таки удачно прижилось. Традиционные валенки являются непременным атрибутом нашей жизни и особенно в сельской местности и районах низких температур, где не помогают никакие сверхутепленные ботинки.

В мастерской стоял бак с водой, а на стеллажах ровные слои шерсти. Мокрое валяние осуществляется руками при помощи мыла и воды. Шерсть, уложенную слоями, пропитывают мыльным раствором и трут руками, с постепенным увеличением прикладываемых усилий. При этом процессе волокна плотно переплетаются, в результате получается войлок. Процесс этот трудоемкий и с дяди Саши семь потов сошло, пока он не закончил это “месиво” и формовку. Все до конца я не понял и воспроизвести этот процесс не смог бы, но общее представление получил.

Дома мама и тетя Аня много говорили о своей сестре тете Дусе Васильевой (рижской), и мечтали съездить ее навестить, но что то у них не срослось, и, в последствии, поехали мы в Ригу с мамой одни.

Возвращаться мы домой решили пароходом, благо время позволяло. На пароходе я путешествовал впервые и никак не мог наглядеться на проплывающие берега под мерное тяжелое дыхание пароходной машины. По выражению Горького “Кто не видел Мурома с Оки, тот не видел русской красоты.” Но идиллия длилась недолго. Где то на ближайшей из пристаней пароход взяли на абордаж цыгане. Они табором рассредоточились по всему пароходу, расстелив матрасы, где только можно и не очень. Крик, шум, плачь младенцев. Цыгане по пароходу перемещались как в своем таборе – легко и бесцеремонно. Нет, они вроде бы спрашивали разрешения пройти. Но ответа не дожидались и шли туда, куда и когда им надо.

В этой таборной тесноте плыть было очень неудобно. Было такое впечатление что мы находимся не на просторной палубе теплохода, а в тесном купе общего вагона. Мальчишки цыганята бесконечно из за чего то по мелкому дрались и орали, а девочки – цыганки бесконечно играли в камешки для развития ловкости . Они подбрасывали голыши вверх и в это же время успевали подбирать лежащие на полу. Играли самозабвенно и терпеливо как будто ткали или еще какое полезное дело делали. Какой то парень лет 20 ехавший с девушкой вынули шахматы и стали как то вяло от нечего делать играть. Но играли они как то странно – комментируя каждый ход . “Я хожу е2 – е4 — твой ход ?” А потом я с удивлением заметил, что парень незрячий. От своего соседа шахматиста Юрки Бородина я слышал, что существует такой вид игры вслепую, когда соперники играют не глядя на доску. Особенно этим славился Михаил Таль, который, как писали, мог играть вслепую на 10 досках и даже более. Это же надо было запомнить где стоят на доске свои и чужие фигуры. И это на одной доске. А если соперников несколько ? В голову не укладывается что это возможно. Юрка мне как то продемонстрировал это. Но его хватило ходов на 8-10 хотя у него был где то ли 2-ой или даже 1 разряд. Я же, естественно, тогда играл с открытыми глазами. А Леонид (как оказалось звали парня) играл со своей попутчицей целый час и потом они согласились на ничью, хотя по моему мнению нужно было еще играть и играть. Так мы и играли с пацанами до голых королей. Леонид спросил умею ли я играть и я скромно сказал что не очень, а умею только ходить, так как научился этому только месяца два назад. Мы начали игру и через пять ходов он мне поставил мат. “Детский мат” сказал он и пояснил в чем мои ошибки и как их можно избежать. Парень оказался очень умный и начитанный и я бы сказал “наслышанный”, так как он слушает много радио и пластинок. От него я услышал впервые про систему Брайля Это когда текст набивается такими мельчайшими пупырышками и который незрячие люди читают осязательно – пальцами. Учился он в специальном педагогическом училище в Москве и также как и мы приезжал в Муром в гости. Большого уважения и восхищения заслуживают такие люди.

Приплыли мы с мамой благополучно.

Бабушка расспрашивала маму что там да как у нас было, а мама все подробно рассказывала. Кстати много того что я и не видел и не слышал. Видимо из разговоров с тетей Аней. В Ригу мы запланировали ехать в июле и я целых два месяца старательно выполнял и даже инициативно перевыполнял все мамины и бабушкины задания по дому, боясь как бы мама не передумала и не отложила поездку. И наконец этот долгожданный день наступил. Мы взяли билеты на поезд до Риги. Мама нигде кроме Мурома не была. Она даже в Горьком не была и немного побаивалась ехать. Но я ее уверенно убеждал что я все прекрасно знаю в Москве и все абсолютно помню из того чего мне показывал и чему учил дедушка. Я уже составил целую программу куда мы пойдем и что нужно будет обязательно посмотреть.

Приехав в Москву мы пошли сначала и закомпостировали билеты на Рижском вокзале, а потом со станции метро Рижская я приступил к выполнению программы. Мы поехали на ВДНХ – благо совсем рядом. Там мы пообедали с мамой в пельменной, а потом я ее отвел в павильон “Мороженое” и также как дед меня в свое время удивил вкуснейшим пломбиром в виде разноцветных шариков. Маме не то что понравилась выставка – она ее поразила. Ее например удивили павильоны республик напоминающие дворцы и храмы, а от фонтанов, особенно фонтана “Дружбы народов ” она вообще не хотела уходить минут двадцать, тем более что было жарко, а их струи освежали воздух и навевали прохладу.

Окончательно я ее ‘’добил ” знаменитой станцией Площадь Революции,с ее знаменитыми скульптурами после которой мы вышли наверх и пошли по ул. Горького в сторону памятника Пушкину. По дороге мы не могли не заглянуть в расположенные на ней магазины, включая знаменитый Елисеевский” после которого, казалось, мама вообще чуть не лишилась дара речи . Перед запланированным броском на Красную площадь мы посидели в холодке на лавочке. А когда я ей объявил о своих ближайших планах, мама сказала, что она устала и у нее ужасно болят ноги. Так я и не сводил маму к сердцу советского государства. Правда я с часик где то поболтался и мы двинулись обратно через сильно полюбившийся маме Елисеевский, где мы купили продуктов на дорогу и даже (О, Чудо !!) несколько апельсинов.

На Рижском вокзале я впервые самостоятельно отправил телеграмму Васильевым сообщив день приезда, номер поезда и вагон. Делал я это в первый раз и испытывал спокойную гордость что я справился с этим самостоятельно, хотя и под маминым присмотром. После того как поезд тронулся все, как водится, развернули свои дорожные припасы. Кроме нас в купе были еще две женщины средних лет, Как я понял латышки. И не потому что они говорили на иностранном языке. Они и вели себя как то надменно по отношению к нам, точнее с видом невинно оскорбленных интеллектуалов. Но мы решили к ним с разговорами не навязывать. Они сами по себе – мы сами по себе. Но было как — то неуютно. Потом я понял, что мы были для них последними оккупантами со всеми вытекающими последствиями. Мы выждали пока они поели и тоже вынули свои припасы украшенные двумя апельсинами. Я ко всему прочему еще и заказал у проводницы чаю, который как известно, в поездах почему то вкуснее чем дома. Ехали мы в плацкартном, но на нижних полках. Я когда компостировал билеты, попросил кассира дать одну нижнюю полку, но она, на счастье, почему то дала обе полки нижнее, что нас не могло не порадовать. И мы поехали с мамой на Запад, почти за границу. Рано утром, слегка позавтракав, я встал к окошку и стоял до самой Риги. Когда появились иностранные латышские названия станций , я понял что мы в Латвии. Да и домики были какие то совсем непохожие на избы нашей средней полосы. Ехали мы по Латвии недолго и вскоре проводница объявила, что поезд прибывает на станцию Рига.

Вокзал был не очень новым, но для нас он был шикарным, однако латышей, видимо он не устраивал и велось его расширение и модернизация. У вагона нас встретила тетя Дуся и повела нас к старенькой легковушке, в которой нас ждал Иван Ильич, муж тети Дуси и их дети, мальчик и девочка. Пацана звали Володя, а дочку я не помню, — кажется Надя. Тетя Дуся сказала что сегодня нам нужно отдохнуть с дороги, а завтра сходим на рынок и город посмотрим. Прямо точно по Муромской схеме. Ехали мы не долго. Они жили в самом центре, недалеко от улицы Ленина. Не обращая внимания на наши отнекивания тетя Дуся накормила нас сытным завтраком и предлагала даже прилечь с дроги. Угощая в свою очередь Васильевых своими дефицитными и экзотичными для нас апельсинами мы хотели их порадовать, но узнали что у них они не дефицит и всегда бывают во всех центральных магазинах города.

На завтра был будничный день, но тетя Дуся сказала что ей на работу идти не надо. Она работала в детском саду, но уволилась и второй год не работала, приглядывая за детьми, так как они” были еще сопливы для самостоятельной жизни“ и всегда что нибудь “косячили” как сейчас говорят. Так и до беды недолго, И она решила пару лет побыть дома пока они подрастут немного до самостоятельного статуса. Выход в город на следующий день мы начали с посещения рынка. Рынок был побогаче наших среднерусских, не считая столичных, но что меня поразило так это неимоверное количество самых разнообразных цветов. Интересно, что покупали цветы люди очень активно. Тетя Дуся пояснила нам, что цветы у латышей активно используются во все времена и в разных жизненных ситуациях, а не как у нас в дни рождения и на 8-е МартаВ Латвии существует даже праздник Лиго, посвященный травам и цветам, наподобие славянского Иванова дня, но нигде наверное он не отмечается так активно и самозабвенно как в Латвии, где этот праздник стране является официально выходным днем. В ночь на этот праздник не спят – водят хороводы, плетут венки из дубовых веток и цветов. Считается, что если кто будет спать в эту ночь, у того не будет жениха или невесты и вообще счастливой семейной жизни. Мы отнесли купленные на рынке продукты, ,подождали прихода детей из школы и вместе с ними пошли в центр на экскурсию.

Начали мы с улицы Ленина, в конце которой стоял памятник вождю. Памятник В. И. Ленину — был установлен в 1950 году в центре столицы на перекрёстке улицы Ленина и улицы Кирова. Бронзовую скульптуру В. И. Ленина отливали на Ленинградском ордена заводе художественного литья. Пьедестал облицован шрокшинским гранитом красного цвета, материалом, применяемом только для сооружений высокого класса. Он был применён в павильонах СССР 1937 года (Париж ) и 1939 года (Нью Йорк) а также на станциях московского метро. В 1990 году памятник сняли с пьедестала, а точнее скинули, пьедестал разобрали и все это поместили в какой то захудалый склад на окраине, но это случилось 35 лет спустя. А сейчас младшие Васильевы чинно возлагали к пьедесталу две красные розочки, заблаговременно купленные во время нашего похода на рынок. Мы с мамой переглянулись, ибо у нас было как то не принято чтобы в будний день дети возлагали цветы памятникам, — пусть это памятник Ленину или Сталину. Но тетя Дуся мягко улыбнулась и сказала только -“Надо , у нас так принято“ . Латышские дети у памятника не просматривались, хотя как тетя Дуся сказала, и латышские дети, особенно те у которых родители партийные функционеры, делают то же самое. Ведь партия то у нас единая. Но скорее латышей как детей так и взрослых можно увидеть у памятника Свободы.

Что касается сноса памятника, то у меня это, не углубляясь в историю, представлялось чем -то вроде открытого вандализма. Ведь если тайком сносят кому-нибудь памятник на кладбище – это общественно осуждаемый и даже уголовный акт, а если с ведома политического и городского руководства такое творится в центре города, то это справедливый акт возмездия личности олицетворяющей оккупантов. Я не являюсь поклонником наших советских вождей от Ленина до Ельцина, но справедливости ради надо отметить, что именно по декрету Ленина в 1918 году была установлена государственность советской республики Латвия. И что их “дудаков” бесит – стоял бы да стоял – хлеба не просил.

Потом, в том числе и на территории Латвии, шла гражданская война , а 11 августа 1920 года — в Риге был подписан мирный договор между РСФСР и Латвией, в котором признается независимость Латвийской Республики. Так что если переходить на советские личности, то скорее надо обижаться на Сталина, по приказу которого в страну были введены войска в 1940 году по договору Молотова Риббентропа, со всеми неприятными для латышей последствиями, а не на Ленина с Петром I, памятник которому тоже, кстати, снесли в центре города и который их освободил от шведов в 1721 году в результате Северных войн.

Обо всем этом тетя Дуся нам рассказывала как экскурсовод или учитель истории. Вскоре после того как они поженились с Иваном Ильичем тетя Дуся поступила в пединститут, который к сожалению пришлось оставить из — за рождения первого ребенка. После окончания педучилища или каких то специальных курсов, она стала работать воспитателем в детском саде, где и работала по настоящее время. Хотя и взяла “отгул” из –за ребятишек на пару лет. Материально они жили очень хорошо. Дядя Ваня работал в тресте столовых на довольно высокой должности, как я понял. Тетя Дуся как то сказала что она довольно легко и быстро заговорила по латышски, от чего снискала немалое уважение и одобрение родителей латышей, да и в быту это было большим подспорьем, чего не скажешь об Иване Ильиче, который знал наверное не больше десятка латышских слов и выражений. Но я тогда еще заметил, что латыши народ своеобразный — довольно холодный и сдержанный в общении с посторонними даже между собой, не говоря уж о чужеземных захватчиках – русских. Все они мне казались какими то не настоящими и вели себя как то не натурально. Оказывается, как объяснила тетя Дуся, главной добродетелью у них является сдержанность и какая то регламентированность. И это не мудрено после длительного проживания с немцами, которых до 1940 года в Латвии было великое множество. После памятника нашему вождю мы двинулись в сторону центральной части Риги – к бульвару Бривибас (Свободы), где установлен грандиозный памятник Свободы, который был установлен в 1935 году в память о павших борцах за независимость Латвии. Ранее на той же площади находился памятник Петру I, который во время Первой мировой был эвакуирован, а затем в расчлененном виде через Эстонию вернулся в Ригу и хранился долгое время где то на задворках. Строительные работы начались в 1931 году и выполнялись на пожертвования, собранные жителями Латвии.

Памятник представляет собой вертикальный монумент высотой в 42 метра. Выполненный из серого и красного гранита, бетона и меди. У основания размещены 13 скульптур и барельефов, изображающих страницы истории страны, от легендарного героев эпоса до латышских красных стрелков. Памятник весьма и весьма впечатляющий.

На вершине основного пилона высотой 19 метров стоит девятиметровая фигура «Свободы» — молодая женщина, держащая на вытянутых руках три звезды, символизирующие три провинции Латвии — Курземе (Курляндию), Видземе (Лифляндию) и Латгале (Латгалию).На фасаде памятника высечена надпись — “ Отчизне и Свободе” Памятник был установлен уже при Улманисе, которого латыши одновременно и боялись и трепетно уважали. На мой теперешний взгляд он был типа латышского Сталина.

5 мая 1934 года глава правительства Латвии Карлис Улманис совершил государственный переворот, установив авторитарный режим, который можно охарактеризовать как консервативную модернизацию. Он распустил парламент в бессрочный отпуск, часть депутатов временно арестовали, были запрещены все политические партии, стала проводиться ярко выраженная национальная политика. Поддерживалось сельское хозяйство, инвестировались средства в строительство новых заводов (ВЭФ, Форд-Вайрогс), строились объекты республиканского значения (Кегумская ГЭС, санаторий Кемери), активно поддерживались национальная культура, образование и искусство. Карлиса Ульманиса именовали вождем народа. После заключения пакта Молотова-Риббентропа 1939—1940 году в нацистскую Германию было вывезено большинство проживающих в Латвии немцев, составлявших значительное и влиятельное национальное меньшинство. Это было дурным предзнаменованием будущих перемен.

После этих памятников Евдокия Павловна повела нас к месту, которое, как она сказала нельзя обойти, побывав в Риге – к Домскому собору, основание которому было заложено в начале ХIII века. После он многократно подвергался разрушениям и перестройкам, но сохранился до сих пор во всей своей красоте и величии. Собор расположен ниже уровня земли. Если раньше в собор поднимались по ступеням, то сейчас нужно с северной стороны спускаться по 16 ступеням вниз. Это было следствием борьбы горожан с разливами Даугавы – ежегодно они подсыпали гравий на улицы города и собор “опускался” все ниже. Но главной примечательностью собора являлся орган, используемый во время мессы, а также для светских концертов органной музыки. Мы, конечно с мамой этого не слышали и не видели, так как на такой концерт записывались на месяц вперед. Но мы не особо расстраивались, ибо еще не вызрели для такого высокого искусства. Из центральной части мы вышли на улицу Ленина и двинулись к дому Васильевых, который был совсем неподалеку от центральной улицы. Дом, в котором они жили был явно не русского пошиба – какой то весь мрачный , серый и шершавый, с какими то барельефами на стенах и массивными ручками на дверях в виде львиных голов и вычурных бронзовых фигур.

После того как тетя Дуся и Иван Ильич поженились, они сразу же от военного начальства получили квартиру в самом центре города в нескольких минутах ходьбы от центральной улицы Ленина. Много было разрухи в городе, но и свободных домов и квартир было множество, которые были оставлены после ухода немцев, после расстрелянных евреев во время войны и богатых латышей, не желавших оставаться “под коммунистами”. Тетя Дуся после войны поступила в пединститут, но его пришлось бросить из –за тяжелой беременности и после рождения ребенка закончила курсы дошкольного образования и работала там по настоящее время. Начала она работать в латышском садике, где естественно нужно было знать латышский и тетя Дуся прекрасно справлялась, хотя первоначально знала латышский на бытовом уровне. Дополнительным плюсом в ее характеристике было свидетельство об окончании курсов медсестер. Иван Ильич проявил большие организаторские способности и довольно долго работал в системе треста столовых, но как он иногда говорил, во время оттуда ушел. -“В этой системе сам не украдешь – за тебя украдут, а тебя же и посадят ”. Ушел на вагоностроительный завод – в зарплате немного потерял, но только немного, а спокойнее как они говорили, было во стократ.

В соседней квартире жила семья, в которой были двое латышей (мать и дочь) и русский (зять) и мальчик Янис лет 4-5,который безошибочно с отцом говорил по-русски, а с матерью и бабушкой по-латышски и никогда не путался с кем и на каком языке нужно говорить. Меня это очень забавляло, а тетя Дуся говорила, что это обычное дело в смешанных семьях. Но таких смешанных русско-латышских семьей у них было очень мало. Обычно латыши, как бы сейчас сказали, хранили этническую чистоту и на смешанные браки шли неохотно и только в крайних случаях.

Вскоре Васильевы засобирались к выезду на дачу, которую они пока снимали в местечке Вецаке (на всю жизнь запомнил это название) и тетя Дуся потащила нас с мамой в центральный универмаг кое что прикупить к дачно-пляжному сезону.

Я с детства не любил ходить с мамой в магазин, особенно в универмаг, когда мое присутствие было обязательно, потому что нужно было примерять ботинки, например, или одежду какую. И ладно бы примерили, купили, да шли домой, но мама почему то спрашивала продавцов почем тюль или ситец, которые нам не нужны были. Истомленный этими расспросами я спрашивал маму зачем она интересуется ценой товаров, которые не собирается покупать, мама отвечала “ Как зачем ? А вдруг бабы спросят что почем, а я и не знаю. Уважать людей надо !“ А тут женщин было две и ничего хорошего это мне сулило. Мама с тетей Дусей купили по закрытому купальнику, потому что на рижском взморье в “ домашних бикини” купаться и загорать было неприлично. Я с тоской оглядывался вокруг и вдруг около одного из отделов увидел “ душильный автомат“ типа телефонного. Из металлического тюльпанчика, смонтированного на дубовой панельке, если опустить туда монетку, выпрыскивался распыленный одеколон ” Дзинтарис “. Охотников автоматически подушится почти не было. Но один мальчишка подошел и дал мне возможность, как было написано, насладится “волшебным ароматом Прибалтики“ Запах был резкий и неприятный.

Тетя Дуся, кстати, на практике продемонстрировала важность знания языка республики пребывания. На стенах было расклеено несколько красочных объявлений, приглашавших на четвертый этаж, как пояснила тетя Дуся. Но хитрые латыши написали это объявление, как бы сейчас сказали, неполиткорректно — только на латышском языке. На четвертом этаже Рижского центрального универмага продавались «полуфабрикаты»: женские и мужские костюмы, сшитые до уровня первой примерки — намного дешевле полностью пошитых. Клиент примерял модель, и портные подгоняли ее по нему. Ни до ни после мы с такой торговой услугой не сталкивались.

В тот день мы еще немного погуляли по славному городу Риге, где чуть ли не каждый домик или дворик – легенда и посидев в скверике, “усталые но довольные” пошли домой. В 50-е Рига примерила на себя новый образ — «западная столица» Советского Союза. И он ей идеально подошел — город по-прежнему дышал европейским воздухом.

Следующий день у нас был последний городской день. Васильевы докупили продукты и еще какие то мелочи, а еще тетя Дуся устроила нам экскурсию в межа парк (межа – по-латышски лес), любимое место отдыха Рижан.. Здесь было все, чего жаждала душа горожанина. Для детей — зоопарк и детская площадка. Для взрослых — павильоны с лимонадом, пивом и закусками, парк аттракционов, где полно каруселей и качелей-лодок, и даже комната кривых зеркал. Пикники устраивали в сосняке, чуть ли не у самой трамвайной остановки. Располагались на покрывалах, вплотную друг к другу, и никого тесное соседство не смущало. Можно было отойти на двести метров и прилечь за кустом в одиночестве, но всем хотелось туда, где шумно и людно. Загорали на берегу Кишозера, купались. А после жаркого дня на речном трамвайчике плыли домой. А еще, как и немцы, латыши обожают петь хором (зачастую в обнимку и раскачиваясь), поэтому в 1955 году по желанию латышских трудящихся в Межапарке построили Большую эстраду Праздника песни, где собиралось ненормально огромное количество участников, а еще открыли выставку достижений народного хозяйства. Добирались туда на мини-автопоезде.

Через Межапарк проложили Детскую железную дорогу — на ней в самом деле работали подростки. Такие строили по всем паркам культуры и отдыха Страны Советов. Наверное, кто-то из высоких чинов решил: раз детям нравится игрушечная железная дорога, пусть играют в большую и почти настоящую. Такую же примерно построили и в Горьком. Нам можно гордиться – наша детская железная дорога была открыта раньше — в ноябре 1939 года и работает до сих пор. Ее поезда ходят от парка 1 мая и она имеет протяженность 3.2 км. Это я так, к слову, — показать что и мы не хуже латышей можем, только вот не всегда хотим — как тот кот в шуточной рекламе (“ Я еще и вышивать могу . И на машинке тоже..Только мне неохота.”) На следующий выходной на машине мы все направились на дачу, в Вецаки, на взморье, находящуюся почти в черте города. Автомобильная дорога шла почти параллельно железной и порой из –за сосен были видны поезда. Именно поезда на паровой тяге. Электричек еще не было, но в прогрессивной Латвии от Риги уже начинали строительство ж/д электролиний, а пока, как и у нас, ходили лишь неуютные пригородные поезда (не электрички) и поезда дальнего назначения. Нужно отметить, что был в ту пору заядлый книгочей и, естественно, прочитал все что было в нашей библиотеке латышского писателя Вилиса Лациса. Помню только что я читал Бескрылые птицы и Сын рыбака. Вецаки в буквальном смысле воспеты Лацисом в его романе «Сын рыбака». В книге присутствует много увлекательных пейзажных описаний, а также автор даёт подробную красочную характеристику образа жизни обитателей рижского рыбацкого посёлка. Кстати, по словам тети Дуси Лацис у них в то время был премьер министром. Дача нам очень понравилась. Только в отличие от наших загородных домов и дач там не произрастало никаких овощей или фруктов кроме грядки с редиской и луком. Клумбы и цветы. И не по-нашему покрытые черепицей дома и постройки. В первый же день я прошелся по поселку, но никаких рыбаков, описанных латышским классиком, тоже не увидел. Природа меня особо тоже не впечатлила. Все было проще и скромнее. Но на то он и писатель чтобы давать красочные описания.

Шашлыки еще в ту поры не были в моде и вечером и в полдень мы обходились чаем из самовара, с сосновыми шишками, которые разжигали голенищем сапога. Во дворе было подвешено два гамака и установлено два плетеных качающихся кресла. В “зоне безделья” как назвал это место Иван Ильич. Купаться мы в этот день на море не пошли . Хотя мне и страшно хотелось увидеть это чудо — море. Тетя Дуся только обозначила где оно находится. День приезда женщины посвятили бытовому устройству.

На следующий день с утра, никого не дожидаясь, я в одиночку рванул к морю, полагая увидеть лазоревые воды с дельфинами на горизонте. Но Балтийское море совершенно разочаровало меня. Оно даже чем то напоминало мою Оку, только “безбрежную” и еще вода была соленая. Приморский пейзаж тоже не был выдающимся и в моем представлении совсем не привлекательным – песок и сосны, как в моем родном Дзержинске. Разочарование стало еще более глубоким, когда я попытался окунуться и поплавать. Долго шел до того места где мне было хотя бы по пояс. Даже устал. Несколько усталый и сильно разочарованный я двинулся в обратном направлении. Недалеко от пляжа мне повстречалась молодая аборигенка, которая спросила меня по — латышски -“Прима юрас ? “ что, видимо, по моей догадке означало – “Море хорошее ?” За короткое время пребывания в Риге я многократно наталкивался на названия со словом “юрас” — море . ну а прима и ежу понятно. Я и ответил с вежливой улыбкой “Прима, прима “. Таков был мой первый диалог с местным населением.

А вообще тетя Дуся рассказывала, что одной из обид местного населения по отношению к русским было нежелание знать хотя бы несколько фраз из латышского и даже презрение к нему со стороны русских. Так одна местная латышская женщина жаловалась “Прихожу в магазин, хочу купить… ну… кефир — а русская продавщица меня не слышит, не понимает. Да еще прикрикнула: говори по-человечески!” Или другой случай как рассказывала их соседка: “ Моя мама как-то пошла к врачу. Врач говорит по-латышски: пожалуйста, следующий. И женщина в очереди: я ваш собачий язык не понимаю!” Сколько в этом спеси и элементарного бескультурья ! И как тут уважать русских хотя бы за подобные случаи, не говоря уже о насильственном вторжении в качестве завоевателей. Хотя разве бывает не насильственное вторжение. Тетя Дуся много беседовала с латышами “ по душам“ и выслушала много обид сТетя Дуся много беседовала с латышами “ по душам“ и выслушала много обид с их стороны .На фоне сдержанных вежливых латышей русские, или «кривичи», как их называют по-латышски, казались диким восточным народом, не знающим европейских правил приличия. Для многих молодых латышей русские — это непонятно откуда взявшиеся некультурные люди, которые слишком ярко одеваются, слушают попсу и лузгают семечки. Разумеется, это не совсем правда — но именно такие русскоязычные были наиболее заметны. Не знаю что у них на душе. Она, как известно, потемки, но внешне они очень и очень вежливы, что в общем то совсем не плохо. И в транспорте и в магазинах непрерывно слышно “лудзю, палдиесь” (спасибо, пожалуйста). Мы много говорим о широте и благородстве русской души, но и о “наружной” вежливости забывать не стоит. По крайне мере не помешает. Я не говорю о пресловутой, раздутой до безумия толерантности, а об элементарной вежливости и этике которых никто не отменял.

Короче говоря, я решил освоить максимальное количество латышских слов и выражений, постоянно надоедая тете Дусе вопросом как то или это будет по – латышски, а она с удовольствием мне отвечала. Конечно, далеко не все, что спрашивал, я освоил, но кое что все таки отложилось или хотя бы кратковременно запомнилось, например слова вежливости и пр.,то есть те слова с которых начинается бытовое знакомство с языком – типа “здравствуйте”, “спасибо” Я, например до сих пор помню ,что здравствуйте по латышски “ свэйки” (менее официально для близких) и “лабден” — (более официально). Молодежь часто при встрече и расставании говорят “чау”, похожее на общепринятое во многих языках заимствование из итальянского. «чао” Что — сложно что ли ?, а если употреблять хотя бы минимум латышских слов, то у латышей целый пуд уважения к вам прибавляется. Тогда всего за неделю я освоил, наверное, несколько десятков полезных слов и выражений. И широко ими пользовался даже из озорства, но латыши всегда все принимали мои потуги говорить по — латышски за чистую монету и относились к этому с одобрением. И даже порой переходили на латышский, но видя, что я не понимаю, спокойно и доброжелательно дублировали сказанное по-русски.

После завершения домашнего благоустройства мы “всем кагалом” отправились купаться и загорать на море. Младшие Васильевы рвались как можно подальше от берега и тетя Дуся покрикивала на них с берега, а мы с Иваном Ильичем сделали заграждение со стороны моря. Благовоспитанные и послушные дети на воде превращались в детей обычных, которых как говорила тетя Дуся “только вожжами из воды выгнать можно”. Мы прекрасно отдохнули и хорошо провели время и наконец то, выгнав детей из воды пошли домой. Только вот с мамой случилась небольшая беда – все руки и ноги у нее к вечеру покраснели, как будто их держали в кипятке. Хоть Балтика это не Крым и не Кавказ, но несколько часов на солнце дали о себе знать. Все мы принимали солнечные ванны не в первый раз в году, а мама, похоже, их принимали в последний раз в далеком детстве – на Татаровском озере. Может быть она когда-нибудь и на Оку ходила купаться, но очень много лет назад. Никаких противоожеговых кремов тогда не было и мы решили применить народное средство – сметану. Но в поселковом магазинчике ее не оказалось и мы долго расспрашивали местное население где бы ее можно было приобрести. Но в конце концов все-таки наши поиски увенчались успехом и мы облегчили мамины страдания. Тетя Дуся вспомнила, что в Риге продавался какой то крем очень хорошо помогающий от ожогов, но Иван Ильич уже уехал на работу. Поэтому уточнив название и место где его можно купить, я вызвался съездить в Ригу и приобрести этот препарат. Утром после завтрака я пошел с тетей Дусей на станцию и с ее подсказки по латышски заказал один билет до Риги. Сейчас я уже забыл как это звучит, но получилось успешно.

В Риге я довольно скоро нашел магазин недалеко от вокзала и купил искомый крем не забыв сказать “палдиес “ (спасибо) Потом пошел на вокзал и, убедившись, что поезда в нужном мне направлении ходят часто, пошел бродить по городу. В советский период на рижской киностудии снимали довольно большое количество кино фильмов. Старая Рига имеет облик старинного европейского города, поэтому именно здесь снимали эпизоды заграничной жизни. Забегая вперед по времени скажу, что здесь снимали популярные в советское время фильмы Семнадцать мгновений весны, Приключения Шерлока Холмса и другие. В Старой Риге легко ориентироваться по шпилям трех основных соборов — Домский собор, Церковь Святого Иоанна, Церковь Святого Петра. Но разгуливать мне было особо некогда и я отправился в Вецаки, на взморье.

Крем маме помог, но не очень и все оставшееся время она больше не ходила на пляж под оказавшееся враждебным солнце, а почти все время проводила в “зоне бездельников”, читала в тени или убираясь в доме и во дворе по заданной программе. Вскоре и мне такой пассивно текущий отдых начал надоедать и потихоньку захандрил. Слава Богу, что вскоре мы уехали в Ригу.

Там женщины еще раз прошлись по магазинам, купив маме какие то особые платки. Как сейчас бы сказали для бизнеса. А мама тогда проще сказала – “ спекульнуть маленько чтобы дорогу оправдать“. Многие знакомые женщины в Дзержинске, прослышав что мы едем в Ригу просили купить эти какие то особо модные головные платки с цветными прожилками. Покончив с “бизнесом” тетя Дуся сводила нас на заключительную экскурсию по городу, с заходом в кафе и отдыхом в парке. Я воображал, что нахожусь не в советском городе Риге, а где нибудь в Голландии или Германии, И для этого не нужно было особо напрягать фантазию. Значительная часть достопримечательностей сосредоточена в сердце города — старой Риге,где улочки до сих пор выложены булыжником и где чувствуется средневековый колорит города. Из большого числа достопримечательностей (кроме упоминавшегося ранее памятника Свободы) я особо запомнил Дом с котами и шведские ворота.

Шведские ворота были прорублены в рижской крепостной стене в конце 17 века. Легенда гласит, что здание, где сейчас находятся ворота, принадлежало богатому рижскому купцу. Чтобы не платить постоянно подати при ввозе товаров в город, он прорубил этот проезд. Это единственные городские ворота Риги, сохранившиеся в первоначальном виде.

Дом с черными котами.

Со зданием связана легенда, согласно которой богатый домовладелец Блюмер (Плуме), недовольный тем, что ему не позволяли стать членом рижской Большой гильдии, представительского органа рижского купечества, заказал скульптурные изображения чёрных котов с выгнутыми спинами и поместил их на остроконечных башенках своего доходного дома, расположенного на противоположной стороне улицы Мейстару . Коты были повёрнуты хвостами в сторону окон рабочего кабинета старейшины Большой гильдии. Против Блюмера был затеян судебный процесс, который закончился в итоге мировым соглашением, по которому коты были развёрнуты «правильным» ракурсом.

Еще мне запомнилась Пороховая башня, единственная сохранившаяся башня рижской крепостной стены. Построенная в ХIII веке, она называлась Песочной, была самой большой и до XVII века защищала главный сухопутный въезд в город (Песочную дорогу). Пороховой она стала называться с XVII века, когда в ней начали хранить порох. В советское время до того времени, когда мы там были, в ней располагалось Нахимовское военное училище . Странное место для учебного заведения. Кстати нужно заметить, что эти каменные крепостные стены были старше московских на целое столетие, которые до ХIV века были деревянными. Не знаю как у мамы, но у меня впечатления от Риги, не виданных ранее родственников, казавшихся мне иностранцами, остались самые яркие. Вот только море у меня не оставило в душе никаких ожидаемых эмоций. Рига меня очень впечатлила, наверное не меньше чем Москва. И воспоминания у меня остались самые яркие. Говорят воспоминания это тоже мечты, но о прошлом. Вскоре мы отметили наше отбытие вкусным ужином, и Иван Ильич отвез нас на вокзал, посадил в КУПЕЙНЫЙ вагон. Это был сюрприз и подарок от Васильевых. Прямого поезда до Горького не было и нам нужно было ехать с пересадкой в Москве.

Поездка в купе казалась раем и пределом комфорта, а дома меня ожидало через месяц важное событие – поступление в техникум и, в который раз, я уже вернусь в своих повествованиях, пропустив несколько ранее описанных лет.

Лето после окончания третьего курса я провел в путешествиях ближних и не очень. Предстоял четвертый курс – год окончания техникума и диплома. Потому я отрывался в этих путешествиях самозабвенно и по полной. Охота к перемене мест родилась наверное раньше меня. Уже в з-х летнем возрасте я умудрялся сбегать к дедушке на пасеку, а в дошкольные годы взрослые жители поселка прозвали меня Пржевальским. Бабушка, конечно за мной следила, но излишне не опекала, ибо она имела кондовое деревенское понятие того, что ребенок должен иметь самостоятельность и право набивать самому себе жизненные шишки. Выбор средств передвижения по техническим и финансовым соображениям у меня был не велик – вЕлик (извините за каламбур) и пригородные поезда. Поезд, конечно, являлся более удобным средством, но и требовал больших финансовых затрат. Так что если я и ездил на пригородных куда нибудь в Вязники, то “зайцем”. Однажды увидев по телевизору передачу про современных сорванцов – “зацеперов “ как их называют, я возмутился и осудил их опасное безрассудство, но во время вспомнил, что это у мальчишек в крови и я не оказался исключением. Разница лишь в мере опасности и степени неоправданного безрассудства. С самых малых лет мы зимой цеплялись за задний буфер трамвая (“колбасу”) и скользили на ногах до следующей трамвайной остановки Щаденко. Галош при таких экстремальных поездках хватало не на долго, поэтому мы вскоре приспособили для этой цели галоше сберегающее средство — небольшую но прочную лестницу.

А однажды, уже будучи довольно взрослым подростком я возвращался из очередного путешествия в Вязники (на пригородном) поезде и по нему пошли контролеры.( Я не особо переживал из – за ареста Не ахти какое преступление, боялся огорчить и навредить маме с бабушкой) Они оттеснили всех нас, безбилетников, (в основном подростков) в последний вагон и предвкушали уже скорый арест нарушителей и наскоро и небрежно проверяя проездные документы билетопослушных пассажиров, как то азартно погнали нас в конец состава. Но не тут то было. Несколько человек, и я в том числе, вышли в последний тамбур, а потом и забрались на крышу вагона (благо это еще не были электрички) и рванули рассекая паровозный дым на крышу первого вагона.. Промежутки между вагонами были сравнительно не велики и мы их смело, не задумываясь их перепрыгивали. Большую роль играла уверенность, что так и надо. Все так делали в бесчисленных эпизодах фильмов про гражданскую войну и американских ковбоях. Правда дальше в кошки- мышки мы играть не рискнули, а просто сползли с крыши на ближайшей станции и дождались следующего поезда, имея в запасе этот крышевой трюк.

Велосипед в этом смысле имеет все преимущества в качестве надежного, бесплатного и полезного средства путешествия. Первым моим вело путешествием средней дальности был Гороховец, расположенный ровно в 60 км от центра Дзержинска. В среднем я доезжал до него за три часа. Часа два отдыхал осматривая, как говаривал один из моих будущих начальников, местные “окружности” (то бишь окрестности) и возвращался назад.

Земли вокруг Гороховца уже в XI веке были заселены славянами. Город основан как укреплённый пограничный пункт на восточных границах Владимиро-Суздальского княжества великим князем Андреем Боголюбским в 1168 году во времена походов русских войск на Волжскую Булгарию. Первоначальное ядро города составлял детинец, расположенный на Никольской горе. Высота его земляных валов, сооружённых в XII веке, достигала пяти метров. Похожее инженерное сооружение, предвестник кремля было и в Нижнем. Почти стертые земляные валы можно и в настоящее время разглядеть напротив Института инженеров водного транспорта.

Впервые Гороховец, как «град Святой Богородицы упоминался в 1239 году, когда его впервые сожгли татаро-монголы, после чего жизнь в городе надолго замерла.

В 1539 году волость пережила набег казанских татар и была разорена. Согласно легенде, когда враги осаждали Гороховец, над горой в лучах заходящего солнца появился образ огромного воина с мечом в руках. Враги в панике отступили, а место с той поры называется Пужаловой горой. Это возвышенность, отделённая от древнего детинца глубоким оврагом.

В начале XVII века, в Смутное время, город снова стоял на защите Родины. С Гороховецкого уезда из своей вотчины князь Пожарский отправился в Нижний чтобы возглавить ополчение в 1612 году. А Гороховец в числе первых городов присоединился к народному движению.

В середине XVII века расцвела торговля, и местные купцы, владевшие винокуренными заводами и кожевенным производством, взамен деревянных палат возводили себе каменные дворцы. В это же время здесь были построены каменные ансамбли трёх монастырей: Знаменского, Никольского, Сретенского; а также комплексы приходской церкви Воскресения Христова и главного городского Благовещенского собора.

В 1778 году Гороховец сделан уездным городом Гороховецкого уезда Владимирской губернии. В 1883 году в Гороховце было 24 каменных дома и 381 деревянный; лавок 69, пять церквей и Николаевский монастырь.

Жителей в 1897 году было 2824; промышленность не развита, многие жители занимались отхожим промыслом ; в 1883 году было три кирпичных завода и одна красильня. Было много садов; жители занимались огородничеством и прядением тонких ниток. Гороховец содержал, вместе с земством, городское училище и женское училище, богадельню, содержимую на проценты с капитала, пожертвованного купцом Лахмановым; земскую больницу на 12 кроватей, с амбулаторией. Так сообщалось о Гороховце в знаменитой дореволюционной энциклопедии Брокгауза и Эфрона, хранившейся у нас в библиотеке института, разрушенного потом вожаками перестройки и которую кто – то под шумок урвал.

Наряду с плотничеством, распространённым отхожим промыслом в Гороховецком уезде в XIX — начале XX века был отход в котельщики. География отхода мастеров по металлу — практически вся Российская империя от Балтики и Чёрного моря до Амура. Руками и умением гороховецких котельщиков были построены практически весь первый российский военный металлический флот, все железнодорожные мосты, которые используются до сих пор. Гороховчане претворяли в жизнь и проекты русского инженера В. Г. Шухова, включая Шаболовскую башню, а также одну из двух оставшихся Шуховских башен для линии электропередач через Оку напротив поселка Дачный под Дзержинском.

В 1902 году в городе был основан котельно-судостроительный завод И. А. Шорина. В 1907 году здесь была построена и спущена на воду на тот момент самая большая в мире нефтеналивная баржа «Марфа Посадница» по доработанному проекту В. Г. Шухова. Впоследствии, в советские годы судостроительный завод стал градообразующим, где работала почти 1⁄3 населения города.

В самом центре Гороховца стоит солидное и до сих пор очень крепкое “вечное” здание прогимназии, построенное в 1903 -1907 годах на средства купца М.Ф Сапожникова. В это время он был самым значимым благодетелем для Гороховца Он владел крупными магазинами в Казани, Астрахани и Самаре и жертвовавал на нужды земляков очень значительные средства. На эти средства с 1882 года были построены богадельня, Городская больница, Городское училище, Женская гимназия, Высшее начальное училище, водопровод в верхней части города. Помимо этого, им были учреждены стипендии как для гимназистов,

Помимо этого, им были учреждены стипендии как для гимназистов, так и для гороховчан — студентов высших учебных заведений. М. Ф. Сапожников содержал фонд для бедных невест, а в 1904 году принял участие в создании Городского общественного банка. Вот бы с кого нужно брать пример нынешним олигархам, хвастающимися своими яхтами и дворцами с золотыми унитазами и тысячами костюмов.

После смерти М. Ф. Сапожникова в 1913 году город Гороховец по завещанию получил капитал в 100 000 рублей, проценты от которого употреблялись на народное образование. Дело благотворительности в Гороховце продолжил сын Сапожникова Константин, построивший в 1917—1919 годах Храм Всех Святых для расквартированного в городе 253-го запасного пехотного полка. Большую часть этой информации я взял из той же дореволюционной энциклопедии Брокгауза и Эфрона (по сведениям взятым в интернете сейчас 87 томов ее стоят от 400 тыс. до 1 млн. рублей) и зачем то выписал в общую тетрадь и сложил в папку ТУРИЗМ, хранившуюся у меня долгое время и часть которой мне все таки неожиданно пригодилась.

Относительно названия Гороховец существовала такая байка, что якобы ехали из Москвы в Нижний два купца – русский и татарин. Дорога шла по пересеченной местности и повозка постоянно поднималась с горы на гору, что утомляло лошадей. И вот когда проехали переправу через Клязьму, русский купец сказал — “все горам конец, дальше будет ровная местность”. А татарину показалось, что купец называет местность, которую они проезжают и, не очень хорошо зная русский язык, он воспринял это как “гарамханец”то бишь Гороховец, что не выдерживает никакой критики, ибо это поселение существовало под этим названием с ХII века и никаких дорог на Нижний еще не проходило.

Постепенно мои велосипедные путешествия все больше стали содержать спортивную составляющую. Мне было интересно испытать себя – сколько километров я смогу пройти за один переход или на какое расстояние я смогу уехать за день и вернуться к ночи. В спорте существуют правило и понятие постепенности и закрепления. Так при работе с тяжестями спортсмен выполняя приседания с отягощениями делает это однократно с весом, например 100 кг , затем когда он обращается с таким весом легко и более чем уверенно, старается сделать за один раз три приседания за один подход. И если это удается, то закрепляет этот вес многократными подходами, а потом увеличивает нагрузку, например до 110 кг и делает с ним для начала одно приседание и так далее как и с весом 100 кг. То же было и с моими поездками на велосипеде. Сначала я с отдыхом, а потом и без отдыха доезжал до Гороховца (60 км), отдыхал там час – два и возвращался. На все у меня уходило часов восемь. И вот после трехкратного повторения такого номера я замахнулся на поездку в Вязники расположенных на 30 км дальше. Условия были те же — вернутся домой к вечеру, то есть 180 км туда и обратно. Но это была не самоцель. Это был лишь этап выполнения задачи — доехать в ближайшем будущем за световой день до Владимира, расположенного на расстоянии около 200 км.

Первый бросок до Вязников прошел успешно. Я подстраховался и выехал утром в 7 часов и в Вязники прибыл где то в полдень. Пообедав в местной столовой жирными щами кратенько ознакомился с городом для первого впечатления. Город мне показался уютным и каким то “крепко сбитым”

Наиболее распространённая точка зрения связывает название города с произраставшими в нём и в окрестностях вязами, древнерусское слово вязник имеет значение «вязовый лес» Некоторые ученые полагают, что слобода, а затем и город могли получить своё название от расположения «на вязьях», то есть на вязком, болотистом месте. Наконец, древняя легенда связывает название города с нелюбимым народом злым и несправедливым князем по имени Кий. Однажды во время охоты на берегу Клязьмы он увяз в болоте, но помощи не дождался и погиб под крики людей «Вязни, Кий!» Но в гербе закреплялось официальное название города

Но в гербе закреплялось официальное название города от произраставших в нем вязов. Над вязом, в верхней части геральдического щита, красовался в красном поле лев в железной короне с длинным серебряным крестом — герб Владимира, губернского города Владимирской губернии, в которую входили Вязники с их уездом.

Вязники ведут историю от древнего города-крепости Ярополча-Залесского. С начала XVIII Ярополч-Залесский приходит в упадок и Вязники постепенно перенимают у него статус города, превращаясь в крупный центр выращивания льна и выработки льняной пряжи, полотна и пеньковых канатов. Развивались также иконопись, резьба по дереву, огородничество и садоводство (в том числе выведены знаменитый вязниковский, впоследствии владимирский сорт вишни, вязниковский сорт огурцов).

В 1828 году вязниковский фабрикант Е. Г. Елизаров один из первых в России внедрил на своей фабрике льнопрядильную машину и паровую машина Уатта. Сохранился его шикарный дом с колоннами, в котором сейчас расположен музей В годы Великой Отечественной войны и позднее маленький городок Вязники дал Родине 26 Героев Советского Союза В наши времена Вязники известны еще и как родина космонавта Кубасова, но во времена моих велосипедных «подвигов» еще и Гагарин не летал.

Хотелось еще подольше походить по этому уютному старинному городу, но этого не позволяла сделать пресловутая спортивная составляющая. До конца светового дня было еще часов пять – шесть, но нужно было поторапливаться. Я встал перед выбором – отдохнуть часок другой или уже потихоньку двигаться в обратном направлении . Выбрал компромиссное решение – потихоньку начать крутить педали , а там как пойдет. Может и по пути удастся сделать привал. В любом случае дорогу осилит только идущий и я потихоньку двинулся на восток. Как то со Славкой Борисовым, у которого был мотоцикл со спидометром мы решили засечь мою максимальную скорость на кратчайшем промежутке. Получилось 43 км/час. Но с такой скоростью я мог идти секунд 20 – 30. Тем более что велосипед у меня был обыкновенный дорожный и даже не “турист”, где можно было бы варьировать передачи. Однажды я также проверил себя на соответствие спортивному разряду. По требованиям индивидуальной гонки с раздельным стартом на 25 км отводилось 52 минуты. Я прошел эти километры за 50 минут. Только и всего. Довольно скромно, но зато сходу без тренировок. Кроме того, когда поехал в Вязники и пока был свеженький ехал с утра полный сил и не утомленный, прошел за первый час 26 км до дзержинского кордона. Но это все на отдельных участках предельно достигавшиеся результаты. А существует еще понятие крейсерской скорости, которая не является максимально возможной, зато она оптимальна для большой дальности. Для меня на дальние расстояния это 15 -20 км/час, а расчетная для дальних поездок (с запасом) – 15 км. И вот, исходя из последних понятий, чтобы доехать до дому засветло, мне требовалось 6 часов. Часа на 15 км мне было многовато и я самонадеянно представлял себе, что с такой скоростью пенсионеры на рыбалку ездят и за час легко покрывал 20 км ,особенно если подъемов было немного. Но организм не перехитришь. Пройдя на обратном пути километров 30 (а это в общей сложности уже было 120 км ) начал заметно сдавать, едва проходя за час 15 км. Организм как бы говорил “что ж ты, хозяин, делаешь ? Я свои привычные 120 туда и обратно выдал” Пришлось остановится и часок полежать, задрав ноги. После чего сил прибавилось и я благополучно доехал до дому. Теперь я убедился, что 200 км за один дневной переход вполне реальны (т.е где 180 там и 200 не далеко).

Окрыленный таким успехом, я так раздухарился, что в кураже хотел было через неделю Владимир штурмовать, но во время одумался и решил включить временно культурную программу чтобы отдохнуть и расслабится. Помня, что, по словам Ленина, важнейшим для нас из исскуств является кино, я захотел чего то более высокого. Но театра оперы и балета в Дзержинске не было и я решил сходить в драм театр, который у нас был очень и очень не плохой для такого провинциального города как Дзержинск. То что у нас не было театра оперы и балета я не переживал, ибо считал, что балет – идеальный вид искусства для глухонемых, а опера была мне непонятна и неприятна, раздражая своей какой то искусственностью. А вот наш драмтеатр прославился на всю страну.

Значимой вехой в летописи Дзержинского драматического театра и в творчестве его режиссера 1954 году стала постановка пьесы по инсценировке молодого талантливого актера Теодора Лондона «Настоящий человек», созданная им по произведению писателя Б. Полевого «Повесть о настоящем человеке». В ее основу были положены реальные события Великой Отечественной войны, происшедшие с молодым летчиком-истребителем Алексеем Маресьевым, сбитым фашистами в воздушном бою. После ампутации ступней обеих ног он отказался смириться с судьбой и вновь вернулся в истребительную авиацию, став Героем Советского Союза .Про этот спектакль я много читал в газетах и слышал и наконец то решил сходить. Об этом герое в стране знали все. Повесть о настоящем герое Б.Полевого входила в обязательную школьную программу по литературе и которую с приходом “демократии” из программы убрали “за ненадобностью”. Это сейчас “не в тренде”. Недавний уличный опрос в Москве показал, что около 90% молодежи не имеют об этом имени ни малейшего представления. Или какое — то понятие совсем уж смутное и не вразумительное. И чего стоит тогда бесконечная болтовня о каком то патриотическом воспитании молодежи в наши дни ?!!!

К тому времени многие маститые драматурги пытались инсценировать повесть о подвиге летчика Алексея Маресьева — и все неудачно. В Горьком поставили оперу в которой главный герой ползет по сцене и поет: Пожалуй отдохну. Давно что то я не ел шишек”. А хор птичек за сценой поет: «Гангрена, гангрена, ему отрежут ноги» — позорище, одним словом .Циничная карикатура на героя. Но постановка в нашем театре произвела на меня большее впечатление. Казалось, что я пообщался с реальными участниками этого героического события. Зрители хорошо помнили художественный фильм «Повесть о настоящем человеке», который с большим успехом шел на экранах страны с 1948 года и который я, конечно, же видел, Поэтому желание инсценировать повесть провинциальным театром вызывало обоснованное недоверие и у самого автора — писателя Бориса Полевого.

В 1954 году коллектив театра пригласили в Москву сыграть этот спектакль на сцене Московского театра им. Ленинского комсомола. И снова небывалый успех. О спектакле я лично читал в “Известиях” . На московской премьере побывал писатель Борис Полевой, оставил восхищенный отклик. Л.М. Каганович, занимавший высокий пост в правительстве, после спектакля прошел к актерам за кулисы и сказал им: «Молодцы, растяпинцы ! Утерли нос столичным артистам». Инсценировка спектакля была записана на Всесоюзном радио.

У дзержинцев ассоциации по поводу фамилии Каганович гораздо шире. Они связаны не с одним, а с четырьмя обладателями этой фамилии. В честь Лазаря Моисеевича, ближайшего сподвижника Сталина, в нашем городе была названа одна из центральных улиц (с 1958 г. ул. Мира и с 1965 г. — Клюквина). С именем родного брата «неистового Лазаря» — Юлием Моисеевичем — связано имя нашего города. Будучи председателем Растяпинской парторганизации, он предложил переименовать поселок, дать ему имя Ф.Э. Дзержинского. Юлий Моисеевич Каганович как руководитель районной, а затем и областной парторганизации оказывал большое влияние и по многим другим вопросам жизни и развития нашего города. И другой брат Лазаря Кагановича Михаил как председатель Нижегородского губернского Совета, а позднее зам. наркома тяжелой и нарком оборонной промышленностей имел непосредственное отношение к Дзержинску, в том числе и к назначению своего племянника начальником строительства, а затем и директором будущего «Капролактама». Судьба нашего города была связана именно с ним, с племянником могущественных Кагановичей — Юлием Ароновичем.

Но до конца лета у меня еще была запланирована поездка в бывшую столицу Владимиро-Суздальского княжества — стольный град Владимир. В XII-XIII веках Владимир — столица могущественного Владимиро-Суздальского княжества , что мы все хорошо помним из школьных уроков истории. Существуют две летописные версии о времени основания города Владимира. По одной из них, город основал в конце X века Владимир Святославич, креститель Руси, по другой — около 1108 года Владимир Мономах. В любом случае он старше Москвы, официальной датой основания которой считается 1147 год. Сейчас это административный центр Владимирской области, в которой родились все мои предки по материнской линии. Правда, раньше с. Татарово входило в Ивановскую область. Не помню когда они стали Владимирскими, но именно в Иваново был пункт сбора новобранцев в Первую Мировую, когда по словам прабабушки Елены Ивановны сына Ванюшку “погнали на войну” . И именно в этом году она впервые покинула село чтобы приехать на отправку новобранцев. Поехала она чисто на материнском порыве сильно рискуя, так как дальше соседних деревень она из села не выезжала и была абсолютно неграмотна в отличие от сына и снохи (в будущем моей бабы Даши), которые ходили в школу “четыре зимы”. Но как она любила повторять господь ей помог и в Фоминках, бывших в ту пору центром Фоминской волости она встретила знакомого из соседней деревни к счастью грамотного и неоднократно бывавшего в губернском городе. Там она проводила своего сына в Нижний, где формировалась их часть. Как дед рассказывал, их там до отправки в расположение части первоначально собрали в . Как дед рассказывал, их там до отправки в расположение части первоначально собрали в красных казармах, которые сохранились до наших дней. Хотя после все разрушающей перестройки, утверждать этого уже не берусь. По крайней мере, в годы моего обучения в институте, там были казармы Военно — медицинской академии.

Но вернемся на трассу . По Московскому шоссе доехать за четыре часа до столицы сегодня вполне реально, если, конечно, повезет и не будет пробок или ремонта. Наверняка есть такие водители, которые доезжали еще быстрее. По хорошей многорядной трассе современные автомобили летят очень быстро. А ведь в памяти многих людей осталось время, когда эта дорога была большей частью узкой и избитой. Во времена моих поездок и даже в 60-х годах, чтобы доехать до Москвы на двадцать первой «Волге», минимум часов восемь нужно было. И это при том, что по нынешним меркам, дорога была совсем пустая.

Во Владимир я выехал из Дзержинска рано утром, где то часов в 6. И в полдень уже был в Вязниках. По моим расчетом, со скидкой на отдых и усталость, во Владимир я должен был прибыть часов в 8,или в 20, выражаясь точнее. И вот проехав по проторенному уже пути я в полдень же был в Вязниках. Только теперь мне нужно было не возвращаться, а “углубляться” , что я и сделал, буквально сразу же после “перекусона”в придорожном общепите без особого названия Все они назывались столовой или чайной, ибо раньше с такими “функционалами” особо не креативили и не исхитрялись с вывесками. Пассивно отдыхать я после обеда не стал и решил потихоньку ехать вперед, хотя бы и в четверть силы. Пообедал я сытно и дешево. В то время в обычной городской столовой можно было нормально поесть рублей на 5.Очень дешевой была еда в ведомственных столовых. Обед в студенческой столовой, включающий суп с мясом, второе с мясом и компот или чай с пирожком, стоил около 2 рублей. Примерно на такую же сумму и я поел в придорожной чайной. Через часик вялой послеобеденной езды я прибавил ходу и стал двигаться уже в привычном темпе. Хоть это у меня и была спортивно – испытательная поездка, но ехал я легко и как то задорно. Я получал удовольствие от езды, а не преодолевал расстояние. Это похоже на тот счастливый случай, когда хобби совпадает с работой. Единственной трудностью в пути были затяжные подъемы, которые приходилось преодолевать “змейкой” что не всегда возможно и безопасно. И еще я заметил, что несмотря на не слишком интенсивное движение дальнобойщиков, они, по закону подлости всегда встречались и разъезжались аккурат в том месте где ехал я – не раньше и не позже, выжимая меня с шоссе на обочину. Но в основном все обходилось благополучно и дальнобойщики меня гнобили редко. Так я и ехал, наматывая километр за километром, искоса поглядывая по сторонам на великолепные владимирские пейзажи, пока не увидел впереди густые клубы черного дыма. Оказалось, что это горел трейлер с трестой, перевозивший ее на одну из ткацких фабрик региона .Треста это льняная и конопляная солома, обработанная термически, биологически или химически. После такой обработки волокно отделяется на фабрике от тресты механическим способом, при обработке на мяльных и трепальных машинах. И вот это текстильная солома -сырье непонятным способом загорелась. Водитель успел, пока еще прицеп не катастрофично разгорелся съехать с шоссе к какому то придорожному озерку и отцепить тягач, стоивший несравнимо больше чем льняная солома и более опасный из за взрыва горючего.

Вначале, как говорили вездесущие зеваки, он еще пытался как то с помощью ведра тушить пламя, стараясь сохранить прицеп, но потом бросил эту затею и грустно наблюдал за быстро прогорающим гигантским костром. Выразив сочувствие парню, я тронулся дальше на запад в сторону Владимира. Через несколько часов показались силуэты города. По километражу на моем велосипедном счетчике до Владимира еще было километров 15. Я вначале подумал что может быть я иду с опережением графика, но оказалось что это Боголюбово – пригород Владимира.

Основание Боголюбова связывают с легендой о явлении Богоматери князю Андрею: когда князь Андрей вез икону Божией Матери из Владимира в Ростов, в 10 км до Владимира лошади встали, и никакими способами не получалось заставить их идти дальше. На этом месте и заночевали. В ту ночь и произошло явление Божией Матери. На этом месте князь основал замок и повелел написать явленный ему образ Богоматери. Икона Боголюбской Богоматери стала местной святыней.

Со стороны шоссе виден Свято-Боголюбский женский монастырь. Монастырь занимает территорию замка князя Андрея Боголюбского на его цокольной части.

Осмотреть шедевр древнерусского зодчества у меня не было времени. Но я смог разглядеть тропинку идущую через поле к одинокой церкви вдали.- Покрова на Нерли. Пожалуй самой изящной и лиричной церкви древней Руси Она возникла в 1165 г. в устье Нерли, и посвящена новому празднику в честь Богородицы — Покрову (т.е. покровительству Богородицы, а не какому то покрывалу как кажется нам – не сведущим в древне русском языке). Это выдающийся памятник зодчества владимиро-суздальской школы. Церковь выстроена в низине, на заливном лугу. Ранее около церкви было место впадения Нерли в Клязьму (ныне русла рек изменили своё положение). Церковь находилась практически на речной «стрелке». Про эту церковь много написано и сказано. С ее популярностью могут сравнится только разве что Кижи, на острове Онежского озера, состоящий из двух церквей и колокольни XVIII—XIX веков, где кстати одна из оставшихся деревянных церквей также посвящена Покрову Богородицы.

Раскопки середины прошлого века раскрыли историю строительства церкви Покрова на Нерли. Вероятно, князь Андрей Боголюбский указал точное место для постройки церкви. Но здесь в 1165 году была низменная пойма, над которой каждую весну на три метра поднималась вода. Мастера не отказались от рискованного заказа. Они заложили обычный фундамент из булыжного камня глубиной 1,60 м. Далее они возвели основание стен храма из чисто тесанного камня высотой 3,70 м и дважды обсыпали его снаружи и внутри глинистым грунтом, плотно утрамбовывая его. Так вырос искусственный холм, надежно прикрывавший от весеннего разлива лежащие в его массиве основания храма.

В советское время колокольня и святые врата церкви Покрова на Нерли были разобраны, а сама церковь закрыта.

Сейчас рядом с храмом — никаких строений, кроме одноэтажного домика с зеленоватой крышей. «Домик» — остатки бывшей Трехсвятительской церкви, постройки 1884 года.

Но всю эту древнерусскую красоту я видел уже в лучах заходящего солнца, а мне еще желательно засветло было бы приехать в стольный град Владимир и устроится в гостиницу на ночлег. То, что гостиниц во Владимире было много и то, что где нибудь я обязательно найду себе ночлег, я не сомневался. На проживание и питание у меня было около 50 рублей, банка кильки в томате и батон белого, чего должно было хватить заглаза . Как я слышал, номер (точнее спальное место на ночь) в простой гостинице стоили около 10 рублей – это еще в старом исчислении до 1961 года. Так оно и было еще долго до перестройки, когда место в 4-х местном номере в гостиницах Заря , Алтай , Восток стоило 1 рубль, а в шикарнейшей России я останавливался в за 2.50 (номер 5 р. на двоих).Поэтому приютив своего “железного коня” за 5 руб.(за чемодан брали 2 рубля) в камеру хранения на вокзале я направился в находившуюся неподалеку импозантную гостиницу Владимир, но на меня там администратор посмотрела как на упавшего с печи деревенского дурачка, хотя терпеливо и пояснила мне что мест нет, тем более без командировочного удостоверения и какого то направления. А когда не поселили какую то солидную тетю с таким удостоверением, я совсем загрустил. Добрые люди, сидящие в креслах, посоветовали мне одну то ночь перекимарить в Доме Крестьянина куда я и направился и который после долгих расспросов все таки нашел. Там в узком коридорчике как на деревенской почте видимо сидели работники сельского и не только сельского. Сильно пахло чесночной колбасой и вспотевшими от поисков ночлега телами. Люди надеялись, что вечером кто то съедет и освободит место. Я тоже решил подкрепиться килькой в томате с не успевшим еще зачерстветь батоном, так как на нормальный ужин после 20 часов в столовой рассчитывать было уже нельзя. Запивал я все это великолепие водичкой из такого же бачка с кружкой на цепи, который в ту пору был на всех вокзалах и автостанциях. Просидев часа три и не дождавшись освобождения мест, я поплелся на вокзал, где решил просидеть ночь на станционном диване. Раньше на вокзал были такие жесткие огромные диваны с буквами МПС на высокой спинке .

Я всегда с добрым чувством относился к Советскому Союзу. Было в нем много хорошего, но и дури хватало. Дури было примерно процентов 30. Плановое хозяйство в нашей огромной Стране отличалось одной особенностью: всегда, везде и всего не хватало для «удовлетворения постоянно растущих потребностей трудящихся». Не хватало гостиниц для большинства трудящихся, поездов для этих самых трудящихся. Страна развивалась, росли как грибы фабрики и заводы, тяжелела военная мощь, развивалась промышленность, и вместе с этим ростом все больше чего-нибудь не хватало. Оно вроде бы и есть, и даже много, больше, чем в других странах, но его нет. Сейчас есть ВСЕ, но у нормальных людей даже на самое необходимое не хватает . Проводники рыночной экономики решили все просто — взвинтив цены на товары и услуг в десятки и сотни раз. И всего стало много (В магазине на витрине ) И гостиниц сейчас даже избыток и они борются за клиентов, но стоимость суточного проживания в них зачастую равна минимальной месячной зарплате или пенсии. Безумие какое то !!!

Но продремать ночь на уютном деревянном диване мне не удалось. Непрерывно ходили менты и тормошили засыпающих, хотя и не прогоняли. И на том спасибо. Но довольно скоро я устал от их навязчивого внимания. И вдруг меня осенило – а что если залезть ПОД диван ? Благо пространство позволяло. Что я и сделал и вскоре закимарил свернувшись калачиком и положив под голову свитерок и кепку. Устав от 200 км перехода и нервных безнадежных поисков ночлега, я быстро уснул на бетонном полу. Но выспаться до “полной потребности” мне не дали. Ранним – ранним утром уборщица нечаянно задела меня мокрой шваброй. Я выбрался как беспризорник из своего убежища и, взяв в камере хранения свой велосипед, покатил обратно, сделав предварительно круг почета вокруг главной исторической достопримечательности города -“Золотых ворот”, построенных в 1164 году во время правления князя Андрея Боголюбского. Ворота были частью оборонительных укреплений города и, к сожалению, до наших дней сохранились не полностью. Так же они выполняли функцию триумфальной арки. Именно через эти ворота в город Владимир приезжали почетные гости, именно через Золотые Ворота торжественно, после военных удач возвращался Андрей Боголюбский, а через несколько веков прошел и я, сирый.

Ехать мне обратно пришлось усталому, не выспавшемуся и голодному, так как буфет на вокзале и все точки общепита вдоль шоссе были еще закрыты и я проехал километров 30 – 40 прежде чем в какой то придорожной чайной употребил на завтрак тарелку жирных щей и что то на второе, переставив таким образом, местами обед и завтрак. Ехать сразу после такого перенасыщенного завтрака, честно говоря, совсем не хотелось, но выхода не было – впереди ждал меня еще ох какой долгий путь.

Говорят домой лошадка быстрей бежит, но я по себе что то этого не замечал и оставшиеся до ковровского поворота около 40 километров я ехал около трех часов, почти превозмогая себя. Но вот и пост ГАИ, напротив обозначенный указателями (Ковров, Шуя, Иваново) поворот налево на Ковров. Судя по указателю, до Коврова от этого места 15 км. О Коврове я много слышал от моего друга и одноклассника Вовки Борисова, которому родители (не знаю за какие подвиги) купили мотоцикл “Ковровец” и на родину которого он ездил каждое лето к дедушке с бабушкой. И он всегда взахлеб рассказывал об этом городе и даже приглашал меня, но так у меня и не случилось его посетить ни тогда ни после. Мотоцикл этот был у него завистью всех пацанов поселка. Был он одноместный, без заднего сиденья. Как я узнал позже, он был почти полной копией трофейного немецкого мотоцикла «RT-125». Позже появились разные модификации этого мотоцикла, а далее в Коврове стали выпускать мотоцикл Восход двухместный.

Поистине всесоюзную и мировую славу этому небольшому городу принес их земляк Дегтярев.

В 1930 году Дегтярёв разработал 12,7-мм крупнокалиберный пулемёт ДК, который после усовершенствования Г. С. Шпагиным в 1938 году получил название ДШК.

Во время Великой Отечественной войны им были разработаны и переданы в войска 14,5-мм противотанковое ружьё ПТРД и ручной пулемёт образца 1944 (РПД) под 7,62-мм патрон образца 1943 года. Но не только стрелковым оружием славился Ковров. Кроме упоминавшихся мотоциклов был выпущен в 1931 году первый экскаватор «Ковровец». Экскаваторный завод за годы войны изготовил 10 тыс. комплектов колёс для танка Т-34. Еще в техникуме нам говорили, что с времен Первой мировой войны в гражданской и военной промышленности многие изделия были унифицированы. Так например были совершенно одинаковые гусеницы у танка Т- 34 и выпускавшихся в то время тракторов, а пачка маргарина по размерам долгое время была идентична тротиловой шашке и т.д. В этом плане интересен случай с так называемым танком НИ -1.Танк «На испуг» (НИ-1) — импровизированный лёгкий танк (бронетрактор), спешно сконструированный в Одессе во время обороны города летом—осенью 1941 года с учётом возможностей промышленности осаждённого города. Обшитый металлическими листами грозно грохочущий трактор румыны принимали за новую модель советского танка и сильно его побаивались.

Вовка Борисов много рассказывал доброго и интересного про Ковров, например про то что у них там есть музей зайцев. Музей зайцев — очень доброе место, недаром на гербе и флаге города присутствуют эти милые звери. Есть в Коврове еще одна достопримечательность – Ширина гора, где, по легендам, закопаны величайшие сокровища. Кладоискатели всех мастей там очень стараются, но пока безрезультатно. Были ,правда слухи, что кто то чего то нашел, но это было не более чем слухи. А вот почему Ковров так называется Вовка не знал. Известно только было наверняка что ковров там никогда не ткали. Позднее я узнал, почему он так называется и откуда зайцы на гербе. В одно время я собирал значки с гербами и меня очень удивил герб Коврова, на котором странно соседствовали лев и заяц.

В XVI столетии село Рождественское, на месте которого расположен сегодняшний город Ковров, было отдано во владение князьям Ковровым, из рода Стародубских, живших в 14 километрах от Рождественского в городище Стародубе-Ряполовском (ныне Клязьминский Городок). По имени новых владельцев село Рождественское стало называться Коврово. Согласно энциклопедии Брокгауза и Эфрона, на кладбище около церкви Иоанна Воина можно было увидеть плиту с надписью, что под ней похоронен князь Василий Андреевич Ковров.

При составлении герба города Коврова поле щита пересеклось надвое «в верхней части – герб Владимирский (в красном поле стоящий на задних лапах лев, имеющий на голове железную корону, держит в передней правой лапе длинный серебряный крест). В нижней – герб Коврова «сидящие два зайца в зелёном поле, каковых зверей в окрестности сего города изобильно. 16 августа 1781 года герб г. Коврова был утверждён императрицей Екатериной II вместе с остальными гербами Владимирского наместничества.

Неподалеку от этих мест находится и городок Камешково. Я не знаю о нем абсолютно ничего – ни его истории, ни достопримечательностей. А упомянуть я бы его хотел потому, что он связан с моей бабушкой Дашей. В двадцатые-е годы, еще до колхозов у нее, еще очень молодой и статной женщины появилось на лице кожное заболевание типа “красной волчанки”. Сколько только ее не лечили, к каким врачам не обращались – ничто не помогало. В конце концов отчаялись и не предпринимали никаких попыток до 60 лет, когда она познакомилась с тетей Грушей, которая поведала ей о том что в городке Камешково есть один дед – целитель, избавляющих людей почти от всех недугов. Бабушка долго не соглашалась, но тетя Груша ее все таки уговорила и они туда съездили. Не буду описывать все подробности, да и забыл я почти все. Он ей там что то пошептал и “молитву сотворил.” Но в результате эта красная корка у нее сошла после того как она две недели “с молитвой” мазала лицо каким то снадобьем на меду. Это почти после нескольких десятилетий.!!! На месте поражения болезнью остались только пятна новой кожи как после ожога.

Можно как угодно скептически относится к знахарям и народным врачевателям (многие из них конечно проходимцы и шарлатаны), но когда исцеление происходит с самим тобой или твоими близкими, не остается ничего как поверить в существование такого явления. В моей памяти почему то отложился такой случай как прабабушка Алена свела у меня бородавки на руке. Она что то довольно долго шептала над ними, потом обвела их черной ниткой, сделала узелок и велела его закопать Что я и сделал. Вскоре бородавки бесследно прошли Раньше, да и по настоящее время, медицинских пунктов в даже довольно больших деревнях не было и нет по настоящее время. Все мы слышали, что великий русский писатель А.П. Чехов работал врачом в глубинке. Но глубинка эта обычно ограничивалась уездным городом (Воскресенск как у Чехова),где он начал работать в 1984 году, или по крайне мере волостным центром, как у Булгакова, который работал в селе Никольское после Первой мировой (где он работал военным врачом во время Брусиловского прорыва). А настоящая сельская глубинка была отдана в руки знахарей и народных врачевателей всех мастей. Которые действовали порой вполне эффективно. По словам моих родных и близких, например такие заболевания как пупочная и паховая грыжа исцелялись почти стопроцентно с помощью» заговора».Это заговаривание практикуется и по настоящее время. Но таких кудесников становится все меньше и меньше. Не было раньше и роддомов и роль акушеров исполняли бабки повитухи.

В том же Татарове не было даже «фельшера» как говорили сельчане. Он появился позднее. Однако всегда находились люди готовые первую помощь оказать и роды принять и вывих вправить.

Но вернусь на шоссе после столь пространного отступления. Вскоре после ковровского поворота тяжесть в животе и в ногах постепенно прошли и педали стали крутится легче и радостнее. Во время езды о чем то сумбурно думаешь, что то напеваешь про себя, но и по сторонам оглядываешься. А как не оглядываться на проплывающие пейзажи и такую красотищу ! Неожиданно с правой стороны я увидел парня скачущего вдоль поля и параллельно шоссе. Он почему то помахал мне рукой. Я тоже. Он пришпорил своего коня. Я тоже. И так конь настоящий и мы с велосипедом соревновались какое то время, но без очевидного успеха с чьей либо стороны. А потом парень свернул на боковую дорогу . Может быть сдался, а может быть ему надо было. Но я убедил сам себя, что А потом парень свернул на боковую дорогу . Может быть сдался, а может быть ему надо было. Но я убедил сам себя, что победа была за мной и это придало мне дополнительных сил и бодрости. Вскоре я приблизился к тому месту где горел прицеп с трестой и увидел его обгоревший до черна остов. Значит и Вязники уже недалеко.

И действительно, до Вязников я добрался как то незаметно быстро. Знакомиться с городом я не стал, ибо для меня городок был уже старым знакомым. А в этот раз и примечательной вехой моего пробега. Как никак, а я преодолел ¾ моего нынешнего пробега – путешествия. Я “спешился” с велосипеда и как говорят конники “»повел его в поводу “. После получасового променада я почувствовал, что пора и перекусить – благо я уже прошел несколько столовых, но зашел я в чайную. Только вот почему такие заведения назывались чайными – непонятно. Там никакого чая не подавали, а бойко торговали пивом, а для “язвенников и трезвенников” был еще и сок из стеклянных конусов с краниками на конце. К моему счастью можно было и пельмени взять, что меня вполне устроило. Правда местные мужики косились на меня с усмешкой. Типа “ты что сюда жрать пришел ?”. Рюмочной раньше назвать места продажи спиртного в розлив было моветоном, а вот чайной в самый раз, хотя чай в таких заведениях сроду не подавали. Оприходовав пару порций пельменей и выпив стакан из конуса, я взял свой велосипед, терпеливо ждавший меня напротив окон заведения чтобы быть на виду, и пройдя еще минут 10 для моциону, поехал на восток. Проехав с десяток километров в сторону Гороховца, я решил свернуть с дороги и искупаться в Клязьме. Спуск к реке был неровный, но найти подходящее место было можно и я решил искупаться , ибо второй день пути и ночевка по железнодорожным диваном чище меня не сделали, а наоборот тело зудело от пота и солнца. Как сейчас помню, вода была чистая, теплая и ласковая..Вдали, метрах в ста от меня какой то мужик ловил рыбу на блесну. Удачная там была ловля или нет я не знаю, так как слегка пообсохнув, я вернулся на шоссе.

О Клязьме хотелось бы сказать несколько слов особо. Эта река как раз разделяла бывшую Горьковскую и Владимирскую области, и была раньше судоходной. Сегодня пароход или теплоход на Клязьме, даже небольшой буксир, встретить практически невозможно. Там ходят разве что моторки. Во Владимирской области крупные катера и даже целые яхты гораздо легче увидеть не на реке, а на: федеральной автотрассе Москва – Нижний Новгород! В наши дни состоятельные москвичи при помощи специальных прицепов доставляют свои «линкоры» на Волгу сухопутным путем, не рискуя связываться с изрядно обмелевшей Клязьмой, с ее запущенным и необслуживаемым фарватером. Можно сказать, что судоходство на Клязьме, просуществовав около 120 лет, фактически прекратилось.

Генеральский «Посыльный» – первая ласточка на Клязьме. А начиналось все в конце позапрошлого столетия, когда пароход семейной фирмы Катениных «Посыльный» в апреле 1887 года впервые вошел в Клязьму, дойдя до Коврова. Пароходство Катениных основал генерал-адъютант Александр Катенин, который еще в начале 1850-х построил первые пароходы на Каспийском море. Вслед за «Посыльным» Катенины пустили по Клязьме еще два парохода, которые символически назвали «Клязьма» и «Ковров». Уже тогда стало ясно, что эта река из 647 километров своей протяженности может быть судоходна лишь в нижнем течении на 180-километровом участке от устья до Коврова. Да и то до ковровской пристани пароходы могли подниматься лишь не позднее середины июня в высокую воду после половодья. В остальное же время рейсы осуществлялись только до Вязников.

Однако «флот» Катениных, в основном, работал на Волге и ее притоках, а Клязьма наследников предприимчивого генерала интересовала мало. Уже в 1889-м все 3 катенинских парохода на Клязьме за 18 тысяч рублей купил предприниматель Матвей Егорович Николаев. В разных источниках его называют то «помещиком», то «вязниковским промышленником». На самом же деле он был потомком крепостных крестьян села Фоминки Гороховецкого уезда . Долгое время наше родное село Татарово административно входило именно в Фоминский район.(при советской власти с. Фоминки стало райцентром, а сейчас снова стало селом). Рано осиротев, Николаев «сделал себя» сам, занимаясь различными видами предпринимательства. В частности, ему принадлежала целая флотилия барок, которые доставляли грузы от Нижнего Новгорода до Владимира. После того, как большая часть грузов стала перевозиться по железной дороге, Николаев решил устроить собственное пароходство. Однако вскоре нижегородский купец Щербаков пустил по Клязьме свои, более мощные пароходы, пытаясь выжить с реки конкурента. Для пассажиров и грузоперевозчиков настали поистине благословенные времена. Оба пароходовладельца наперебой снижали цены, так что в итоге понесли по 30 тысяч убытка. На такую сумму в то время можно было выстроить два новых парохода. Подведя безрадостные итоги и осознав, что в результате демпинга они оба «потопили» каждый по новому пароходу, Николаев и Щербаков заключили соглашение, согласно которому одна фирма пускала свои суда в рейс по четным дням, а вторая – по нечетным.

Спустя еще 10 лет, когда после смерти Щербакова на Клязьме остались лишь пароходы Николаева, речным бизнесом заинтересовался торговый дом Балиных – владельцев крупной Южской мануфактуры. Огромная фабрика в селе Южа Вязниковского уезда (ныне это райцентр в Ивановской области) нуждалась в эффективном способе вывоза продукции и доставке сырья. Однако железной дороги там не было, поэтому Балины устроили пристань на Клязьме примерно в 7 километрах от Южи, проведя туда дорогу через болота.

Обладая многомиллионным состоянием, Балины к началу 1910-х годов фактически монополизировали регулярное пароходное сообщение на Клязьме.

Дата 8 февраля 1918-го стала поистине судьбоносной для судоходства на Клязьме. В этот день Совнарком издал декрет о национализации всего речного флота в России. Государственной собственностью стали и все пароходы на Клязьме. Прежний балинский флот, в основном, и составил основу нового советского пароходного сообщения на этой реке. Любопытно, что одним из клязьминских «долгожителей» оказался колесный пароход Балиных «Зинаида», получивший новое «революционное» имя «Робеспьер». Это судно, выстроенное в Нижнем Новгороде еще в 1872 году и оснащенное паровой машиной в 140 лошадиных сил, совершало рейсы по Клязьме до 1960-х годов, прослужив на реке почти

Это судно, выстроенное в Нижнем Новгороде еще в 1872 году и оснащенное паровой машиной в 140 лошадиных сил, совершало рейсы по Клязьме до 1960-х годов, прослужив на реке почти целое столетие. «Робеспьер» увековечил во «Владимирских проселках» путешествовавший на нем от Мстеры до Вязников писатель Владимир Солоухин:

«Пыхтя, подошел «Робеспьер» – древний колесный пароходик, на котором, наверное, катались еще в свое время вязниковские да мстерские купцы. Зашлепало, заурчало внизу под нами, и берега, разворачиваясь, тихо поплыли навстречу”.

В 1930-е годы был разработан масштабный проект углубления Клязьмы и устройства на ней нескольких шлюзов, что позволило бы пароходам подниматься до Владимира и даже выше в течение всей навигации. Однако осуществлению амбициозных планов помешала война.

Ровно через два часа я, не торопясь, добрался до Гороховца. Отсюда “по суху” всего километров 20 до места где Клязьма впадает в Оку. А мне по суху теперь до дома тоже оставалось всего 60 км. Но, не доезжая до Чернореченских Двориков, я под конец своего путешествия, решил немного изменить свой маршрут и заехать в Дзержинск с другой стороны — со стороны поселка Свердлова. Я ни разу не проезжал этой дорогой, но заблудится там было негде и я смело свернул с шоссе.

Возникновение завода и возникшего вокруг него поселка было связано с Первой Мировой войной.

Шел 1915 год. Российская империя втянута в кровавую мясорубку. Топка войны все в больших размерах требует своего горючего — взрывчатых веществ. Некоторые заводы России, производящие этот смертоносный товар,в частности питерские, оказываются в непосредственной близости к фронту. Им угрожает либо прямой захват, либо огневое воздействие противника. Царское правительство принимает разумное решение эвакуировать их подальше в тыл. Местом дислокации одного из них выбирается довольно глухой угол — густой бор в Чернорецкой волости. Место выбрано неслучайно. Новый завод будет, что говорится, и в стороне, и в людях. «Сторона» — это глухой лесной край, подальше от любопытных глаз. «В людях» — наличие всех типов дорог: железной, водной, шоссейной. Химическое производство связано с перемещением значительных масс сырья и готовой продукции и требует развитой сети транспортных коммуникаций. К числу доводов для именно такого выбора дислокации завода надо отнести близость крупного промышленного и университетского центра — Нижнего Новгорода, в котором можно легко разместить заказы на оборудование и получить здесь авторитетную техническую помощь. Добавим, что еще Д. И. Менделеев считал нашу местность весьма удобной для размещения химических производств.

Итак, в наши края переезжает прифронтовой завод. Точнее — его оборудование и ведущие специалисты. Но ведь завод еще надо построить, смонтировать оборудование, обеспечить его, как теперь говорят, инфраструктурой. Надо как-то расселить строителей, монтажников, инженеров, готовить кадры для производства. Всех их надо кормить, лечить, учить их детей. Словом, там, где создается новое промышленное предприятие, неизбежно возникает новый населенный пункт. Мне не удалось узнать, как называлсяПредварительные работы и обследования, а также прибытие специалистов строителей началось еще с 1914 года. Мне не удалось узнать, как назывался новый поселок в Черноречье. В некоторых старых документах он зовется поселком взрывзавода при станции Растяпино. Может быть, по-военному обозначался цифрами (уже в советское время завод долго значился под номером 80 или п/я 5), а может, и носил какое-то имя. Очень мало источников, где бы описывалось начало строительства жилья в зоне строительства завода Есть только устное предание о том. что им руководили трое — Борткевич, Гонскевич и Федорук. Эти три руководителя стройки, как говорит молва, построили три маленьких поселка. На месте нынешнего завода «Заря» Борткевич поставил 7 бараков, один из которых служил церковью. Этот поселочек люди называли «Борткевич». В районе нынешней школы № 1 Гонскевич построил несколько кирпичных домов, сохранившихся до сих пор и составивших зародыш сегодняшнего проспекта Свердлова. Эту группу домов люди называли «Гонскевич» или «у Гонскевича». Наконец, на месте нынешней улицы Ульянова Федорук поставил 18 домиков и это место называлось поселком Федорука или «18 домиков». Выглядит это предание правдоподобно, но документально не подтверждено. Но уже после выхода в свет книги о Дзержинске «Прогулки по родному городу» читательница Антонина Ефимовна полностью подтвердила это предание и уточнила, что поселок Федорука так и назывался «18 домиков», но самих домиков было 25 и располагались они не на нынешней улице Ульянова, а ближе к современной улице Сухаренко. Это были небольшие коттеджи для руководителей строительства «взрывзавода».

В 1927 году заводу присвоили имя Якова Михайловича Свердлова, первого председателя ВЦИК РСФСР, умершего в 1919 году. Как-никак, свой человек, земляк, нижегородец. И поселок при заводе соответственно начал носить это же имя. К этому же времени относится постройка добротных жилых домов из красного кирпича сохранившихся в прекрасном состоянии до наших дней, в одном из которых жили наши родственники Малышенковы (сестра бабушки Даши баба Саша с мужем д. Николаем) . Еще тогда эти дома были обеспечены водой и оборудованы теплыми туалетами. Быт жильцов в этих коммуналках казался жильцам бараков недостижимой жизнью небожителей. С этим поселком связано все мое раннее детство и не только. Долгое время Дворец культуры завода Свердлова был центром городской культуры. Здесь я впервые увидел цветные кинофильмы, спектакль кукольного театра и выездной спектакль театра драматического, здесь я впервые записался в библиотеку и впервые побывал на новогоднем спектакле с подарками после него. Хорошо помню рынок на этом поселке. Не знаю был ли еще рынок в центре города. Для меня долгое время существовал только он. Это был одновременно и продуктовый и промтоварный рынок. Почему то в памяти осталась женщина в летнее время ходившая по рынку с огромным чайником и кричавшая звонким призывным голосом – “Кому воды холодной, на 20 копеек досыта !! ”

Нам важно здесь понимать, что поселок долгое время имел статус отдельного населенного пункта, со своим управлением, своей структурой и историей развития, Нам важно здесь понимать, что поселок долгое время имел статус отдельного населенного пункта, со своим управлением, своей логикой и историей развития, достаточно изолированный от других населенных пунктов края. Поначалу поселок развивался в южном направлении. Когда в конце 20-х годов начал строиться соцгород, поселок потянулся ему навстречу — на восток. Это и определило ориентиры его главных магистральных улиц. Одна вела во вновь создаваемый город (ул. Красноармейская где находилась одна из первых и главных аптек Дзержинска, сохранившаяся до наших дней), другая — к прибрежным селам: Желнино, Пушкино, Бабушкино. Также (до эпохи массового строительства) складывалась специфическая архитектура и планировка поселка. На этом поселке жил мой однокурсник Костя Овчинников. Жил он в Тупиковом переулке. Раньше я не обращал внимания на это название, а сейчас до меня дошла вся его глупость . Очевидно, предела человеческой глупости и невежества не существует. Уму непостижимо, как могло родиться такое словосочетание — «Тупиковый переулок”. Ну, не может быть переулок тупиковым по определению. И тупик не может быть переулком, ибо он во что-то упирается.

Достопримечательностью переулка можно назвать, пожалуй, родильный дом № 3,который в наши дни закрыт в связи с открытием в городе крупного современнейшего перенетального центра. Многие, очень многие дзержинцы издали свой первый крик в этом доме. В том числе известный писатель-хулиган и политик Эдуард Лимонов (Саенко). и я в том же самом числе.

Сегодня название «поселок Свердлова» стало уже архаичным. Это просто крупный цельный район города Дзержинска, сложившийся, однако, в особых исторических условиях.

В Растяпино, и в первое время после преобразования его в Дзержинск, практически отсутствовал какой-либо транспорт. На работу люди ходили по песку, по лесным тропинкам, причем не по одному километру в день. С расширением завода Свердлова и строительством новых предприятий транспортная проблема обострилась до крайности. Необходимо было срочно начинать строительство трамвая. Оно планировалось еще в 1929 году, но постоянно затягивалось, средства на трамвай не выделялись, поэтому руководство города все чаще и чаще поднимало этот вопрос перед столичным начальством.

Строительные работы начались с майского субботника 1933 года с великим энтузиазмом. Люди понимали, что они в этом конкретном случае строят не далекое и туманное будущее, а то, что крайне необходимо и завтра и сейчас. О дзержинском трамвае хотелось бы рассказать все что удалось узнать.

Строительные работы начались с майского субботника 1933 года. На обращение принять в нем участие откликнулись тысячи дзержинцев. В конце июня 1933 года прибыли рельсы со шпалами. Работы пошли еще интенсивнее. Для выравнивания местности под прокладку пути в считанные дни вручную пришлось вывезти 34 кубометра земли и засыпать рельеф пути. Одновременно идет монтаж электроподстанции. Закладка первого рельса была назначена на 6 июля. В этот день в шпалу был забит первый рельсовый костыль.

На митинг по этому знаменательному поводу собралось 3000 дзержинцев. Тысячи таких костылей пришлось забить, чтобы укрепить рельсы. Последующие субботники были в два, в три раза многолюднее первого. Работы было много. Все приходилось выполнять вручную: выравнивать местность, устанавливать небольшой мост через речку Черную, ставить столбы, еще деревянные, кстати, под электропровода, устанавливать стрелки, сигнализацию, строить разъезды, подстанцию…

И вот в праздничный день 7 ноября 1933 г. управляющий трамвайного парка Карпухин выпускает в рейс первый вагон. Управлять им доверили комсомолке Тасе Тютькиной. Она хотя и имела полуторагодичный опыт вождения трамваев по Нижнему Новгороду — все же очень волновалась.

Трамвай было видно издалека. Темно-красный, словно бархатное знамя, он медленно приближался к площади. Дальше было не проехать, шла демонстрация. Тася остановилась, к трамваю сразу же сбежались мальчишки. Глаза у всех удивленные, радостные. Проталкиваются в вагон, двери-то тогда не закрывались, все осматривают, ощупывают. «Девчонка, прокати», — просят Тасю. Она и правда выглядела девчонкой — 20-летняя Антонина Федоровна Тютькина. После демонстрации вагоны начал забивать уже взрослый народ.

Таким был первый рейс первого в Дзержинске трамвая, эксплуатация которого началась немного позднее, в 1934 году. Вслед за Тютькиной, после окончания в Горьком спецкурсов, первыми вагонами управляли Гурина и другие вожатые. Все они стали узнаваемыми, словно артистки, популярными в городе людьми. В 30-е годы профессия вагоновожатый была престижной. Тысячи людей ежедневно смотрели на них уважительным взглядом. За 1934 год по одноколейной ветке, протянувшейся от завода им. Свердлова до Чернореченского химзавода, 16 трамвайных вагонов перевезли около пяти миллионов пассажиров. Проблема доставки рабочих из города на заводы и обратно во многом разрешилась. С вводом трамвая у людей появилось больше времени для отдыха и досуга.

Трамвайных остановок было еще не много. Их названия складывались просто — по месту, где трамвай останавливался: «27-й» (магазин), «13-й» (магазин), «Трамвайный парк», «Горгрэс», «Лесная», «Рынок» — на поселке Свердлова. А вот название остановки «Комсомольская» на поселке возникло иначе. Это место и тогда было очень оживленным — большой жилой массив, столовая, строительная контора. Остановка здесь была крайне необходима. К тому же там располагался и штаб по организации «трамвайных субботников». А поскольку на субботники выходили в основном комсомольцы, вот в честь них и трамвайную остановку назвали «Комсомольской».

Вместо нынешнего названия «ДКХ» кондукторы произносили: «Пожарное депо». Оно было тут же, рядом, на месте Дворца культуры химиков. У городского пожарного депо было трамвайное кольцо, по которому вагоны, следующие с завода им. Свердлова, могли развернуться и идти обратно. Центральная остановка находилась в центре площади Дзержинского, или площади Советской, как многие ее называли из-за дома Советов. Два деревянных навеса были установлены с обеих сторон рельс напротив Центральной (Парковой) аллеи. Рядом на автоколесах всегда стояла бочка с пивом, а ближе к Дому Советов шли работы по прокладке центрального отопления. На месте будущего сквера стояло десятка два не вырубленных еще сосен.

Но с годами потребность в трамвайных перевозках оставалась по-прежнему острой. Во многом это было связано с переездом людей из санитарной зоны поселков в центральную часть города. В результате число жителей в центре резко возросло. Возникла необходимость расширения внутригородского трамвайного движения. С этой целью 16 марта 1971 года от железнодорожного вокзала до ул. Островского было пущено трамвайное полукольцо длиной 12,8 км. В 1972 году открылась трамвайная ветка от швейной фабрики до объединения «Заря». Затем трамвайный путь удлинился в восточном направлении от «Оргстекло» до «Авиабора». В 1982 году введена в эксплуатацию линия от улицы Гайдара по улице Терешковой до «Зари». Естественно, совсем другими стали и трамвайные вагоны — более надежные, комфортные, четырехосные.

И все-таки проблема с трамваями оставалась нерешенной. На остановках, особенно в часы «пик», скапливалось много народа, в вагонах было тесно, люди жаловались во все инстанции. Так все и оставалось до начала 90-х годов, когда наши градообразующие предприятия не начали разваливаться. Пассажиров сразу же стало меньше. Реже стали ходить и трамваи. Некоторые маршруты и вовсе исчезли, а рельсы, за прокладку которых когда-то настойчиво бились, пошли в металлолом. Невыгодно стало гонять полупустые вагоны до предприятий восточного куста. Теперь переполненными идут автозаводские, богородские и прочие автобусы, на которые перебрались с трамвая люди и которые создали неудобства пригородным пассажирам. Не решается с ликвидацией здесь трамвая и проблема расширения автодорожного полотна. Но это уже очередные беды дня сегодняшнего «Сборы не покрывают расходы, шум и пыль одни от трамвая», — таковы основные аргументы противников этого маршрута. Вроде бы все правильно. Но тогда у нашего трамвая одна перспектива — все тот же металлолом. И что? Надеяться на пуск троллейбуса по этим же маршрутам ?

Говорят возможен иной вариант. Можно проложить безстыковочные рельсы на «мягкие» шпалы, пустить по ним красивые, комфортабельные, тихие и скоростные вагоны. Затраты почти равные с заменой трамвая на троллейбус. Ломать — не строить, известная истина. Неспроста и поныне стучат колеса трамваев в Нижнем Новгороде. А ведь возможностей пустить там троллейбусы гораздо больше, чем у нас. Но не спешат нижегородцы ломать десятилетиями сложившиеся устои.

И вот я еду домой, возвращаясь из своего путешествия. Меня обгоняет трамвай и я пытаюсь некоторое время соперничать с ним как на шоссе с лошадью. Но трамвай это не конка и я быстро сдаюсь, хотя ничто мне соревноваться не мешает. Дорога почти свободная, ибо никаких маршруток тогда и в помине не было.

Проехав ул. Красноармейскую, я минут через 15 — 20 был дома. И очень вовремя. Около сарая во дворе пахло паленой щетиной, что значило только одно — забили свинью. Тушу затем разрубали на крупные куски, пересыпали крупной солью и спустили в специальном ящике в погреб, где еще с весны мы с дедом запасали куски льда и утрамбованного снега. Постепенно, после их подтаивания, вода незаметно уходила в утрамбованный песок дна. Холодильников тогда еще не было и мы брали мясо из погреба помаленьку – на раз. Благо ходить далеко не надо было. Мы ежегодно весной покупали поросенка и выращивали его до августа — сентября. Звали их всех Бельками, если это была девочка и Борьками, если это был мальчик. Можно было бы и подольше выждать, но держать его в холоде было нельзя, ибо в отличие от козы “пальтишка” у них не было, а сарай, хоть и был с утолщенными стенами, засыпанными опилками, не отапливался. Правда дед сделал в сарае электропроводку и подключал для кур мощные лампочки, но даже и это не помогало и петух с курами часто отмораживали свои гребешки в холода. Дед несколько раз даже подключал на несколько часов электроплитку, но в широкую практику это не пошло из за опасности пожара. Приплод от козы тоже держали после окота месяца два дома в выгородке за печкой, из которой они постоянно норовили удрать — мне на радость и забаву.

Я приехал очень во-время. Мужики степенно усаживались за стол, на котором была бутылочка водки и скворчала огромная сковорода с требухой. Наелся я с дороги вкусно и “от пуза” . Бабушка в первое время мясо своей питомицы есть не могла и успокаивалась только со временем, начиная почему то со щей или супа.

Выращивание поросенка, да и вся скотина была заботой бабушки. Все остальные были только на подхвате.

Целыми днями она орудовала ухватами, ворочая огромные чугуны, варила, мяла картошку с добавлением изрядной порции хлеба, которого мы закупали не менее трех буханок в день. Так что мясо нам давалось не совсем даром, даже без учета огромного бабушкиного труда. Пищевых отходов. кроме очисток у нас не было. Непринято было у нас оставлять недоеденным что либо в блюде от второго или в тарелке от первого. Так эта привычка и сохранилась у меня до старости– съедать все что положено на тарелку до капельки, без отходов.

Поэтому, не смотря на более чем скромные зарплаты мамы и деда, питались мы по сравнению с другими, не хуже, а точнее даже лучше. Первое почти всегда было с мясом. Хотя для себя и бабушки Алены она часто варила скоромное отдельно, ибо обе они были крайне религиозны и свято блюли постные дни недели и все посты как большие, так и великие.

Иногда чтобы растянуть мясо на весь год и для разнообразия покупали рыбу — в основном треску, которая, как сейчас помню, долгое время была 57 копеек, что было в 4-5 раз дешевле магазинного мяса. А однажды треска сыграла со мной злую шутку. Я отравился. Все ее ели с одной сковороды и у всех все было в порядке, а я отравился очень здорово, и меня отвезли в больницу на скорой. Но больше всего меня испугало не это, а то, что уже были куплены билеты в Золотухино (к дяде Коле) и через неделю нужно было выезжать, то есть поездка могла сорваться. От одной такой мысли живот начинал болеть еще сильнее, но я терпел как мог и говорил, что у меня почти все прошло, хотя живот так и ныл противно до самого отъезда.

Недели через две начинались занятия в техникуме . Предстоял последний завершающий год, диплом и распределение, а там и начало новой, самостоятельной жизни.

Учеба на четвертом, последнем курсе, была не напряженной и даже приятной, хотя появились новые, сложные дисциплины типа черчения и аналитической химии .Не знаю как кому, а мне черчение нравилось, тем более, что менее чем через полгода планировался диплом, для которого будет необходимо самостоятельно делать несколько чертежей. А об черчении до этого мы не имели никакого понятия кроме шуточного стишка, где все слова на букву «ч»: «четыре черненьких чумазеньких чертенка чертили черными чернилами чертеж» И, действительно, на первом же уроке черчения мы начали с черных чернил — туши. Нас зачем то учили делать множество линий разной толщины и протяженности с помощью рейсфедера. Состоял он из двух пружинящих створок, соединённых в одной точке ручкой. Щель между ними заполнялась тушью. Он помещался наряду с другими чертежными инструментами, типа циркуля, в специальный пенал — готовальню. Наши девчонки нашли ему и другое, практическое применение, используя его для выщипывания бровей и готовальня у них превращалась в подобие косметички. Насколько мне известно, проектанты в своей работе тушью не пользуются, применяя для этого карандаши разной степени твердости.( Особенно помню, гонялись за карандашами «Кохинор»). Хотя кто его знает и может быть существуют такие виды чертежей особого назначения, которые необходимо делать тушью.

А черчению у нас стали уделять большое внимание. И оно как то незаметно превратилось у нас почти в основной предмет. Мне оно очень нравилось, и я с удовольствием чертил разные узлы и детали. Особенно мне нравилось находить третью проекцию по двум данным. Единственное, чего я не любил так это заполнять чертежный штамп из за своей фамилии, так как места под фамилию там было мало и хватало только чтобы написать фамилию типа Иванов или Петров, но уж никак не Колодяжный.

Другим новым предметом была аналитическая химия, попортившая нам впоследствии много крови. По учебной программе она подразделялась на две части – теоретическую и лабораторные работы. Но на нами в то время уже витал дембельский дух последнего года учебы и , как поется в известной шуточной песне, “мудрых преподавателей слушал я не внимательно”.

Но над нами в то время уже витал дембельский дух последнего года учебы и , как поется в известной шуточной песне, “мудрых преподавателей слушал я не внимательно”. Точнее почти совсем не слушал. Мы искренне полагали, что сей предмет читают нам для нашего химического кругозора. Каждый втихаря занимался своим делом и почти ничего не записывали, а если и писали, то только формулы без пояснений и методик. Если со мной рядом на уроке находился Костя из Тупикового переулка, то он взахлеб рассказывал как в прошлое воскресенье чужая кодла гонялась за их ребятами или наоборот. А если со мной сидел Жорка Кабаев, то он с жаром хвастался новой куклой которую он изготовил . Он грезил театром и после техникума мечтал поступить в Горьковское театральное училище на кукольное отделение.

Но вот и настал судный день на аналитике. Нам выдали по пробирке с неизвестным светлым раствором и нужно было определить что это за соединение, т.е. провести качественный анализ. На лабораторных столах стояли пузырьки с множеством реактивов. Каждый имел надпись с названием и концентрацией. Известно было, что при изучении состава неорганических веществ в большинстве случаев приходится иметь дело с водными растворами кислот, солей и оснований. Эти вещества являются электролитами и в растворах диссоциированы на ионы. Поэтому анализ сводился к определению отдельных ионов — катионов и анионов. А вот как их определять мы имели понятие более чем смутное.

Мы так же хорошо знали, что специфические реактивы, расставленные на полках, при добавлению к нашим загадочным растворам образуют характерный осадок или окрашивание только с определенным ионом. Что там еще говорилось о нагревании на бунзеновских горелках, которые также имелись в достаточном для всей группы количестве. Главная подлянка состояла в том, что время для выполнения задания было ограничено и научится тому как делать анализы по учебникам и пособиям было почти невозможно. Поэтому мы пошли на поклон к ребятам, что учились на нашем же потоке, но после десятилетки. Они то и выручили “братьев своих меньших” . Но и этого было порой недостаточно, ибо даже при соблюдении методик случались неудачи, если ,к примеру недостаточно чисто была вымыта посуда или еще какой, по нашему мнению, “пустяк”

Порядок получения зачета был такой. Я писал на бумажке какое вещество в растворе у меня получилось и нес его на кафедру. Пожилая тетя – лаборант сверялась со сведениями в своем “талмуде “ и выносила приговор. Если правильно назвал вещество с первого раза – 5 баллов, со второго – 4, а с третьего и последнего — 3 . Затем эти оценки складывались с теми, что были выставлены за теорию (а это были как на подбор тройки или в наилучшем случае четверки) и полученная сумма делилась на 2. Про эти оценки мы узнали незадолго до лабораторных работ и на каком основании они выставлялись так и осталось тайной, ибо никаких зачет по теории у нас не было. Может быть за выражение лица во время урока. Самое скверное было в том , что зачастую после этих нехитрых арифметических действий получалась цифра 3, что угрожало стипендии. Мне, правда, повезло. У меня была четверка за теорию и вещество я назвал со второго захода .Многие со страху бросились пересдавать теорию. И как оказалось, зря мучились. Руководство распорядилось выдать на последнем курсе стипендию всем. Видимо, чтобы оставить у учащихся добрую память о заведении. Но не только аналитикой запомнился четвертый курс. Были и куда более приятные воспоминания Примерно два – три раза в месяц устраивались танцы. Но кроме «чисто танцевальных» вечеров к каким-либо торжественным датам, организовывались вечера самодеятельности с выступлением нашего “сильно любительского “ эстрадного оркестра где была примитивнейшая ударная установка состоявшая чуть ли не из пионерских барабанов, контрабаса в виде гигантской балалайки, двух гитар – одной обычной, на которой играл один исполнитель и “гавайской”,которая тоже была обычной. Но чтобы сделать ее “гавайской” на ней играло двое. Один играл, прижав гитару корпусом к столу, а другой тряс гриф , создавая специфический дребезжащий звук. Потом добавился еще и баян. До танцев они не опускались. Считали это моветоном. Некоторые ребята исполняли доморощенные скетчи из нашей студенческой жизни, сольные танцы, пели или читали стихи. Правда, акробатических пирамид а ля 20-30 годы мы не изображали. Костя Овчинников, тот, что из Тупикового переулка, в науках не блистал, но в самодеятельности расцвел. И на тубе играл и в танцевальный ходил, выступая на сцене с молдавскими танцами.

Я с Толиком Кораблевым любил между уроками обмениваться всякими шутками на злободневные темы, балагурили, смеша этим одноклассников и они сосватали нас в “конферансье”. Мы перерыли с ним массу специальных брошюрок и сборников на тему эстрады и выступили, хотя и не особо успешно. Все удивлялись – почему это в аудитории у нас получалось все смешно и остроумно, а со сцены не очень.

Танцы проходили в фойе. Музыка шла через те же динамики из радиорубки, откуда давался звонок на уроки и делались разные объявления. Танцевать по — настоящему никто, особенно парни, не умели. Танцевальные вечера обычно начинались с вальса, который танцевали несколько девичьих пар, а потом и другие танцы, но основная масса пацанов “топтала медляк” и очень любила когда объявляли белый танец (это когда «дамы приглашают кавалеров») чтобы понять какой же ты девчонке нравишься. Иногда устраивали “лирическую почту.” Все желающие прикалывали к одежде картонные номерки, а “почтальоны” по этим номерам разносили почту – записки. Вот такой у нас был предвестник интернета.

Иногда был и живой звук – в углу играл наш самодеятельный духовой оркестр, в составе которого и наш Костя играл. Играли они откровенно слабовато, но людям нравилось больше чем топтаться под радиолу. Танцы в нашем техникуме были очень популярны и престижны для старшеклассников из соседских школ и девчонок из строительного общежития. Каждый учащийся имел право провести на танцы одного друга или подругу и нес за него ответственность. Дежурный в дверях делал пометки в блокнотик. Например Колодяжный провел девчонку 1 шт.

Большое внимание в техникуме уделялось спорту. Преподаватели физкультуры смогли поставить дело так, что ее рассматривали наравне с другими дисциплинами. И не сдачу зачета по физкультуре приравнивали к неcдаче зачета по литературе или черчению. Большая заслуга в этом выпускника техникума и преподавателя В.Ф.Чувелева и конечно же, супругов Любови Михайловны и Виктора Васильевича Чумаковых. Именно в этом последнем учебном году многие, как подорванные, в том числе и я, бросились заниматься спортом, записавшись в спортивные секции. Я записался в стрельбу и легкую атлетику. Хотя об этом я уже коротко написал вначале, как мы бегали на приз газеты “Дзержинец” в нашем городе, и Ленинская смена” — в Горьком, в котором я тоже участвовал и, где как я уже описывал, бежал этап от кинотеатра Спутник до площади Свободы. Помню Виктор Федорович объехал все этапы от первого до последнего, подбадривая всех, снабжая психологическим допингом и выдавал каждому по ампуле глюкозы, которую советовал выпить примерно за полчаса до передачи палочки товарищем по команде. Для улучшения кровообращения почему-то. Там мы и поступили, будучи на 100% уверены, что теперь на дистанции нам равных не будет. И действительно мы заняли второе место, пропустив только недостижимую сборную Автозавода.

В легкоатлетическую секцию я ходил регулярно. Но это была не изнуриловка, которую я испытал, позанимавшись однажды с продвинутыми легкоатлетами, а спорт в удовольствие, почти физкультура, но и не оздоровительная процедура для дряхлеющих индивидуумов. Хобби, одним словом. И занимались мы не из-за боязни потерять стипендию. Нашим преподавателям удалось привить нам здоровый дух соперничества и желание испытывать себя на прочность и прививали чувство радостного ощущения, что ты здоров и способен на многое. Часто уроки физкультуры проходили не на стадионе, а в парке. Благо никуда ездить было не надо. Парк находился через дорогу. Там до глубокой осени мы бегали кроссы, изучали технику тройного прыжка и даже метания диска и копья. В плохую погоду занятия секции проходили в спорт зале, где мы прыгали в высоту и занимались общефизической подготовкой.

Иногда, конечно, мы выезжали и на стадион для контрольных забегов, метаний и прыжков. Почти каждому из нас преподаватели физкультуры поставили легкоатлетический “диагноз”. Мне, например, рекомендовали средние дистанции – 400, 800 и 1500 м, мотивируя это тем, что для коротких дистанций я недостаточно взрывной и резкий, а для длинных у меня “недостаточно сухая конституция”. Но у меня отметили скоростную выносливость. То есть, я мог поддерживать довольно высокую скорость довольно длительное время. Например, стометровку я пробегал за 13 с какими-то десятыми, а если бы бежал ее секунд за 15-16 мог бы поддерживать такую скорость почти 400 метров подряд. Но удачнее всего у меня получались 1500 м. На протяжении примерно 1000 м я находил для себя оптимальную скорость, а потом снижал ее на протяжении метров 100 – 150, чтобы спуртовать на конечном отрезке, вырабатывая все что еще осталось и чем больше “через не могу”, тем лучше.

Есть у Высоцкого песня “а я бегу, бегу, бегу, топчу по гаревой дорожке “… так вот это почти про меня. Я не знаю точно из чего сейчас делают беговые дорожки стадионов, а тогда беговые дорожки были гаревые. И название это не случайное, так как они делались буквально из огарков каменного угля, а точнее дорожки стадиона были изготовлены из шлака.

Отапливали все кругом, в основном, углем и этого самого шлака было завались. Дорожки были угрюмого черно-серого цвета. Сами понимаете упасть на такую поверхность – удовольствие ниже среднего! Колени раздирались вмести с «трениками». Но для бегунов они были относительно дружелюбны – не скользящая поверхность, по сравнению с асфальтом и бетонкой – «мягкая». Попадались, конечно, не стандартные кусманы плохо размельченного шлака – но это не повод для советского человека, чтобы взбудоражено паниковать. Бежать то можно! Кросс, для примера, по буеракам, болотам и буреломам бегаем – и ничего! Примерно такая же гаревая противопожарная дорога была выложена вокруг нашего поселка, по которой мы с раннего детства устраивали забеги. Так что мои успехи в техникуме были не случайны. Привычка с детства!

При прыжках в высоту в наши дни спортсмена при приземлении ждет ворох нежного поролона, а мы приземлялись на маты, если прыгали в зале или на вскопанную самими же площадку. И чем глубже вскопаешь, тем мягче приземление. Слава Богу, что нам был не известен современный способ типа Фэсбюри флоп, когда прыгают спиной к планке. В тех условиях приземления он явно бы без травм не прокатил.

Однажды наш физрук и тренер Виталий Фёдорович Чувелев заинтриговал нас кучей струганых брусьев, сложенных в штабель в подсобке. Оказалось, что это разборный помост для занятий со штангой. Рядом стоял ящик с блинами для штанги и гриф. Он сказал, что завтра мы опробуем этот сверкающий никелем спортивный снаряд, но всем не терпелось сделать это не откладывая. Помост мы перенесли и собрали мгновенно. Ящик с блинами нам был не под силу, и мы перенесли их отдельно. Штанга всем очень понравилась, а я так в нее вообще влюбился.

Нельзя сказать, что до этого я не имел представления об этом спортивном снаряде. Хотя у нас в семье тогда еще и не было телевизора, я много слышал и читал о знаменитых штангистах Воробьеве и Власове и видел их фотографии с в газетах и журналах. А однажды на стадионе Химик были показательные выступления борцов и штангистов, где я и увидел этот сверкающий снаряд “вживую”. У нас была штанга, отвечающая всем стандартам олимпийской. Не помню точно длину грифа – кажется 2 метра с небольшим, а вот массу помню точно – 20 кг. Гриф штанги имеет на концах втулки для закрепления нагрузки, состоящей из дисков различной массы и замков по 2,5 кг, которые фиксируют навешиваемые на нее блины массой 20, 15 кг и диски поменьше -10, 5, 2.5, 1.25, 1 и 0.5 кг Несмотря на все соответствия этого замечательного снаряда ГОСТам и даже международным требованиям, наш физрук намеревался штангу использовать как вспомогательный снаряд для тренировки легкоатлетов (прыжки на месте с весом, повороты корпусом с отягощением и т.д.) массой не более 40 максимум 50 кг. А зачем тогда весь этот блестящий набор? Оказывается, штанга была куплена не специально, а по нужде в конце прошлого года, когда остались не использованные средства, которые было необходимо потратить во что бы то ни стало. Иначе бы урезали фонды на следующий год на приобретение спортинвентаря. Ну прямо как у Райкина про заявки в конце квартала.

Ну вот мы и прыгали или с одним грифом или с небольшим весом, делали наклоны и повороты. Но меня абсолютно не устраивало и даже возмущало такое бездарное применение сверкающего никелем снаряда. Мне хотелось поднимать штангу и “уткнуться в предел”. И я, а также еще несколько парней, стали просить Чувелева разрешить нам попробовать поподнимать штангу по всем штангистким правилам и дать азы тяжелой атлетики и наконец уломали.

Но он был легкоатлет и знания по тяжелой атлетике у него были почти только теоретические, но все равно больше чем у нас. Для начала он рассказал нам о тяжело атлетическом троебории: жиме, рывке и толчке, и основах этих движений и дальше в принципе пустил наши потуги в борьбе с тяжелыми весами на самотек, следя, в основном, только затем, чтобы мы не забывали крепить блины замками и не покалечились. Я себе поставил цель — поднять, а точнее толкнуть красивую штангу в 95 кг. Это две пары больших блинов по 20 и 15 кг. Масса у них была разная, а выглядели они одинаково красиво. Но так и не добился своего (толкнув где-то килограмм 80), как из-за недостатка времени, так и профильного тренера специалиста. Виталий Федорович, тем не менее, научил нас основным правилам подхода к тренировкам с тяжестями.

Он постоянно напоминал, что для новичков характерна переоценка своих сил. Но штанга этого не прощает: такая неосторожность может повлечь за собой травму, растяжение мышц или значительное снижение работоспособности после тренировки. Поэтому вес блинов должен быть оптимальным. Он советовал сначала определить, с каким весом упражнение дается только один раз, и в качестве оптимального берете половину этого веса. Каждое упражнение нужно повторять до полного утомления, но общее количество повторов – не больше восьми. Любая тренировка со штангой должна предваряться разминкой, мало различимой с той, что делают те же легкоатлеты. И еще он любил давать нам тяжеленные мячи, заставляя перекидываться ими или играть в футбол. После 5 минут игры с таким мячом необходимо было делать перерыв на несколько минут, ибо ноги наливались свинцовой тяжестью, что по словам тренера было очень полезно и эффективно для роста мышечной массы и выносливости.

Незаметно наступили холода и с ними прекратились кроссы в парке и легкоатлетические зачеты на стадионе. Оставались только тренировки в спортзале. На тренировки я ходил с балеткой, в которой носил тренировочные шмотки, пару китайских кед и ботинки для занятий штангой. Туда же помещались и пара — тройка общих тетрадей для занятий учебных. Балетка представляла собой маленький чемоданчик с округлыми краями, очень распространенная в конце 50 – х, даже среди серьезных спортсменов, когда еще не было всяких там Адидасов и прочих импортных спортивных сумок.

Удивительная была вещь с видами спорта в нашем техникуме. Мы занимались легкой атлетикой, обязательны были основы спортивной гимнастики (никогда не забуду упражнения на турнике) и даже вот штангу нам купили, но такие вот массовые виды спорта как лыжи и коньки нашими спортивными наставниками полностью игнорировались. Правда, однажды с какого-то перепугу устроили нам соревнование на 2 км для девушек и 5 км для парней. Ну это было, скорее всего сделано для галочки и дальнейшего продолжения не имело. Если с лыжами я имел дело с раннего детства, то с коньками мы в школе дела не имели. В нашей семилетке мы катались на лыжах на уроках физкультуры, и я даже однажды сломал школьные лыжи, за что очень переживал, ибо считал, что маму заставят платить за них, но учитель физкультуры лишь привлек меня к их ремонту и все на этом кончилось. Регулярно устраивались соревнования на первенство школы в разных возрастных группах, а вот до коньков дело не доходило. Скорее всего из-за того, что не при школе, ни где ни будь поблизости катков не заливалось, а о хоккейных коробках даже и не слышали. Но сказать, что я коньках вообще не имел понятия как папуас, было бы неправдой.

Однажды, идя домой после школы, я обратил внимание, что дорога уже была укатана, и за грузовиком, который проехал мимо меня, катился какой-то пацан, зацепившись за борт грузовика длинным металлическим крючком. Мне стало завидно. Тоже захотелось так прокатиться, и я спросил моих приятелей о коньках, оставшихся после дядьев и которые я нашел в сарае в старом сундуке со всяким хламом, и они сказали, что эти коньки надо, прежде всего, заточить. Я пытался сделать это сам, но, в конечном итоге, пришлось все-равно бежать к точильщику, бродившему с ножным точилом от дома к дому и точившим ножи. Теперь предстояло закрепить снегурки на валенках. Я не сумел достать ремешки, и пришлось обойтись веревками. Спереди для того, чтобы снегурки не съезжали с ног вбок, под веревку на каждой ноге подсовывалась круглая палочка, и они закручивались, стягивая веревку на ногах. Я быстро привык проделывать эту процедуру, только вот к конькам сразу привыкнуть не мог, – все время подворачивались ступни, и я падал в снег. Но и эту трудность я преодолел, и начал кататься по укатанным дорогам. А вот зацепиться за грузовик так и не посчастливилось. Пытался, но водители стали учеными и своевременно пресекали такие наши авантюры и мне несколько раз досталось по шее за такие попытки.

Так случилось, что я так и не смог покататься на своих снегурках по настоящему льду. Не идти же на стадион в валенках (засмеют), но мечта в глубине души сохранилась. Странное дело, но у нас в группе умеющих кататься на кататься на коньках и посещающих каток почему-то не было. Но желающие это сделать были. Решающим событием, побудившим освоить это не простое дело были всесоюзные соревнования по конькобежному спорту, проходившие в нашем городе. Говорят, наш стадион славился хорошим льдом и это послужило причиной провести соревнования такого масштаба в нашем провинциальном городе.

Это было время, когда гремела слава конькобежцев Косичкина и Гришина и мы, конечно, не пропустили возможность увидеть таких знаменитостей “живьем”. Вскоре после этого мы с таким же одногруппником – неумехой отправились на каток на свой первый “ледовый бал», прихватив с собой первокурсника Игоря Морозова, племянника нашего преподавателя по сопромату Осокина, тоже едва стоявшего на коньках и желавшего улучшить свои навыки. Забегая вперед скажу, что этот Игорь многие годы спустя стал очень хорошим ювелиром, и он даже рассказывал однажды, смеясь, что сделал набор из бус и сережек Людмиле Зыкиной и что она расплачивалась с ним облигациями 3%-ного займа чтобы муж не узнал. В доказательство он показывал долгоиграющую пластинку в красочном конверте с ее дарственной надписью. К сожалению Игоря Морозова я видел последний раз году в 80 -м и потом наша связь порвалась. Он жил и может еще и живет в Дзержинске, и со старой квартиры съехал неизвестно куда. Новые жильцы не знали, квартира сменила за это время многих хозяев.

Пришли в павильон – теплушку, где взяли на прокат коньки, оставив в залог только ученические билеты. Пальто и обувь сдали в раздевалку. В обувном деле мы в ту пору переживали некий промежуточный этап: валенки уже не носили, а теплых ботинок еще не носили. Их заменяли ботинки-боты “прощай молодость”. Обувь «Прощай молодость» появилась в нашей стране в конце 50-х начале 60-х и сразу прочно вошла в нашу жизнь. Во времена всякого дефицита эти простенькие сапоги и ботинки носили все: малыши и подростки, школьники и студенты, рабочие и служащие. Конечно, внешний вид обуви «Прощай молодость» нельзя назвать привлекательным, но вот по удобству и комфорту этой немного нелепой обувке нет равных.

Что же представляла собой обувь «Прощай молодость»? Сапоги или ботинки на резиновой подошве с верхом, выполненным из сукна или войлока. Застегивалась обувь «Прощай молодость» сначала на какую-то боковую застежку, а потом и на более удобную молнию, расположенную обычно впереди.

Осторожно вышли из павильона и медленно сделали первый круг по стадиону, потом чуть побыстрее второй и вернулись в павильон устав, от нервного напряжения из-за боязни упасть или, хуже того столкнутся с кем-либо шустро катающимися. Выпили по стакану горячего чая с пончиком и, посидев немного, снова отправились на “тропу борьбы и побед”. Мы медленно скользили по самому краю катка, максимально близко снежному уплотнению, чтобы при необходимости затормозить въезжая в него, так как нормально тормозить на льду мы были не обучены. Наконец, самый молодой из нас – Игорь “взбрыкнулся” и заявил, что он поедет ближе к середине катка – “на чистый лед”. Мы же продолжали трусливо скользить по краешку. И когда проезжали второй или третий круг, увидели Игоря, лежащего на льду и собирающихся вокруг него людей. Мы, как могли быстро, подъехали к месту происшествия. Игорь лежал на спине с открытыми глазами и с каким-то странным выражением лица. На вопрос что случилось, он как-то глупо улыбнулся и сказал: “упал, как не помню”. Кто то из окружающих видел, что он столкнулся с какой то парой катающихся и упал. Мы, как могли, помогли ему встать и отправились в павильон. Нас очень насторожило, что он ничего не помнил. А когда мы спросили помнит ли он как нас зовут, а он вспомнить не смог мы совсем расстроились. Ну а когда он не мог вспомнить как зовут его самого, мы вообще испугались. Там оказалось еще был и медпункт. Правда в нем была только медсестра и средства от обморожения. Вызвали скорую помощь и Игоря увезли. На этом наша “ознакомительная вылазка” на каток закончилась. Игорь пролежал в больнице неделю. Слава Богу, память у него восстановилась и все обошлось без последствий. А мы на каток сходили после этого еще только раз. Без него, разумеется, так как он “совершенствоваться” больше не рискнул. Незаметно подошел Новый год с прощальной елкой – балом в спортивном зале. Администрация решила сделать его типа бала- маскарада и все мы были ряженые.

Танцевали всю ночь до утра под два духовых оркестра, которые сменяли друг друга. Грустным был какой-то праздник, потому что мы знали, что он последний перед выпуском.

В это время я почему то возлюбил наш уютный драматический театр, построенный в 1948 году при массовом участии военнопленных немцев . Ранее я описывал, как впервые встретил немцев пленных, когда они копали траншеи под водопровод в нашем поселке. Вообще все мы в целом ненавидели немцев. И взрослые и дети. Да и за что их было любить ? Играя «в войну»,(хочу подчеркнуть, что наше поколение играло именно в войну, а не в “войнушку” как сейчас принято говорить) никто из мальчишек не хотел быть «фрицем», их выбирали по жребию. Все знали не только «хенде хох», но и другие немецкие фразы. Долгое время из иностранных языков в школах главным образом изучался немецкий. Работавшие на Капролактаме инженеры рассказывали, что где то лет через 30 после строительства театра к ним на завод приезжала группа немецких специалистов для монтажа какого то оборудования или технологической линии и среди них был уже не молодой специалист, который вдруг поинтересовался Дзержинским драмтеатром. Кто то из нашего руководства спросил почему он нашим театром интересуется и какую пьесу хотел бы посмотреть, на что немец неожиданно ответил: “я работал плотником на его строительстве будучи военнопленным и хотел бы на этот театр снова посмотреть,” что привело наших руководителей в некоторое смущение. Но немец постарался скрасить возникшую неловкость и сказал, что к ним очень хорошо относились и кормили явно лучше заключенных, которые работали непродолжительное время на этом же объекте и добавил, что у него от той поры остались вполне добрая память и приятные впечатления. Часть его соотечественников военнопленных работала на также и на Капролактаме.

Впервые я пришел в театр из любопытства, начитавшись в газетах и наслышавшись по радио об успешной постановке Настоящего человека по роману Бориса Полевого, о котором нам много говорили в школе и который был в обязательной программе по литературе. Для меня это представлялось чем- то вроде кино. Но первое же знакомство с театром привело меня в какое то изумление от новизны получаемого ощущения и понемногу стал заядлым театралом, наслаждаясь не только ставившимися там пьесами, но и особой уютной теплой атмосферой. Драмтеатр – это какой-то особый, неповторимый мир, из которого не хочется уходить.

Можно самозабвенно утверждать, что в театры ходить «надо», но такое мнение кажется мне слишком категоричным. Каждый для себя решает сам, что ему действительно надо. Выбирает человек жить в культурном вакууме – бог ему судья. И если нет желания выбираться из него, никакие советы и объяснения не помогут. Я мог бы сказать, что походы в театр повышают культурный уровень, развивают воображение, расширяют кругозор – но это сплошные шаблонные слова. По-моему, в театр необходимо ходить только при одном условии – если любишь, если не ходить не можешь. Очень полезно было ходить в театр на классические пьесы и пьесы поставленные по классическим произведениям. Я вот например на всю жизнь запомнил “Ревизор” Гоголя “пройдя “ его на уроках литературы и увидев вживую в театре.

Мне кажется, что чем больше человек читает, тем более ему может быть интересен театр. И даже чтобы понимать авангардные постановки, не по классическим произведениям нужно иметь определенный багаж прочитанных книг или хотя бы журнальных статей.

Современные СМИ в погоне за сенсациями всё больше культивируют сомнительных авторитетов и личностей, способных убивать, воровать, гадить, создавая образ героев, рассчитанных на слабоумных людей, лишившихся последних человеческих ценностей. Как бы не смеялись ныне над советскими журналистами с их репортажами из цехов и с полей, но они еще и исповедовали непреходящие христианские и человеческие ценности, а если и сообщали и описывали что то необычное, то это было о настоящих героях, чьи достижения знакомы лишь немногим, но они действительно достойны, чтобы жить в веках, а не о том сколько сотен пар обуви у некой знаменитости. Сейчас же главная цель, которая навязчиво исподволь пропагандируется в газетах и ТВ – стать богатым и знаменитым во что бы то ни стало. Иначе ты лузер (неудачник) и никчемный человек. Какая уж там поэзия и романтика. В конце учебы в техникуме мы все мечтали о будущем. Кто бредил авиацией, кто мореплаванием, кто театром как Кабаев с его куклами, то как я, путешествиями. Девчонки, не скрывая, мечтали удачно (не выгодно, а удачно значит по любви ) выйти замуж, но ни кому и в голову не приходило стать выдающимся богачом и иметь несметное количество бабла. Деньги, конечно всегда были нужны и значили многое, но я еще раз подчеркиваю, никогда не ставились во главу угла и не были самоцелью, как и не было сверх потребностей.

Однажды я был в гостях у бабушкиной сестры, тети Саши (по мужу Малышенковой). Были они уже сильно пожилыми и жили скромно и даже скупо. Приехали они в Дзержинск много раньше нас на строительство жилья для рабочих завода Свердлова на одноименном поселке и о чем я уже раньше писал. Приехали они сюда не из Татарова, а из Баку, где дедушка Коля служил белым дворником у какого то фабриканта еще до революции и некоторое время после, получая около 20 рублей в месяц. Не могу объяснить что это была за должность но деньги по тем временам были огромные После прихода советов фабрику, как водится национализировали и удачно разорили, а хозяина пустили в “расход“ за ненадобностью. Вот и подались Малышенковы в Растяпино, где по слухам шла великая стройка взрывного завода и прилегающего к нему поселка для его работников. Был он очень классным маляром и потому работу получил легко. Несколько лет они жили в благоустроенном бараке (были вначале и такие) до приезда основной массы трудоэмигрантов к которым принадлежали и мы – Королевы. Потом как классный специалист он получил в 1927 году комнату в шикарной малонаселенной коммуналке в крепком каменном доме из красного кирпича, который стоит как новый по сей день с одними соседями (которых я даже не удосужился увидеть). В доме был водопровод и, главное , теплый клозет. В то время как у наших дедушки и его семьи в 30 годы в бараке по словам песни В. Высоцкого была “на 28 комнаток всего одна уборная” да и та на улице.

Так что жили они очень уютно и зажиточно пока он работал. В 1934 году, когда родилась моя младшая тетушка Лена, они просили отдать ее на воспитание, так как у деда уже было четверо, а Малышонковы были бездетными. Но эта идея у бабушки с дедом понимания не нашла и они даже на некоторое время поссорились.

Интересно, что будучи простыми крестьянами с церковно – приходским образованием кроме еды заботились и о пище духовной – вписывали газеты и журналы . И мы, насколько я помню, также всегда выписывали не менее трех газет (Известия , Горьковскую Коммуну и Дзержинец). Меня баловали журналом Пионер и Костер (который мне не очень нравился) , а когда я подкалымил на баржах, то смог еще подписаться на журнал “Юность”. И вообще, в наше время не выписывать газет и журналов было неприличным.

И вот в сундуке у бабы Саши, в котором я очень любил копаться, я нашел старую подшивку журнала “Вокруг света”, не помню каких годов, а в ней наткнулся на статью о велосипедисте, объехавшем СССР вдоль границ на велосипеде.

Был такой человек – Глеб Травин. В 1928-1931 гг. молодой житель Камчатки, электрик, спортсмен, командир запаса Г. Л. Травин совершил необычайное путешествие. Он проехал в одиночку, без всякой поддержки, вдоль границ Советского Союза, включая и Арктическое побережье страны на велосипеде.

Когда осенью 1928 году Г. Травин, взяв с собой только нож, компас, ружье и чемоданчик с запчастями и инструментами, в одиночку выехал на велосипеде из Петропавловска-Камчатского, люди называли его чудаком и самоубийцей. Добравшись до Владивостока, Глеб Леонтьевич на велосипеде американского производства преодолел Дальний восток, Сибирь, Среднюю Азию, Закавказье, Украину, Центральную и Северо-западную часть России. Оставив позади себя 45 000 километров вдоль сухопутных границ СССР, путешественник решил не останавливаться и отправился покорять Арктику, в которой на многие сотни километров царствовали дремучие и непроходимые снега. Это был уже совершенно другой уровень испытаний. Другой градус, так сказать.

Его путь лежал вдоль Северного Ледовитого океана, начиная от Кольского полуострова и вплоть до мыса Дежнева на Чукотке. Травин передвигался на велосипеде и охотничьих лыжах через Мурманск, Архангельск, острова Диксон и Вайгач, селения Уэлен, Русское Устье, Хатангу и многие-многие другие населенные пункты к финальной цели всего своего умопомрачительного похода – обратно на Камчатку.

Травин месяцами питался сырой рыбой, ловя ее на загнутые велосипедные спицы вместо крючков. Он закутывался в шкуры добытых зверей, чинил ими свою одежду, дважды в день мылся снегом при -30 С, строил ночлеги, вырезая кирпичи из снега. И ехал, ехал, ехал по восемь часов каждый день. Это был настоящий подвиг, который в наши дни никто и не помнит уже. Что то еще помнят про папанинцев, про спасение челюскинцев. По моему твердому убеждению путешествие Травина стоит не меньшего, если не большего восхищения. Это был настоящий героизм, подвиг духа и воли. Обыватель может спросить: а кому и зачем нужны такие путешествия и какой от них толк ? Ответом может служить подвиг- путешествие Луи Бомбара который в1952 году — в качестве научного опыта и акции по пропаганде разработанных им методов выживания для потерпевших кораблекрушение в открытом море — в одиночку пересёк Атлантический океан от Канарских островов до острова Барбадос, преодолев 2375 морских миль (4400 километров) за 65 дней (с 19 октября по 22 декабря). В пути питался пойманной рыбой и планктоном. На момент окончания эксперимента существенно подорвал своё здоровье.

Чем же отличалось уникальное ни с чем не сравнимое путешествие Травина.? Оно ни в чем не уступало ни в степени опасности ,ни в степени полезности как доказательство возможности выживания в тяжелейших условиях. Кстати, подвиг Бомбара был повторен неоднократно и океан впоследствии уже стали пересекать наперегонки – кто быстрее. В этом соревновании поучаствовал и наш знаменитый путешественник Федор Конюхов который пересек в 2002 годуокеан на веслах в одиночку за 45 суток, побив французский рекорд (57 суток ). А вот подвиг Травина повторить даже не пытались. Я очень был впечатлен этой историей. Разумеется, я даже в самых своих дерзких мечтах не смог вообразить, что такое возможно, тем более чтобы повторить его. Но хотелось хотя бы коснутся самого краешка этой мечты . Вначале я в своих мечтательных планах запланировал доехать недели за две до Черного моря во время каникул или отпуска. Но эту мечту пришлось отложить на неопределенное потом. Ну а дальше доехать до Архангельска и проехать таким образом через страну поперек – с юга на север. Мечты, мечты…Отложить их воплощение из-за дел текущих и причин тривиальных пришлось на долгие 15 лет. А пока на повестке дня было окончание учебы, практика и диплом.

Где то в конце февраля — середине марта у нас началась вторая практика на заводе Свердлова – уже дипломная. Мне достался тот же цех , где мы с Валеркой Ребровым в курсовую практику заколачивали ящики с этим взрывным продуктом мирного, в основном горнорудного назначения. Цех так и назывался – цех аммонитов и аммоналов. Но в этом цехе была законсервированная установка по автоматическому снаряжению зенитных боеприпасов Она была совершенно не по профилю цеха. На вопрос почему это так, начальник цеха то ли в шутку то ли всерьез сказал : “чтобы шпионов запутать”.

Вот эта установка и была у меня дипломной работой. Как водится, прикинув, что на ознакомление с агрегатом и снятие калек с нужных чертежей понадобится около недели из двух положенных на практику двух месяцев, мы устроились, как повелось, рабочими и принялись заколачивать деньгу. Наша задача с приятелем заключалась в том, чтобы погрузить ящики с аммоналовыми шашками на вагонетку и отвезти их по узкоколейке к стоящему по близости вагону. В пульман ящики грузили уже штатные работники, так как операция по правилам безопасной транспортировки была очень ответственная и нам ее не доверяли. Как сейчас помню ящики эти шли на экспорт в Афганистан для использования при взрывных работах в горном деле. Раз это был экспорт, то ящики были гладко струганые без крупных сучков. Нам тогда было непонятно почему такие строгие требования, если ящики при подрыве в пыль разлетятся. Тем более в досочках не допускалось более трех сучочков размером с копейку. Но на наши вопросы инженеры даже не удосуживали нас какого либо ответа.

В состав аммонала входила алюминиевая пудра и мы очень любили бросить щепоть или даже жменю этого порошка в снег или воду. Происходил маленький хлопок с ее загоранием, наподобие того если бросить спичку в скопление тополиного пуха, но много эффектнее. Проделывали мы это где — нибудь за цехом и складами, вдали от инженерных глаз. И вот однажды, почти в последний день практики мы погрузили свои ящики на вагонетку и, вытерев пот, собрались ее толкать по знакомому маршруту, из репродуктора послышалось: “внимание, внимание передаем важное сообщение – сегодня в СССР был осуществлен запуск искусственного спутника с человеком на борту” и т.д. Что тут началось ! Если бы сказали, что выдали премию за последние 5 лет, реакция вряд ли бы была более бурной . Как потом оказалось, завод вообще остановился на целый час по распоряжению начальства, которое всерьез обеспокоилось, что люди с трясущимися от возбуждения руками беды наделают на столь ответственном производстве .

В конце апреля, получив приличные деньги за свою работу в качестве временных рабочих, мы вернулись в техникум для оформления чертежей, расчетов дипломного проекта и подготовке к его защите. На все про все нам отводилось два месяца. Начали мы подготовку не торопясь и особо не утруждая себя чертежно- конструкторским трудом, но через пару недель почувствовали, что “судный день” подплывает все быстрее и быстрее и стали работать уже по реалистичному плану. Но возникали всякие непредвиденные обстоятельства: то в библиотеке нет нужных справочников, то руководитель проекта уходил на больничный или вообще непонятно куда — то уходил. Тут мы слегка уже задергались и перешли на работу с ненормированным графиком. Иногда даже спали положив голову на корпуса мин, во множестве лежавших на стеллажах для учебных пособий . Да еще прибавило неприятных ощущений сообщение, что 21 мая 1961 года во время взрыва на нашем заводе погибло восемь человек. Это произошло не в нашем цехе, но от этого было не легче. Какой то холодок по спине прошел – мы видели этот цех и даже бывали в нем и, возможно, даже видели тех людей, которым было суждено погибнуть.

За неделю до начала защиты проекта “мужскому населению” двух групп объявили, что начинается распределение направлений на работу. Было непонятно – мы еще не защитились, а нас уже направляют, но потом догадались что все предопределено и никого на дипломе не “засыпят”. Я сказал об этом маме и она подтвердила наше предположение и посоветовала мне, если будет возможно попросится в Челябинск – 40, к тете Ане. Я очень любил и уважал тетю Аню, но мне не хотелось быть поднадзорным и как всем в этом возрасте хотелось свободы и самостоятельности, но ослушаться маму я не решился. Я пошел к нашему куратору и типа зав кафедры по спец дисциплинам Куртееву, сидевшему на третьем этаже в кабинете уставленном для пущей строгости черными шкафами и прочей черной внушительной и даже пугающей мебелью. В углу стояла настольная лампа направленного света. Почему то подумалось “ Как в НКВД” Я изложил свое пожелание Николаю Васильевичу, который выслушал меня внимательно и сказал : “Что – ж, Володя, ты парень старательный, дисциплинированный и с завода о тебе хорошие отзывы, так что иди, готовься к диплому, все для тебя сделаю” Как то раз он поманил меня в свой кабинет и пока я стоял, наблюдая за ним, сел в глубокое черное кресло, медленно закурил и выпустив густую струю дыма сказал через длительную паузу :” Ну, Колодяжный, сделал я тебе – Что Челябинск Николай Васильевич ? Да, Щелябинск, — прошепелявил он. Да !? Спасибо огромное ! “

И вот однажды к нам в аудиторию зашла девчонка – лаборантка и сказала, что меня вызывают в 1-й отдел . Невзрачный дядька- вербовщик (или как там его) предложил мне два места – Красноуральск и Свердловск -45. Это был не Челябинск-40, однозначно. Я попросил дать мне день подумать и теми же ногами отправился к Куртееву. Тот ,сидя в том же кресле , невозмутимо парировал: “Это, Володя Средний Урал – треугольник, если что переведёшься когда приедешь.” Ну я и успокоился, согласившись на Свердловск, зная что это большой город типа Горького, а не какой то там захолустный Красноуральск, куда пару раз в командировку ездил мой дядя Михаил и который я, с его слов, представлял.

Незаметно наступил день защиты. Как то уж слишком незаметно. Казалось времени еще вагон и маленькая тележка, но по вечному студенческому закону подлости, не хватило хотя бы одно дня чтобы прорепетировать сдачу проекта и сделать поправки, если понадобится. Не помню какого числа была защита, но точно помню, что в начале июля. Стояла жара но нам настоятельно рекомендовали явиться на защиту в костюмах и при галстуках. Вот мы и парились без всякой нужды. Был бы простой экзамен, был бы смысл чтобы было куда шпоры спрятать при надобности, а так… На защиту шпор не напишешь.

Провожая меня на защиту, мама уверенно и убедительно заверила меня, что я все знаю и мне то уж боятся нечего, а бабушка перекрестила: “иди с Богом” Ну уж с такой — то защитой и уверенностью мне никакие экзамены были не страшны.

Защитился я довольно легко и лихо, Да и комиссии в такую жару хотелось поскорее завершить, в принципе уже решенное дело.

Помню только, почему то меня спросили , знаю ли я что такое статическое электричество. Удачный вопрос. Еще бы да не знать ! Наш преподаватель по технике безопасности, по подпольной кличке Собакевич, почти на каждом уроке повторял как мантру, что “Статическое электричество образуется в результате трения (соприкосновения и разделения) двух диэлектриков друг о друга или диэлектриков о металлы. При этом на трущихся веществах могут накапливаться электрические заряды, которые представляют большую опасность во взрывоопасных производствах, но легко стекают на землю, если тело является проводником электричества и оно заземлено ” Что я и сообщил любопытствующему члену комиссии и даже хотел еще чего то добавить о природе возникновения этого физического явления, но был во время остановлен фразой “достаточно молодой человек, позовите кто там по очереди !” Все. Я свободен как великий китайский народ. Дипломированный техник – технолог по специальности 0822.

Разгуливать после диплома я долго не стал: боялся что кто нибудь может занять мое место, да и начать самостоятельную жизнь очень хотелось. Буквально через неделю, собрав более чем скромные пожитки, я купил билет до Свердловска. На настойчивые советы мамы взять побольше одежды на первое время, я отвечал , что заработаю и все куплю сам на месте. Если уж будучи студентом, я умудрялся заработать хорошие деньги, то можно себе представить сколько я буду получать, работая дипломированным техником технологом.

Билет я взял на 20 июля. Когда этот день настал, мы, (я, мама с бабушкой и братик Женя) как принято, посидели на дорожку и часа за два отправились с мамой на вокзал. А братец так и остался сидеть, потому что не умел еще вставать без посторонней помощи. Ему только еще через неделю исполнялся годик. Уезжал я на этот раз уже с нового вокзала, а не с того что был построен еще в 19 веке и с которого я отправлялся до этого во все мои предыдущие поездки и тянул состав уже электровоз, а не паровоз. Я хорошо помню старый надземный переход через рельсовые пути — его ведь разобрали несколько лет назад. Так вот одним концом этот переход упирался в участок между мельзаводом и центральным рынком, а другим выходил на перрон старого вокзала, построенного в 1862 году.

Новый железнодорожный вокзал Дзержинска стоит на своем месте с 1960 года.

Правда, как на старом, так и на новом вокзалах ожидающих никогда не бывает много. Ведь станция Дзержинск проходная, а не узловая. Пассажиру нет нужды подолгу ждать здесь своего поезда. Он приходит сюда за несколько минут до отправления. То же и с приезжими: сошел с поезда и направился, не заходя в вокзал, домой или в гостиницу или еще там куда. Но вот подошел наш поезд. Мы с мамой расцеловались. Она расплакалась, отпуская меня в новую самостоятельную жизнь, материнским сердцем чувствуя, что ни к какой я тете Ане скорее всего не попаду. Играли роль и ее чисто профессиональные понятия и знания. В оборонке я должен, скорее всего, попасть точно в то место, что указано в направлении. Не зря она более 20 лет до этого проработала в отделе кадров.

Мне и самому то было как то тоскливо. Чувствовал себя вроде дерева, которое выкопали из родной среды и везут пересаживать в новое место без гарантии, что я там приживусь. Впереди меня ждала неизвестность, а не приятная туристическая познавательно –развлекательная поездка. Долго не мог уснуть, ворочаясь на полке стараясь представить что это будет за завод, на котором я буду работать.

Прибыл я в Свердловск рано утром и сразу же направился к киоску “Городская справка “ и за тридцать копеек мне дали шпаргалку, где было подробно написано как мне доехать до улицы пионерской, то есть того места где я должен был предъявить свое направление и получить уже окончательное направление на предприятие. Женщина дополнительно на словах пояснила мне к какой кассе подойти, на какие направления и до какой станции мне нужно взять билет. На вокзале я взял билет до станции Н. Прибыл я на место на станцию Н рано утром. Дежурный по станции пояснил мне как добраться до того самого искомого Свердловска – 45, предупредив, что автобусы начнут ходить только через два часа. Перекусив и пошатавшись вокруг вокзальчика и его окрестностям, я дождался вскоре прибывшего ПАЗ — ика и почти мгновенно добрался до КПП своего городка.

Для меня это было совершенно новое явление – город обнесенный колючкой. В то время и в нашей области был закрытый город Саров под кодовым названием Арзамас – 16, близкий родственник этого города, в котором мне предстояло прожить как минимум три года. Солдаты на вахте внимательнейшим образом осмотрели меня и мои документы и пропустили внутрь.

Для начала мне нужно было где нибудь остановится чтобы оставить свой чемодан и рюкзак. Вокзала на территории городка не было, а стало быть и камеры хранения не было. Стало быть мне нужно было найти гостиницу. Первый же прохожий не только объяснил мне где она находится, но и взялся проводить меня до нее, так как шел в том направлении. Гостиница была окружена зеленым сквером с цветником, маленькими елями и лавочками вокруг. Меня беспокоило лишь наличие мест, но оказалось с этим тоже проблем не было. Гостиница была очень уютная, чистенькая и почти полупустая. Цены за проживание вообще были сказочно дешевые. Живи — не хочу !

Вкусно отобедав на новом месте, я отправился по полученной ранее инструкции в отдел кадров заводоуправления, которое тоже было неподалеку. Там меня зарегистрировали, забрав мое направление и сказали чтобы я пришел завтра с утра. Назавтра мне дали кучу бумажек : направления в общежитие, на медосмотр, в паспортный стол и военкомат и еще куда то. До обеда на следующий день я успел только в военкомат и паспортный стол. Еще через день начал проходить медицинскую комиссию, с которой провозился дня три – четыре. Получив добро от не очень придирчивых эскулапов, вернулся в отдел кадров со всеми медицинскими бумажками. Там меня направили на прием к самому директору предприятия. Там было все обставлено так, как будто я пришел на прием к самому Сталину. Массивные двери, кожаные диваны в приемной, отделанные дорогим деревом панели. Сидя за огромным, рассчитанным человек на 50 столом, я чувствовал себя очень неуютно, хотя директор разговаривал со мной очень благожелательно, не переставая делать какие — то распорядительные пометки в моих бумажках. В этот же день я сходил в особую заводскую фотографию. Полученные на следующий день фото я отнес в отдел пропусков. Фото были действительно особенные. Очень четкие, скорее даже сверх четкие. На них был виден каждый прыщик на лице. Через день получил два пропуска : один на завод, а другой на выход из города.

Вскоре я получил и направление в гостиницу молодых специалистов, находившуюся на главном проспекте города, напротив филиала московского инженерно – физического института (МИФИ). На первом этаже здания очень удобно располагались гастроном и столовая. Поселили меня третьим к двум лейтенантам – военпредам, с которыми я быстро познакомился и нашел общий язык. Про Дзержинск они не слышали, но узнав, что там трамваи ходят, сразу же его зауважали, как те парни в сибирской деревне. Оба они закончили Ачинское летное училище, но были не летуны, а технари. Не помню их уже по именам, а вот фамилии помню. Один был Петелин, а другой Чапля.

Парни, только год из казармы и по стародавней традиции солдат срочной службы присвоили мне звание «молодой», но без признаков дедовщины. Скорее наоборот — всячески помогают мне обживаться и осваиваться на новом месте. Вот уже завтра поведут меня на танцы — знакомить с шикарным местным дворцом культуры.

Дворец культуры впечатлил меня своей монументальностью и, как бы сейчас сказали, многофункциональностью. Построен он был в 1957 году, имеет два зала – на 500 и 200 мест. Тут и зал для танцев и множество помещений для различны кружков и студий. Прекрасный буфет. Сами танцы меня не впечатлили – ничем не лучше и не хуже, чем в нашем Дзержинском ДКХ. На следующий день я пошел сюда уже сам, чтобы записаться в библиотеку Я с удовольствием отметил, что это огромная библиотека со свободным доступом к книгам, чего в наших Дзержинских библиотеках еще не практиковалось.

Следующий день был у парней выходной и они меня решили познакомить с местной природой и доступными местами отдыха. Начали мы с центрального сквера, а потом прошли по городу, пройдя мимо кинотеатра построенного в 1958 и названного, конечно же, по партийному выдержанно – “40 Лет Октября”. Потом спустились в сторону нашего общежития по будущему Коммунистическому проспекту, который тогда еще назывался улицей Сталина. Надо было зайти в комнату и взять пропуска на выход из города, так как мы собирались посетить пруд и зону отдыха, а они были за территорией города. Как я узнал позднее, этот мост построили в 1955 году, а до этого туда добирались кто как мог: на лодках или даже вплавь. На той стороне были зона отдыха с парком аттракционов буфетом, вышкой для прыжков в воду, лягушатником для самых мелких отдыхающих, комнатой смеха и прочими атрибутами массового отдыха того времени. А самое главное, — вдоль берега пруда была широкая полоса лесного песка, которая затем куда — то исчезла и мы уже загорали лежа на махровых полотенцах, расстеленных на травке.

Когда мы втроем шли по этому мосту, то заметили, что буквально весь он был увешан всякими запрещающими и предупреждающими табличками типа на “велосипеде не ездить”, “рыбу не ловить”, “с моста не прыгать” и т. п. А главной предупреждающей табличкой была “Осторожно энцефалитный клещ “ Я после этого сходил в библиотеку, и узнал из медицинской энциклопедии что такое энцефалит. Оказалось, что Энцефалит – поражение головного мозга, ведущее к его воспалению. Самой опасной является молниеносная форма энцефалита. Она протекает в срок от нескольких часов до пары дней и заканчивается смертью. У больных наблюдается высокая температура, сильная головная боль, и они впадают в кому. Смерть обычно наступает от острой сердечной недостаточности. К сожалению, я был свидетелем такого несчастья, когда от этой заразы погибла молодая 30- летняя женщина из нашего цеха. Она после ночной смены пошла на озеро и легла там позагорать. Ну и, конечно же, после ночной то смены, сразу же уснула. И вот эта зараза как то заползла ей под резинку купальника и впилась там в тело. Она ее спросонья не заметила, а увидела только, когда дома разделась и зашла под душ, но было уже поздно. Это, к сожалению, был тот самый случай молниеносной формы. Все случилось почти мгновенно. Ее даже до больницы не довезли. После этого случая я стал панически боятся этого “поганого клопа” и всячески избегал всяких походов и пикников в лесу и на природе. Но все это было потом – через год, а пока мы искупались, подождали пока подсохнуть трусы и двинулись домой.

В общаге мне мои воины показали душевую на первом этаже, которую я посетил в первый и последний раз и вовсе не потому, что я какой то там грязнуля, а наоборот, потому что мыться приходилось по правилам техники безопасности каждый день. без исключения. А в жару в выходной недалеко было и до пляжа дойти.

Мои военные однокамерники настойчиво приучали меня по утрам делать зарядку и аккуратно, по регламенту, застилать постель “конвертиком.”Я охотно в этом им подчинялся. Купил даже небольшой коврик в виде простенького гобелена. Как говорил Петелин — «для уюта», а для завершения процесса создания уюта, в качестве последнего штриха, в головах. кнопками прикрепил к стенке вырезанную из польского журнала Экран» фотографию какой то польской актрисы.

Тем временем, в начале недели я, по установленной схеме, снова пошел в отдел кадров завода, где мне выдали заводской пропуск с супер контрастной фотографией, трудовую книжку с первой записью (принят на работу 27 июля 1961 года) и подробно проинструктировали — куда мне идти и к кому обращаться. Но перед этим торжественно предложили мне расписаться под уведомлением, что я поступаю на работу на предприятие с повышенным режимом секретности и обязуюсь хранить вверенную мне производственную тайну, а равно с ним обязуюсь не разглашать место расположение данного предприятия в течение 11 лет, с даты подписания. Я было выразил удивление относительно того, что я обязуюсь не разглашать то чего еще не видел, но мне в ответ предложили не умничать и делать что велят, если я не хочу иметь неудобства на свою голову. На вопрос смогу ли я впоследствии в отпуск, например, съездить к родной тетке, работающей в Челябинске 40, посмотрели на меня как на придурковатого простачка: “Нет, конечно. Это вообще исключено” “Вопросов больше не имею” ответил я. На следующий день, как мне было сказано, в 7 30, утра я был на остановке около продовольственного магазина, откуда должен был отправляться заводской автобус для смены начинающейся в 8.30.

Наша площадка располагалась от этого места километрах в 3-4 в низине за городом, и езды туда было минут 10 максимум, но нужно еще было переодеться и принять смену.. Следующая смена начиналась через 6 часов, в 14.30, затем, соответственно в 20.30 вечера и соответственно снова в 8.30 утра. Самая неприятная, как стало потом ясно, была смена с 2.30 ночи до 8.30 утра. Просидеть до часу ночи было трудно, а лечь пораньше, заведя будильник и поспать, тоже было проблематично, потому как все твои соседи активно шатаются – болтаются до полуночи.

Да если и не шатаются, то очень будет твоим соседям не в кайф, если посреди ночи разбудит чужой будильник Второе неудобство состояло в том, что после ночной смены голодному приходилось ждать открытия столовой в 10 утра, так как почему то нам и в голову не приходило купить на утро хотя бы пачку печенья, чтобы по крайней мере с чаем “ червячка заморить” и спокойно дождаться открытия столовой. Но все это будет потом, а пока я еду на первую на этом предприятии смену. Время это даже комфортное как у служащего, ибо работая во время практика на заводе Свердлова, приходилось вставать в 5, так как первая смена там начиналась в 7 утра и так далее с интервалом в 6 часов.

На проходной у меня спросили паспорт и пропуск. Паспорт вернули, а пропуск забрали и сообщили мне его номер, который я должен называть, когда буду приходить на смену. Обшмонав по-быстрому, солдат на вахте пропустил меня, напомнив, чтобы я внимательно перед проходной занимался самопроверкой на предмет наличия в карманах спичек. Я не курил тогда и на эту тему не волновался, хотя это вообще — то каралось строжайшим образом. В лучшем случае – лишением месячной премии, переводом во вспомогательный малооплачиваемый цех, а при неоднократных случаях – вообще увольнением.

Следуя данным мне инструкциям на проходной, я прошел по асфальтовой дороге к двум отдельно стоящим зданиям, одно из которых было производственное, а другое лабораторно – административное, где и был кабинет начальника цеха Облогина (не помню только как его звали) , который перед началом работы довольно долго со мною беседовал и выразил удовольствие, что кроме знаний теоретических у меня еще есть какой – никакой опыт работы со взрывчатыми веществами. Безусловно мне очень хотелось узнать что же в этом цехе производят, не без оснований полагая увидеть здесь то самое сверхмощное оружие.

Даже сейчас трудно писать об этом. Безусловно расписка, данная в отделе кадров о неразглашении производственных тайн и даже месте расположения завода, довлела надо мной многие годы и на вопросы где я работал, я обычно коротко отвечал, что в почтовом ящике на Урале, хотя о всех этих секретах (без деталей разумеется) сейчас можно, при желании, прочитать в интернете и специальной литературе. Но ядерных боеприпасов за все время работы я так и не увидел, работая все эти годы лишь с инициаторами атомного боеприпаса. Тем более что к нынешнему времени срок расписки о неразглашении (11 лет), истек уже пять раз, но все равно чувствуется какая то неловкость и виноватость в том, что болтаю лишнего.

Начальник цеха моего любопытства удовлетворять не стал, но и лишнего тумана секретности напускать не собирался, сказав лишь, что мой опыт работы с тротилом мне пригодится. На минуту он вышел, а вернулся с женщиной – кладовщицей, сказав ей шутя: “К нам на работу прибыл молодой человек . Оденьте его по последней моде и экипируйте как следует.” Меня провели на склад и выдали мне серую спецовку, с белым беретиком, портянки и резиновые сапоги. Ну натуральная зэковская форма.! Только номерка или фамилии на куртке не хватает.

Особенно меня насторожили резиновые сапоги, которые, как известно, предназначены для хождения либо по грязи, либо по сырости. Но в данном случае резиновая обувь использовалась потому, что в ней нет металлических аксессуаров, таких как металлические пряжки или подковки и гвоздики в каблуках, способных извлекать искру, что опасно при работе с взрывчатым веществом, особенно в его измельчённом и пылеобразном виде.

Но цех приятно удивил своей чистотой. Светлые свежевыкрашенные стены, полы с синтетическим полупрозрачным невиданным покрытием типа линолеума, а также огромные высокие окна.. Как оказалось, не для того чтобы было светлее, а для того чтобы в случае взрыва взрывная волна могла свободно проходить.

Кладовщица проводила меня в кабинет начальника участка, который провел меня в комнату мастеров и познакомил с моим непосредственным начальником по фамилии Шварц, давно обрусевшим немцем лет 45 — 50. Тоже не помню как его звали, но вот фамилию такую забыть трудно. Не Смирнов какой то там. Тем более, на секретном предприятии. Шварц порасспросил меня о том что я знаю о тех взрывчатых веществах, характеристики которых были прикреплены в виде постоянной информации к рамке доски объявлений. Моими ответами остался доволен, а узнав что я работал во время практики, выплавляя тротил из снарядов с закончившимся сроком годности, сказал : «Ну это тебе пригодится — у нас тут тоже баки с горячей водой, только у них назначение другое.”

От него же я узнал, что взрывчатые «изделия» у них делают методом прессования. «Эко диво !» подумал я. У нас на Свердлова тротил расплавляли и в жидком виде заливали в снаряд или бомбу. Оказалось, что здесь использовалась взрывчатая смесь, состоящая из нескольких компонентов разной мощности и чувствительности. И все это было в виде мелких частиц похожих по размеру на просо. Этот сыпучий состав развешивали по алюминиевым барабанам, которые около часа прокручивались в специальном устройстве, секции которого нагревались паром. Часть бригады, занимавшаяся этой операцией, называлась плавильщиками. После такого прогрева смесь становилась пластичной.

Шварц провел меня в отделение где были резервуары с донным парообогревом. К моменту когда мы подошли, пресс-форму уже извлекли из ванны, освободили ее от воды, протерли и установили в тележку частично заполненную горячей водой. Плавильщики подскочили с контейнерами и стали высыпать прогретую смесь в матрицу. Затем с помощью тельфера из второй ванны извлекли огромный пуансон, который тоже тщательно протирали прямо на весу с помощью вазелина и марли. Работали все дружно, не разбирая — кто там плавильщик, а кто прессовщик — оператор. Все работали в противогазах ибо продукт выделял окись азота – бурый, жгуче-вонючий газ, разрушительно действующий на зубную эмаль и, конечно же, легкие. Пресс-форма, кроме того еще и нагрета до 80 градусов. Главное на этом этапе – не дать прессформе и продукту в ней остыть. Я тоже впервые надел заранее примеренный новенький противогаз. Затем матрицу с опущенным и частично вставленным в нее пуансоном закатили под очень мощный пресс, который будет давит на пресс-форму много часов, превышая время одной смены.

Так что если смена запрессует изделие в конце смены, то расспрессовывать его уже будут через смену. В тот день я в работе бригады не участвовал – вникал и приглядывался, как сказал Шварц. Бригадир Кандыба указал свободный мне ящик в раздевалке, а мастер выдал талончики на питание до конца текущего месяца.

После душа и сдачи смены следующей бригаде, все пошли в столовую около приходной. На талончик стоимостью 87 копеек полагалось холодное блюдо (яйцо под майонезом, винегреты), суп — обязательно мясной или рыбный, компот или кисель и непременный граненный стакан сметаны. По калорийности и стоимости почти то же, что и на заводе Свердлова . По технике безопасности нужно еще было перед работой выпивать бутылку молока. Считалось, что это снизит опасность негативного воздействия вредных газов. Не знаю как насчет негативного воздействия, но в животе после этого бурлило все утро.

За обедом с Кандыбой мы договорились отметить мой первый рабочий день в их общежитии, в котором он жил. Для события зашли в магазин и взяли две бутылки сухого вина, три пива и по вяленому лещу- вожделенному продукту всех любителей пива, которого у нас в Дзержинске не купишь ни за какие деньги. Разве что у знакомых рыбаков. А здесь и воблы и лещей было завались во всех магазинах. Да и вообще с продуктами на “семерке” было просто замечательно. Коммунизм какой то !. Даже черная икра имелась по госцене. А вот общежитие, где жили мои нынешние коллеги, было несравнимо хуже моего и располагалось в каком то деревянном двухэтажном бараке периода становления города. Кандыба рассказывал, что по словам старожилов, строительство города велось силами заключённых ГУЛАГ. Их численность в 1950-е годы достигала 20-30 тыс.чел. Практически вся старая часть города и его дорожная сеть построена силами заключенных.

В 1954 году поселок получил статус города и стал именоваться Свердловск-45. Около полувека этот город не был указан ни на одной карте, а все слагаемые его жизнедеятельности были окутаны ореолом секретности.

Такого кухонного инвентаря как штопор ребята еще не нажили, хотя жили здесь почти полгода. Пришлось пробку протыкать внутрь. Мои новые друзья прибыли из Чапаевска, Куйбышевской (ныне Самарской) области, закончив местный техникум по той же специальности что и я, только на базе десятилетки. Кандыба был плотный парень маленького роста с сильно приплюснутым носом. Говорил он быстро и выражался как то безапелляционно. Друг его Василенко был его полной противоположностью – худой и остроносый, который непрерывно впопад и невпопад шутил и со всеми и во всем соглашался. Единственным преимуществом их общаги было то, что она находилась в самом центре и недалеко от автобусной остановки, а так же то, что жили они в комнате только вдвоем. После короткого застолья мы пошли погулять по городу.

Нужно отметить, что народ в городке был довольно дружелюбный и отзывчивый, хотя пили здесь, несмотря на многие строгости режимного города, не меньше.

Ребята мне рассказывали, что в одной из комнат нашей образцово показательной общаги жили геологи, которые с ранней весны и до осени уезжали на полгода в экспедиции, а по возвращении получали сверхдлинные отпуска, в процессе которых пили до умопомрачения. Говорят, что они пили до тех пор, пока из выпитых бутылок не образовывалась буква Х, выставленная из угла в угол. Однажды я сам был свидетелем сцены, когда парень бежал в сторону душевой и хохотал, а за ним гнался его товарищ с электробритвой и кричал: “Зарежу!!” Это надо же было допиться до такой степени отупения, когда человек уже не соображал, что электробритвой зарезать нельзя. Хотя не до каких- либо трагических моментов они все — таки не доходили. А потом их и вообще переселили в какое — то менее образцовое общежитие Но мои соседи были офицерами очень положительными и целеустремленными. Я не помню чтобы они пили или со мной или без меня даже сухое или пиво. Может быть где то или когда то они и грешили со своими коллегами, но я их в подпитии не видел ни разу. Целеустремлёнными они были потому, что в отличие от своих приятелей решили получить высшее техническое образование (их Ачинское училище не давало диплома равноценного высшему образованию ) И вот они целыми вечерами зубрили физику и математику необходимые для поступления в МИФИ, расположенного буквально у нас под окнами через дорогу.

У нашего общежития было огромное удобство: внизу, на первом этаже, располагались большой гастроном и кафе, работавшее по утрам в режиме столовой с 7 до 9. В то время как все остальные столовые открывались только в 10 утра. То есть можно было успеть позавтракать, даже работая в смену с 8.30. Утром, как правило, можно было взять порцию пельменей или пару сосисок с тушёной капустой и стакан чаю или соку. И все это, включая сок, стоило не более полтинника. Можно было также и стакан сухого вина попросить, если не на смену. Продолговатые сосуды для сока или вина, сужающиеся книзу, устанавливались рядом и стакан того и другого стоили примерно одинаково. Наступил второй день моей работы. Теперь я уже должен был не присматриваться, а начинать работать. Для начала меня приставили к плавильщикам, где особой квалификации не требовалось . Нужно было раскупорить мешки с продуктом, развесить его по контейнерам, которые потом установить в “мельницу” где продукт размешивался и под воздействием поступавшего через рубашку пара и уже становился пластичным и наконец высыпать этот вонючий дымящийся “плов” в пресс-форму. А после этого нужно было промыть алюминиевые контейнеры ацетоном. “Вот и вся недолга “ как любили говорить мама и бабушка. Но Шварц дал мне указание после окончания засыпки следовать по пятам за прессовщиком и вникать во все тонкости этой профессии, так как в трудовой книжке у меня было четко написано ‘ зачислен на работу на предприятие п/я 131 по специальности прессовщик 5 — разряда“.

Изделие, которое мы изготавливали методом прессования представляло собой огромную полусферу диаметром (около метра) и весом килограмм под 100 с выемкой в центре, взрывателя атомного заряда и имело, как и все изделия, свой индекс и номер.

Кроме того все изделия имели еще и “кликухи”, т. е рабочие наименования. Наше изделие называлось “глухая “ В нашем цехе изготавливались еще и “горшки”. которые имели примерно то же назначение, но видимо для другой конструкции. И то и другое изделия еще должны были обкладываться плоскими зарядами с отверстиями по центру под капсули, наверное, которые назывались тарелки, которые и в самом деле были похожи на пятигранные тарелки. Но все это мои почти догадки и почти бездоказательные домыслы. Знали мы все примерно и со слуха. Эрудиция в этой области на заводе не поощрялась. Каждый должен быть знать только свой участок работ, строго соблюдая технологию и, главное, технику безопасности. Негласно поощрялся принцип — чем меньше знаком с работой на других участках, тем лучше. Все описания технологических операций и даже правила техники безопасности хранились в 1-м отделе и выдавались только для чтения в помещении отдела. Строго запрещалось делать какие либо записи или рисунки. И уж совершенно не считалось нужным сообщать, хотя бы примерно, куда это все идет и с чем комплектуется.

Ладно взрывчатые вещества и изделия из них, но инструкцию то серийно выпускаемого в Воронеже пресса зачем было секретить ?!

Кстати, мощных прессов для наших изделий было три: один отечественный — воронежский и два немецких,поставленных после войны из поверженной Германии в качестве репарации — фирм Мюллер и Беккер. Я впоследствии отвечал за «Воронеж». Приходилось работать и на «немцах’, но редко. Что меня в них удивляло, так то что они были той же мощности что и воронежский, но много проще по конструкции и несравнимо надежнее. Мой же постоянно ремонтировался и потому часто простаивал. Недели через две моя стажировка закончилась и начальство, видимо, приняло решение, что я в достаточной мере освоил все навыки и требования предъявляемые к прессовщику и готов к самостоятельной работе.

Думаю, настало время еще раз уточнить и кратко описать в чем же конкретно эта самая работа состояла. И так, поэтапно, шаг за шагом: пресс форму (состоящую из пуансона и матрицы)нагревали при 80 градусах примерно час раздельно в обогреваемых паром баках с водой, а затем извлекали с помощью ручной тали или пневматического тельфера. Воду из матрицы выливали, а затем ее устанавливали в специальную тележку. Делалось это тогда когда смесь взрывчатых веществ для прессуемого изделия была вот- вот на выходе. Прессовщик протирал пресс-форму изнутри насухо обтиром (типа грубой марли), а затем начисто протирал ее белоснежной марлей с медицинским вазелином, тем самым который в аптеках продавали в малюсеньких баночках по 5 копеек. (У нас он был в обычном ведре).То же самое проделывалось и с висящим пуансоном. Затем все надевали противогазы и в матрицу высыпали нагретый продукт, который смрадно и резко дымил окисью азота. Крутится приходилось в противогазе с большом темпе чтобы не дать продукту и пресс-форме остыть. Кто в армии бегал в противогазе тот меня поймет. Дело еще усложнялось тем, что бегать приходилось вокруг разогретого до 80 градусов железа.

Еще одна неприятность состояла в том, что протирать горячую пресс форму приходилось в тонких белых перчатках, которые от вазелина намокали, что нестерпимо жгло руки. Но приходилось терпеть. Затем пуансон наставлялся на матрицу сверху, под собственной тяжестью опускался примерно наполовину и всю эту сборку закатывали по рельсам под пресс. К основанию тележки привинчивались шланги и все покидали помещение, на ходу уже в коридоре сдергивая противогазы вместе с пригоршней пота. Плавильщики, немного отдохнув, шли мыть контейнера и опять надевали противогазы, так как мыли их не водой а ацетоном, который, как известно, тоже “зело воняет” и вреден для организма. А прессовщик шел на пульт и включал пресс.

За счет гидравлики нагнеталось давление на плунжер пуансона и фланцы матрицы с ним смыкались.(Все это я мог наблюдать по телевизору у себя на пульте, следя чтобы не было перекоса. Не во всех семьях в те годы были телевизоры, а у нас был ) И казалось бы все — процесс прессования изделия заканчивался и пресс форму можно выкатывать, а «глухую «из нее извлекать. Но не тут то было! Через некоторое время продукт пружинил и пуансон снова немного поднимался. И снова автоматика срабатывали и давление на пресс форму возобновлялось, что длилось довольно долго , пока «глухая» не приобретала устойчивую форму и не переставала пружинить. Вначале умные головы предлагали установить на матрице струбцины с защелками, которые, по замыслу, при смыкании фланцев пуансона и матрицы защелкивались бы и фиксировали пуансон и матрицу намертво. После чего эту пресс форму можно было бы укатывать, а на ее место устанавливать новую. Но это изобретение не сработало и продукт приходилось по выражению Шварца «трамбовать до потери пульса пока он не успокоится и не примет нужную устойчивую форму». По технологии на это уходило 6 часов. После чего пресс форму разбирали, “глухую” извлекали, а пуансон и матрицу зачищали бронзовыми скребками от остатков продукта в виде облоя, а затем тщательно зачищали обтиром и отполировывали пастой гои до блеска, приводя пресс форму в готовность для следующего цикла прессования. Готовая «глухая» не должна была иметь никаких пятен ржавчины или грязи, и главное иметь строго нормативную плотность, которую проверяли в главном зале цеха по закону Архимеда. А именно: Изделие взвешивали на воздухе на подвеске, а потом в заполненной водой ванне. По древнему закону тело, погруженное в жидкость. теряет в весе столько сколько весит жидкость вытесненная телом. И затем с помощью нехитрой математической формулы высчитывали плотность. Все гениально просто !!

Руководил всей этой операцией Юра Зиновьев по кличке Змей, прозванный так за свой ядовитый характер. Он был сотрудником ОТК и его побаивались даже руководители цеха за его въедливость и неуступчивость. Очень он еще любил что — нибудь покритиковать и поспорить. На всех собраниях обязательно выступал с критикой, начиная все выступления на любую тему и по любому поводу с фразы «Что у нас умеют так это орать!!»,хотя орал он всегда чаще и больше всех, а потом переходил к собственно теме.

После того как «Змей» давал добро, изделия увозили в помещение для выдержки примерно при 40 градусов. Впоследствии зимой мы очень любили туда заглядывать чтобы отогреться, но подолгу в этой выпаривалке не выдерживали.

На операции по изготовлению “тарелей” работал другой немец по фамилии Боргуль, похожий своими обвислыми усами скорее на запорожца чем на немца. Он был ветераном на предприятии и старожилом на “семерке”, куда приехал по Ленинскому призыву аж в 1949 году из Куйбышева, ныне Самары. Впоследствии он очень много рассказывал как о производстве, так и об истории города в котором мне предстояло жить. Правда было похоже, что он где то порой и привирал, но других источников информации не было и поневоле приходилось верить и принимать все как есть. Вот главные выдержки из его рассказов об истории города Я уже упоминал, что строили город зэки. Со слов Боргуля, здесь был Седьмой лагерь ГУЛАГа. Отсюда неофициальное название “семерка”. И жителей звали “семеровские.” Здесь был деревянный клуб строителей – где была 16 -я вахта. Так и назывался “клуб на 16 вахте”. Начали город строить в мае 1948 года на территории нижнетуринского совхоза Первые финские дома для жителей семерки были построены в 1948 году. Центрального отопления не было. Дома отапливались локомобилем и паровозом. Воду вообще привозили из Нижней Туры и в баню туда же ходили. Первый магазин открылся осенью 1949 года Когда Боргуль приехал, магазина еще не было. Под него приспособили жилое здание — четырех квартирный дом. При мне там был уже пункт приема стеклотары. Посуду мы туда не сдавали, но вывеска на глаза попадалась. В шутку это место называлось «Охотный ряд». Раньше, по его словам, это было натуральное сельпо, где продавались продукты и сапоги и скобяные изделия мука и конфеты “дунькина радость”. В 1950 закончили строительство финских домов и первой бани, первой капитальной столовой, сапожной мастерской. Как было радо население при их открытии ! На месте кино “40 лет октября” был стадион с фонтаном перед входом. Кинотеатр был открыт в 1958 году всего за 3 года до моего приезда. В 1954 году поселок Горный получил статус города Свердловск — 45 . Раньше на улицах города было грязи по колено. Крутые перемены в истории поселка, а затем и города, произошли в 1957.

Дороги и улицы после приобретения статуса города стали расширяться и началось строительство трехэтажных домов. В этом же году был выбран первый председатель горисполкома. В 1957 год вступил в строй шикарнейший Дворец культуры, строящийся 4 года. В 1959 построен спортивный павильон, куда я впоследствии ходил заниматься штангой. В 1964, в год моего убытия из этого города,. построен стадион. И я на нем еще успел выступить в заводских соревнованиях по легкой атлетике. Я описываю это подробно чтобы показать насколько была бурной история кратчайшего периода его становления. И мы уже приехали в вполне сформировавшийся благоустроенный городок с богатыми по тем временам магазинами и совершенно современной инфраструктурой.

Здесь никогда не было толчеи и потока машин, воздух всегда был чистым, а обеспечение продуктами и промтоварами было привилегированными.

Боргуль рассказывал, что у жителей “семерки “ раньше постоянно возникали конфликты с населением соседней Нижней Туры, которое завидовало их благополучию. Бывало, подкараулят выходящих через вахту горожан и изобьют, исключительно из зависти. Но это, мне кажется, он привирал, ибо ничего подобного в наши годы и близко не было, хотя ассортимент наших и туринских магазинов различались как небо и земля. Но вот правда то, что, что если кто-то из жителей Свердловска-45 совершал преступление, то назад в город ему уже не было пути, несмотря на то, что в нем оставалась семья.

Еще в мое там время въезд родственников в город был воспрещен. Если кто и приезжал в гости, то вынужден быть жить в соседней Нижней Туре и встреча сильно походила на свидание заключенного с вольным. А если ты уехал, то обратно пути уже не было. Образно говоря, это была река, в которую уж точно нельзя было войти дважды. Если кто совершал любое правонарушение и попадал в тюрьму, то после отбывания даже незначительного срока обратно возврат в город ему был навечно заказан, даже если там у него проживала семья и близкие родственники. Может быть, сейчас все и изменилось, но вряд ли. Мне туда был путь закрыт, какой бы ностальгией я не мучился.

Секретность, секретность и еще раз секретность. Но меня очень удивляло наше неистребимое раздолбайство. Вот пример. Нам строго рекомендовалось и, более того, обязывалось не раскрывать в личной переписке нахождение нашего завода и даже города, а почтовый адрес Свердловск-45, это был как бы номер почтового отделения известного областного центра. В то же время мимо вахты (городского КПП) в великом множестве ехали машины с грузом для строящегося Качканара аккурат вдоль колючки окружавшей город, которая, разумеется, возбуждала нездоровое любопытство проезжавших. Нет бы расширить дорогу километром правее. Так нет – аккурат вдоль колючки. Город был частично виден и с горы Шайтан, находящейся неподалеку.

И я был бы не я если бы не отправился на вело экскурсию по окрестностям. Велосипед я одолжил у своих же товарищей по бригаде. Проблем с этим совсем не было Многие предлагали мне свой велик и даже советовали куда съездить в пределах дня, что посмотреть и где какие дороги.

Начать я решил с исходного пункта моего прибытия – Нижней Туры, куда я прибыл месяц назад поездом. Расположен городок был примерно в 5 – км от нашей Семерки и первое впечатление я уже имел. Честно говоря смотреть там было нечего. Это сейчас он разросся, а тогда представлял собой нечто среднее между маленьким городком с населением около 10 — 15 тысяч или огромной деревней с частными домами и неухоженными улицами. Но именно отсюда сделал первые робкие шаги на полях местного совхоза в 1948 наш город атомщиков.

К концу 1950-х гг. в Нижней Туре было сконцентрировано несколько предприятий, так или иначе задействованных в развитии атомного проекта — Нижнетуринская ГРЭС (обеспечивала током комбинат «Электрохимприбор», п/я 131) и другие заводы этой промышленной зоны. Интересна история самой Туры.

Нижняя Тура возникла как посёлок при строительстве в 1754 году Нижнетуринского казённого железоделательного завода, построенного для передела чугуна, производимого заводами Гороблагодатского района (Верхнетуринским, Кушвинским, Баранчинским), в высококачественное железо.

В конце 1950-х годов Нижняя Тура стала базой для строительства Качканарского горно-обогатительного комбината и города Качканар, который, по словам аборигенов, находился примерно в 40 километрах от моего временного места жительства. Туда я и отправился в следующий выходной.

Рано утром на вахте солдату пришлось не только проверить мой пропуск, но и открыть шлагбаум. Транспортное средство, однако. Надо отметить, что поехал я в этот раз без привычных “средств навигации”. На велосипеде не было счетчика километров, а вдоль дороги не было километровых столбов. Я прикинул, что по этой твердой, но довольно раздолбанной дороге, предназначенной для тяжелых грузовиков, мне на моем хрупком средстве передвижения будет неуютно. По нормальному шоссе у меня бы на нее ушло бы часа два или чуть побольше, а тут я пылил целых три. Да и местность была, хоть и шибко красивая, но также и шибко пересеченная. С горки на горку. По пути меня обогнал карьерный самосвал. Не знаю какой он был грузоподъемности, но было похоже, что меня обгоняет паровоз, а колеса у него были такие, что казалось можно было бы его проехать сквозь пройдя под кузовом между ними.

Качканар в ту пору был еще небольшим поселком С двухэтажными бараками и всего лишь 2-3 каменными зданиями почты, универсального магазина типа сельпо и школы.

Важно рассказать об истории этого места.

О залежах железной руды в горе Качканар стало известно еще в 1753 году . при Елизавете Петровне, В 1783 г. по приказанию Екатерины II здесь побывал с целью устройства сталелитейных заводов горный специалист, член Берг-коллегии Иван Филиппович Герман., но только в 1900–1906 гг. российский геолог Николай Константинович Высоцкий во время экспедиции составил детальное геологическое описание этой местности. Однако из-за низкого уровня развития в то время производительных сил и низкого содержания железа в качканарской руде попытки использовать богатства Качканара в промышленных масштабах заканчивались безуспешно. Дальнейшие исследования были прерваны начавшимися войнами и революцией. Но истощение Уральской сырьевой базы, потребности развития тяжелых экономических отраслей заставили начать углубленное изучение качканарских руд.

После Великой Отечественной войны страна была в разрухе, многие города необходимо было отстраивать фактически заново, нужно было поднимать хозяйство, восстанавливать старые и строить новые заводы. Возникла большая потребность в металле, тогда и вспомнили о Качканаре.

Первыми строителями стали 35 человек из Нижней Туры и ближайших поселков. Они разбили палатки и 27 мая 1957 г. начали вырубку просеки от поселка Валериановск до горы Долгая, где было решено строить город. Эта дата является началом строительства и считается днем рождения города Качканара.

В 1958 г. началось возведение основных сооружений – плотины, карьера, ТЭЦ, обогатительной фабрики и др. В том же году, на XIII съезде ВЛКСМ, Качканар был объявлен Всесоюзной ударной комсомольской стройкой. И понеслось !! Сюда съехались лучшие комсомольцы и коммунисты Свердловской области, молодежь с разных концов страны. Я говорю лучшие, потому что далеко не всех желающих принимали. Только по рекомендациям райкома. Тогда же, в 1958 г. поселению строителей был присвоен статус рабочего поселка. За 1957–1962 годы к месту строительства для участия в возведении нового города прибыли тысячи комсомольцев и коммунистов, демобилизованных из Советской Армии воинов – парни и девушки из Москвы и Ленинграда, Нижнего Тагила, Свердловска, Киева, Харькова. В комплектовании горно-обогатительного комбината оборудованием участвовали предприятия всех союзных республик.

Осматривать в поселке было еще особо нечего и я, по совету аборигенов, решил подняться вверх по горе Качканар, что я и сделал и, остановившись на полянке склона, узрел незабываемое зрелище карьера, где огромные экскаваторы грузят руду в самосвалы — мастодонты, но похожие с высоты горного склона на машинки из “киндер сюрприза”

В настоящее время это одна из основных рудных кладовых Урала.

Основными аргументами за разработку этого месторождения были: открытый способ добычи, большие оценочные запасы руды (порядка 11 миллиардов тонн), наличие ванадия, делавшего руды природнолегированными, близость потребителей (Чусовской металлургический завод, Нижнетагильский МК), низкое содержание вредных примесей (фосфора, серы), получение в перспективе из отходов редкоземельных элементов (скандия и других).

И еще эти руды называют комплексными, содержащими железо, ванадий (0,05—0,31%) и титан (0,8—2%). Они легко обогащаются методом электромагнитной сепарации и при этом получаются железо-ванадиевые концентраты. При металлургической переработке концентратов кроме чугуна получают ванадий, путем извлечения его из конвертерных шлаков. Вот такие богатства в этой горе !

И еще один интересный факт, уже современный.

Через много лет после моего там пребывания, примерно в том месте, откуда я любовался карьером был построен буддийский монастырь !?

Он был основан в 1995 году на горе Качканар, на высоте 878 метров, бывшим российским военным Михаилом Санниковым. Задачу основать монастырь, а также его название и точное месторасположение Михаил получил от своего учителя, когда окончил буддистский институт в Бурятии и получил имя Лама Санье Тензин Докшит. В монастыре живут и практикуют несколько монахов и послушников, их количество в разное время достигает от 3 до 20 человек. Шад Тчуп Линг, единственный буддистский монастырь на Урале, является образовательным учреждением. По легенде, которую рассказывают всем любопытствующим в монастыре, однажды учителю приснился красивый монастырь на горе под названием Качканар. Утром он позвал Ламу Докшита и рассказал о своем сне. Они начали искать гору с таким названием и обнаружили ее в 5500 километров от Бурятии в самом центре Урала. Название будущему монастырю так же придумал Дарма Доди Жалсараев. Он сказал, что называться будущая обитель должна Шад Тчуп Линг, что значит «Место практики и реализации».

В Российской Федерации буддизм является традиционной религией наряду с православием, исламом и иудаизмом. Однако приверженцев он имеет несравнимо меньше прочих религий. По самым смелым оценкам количество российских буддистов в масштабах страны достигает лишь 1% от общего числа населения. Больше всего буддистов в Бурятии, Туве и Калмыкии, есть они в Москве, Санкт-Петербурге и Самаре. А вот на Урале буддизм – религия экзотическая, количество буддистов находится в пределах погрешности. Зато есть свой буддистский монастырь. Чудно, однако.!!!

А что касается самого Качканара, то он превратился в уютный горняцкий городок с населением порядка 40-50 тыс человек и сравнялся с Лесным по населению.

В нашей бригаде работал еще мужик Валерий из поселка Ис. Услышав от меня, что я проявляю интерес к местному краеведению, предложил съездить к нему в выходные в его поселок и порыбачить на отвалах. Я не усек что это значит -«порыбачить на отвалах», но приглашение принял с благодарностью.

Надо сказать, что Валера был единственным в цеху обладателем автомашины и нужна она ему была не для понтов, а чтобы ездить с поселка на работу в Семерку. Это был старенький КИМ, предшественник будущего Москвича, который, по его словам он купил за 800 рублей . Машина была древняя, довоенная (раритетная как сейчас говорят) и постоянно требовавшая ремонта, но на ходу. Скрипела, но тянула. Валера на это любил повторять: “Мне на ней не девок катать, а на работу ездить”. Был он ветеран. Дошел до Берлина. После фронта женился, но жена у него скоропостижно скончалась. От чего умерла сорокалетняя женщина он не говорил, а я и не расспрашивал. Был он в его еще не преклонные, а скорее даже молодые годы (около 40), совсем седой. Почему он так рано поседел я тоже спросить не решался. Раньше он работал в золотодобывающей артели, но дела там пошли на спад и он подался к нам на завод, на более надежные заработки. По его словам, это только со стороны кажется, что золотодобыча – дело романтичное и прибыльное, а на деле все не так.

Он мне, например, говорил, что работу золотодобытчиков можно сравнить по тяжести с трудом шахтера. Только там стабильная плата за тяжкий труд, а здесь раз на раз не приходится.

Пошли мы на следующий день на рыбалку взяв очень неказистые удочки (которые, как оказалось совсем были не нужны), котелок и два больших сачка. Я спросил зачем сачки и надо бы накопать червей, на что он ухмыльнулся и сказал : “ Не надо ничего и без червяков наловим.“ Берег реки Ис, куда мы приехали представлял собой весьма унылое зрелище – кругом какие то воронки, груды песка и бесконечное число крохотных озерков. Вдалеке на берегу стояло странное техническое сооружение – драга. Сначала мы протралили несколько озерков своими сачками и минут за двадцать нацедили 2/3 ведра разной рыбешки. Развели костерок и поставили вариться сверх богатую уху.

Оказалось что именно на этой драге Валерий раньше и работал. Сейчас она стояла законсервированная и ее даже охранял какой то дед с “ружжом” Дед оказался Валере знакомым и он провел меня внутрь этого полуфантастического технического монстра. (Я раньше представлял, что название драга происходит от драг металлов На самом деле слово драга происходит от англ. drag — тащить. В определении пишут, что “это комплексно-механизированный горно-обогатительный агрегат, работающий по принципу многоковшового цепного экскаватора, установленный на плавучую платформу. Имеет многочерпаковый рабочий орган для подводной разработки. Используется для разработки россыпей, извлечения из них ценных минералов (чаще всего — золота, серебра) и укладки шлака в отвал.” Данный агрегат был постройки 30 года и работал еще в годы Валериной юности.

Внутри агрегата было много грязи ржавчины и сырости и Валера повторил, что это еще вопрос чья работа тяжелее и грязнее – золотодобытчика или шахтера. Он еще рассказывал, что за год до войны в 1940 году в поселок привезли 30 или 40 семей спецпереселенцев, в основном эстонцев. Они были высланы вначале в Исовской район в деревню Федино. Там хорошо обосновались, работали, молодёжь после занятий в школе мыла золото и платину, так как там недалеко работала эта самая драга и им разрешали мыть в стороне от артели.

Что касается истории этого места, то известно, что в окрестностях современного поселка Ис, в 1824 году были открыты месторождения россыпного золота и платины. В 1830-х годах на берегу реки Ис золотопромышленником Конюховым был основан поселок Конюхово. В середине XIX века в этих местах началась настоящая «золотая лихорадка».

К началу ХХ века в Исовском и Тагильском платиносодержащих районах (Верхотурский и Пермский уезды Пермской губернии) осуществлялось до 80 % мировой добычи платины., Рудниками владели наследники П. П. Демидова, князя Сан-Донато, и графа П. П. Шувалова. В августе 1904 г. на Исовском месторождении был найден самородок платины весом 8395 г. На сегодняшний день это самый крупный из известных и сохранившихся (и второй из когда-либо добытых на Урале) самородков данного металла. Имеет название «Уральский гигант» и хранится в Алмазном фонде Московского Кремля.

В 1904 году в поселок Конюхово была переведена резиденция управляющего платино-промышленной компании, а поселок получил новое название — Екатерининский. После гражданской войны поселок был переименован еще раз, получив свое современное название — Ис. В отличие от танка ИС (Иосиф Сталин), этот Ис никакого отношения к имени вождя не имел и вторая буква была строчная и происходило от названия реки.

К середине ХХ в. коренные платиновые месторождения на Урале полностью вырабатываются, а новых богатых проявлений найдено не было, несмотря на активные геолого-разведочные работы 40—60-х гг. В настоящее время разрабатываются только россыпные месторождения, главным образом небольшими старательскими артелями, которые перемывают отвалы некогда знаменитых приисков. Как сказал Валера “труда уходит много, а толку чуть. И нечего тут больше ловить”

Я тоже попробовал “намыть золотишко”, но за битых два часа намыл, как бы сейчас сказали, неосязаемое “нано количество”, хотя что то вроде проблескивало. Но Валера сказал, что я даже “на карандаш не заработал”.

После этого мы малость еще “порыбалели” по настоящему с удочками, но не так удачно как сачком. Валера сказал «хватит чтобы кошка не обиделась». Вечером «усталый, но довольный» я вернулся домой.

Я уже наверное упоминал, что наше здание в цеху было окружено, как и все взрывоопасные сооружения, обваловкой. Это делалось для того чтобы, в случае трагедии взрыв не распространялся на соседние сооружения. Получалось, что мы работаем внутри вулкана. И разговор в этом случае о безопасности работающих внутри уже не шел. Целью было сведение трагических последствий до минимума.

И вот однажды, в один из редких перерывов, сидя с кем то из бригады на обваловке, я увидел знакомое мне сооружение — драгу, за проволочным ограждением метрах в 100 от него. Драга шумела и урчала выгребая ковшами грунт из речки, который непрерывно исчезал в ее железном чреве. Кто то сказал, что недавно начали работать на ранее известных россыпях, которые раньше не разрабатывались, потому как их считали скудными. Это как привередливые грибники: сначала берут только белые и подосиновики, а потом и сыроежкам рады.

Но кто то пустил слух, что наоборот место было очень перспективное и золотая жила якобы уходила прямехонько под нашу мастерскую. Золотодобытчики якобы пытались получить разрешение на «подкоп» Но им, естественно отказали.

Вскоре произошло приятное событие – прибыло богатое подкрепление в количестве примерно 15 человек из нашего техникума. Это были пацаны, которые отгуляли летние каникулы по полной и не куда не торопились. Это была смешанная партия из двух наших групп , учившихся на базе семилетки и человек пять после десятилетки. К ним вскоре подсоединились и ребята такой же структуры из Чапаевска. Молодое население Семерки, таким образом, сразу увеличилось человек на 25 – 30.

Всех разместили по старым общежитиям, типа того где жили Василенко и Кандыба. В мое привилегированное общежитие кроме меня заселили всего троих, а из нашей группы только Толика Кораблева.

Надо сказать, что вся эта группа ни дня не провела в гостинице. Их сразу же рассовали по разным общежитиям. А потом они прикинулись бедными и несчастными и им выдали плюс ко всему что то вроде невозвратного аванса или подъёмных И медкомиссию они проходили “зеленой улицей”. А вот пропуска им почему то наоборот готовили очень долго Нет на завод их оформили довольно быстро, а вот с “загородным “ вышла какая то заминка. И они уже все проработали недели по три, когда им дали добро на выход из города. В наш цех попали пятеро. Из близких друзей Володя Козлов и Борис Наумов попали даже в нашу мастерскую, только в другие смены. Валя Липин, наш будущий c Борисом сожитель и Володя Козлов попали в мастерские окончательной доводки изделий. Окончательные размеры изделий весящих сотни килограммов доводили до нормативных показателей с точностью до десятых миллиметра. Валентин шкрябал “глухие” бронзовой шарошкой (скребком), а Володя Козлов на станке. Но все это будет потом, а пока они проходили пору ученичества.

И вот, наконец, где то в конце сентября ребятам оформили загородные пропуска и в ближайший общий выходной я на правах старожила повел всех любоваться местным “зазаборным” прудом и его окрестностями. Купаться уже было поздно и холодно и мы, полюбовавшись озером пошли к прибрежным скалам где вволю нафотографировались и подурачились, изображая также всякие постановочные сценки типа “поймали партизана”, “драка в парке” и “комсомольцы перед расстрелом”. Все эти сценки мы тщательно подготавливали и репетировали, тщательно подбирая диафрагмы и выдержки на своих фотоаппаратах Смена, которые стоили тогда, как сейчас помню, 12 руб. 50 коп и были почти у всех. Но нужно было еще пленки проявить, закрепить и отпечатать с помощью фотоувеличителя, и массы других принадлежностей, включая специальную фоточувствительную бумагу, ванночки и сушитель- глянцеватель, чего у нас пока ни у кого не было и предстояло у кого то временно занять, а потом и приобрести. Но все это мы преодолели и вскоре радовались полученным фотографиям. Черно-белым, конечно.

В ту пору, и долгое время потом, цветная фотография выполнялась только профессионалами в специальных студиях. Помню в детском саде, куда ходила моя Юля, детей снимали на цветные фотографии, и это уже были 70 – е годы и стоили они очень дорого, во много раз дороже обычных и потому не пользовались большим спросом. Почти для каждого ребенка, родители конечно, “разорялись” и на цветные, но их было всего несколько за все детство. А у Юли в садике, помню, делали специальную фото игрушку. Ребенка снимали на цветную фотопленку и делали из цветного негатива цветной позитив, который вставляли в пластмассовый шарик со встроенной увеличительной мини линзой. “Посмотришь в дырочку и увидишь девочку ” Вот уж было радости. !!!

А сейчас я наслаждался прибытием своих однокашников, потому как не были бы хороши и доброжелательны друзья вновь приобретенные, но старые друзья, которых ты знаешь “как облупленных” много дороже. Банально, но верно — “ Старый друг лучше новых двух“ До этого, поскольку в городе, особо смотреть было нечего, а «загранпропуска» еще не были готовы, мы «оптом и в розницу” шатались по магазинам, удивляясь местному роскошному продовольственному ассортименту, да и промтоварам тоже. Каждый день ходили в кино по вечерам, собравшись всем скопом в условленное время у касс недавно открывшегося, с иголочки, кинотеатра. Перед началом киносеанса, как и у нас в «Ударнике», были небольшие концерты с редко менявшимся репертуаром. Помню даже некий солдатик срочной службы пел какую то веселую итальянскую песенку и посетители ему бурно хлопали, но не за его вокальные данные, которыми он явно не блистал, а за то что он ее запомнил, не зная языка.

В общие выходные собирались у кого нибудь из ребят за эмалированным ведром пива, которое выдала дежурная для мытья полов, но его для этой цели еще не использовали (на дне была этикетка “Заря” цена 2 р 15 коп.). А это значило что сей товар был произведен на нашем дзержинском заводе Заря, соседствующим с нашим родным заводом Свердлова, где мы “выковывались” как специалисты., и на этом самом заводе “Заря ” я заработал свои первые денежки, когда мы трудились классом, зарабатывая на выпускной “банкет” после восьмого класса. Пустячок, а приятно (в смысле ведра). Значит продукция наших дзержинских заводов перемахнула через Урал и без нее местным никак не обойтись.

Интересное дело : казалось бы дружеские посиделки за пивом с обильным количеством воблы весьма располагали к откровенным разговорам о своей работе и впечатлениях от нее, но все дружно обходили эти недозволенные темы и ограничивались воспоминаниями о Дзержинске, общих знакомых и техникуме.

Но все таки было любопытно куда идет целая прорва этих изделий (особенно глухих, которых должно было уходить всего пару штук на ядерный заряд), а мы их прессовали как минимум по 4-6 штук в сутки. Понемногу я начал узнавать из разговоров ребят приходивших к моим соседям Чапле и Петелину о каком то районе 35 и 51, часто упоминавшихся в их разговорах, но на мои вопросы они или отшучивались (это мол часть такая, что оказывается, было недалеко от истины ) или как то уводили разговор в сторону. И не удивительно, если уж свои однокашники откровенно боялись лишнее слово сказать, то моим молодым офицерам сам бог велел истово выдерживать режим секретности. Потом, конечно, со временем, я как то узнал, что на достаточно большом расстоянии от Лесного находился входящий в его состав 51 квартал. Он представлял из себя закрытую воинскую часть, которая занималась сборкой разных специзделий для 12 ГУ МО РФ. Людей из этого города, само собой, старались не выпускать, поэтому они там жили и работали годами. Нечто аналогичное, видимо, представлял из себя и 35 — й квартал, где, видимо были стратегические хранилища и окружавшая их инфраструктура.

Но мои соседи бывали там только периодически, а основное время находились где то в цехах завода.

Секретные объекты города действительно часто привлекали внимание иностранной разведки. Так, в 1960 году за год до нашего сюда приезда недалеко от тогдашнего Сверловска – 45 ( ныне Лесного) был сбит американский самолет-шпион У-2, а его пилот Пауэрс взят в плен.

Чтобы закрыть эту тему, нужно отметить, что в наши дни мой бывший завод называется не п/я 131 как в наши годы, а ФГУП «Комбинат «Электрохимприбор» — одно из ведущих предприятий ядерно-оружейного комплекса госкорпорации «Росатом» и градообразующее предприятие города Лесного. Его главной задачей на современном этапе является производство ядерных боеприпасов для Вооруженных сил РФ и изотопов для нужд медицины и других отраслей народного хозяйства. Это тот самый мирный атом, работающий не во вред, а во благо человека.

А мои соседи – офицеры, а теперь еще и первокурсники нашего филиала МИФИ упорно овладевали знаниями. Особо трудно им давалась начертательная геометрия, над решениями задач и упражнений которой они коллективно страдали до полуночи каждый день довольно длительное время. Пострадать и я был готов, но понял, что в моих генах нет ни малейшей загогулинки, отвечающей за математику.Я никогда не тешил себя мечтами о техническом ВУЗе, а тут окончательно убедился, что не потяну. Но быть “белой вороной” не хотелось и я занялся чем — то вроде самообразования или , точнее, повышения культурного уровня и жизненного тонуса.

Но мои соседи не были отпетыми зубрилами и, особенно после сдачи злополучной начерталки, стали чаще расслабляться — ходить в кино и на танцы. А Чапля так вообще влюбился в буфетчицу из ресторана, которая ещё и подрабатывала в буфете же в ДК на танцах, где они и познакомились. Жила она в нашем же общежитии и Чапля все свободное время пропадал у нее или с ней где нибудь .Любовь у них была весьма платоническая и было забавно на него смотреть как он приходил ночью все позднее и позднее. Кончилось тем что он стал приходить в 5 или 6 утра, проходил к кровати, аккуратно вешал одежду на стул и спал до утра целый час или два. Но долго он это не выдержал и к новому году женился. Правда никаких особых изменений это не принесло. Как жили они по разным комнатам, так и жили. Когда я переходил в другое общежитие все было по прежнему и, как я потом узнал, им дали комнату в общежитии для молодоженов только через год.

Частенько в гости к нам приходил друзья моих соседей — два Алесандра спортсмена. Один борец вольного стиля, мастер спорта, очень самодовольный и вальяжный, а другой хоккеист- вратарь, сильно любительской команды, весь в шрамах и с изуродованным носом. Масок вратари тогда еще почти не применяли, особенно в провинциальных любительских командах и все мужество отражалось на лице. А потом к ним стал еще наведываться брат супруги Чапли, который собирался поступать в Свердловский юридический институт на заочное. После разговоров с ним и я решил туда податься. А почему бы нет ?

В то время у меня было ощущение каких то неограниченных возможностей. Все казалось реально и достижимо. Думалось что нужно только захотеть и упорно двигаться к задуманному. Одновременно было и понятно, что само собой все не придет и составил себе некий план, включающий в себя самые разные сферы моей жизни в ближайшем году.

План этот был таки грандиозный, и включал в себя следующие пункты:

1.Поступить в институт

2.Выполнить 3 разряд по штанге и велосипеду.

3. Выучить наизусть три главы Евгения Онегина (для развития памяти) 4. Научиться плавать и кататься на коньках.

Из Евгения Онегина я уверенно выучил две главы, а третью было учить некогда, так как я много времени стал уделять подготовке в институт.

Надо сразу сказать, что на коньках я кататься так и не научился, о велосипедной секции я так ничего и не узнал, а вот на ту сторону пруда ходил регулярно, благо там обустроили плавательные дорожки. Надо сказать, что классным пловцом я так и не стал, классическим стилям не обучился, но с тех пор благодаря настырным и постоянным тренировкам, держался на воде вполне прилично. Со штангой дела обстояли наиболее благоприятно, потому что в нашем цехе оказалось целых три штангиста – разрядника.

И первым из них случайно оказался Кандыба из нашей бригады, имевший первый разряд по штанге в легчайшем весе (до 56 кг).Не крупный был он мужик и штангист. Но это было еще не все. В нашем же цехе, только в другой мастерской был еще один штангист — Коля Терешкин. Совсем уж миниатюрный силач наилегчайшего веса и весил он вообще килограмм 50.И вот они как то позвали меня на тренировку в наш спортивный комплекс. Я с удовольствием согласился так как это входило в мои планы и все произошло проще чем я ожидал. Какой то особой секции с профессиональным тренером там не было и «железо тягали» кто во что горазд. Там в зале, недалеко от входа был отведен закуток с помостом где и происходили занятия. Здесь, на помосте происходили не все занятия. Ряд упражнений, типа жима лежа и приседаний со штангой, проводились в отдельном закутке рядом с раздевалкой.

Но это были мелочи на которые никто не обращал внимания. Ребята обучили меня основам тяжелой атлетики и показали наглядно, как выполняется жим, рывок и толчок. Жим тогда еще входил в тяжелоатлетическое троеборье и был моим не любимым упражнением, где в принципе нужна грубая сила, а силенок у меня было маловато.

И вот странное дело – 60 кг я мог подряд пожать раз 5-6, 65 кг я легко жал 3 раза, а вот 70 кг, нужные для 3-го разряда в этом виде троеборья, я долго не мог одолеть. Но поднимать этот вес в соревнованиях поднимать будет неизбежно и не оставалось никакого варианта набрать необходимую сумму за счет других упражнений, которые получаются лучше и успешнее. Работал я над жимом долго и упорно, стараясь с помощью множества упражнений увеличить свою мышечную массу, но успехи у меня в этом движении были более чем скромные. Необходимые 70 кг я все таки начал жать свободно, но дальнейшими успехами особо похвастаться не мог. Куда лучше у меня получалось с темповыми упражнениями — рывком и толчком.

При рывке штанга берется широким хватом и поднимается одним слитным движением с помоста над головой, одновременно под нее нужно подсесть в низкий сед или в разножку. Затем, удерживая штангу над головой, спортсмен поднимается, полностью выпрямляя ноги. Я использовал сразу низкий сед только что «входивший в моду»

Толчок — упражнение, состоящее из двух раздельных движений. Во время взятия штанги на грудь спортсмен отрывает её от помоста и поднимает на грудь, одновременно подседая («низкий сед» или «разножка Попова»), а потом поднимается. Затем он полуприседает и резким движением посылает штангу вверх на прямые руки, одновременно подседая под неё, разбрасывая ноги чуть в стороны (швунг) или вперед-назад («ножницы»). За время моих тренировок я преуспел в рывке и особо в толчке. В рывке я поднимал на 10 кг больше чем в жиме, а в толчке даже на 40 кг, превысив норматив третьего разряда в полусреднем весе (в своей весовой до 75 кг) на 10 кг. А ненавистный мною жим все таки отменили через 10 лет в 1973 году. Если говорить о том, почему жим стоя (жим штанги от груди или просто жим) был исключен из программы соревнований, то можно отметить, во-первых, повышенный травматизм данного движения. Стремясь к повышению результатов атлеты сильно выгибались в пояснице, выполняли уход от штанги корпусом, облегчая тем самым подъем, но сильно увеличивая нагрузку на поясницу. Во-вторых, такая манера исполнения уже не давала возможности судить о верности технического исполнения жима и это было уже скорее темповое движение как рывок и толчок, а не чисто силовое. Я, как ни старался и как меня не учили всем этим премудростям жима, так и не освоил все эти изощрения.

Я специально довольно подробно описываю эти особенности тяжелой атлетики, чтобы показать что это довольно сложный вид спорта, а не тупое выражение силы. Сейчас тяжелая атлетика как спорт не особо популярна, ибо никто не хочет осваивать все эти технические премудрости рывка и толчка, требующие присутствия квалифицированных тренеров – наставников. Сейчас молодёжь увлекается фитнесом или в лучшем случае пауэрлифтингом в многочисленных “качалках”. Пауэрлифтинг также называют силовым троеборьем. Связано это с тем, что в качестве соревновательных дисциплин в него входят три упражнения :(приседания со штангой на спине (точнее на верхней части лопаток), жим штанги лежа на горизонтальной скамье и тяга штанги), которые в сумме определяют квалификацию спортсмена.

Особо отрицательно я отношусь к женской тяжелой атлетике . На мой взгляд это апогей дурного феминизма. Но как ни странно она становится все более популярной как и женская борьба всех типов и бокс как вишенка на торте.

А тем временем я регулярно ходил на тренировки два раза в неделю — если позволяли смены (до работы или после отдыха) по средам и пятницам. Постепенно это вошло в привычку и если вдруг я хоть одну тренировку пропускал, то мне было как то не по себе, словно я кого то обманул или не сдержал данное обещание. Наш бригадный мини силач Коля Терешкин почему то почуял в себе тренерские способности, купил толстую общую тетрадь и расписал в ней все ближайшие планы тренировок с ожидаемыми промежуточными результатами. Что то из запланированного сбылось, что то нет, но я, за неимением других наставников, его слушался. И, частенько, во время ночных смен, придя ко мне на пульт, он делился со мной своими планами и задумками горячо уверяя меня, что за время моего пребывания здесь, сделает из меня как минимум перворазрядника.» Дай боже нашему теляти…» Но тем не менее польза от занятий была, да и толковых вариантов времяпровождения тогда не было. Не было у нас тогда ни фитнесс клубов, ни прочих качалок, по количеству которых в любом городе может соперничать только количество торговых центров. Да и предназначены они эти фитнесс-заведения для офисных протирателей штанов и юбок, а тут, как писал незабвенный Владимир Семенович «за день так накувыркаешься». Поэтому и тогда и ныне трудно себе представить в фитнесс- центре токаря после смены или комбайнера примчавшегося с полей. Все это забавы, в основном, для офисной моли и “манагеров” разного пола и возраста.

Я уже упоминал, что с основной массой наших, прибывших после летних каникул, приехал и мой кореш по техникуму Борька Наумов. Особо тесной дружбы у нас до поры до времени не было, если бы не случай. Однажды валяясь на пляже, мы почему то восхотели исследовать правый берег Оки. Сказано — сделано. Однажды в один из выходных начала августа (до учебы был еще месяц) мы, прихватив удочки, отправились на тот берег с утренней “калошей” (полу хозяйственный, полу пассажирский катер), на которой бабы плавали в заливные луга доить коров. Был у них, оказывается, такой хоздоговор с местным колхозом : частные коровы паслись вместе с колхозными и ночевали в колхозном стойле, а Дзержинские бабы по очереди человека по три — четыре сплавлялись на дойку. Доярок не хватало и потому так было. Немного молока увозили с собой, а остальное сдавали на ферму по госцене. Это было дешевле, чем на рынке, но все равно это был выход, ибо еще в ту пору в пригородных поселках пасти стадо никто не хотел, да и не было особо где поблизости. Кругом одни пески и заводы, от которых на траву оседали ядовитые или просто вредные для здоровья животных, да и людей в конечном счете, туманы. А на том берегу трава была изумительно сочная и чистая.

Буквально напротив городского пляжа тут было глубокое озеро, в котором, по слухам было полно рыбы. После нескольких попыток поживится этим изобилием, мы полностью разочаровались в этом озере, посчитав это за слухи или рыбацкие байки, но вскоре к нам присоединился мужик, который с первого же заброса спиннинга вытащил вполне приличную щуку на блесну , которую он почему то назвал щуренком.

Мы с Борькой рыбаками не были, хотя нам и стало завидно, но у нас все равно почти не клевало, да и мужик через продолжительное время выловил еще только мелкого окунька. Неизвестно как сюда прибыл, но обратно он собирался переправляться на этой самой калошей в шесть вечера. А мы решили, что у нас “червяки стухли” и пошли накопать свежих .

Когда мы вернулись на место, спиннингист уже ушел и мы остались одни. Вначале клевало что то не очень. Как бы дразнило: дернет, дернет и снова тишина и непотревоженная гладь озера на долгое время. Но потом у Бориса и у меня одновременно было по хорошей поклевке. И мы поймали по рыбешке среднего размера. Правда ни он, ни я не могли с уверенностью сказать что это были за рыбешки . Мы слышали что бывают красноперки, подлещики, но отличить их друг от друга не могли. И с уверенностью назвать свой улов не могли. С полной уверенностью мы могли только сказать, что это были не окуни. Даже с карасями мы бы их могли попутать. Но клев у нас начался не на шутку, (“жор пошел” как сказал Борис),что у нас и породило такой же нешуточный азарт.

Мы выкопали в песке что то вроде затончика и всю рыбу поместили туда. Клев прекратился также неожиданно, как и начался. Рыбацкое , не знакомое нам возбуждение, тоже прошло и нужно было собираться в обратный путь. Мы вышли к импровизированному причалу, к которому приставал наш катер, но у увидели уже довольно далеко отплывшую “калошу”, тарахтевшую как трактор. Да это и был звук тракторного мотора ДТ-54.. Мы очень “погрустнели” и от радостного рыбацкого возбуждения не осталось и следа. Сели мы под ивами и стали размышлять о том как нам добираться до противоположного берега, который был так заманчиво близок..

Можно было дойти часа за два до Богородска и доехать до Дзержинска на автобусе. Но это был большой и дорогой крюк через Горький и у нас попросту могло не хватить денег.

В конце концов мы ничего не придумали как пройти вверх до Дуденево, куда как мы знали, ходил речной трамвай «финляндчик» (в те времена их еще в простонародье звали «фильянчик»). Сообщение с ним было надежное, так как в Дуденеве были крупные судоремонтные мастерские и большой затон. Пристань обслуживала кожевенный Богородский район. Что касается названия этого крупного села, то существует несколько версий. Согласно первой, оно было названо так из-за особого местоположения: на крутом повороте реки Оки проходящим судам нужно было дудеть в гудки, чтобы избежать столкновений.

По другой, место, где расположено село, представляет собой ложбину, по своей влажности удобную для произрастания болотного тростника, из которого выделывали дудки. Но эта версия не выдерживает никакой критик. Глупость какая то ! Более реальны сведения, высказываемые местными краеведами о том, что село принадлежало помещикам Дуденевым, которые жили в XV веке и содействовали устроению находившегося неподалёку Дудина монастыря. Таким образом, по фамилии помещиков и названо село.

Вот туда -то мы с Борисом и отправились, Но придя к пристани через два часа, уткнулись в объявление, гласившее, что рейсы на Дзержинск сегодня и завтра отменяются по техническим причинам. Нам ничего не оставалось, как отправится в обратный путь “чтобы успеть к первой дойке”.

Вернувшись на исходную позицию, мы не сразу узнали место нашего десанта с доярками. Катер подходил предельно близко к берегу, разворачивался кормой и люди сходили с него по деревянному трапу не замочив ног. И никаких следов «дояркина десанта».

Делать нам было нечего и мы решили пройтись с Борисом вниз по реке и к нашему удивлению и удовольствию наткнулись на старый, полуразбитый дебаркадер. Почему доярки причаливали не к нему, а к неприготовленному для причаливания месту, осталось для нас загадкой.

Мы внимательно осмотрели дебаркадер с берега и даже вскарабкались на него, надеясь увидеть какое либо подобие расписания или объявление, но ничего не нашли.

Нас не особо тревожил тот факт, что придется провести ночь на этом берегу. Сильно угнетало нас беспокойство за своих домашних. Дома знали, что мы собирались на тот берег на рыбалку, но вариант ночевки не оговаривался. В наши дни вопрос бы решился просто: вынул мобильник да и позвонил, а тут мы, не желая того, заставляли родных сильно переживать и беспокоится. Мы спрыгнули на берег и неожиданно почти наткнулись на большую старую лодку прикрепленную цепью сбоку дебаркадера, которую мы сначала не заметили. Между звеньев цепи висел большой замок. Мы стали осматривать это крепление, надеясь как нибудь отсоединить его и овладеть этой лодкой. Мы уже твердо намеревались, что если получится, то переправляться на тот берег. Весел тоже не было, но вокруг валялось полно всяких досок, коротких и длинных, которые смогли бы их заменить. Поселок Дачный на том берегу был так близок ( или казался близким), что мы даже ни одну минуту не сомневались в благополучном исходе своей затеи, но видимо не судьба.

Мы долго изучали то как крепилась цепь к лодке и, естественно, издавали много шума, хотя между собой и не разговаривали.

Вдруг над нашими головами раздался голос : «И чего вам тут надо ?» Мы одновременно обернулись и увидели мужика с такой рожей, от которой, говорят, молоко в крынке киснет. Кроме того в одной руке у него еще был маленький топорик. Мы неловко стали оправдываться — якобы мы думали что это ничья лодка и нам срочно нужно на тот берег, что было правдой, но мужик быстро пресек наше оправдание и сказал: «А ну, валите отсюда, пока я мер не принял!» Какие меры он имел ввиду мы уточнять не стали. Ещё он добавил, что первый катер будет в 10 утра. Слава богу, он был трезвый и топорик видимо взял только для острастки, но мы от греха подальше пошли на место нашей первоначальной высадки и развели костер, набрав сушняка и всяких коряг что были посуше. К ночи стало холодать, и костер был как нельзя кстати. У Бориса это был первый опыт полевого ночлега, а у меня уже второй.

Однажды племянник моей бабушки Даши Иван Садков, только что пришедший из армии и временно проживавший у нас, в нашем финском » теремке” (где то году в 1955 ), собрался на рыбалку со своим армейским другом Василием к окскому затону. Пошли они почему то на ночь. Ну и я с ними увязался. Как я потом понял, рыбалка эта была только поводом. Им просто хотелось выпить на природе. Помню они развели костер, вынули бутылку, сырую картошку, огурцы и помидоры яйца сваренные вкрутую и соль, но тут обнаружили, что не взяли даже кружки ,куда бы можно было спиртное налить. Но из горла они пить не стали. Иван тут же ловко вырезал две рюмки из картошки «чтобы выпить по-людски» как он сказал.

Уговорив бутылку парни сладко захрапели прямо на траве. А мне как барину дали фуфайку (так почему то у нас всегда называли ватники). «Это тебе как шинель — сказал Иван — и постелить и укрыться». И я, действительно, прекрасно проспал у костра на свежем воздухе до того момента когда стала выпадать роса. И еще я немного фуфайку подпалил, но она была древняя и никто меня за нее не ругал и не корил. Поймать мои рыбаки ничего не поймали, да и почти не ловили, честно говоря, ибо не затем ехали.

Ну а мы с Борисом сели коротать ночь у костра. Никаких фуфаек или теплых курток на нас не было. Очень хотелось есть, а потом и спать , но не спалось. В стороне от костра было холодновато, а вблизи слишком горячо. Садились и снова, утомившись, падали. И так всю ночь до 5 утра ,когда мы уже взбодрились и с нетерпением ждали катер с доярками, прибывший ровно в шесть .

А еще за полчаса до этого, увидев приближающуюся “калошу,” мы не забыли про свой улов, состоявший примерно из десятка рыб приличного размера, которых мы уложили в дерматиновую сумку, переложив лопухами. На катере сели мы с Борисом , стуча зубами, поближе к выхлопной трубе с двух сторон, ибо прилично продрогли за последний предутренний час.

Не помню как у Бориса, но у меня дома все обошлось неожиданно благополучно. Конечно, все беспокоились когда я не пришел вечером, но мама имела опыт этого речного сообщения и как то ей приходилось со знакомыми переправляться на тот берег и предугадала что произошел именно такой случай как у нас и успокаивала бабушку подождать до утра. Так оно и вышло. И еще я приволок пять приличных рыбин ( свою долю), которые жарили аж в два захода, если я не ошибаюсь, и все ели и меня нахваливали.

И вот как то раз здесь, уже на “Семерке” я предложил Борису прокатиться на по озеру (пруду) на лодке, взятой на прокат.

. Не получилось тогда ночью угнать лодку от дебаркадера, так пусть хотя бы здесь вдоволь потешимся и покатаемся по нашему пруду-озеру. У Бориса в гребле опыта почти не было, и он особенно желал его восполнить. Ну а что меня касаемо, то у меня такой опыт был, ибо я, еще будучи беспаспортным подростком, брал в Дзержинске на мамин паспорт лодку в прокат по цене 30 коп./час,. на лодочной станции у старой пристани и “ходил на веслах” ,как говорят моряки, обычно от станции до пляжа .

Поэтому первым за весла сел Борис. Погода была прекрасная. Конец лета, начало осени, и уже не купались. Борис был пацан способный и быстро осваивал весельное мастерство и согласился поменяться только через час, да и то из-за того что с непривычки ладони натер почти до мозолей. Я за это время совсем засиделся и с удовольствием сел за весла и довольно быстро под поощрительные восклицания Бориса догреб до середины озера, а потом развернулся и умеренным темпом направился к месту типа причала, где мы эту лодку брали. Это было довольно далеко от вахты, до которой после возврата лодки нам придется топать по берегу.

Вдруг в погоде произошел какой то сбой. Отчего то стало закладывать уши, а на воде появилась мелка рябь, превращающаяся в какие то завихрения, а потом откуда не возьмись о борта лодки стали бить приличной высоты волны. Я приналег на весла, изо всех сил загребая к берегу, поощряемый возгласами Бориса» Давай Володя, давай, поднажми !» Но я и так выкладывался из последних сил. Волны же колотили лодку все настойчивее и вода стала попадать в лодку как с боков, так и с кормы. До берега было совсем близко, но расстояние не сокращалось. Казалось, что не смотря на все мои потуги мы стояли на месте, а ветер уносил нас дальше от берега.

В лодке стало скапливаться все больше воды, а вычерпывать ее Борису было нечем. Даже какой-нибудь паршивой банки не было. И вот тут мы оба испугались не на шутку. Стали даже кричать, надеясь, что на берегу у лодочной станции нас услышат. Вряд ли нас услышали. Мужики, как оказалось, нас заметили и подошли к нашей уже полузатопленной лодке на моторке. Чтобы не рисковать подцепили нас багром и отбуксировали к берегу.

За этот короткий промежуток времени в голове пронеслось множество мыслей – как нормальных, так и не очень. Например, во-первых тлела надежда, что силы еще есть и надо бороться до конца, а если уж лодка перевернется, то поможет ли она нам продержаться на плаву. Но были и совсем глупые и смешные мысли типа того, что вода уже холодная и тонуть будет не комфортно и еще почему то было опасение за пропуска, которые промокнут и станут непотребными. Хотя на пороге поистине смертельной опасности казалось бы что тебе за разница какая у воды температура и причем тут пропуск. На тот свет он всяко не потребуется. Самое смешное было в том, что примерно подобные мысли были и у Бориса.

Но все, слава Богу, обошлось и на этот раз. Я в шутку сказал, что водная стихия и лодки в частности, не наша фишка, а Борька уточнил обстановку пословицей “ Кому быть повешенному, тот не утонет “

С последним я охотно согласился. Пока не закрыли вахту мы сбегали в магазин и принесли мужикам бутылку водки за спасение . Самим тоже хотелось отметить счастливое завершение события во спасение, так сказать , но кому то из нас нужно было в этот день идти в ночную смену, и мероприятие во имя благополучного исхода пришлось перенести на потом.

Когда мы на работе рассказали о своем приключении, почти никто нам не поверил, считая, что мы “гоним”, набивая себе цену, так как никто из бригады никакой бури или какого то подобного завихрения в природе не наблюдал. Может оно и так, ибо и у нас оно было очень локальным и кратковременным и как бы только для нас. Даже в городе не было никаких следов дождя или какой либо непогоды. “Шайтан, однако !” как говорит в таких случаях мой брат Евгений.

На работе вскоре у нас в цехе случилось тоже большое ЧП.

Известно что на взрывоопасных производствах технике безопасности придается особое внимание, но угрозу несут в себе не только взрывчатые вещества, но и многое другое, например горячая вода. Я уже описывал процесс прессования наших изделий. В частности там была операция нагрева пуансона и матрицы в специальной ванне при температуре не ниже 80 градусов. После часовой выдержки пресс-форму из ванны извлекали с помощью пневмотельфера или цепной тали и от воды опорожняли, а потом начисто протирали, причём делать это было нужно предельно быстро. Существовал даже норматив времени, в который нужно было уложится и который всякий раз регистрировался в журнале. Вода выливалась раздражающе медленно.

И вот однажды оператор-прессовщик Мусихин, дабы ускорить этот процесс, забрался на край ванны, держась руками за цепь тали, а ногой в резиновом сапоге стал опрокидывать пресс-форму, но поскользнулся и полетел в полу заполненную горячей водой (почти кипятком) ванну. Думаю. что нет нужды описывать что случилось. Это только в сказках Иван дурак после котла с кипятком выскакивал писанным красавцем. Забегая вперед скажу что несмотря на страшнейшие ожоги Анатолий остался жив. Опасность последствия ожога усугубило то, что он был в комбинезоне, а не в брюках и куртке которые можно было бы после содрать почти мгновенно. Пока нашли нож и скальпель, которым срезали комбинезон, прошло довольно много времени, а ткань комбинезона все это время облегала ошпаренное тело, лишая его возможности остыть.

Повреждение кожи было чрезвычайно серьёзным и опасным и пролежал он в больнице больше полугода, а потом ушел на инвалидность в 30 то лет и в цех уже, естественно, не вернулся.

Как то позднее, я где то прочитал, что более 80% от всех нарушений техники безопасности приходится на работников со стажем работы на этом месте менее года и более 5 лет. Причем примерно 40 % от всех несчастных случаев приходится на “новичков” и столько же на “старичков» и лишь 15% по причинам объективного характера Дело оказывается в том , новички совершают нарушения по незнанию или недостатку опыта, а работники со стажем делают это по излишку самонадеянности.

Наш трагический случай как раз был типичен для второго варианта. У нашего Анатолия этой самой самонадеянности было хоть отбавляй. Не случайно его любимыми выражениями были – “ фигня все это” и “не обращай внимания – прорвёмся”.

Тем временем наступили холода и город, да и территория завода покрылись сухими как жесть листьями которыми сухо шуршали прохладные уральские ветра, и нужно было подумать о более теплой верхней одежде, ибо большая часть нашей дзержинской «диаспоры» была преднамеренно без пальто (и лишь с плохенькими плащиками), так как почти каждый, надеясь на большие заработки, считал (и не без основания), что не будет напрягать родителей, а купит все на месте сам. Что касается заработков, то они по дзержинским меркам были очень даже хорошими. Моя мама тогда работала зам. отдела кадров в СМУ и получала зарплату 64 рубля. Правда были еще и премии. Мне же, как говорили раньше, “положили оклад”, как сейчас помню, почему то 101 рубль ( не 100-110, а именно 101) рубль по тарифной сетке оператора пятого разряда, плюс 20% уральских, и сколько то за работу в ночное время ( с 23 до 7) и еще за что то. Итого, наплывало что то около 170 рублей. В расходную часть входила плата за общежитие (целых 3 рубля), профсоюзные и комсомольские взносы, а также 6%-ный налог на бездетность. К доходной части можно также отнести и талоны на питание. Я уже рассказывая о периоде курсовой практике на заводе Свердлова, когда мы получали такие талоны. Здесь ассортимент был еще богаче. Кроме обязательного стакана сметаны и мясных блюд было еще и обязательное холодное блюдо (какая — нибудь заливная рыба, копченая колбаска или яйцо под майонезом, бывшим в то время еще экзотикой). Как писала мама, примерно в это время в Дзержинске случались перебои с хлебом. Только не у нас ! У нас он вообще был в столовых бесплатный.

Я в то время под впечатлением от прочитанного мной недавно «Воскресенья» Толстого, купил себе почему осенне пальто песочного цвета, как у Нехлюдова. “Для внешнего облагораживания” как шутил надо мной Борис. Правда черная кроликовая шапка не особо с ним гармонировала, ну да стоило ли обращать внимание на такие пустяки !

В связи с похолоданием возможности досуга заметно сузились до походов в кино ,чтения книг и походов на танцы в ДК по выходным, где мы старательно разучивали только что появившийся твист. Все вечера танцев заканчивались вальсом, который никто из нас не танцевал, да и не стремился научиться почему то. Девчонками мы тоже тогда не особо увлекались.

Я же еще в первые месяцы составил себе программу “совершенствования души и тела», первым пунктом в которой, стало поступление в юридический. Для этой цели (готовясь к сочинению) я стал часто ходить в библиотеку и брать книги со всевозможной критикой русской классики, в основном разные брошюрки о творчестве русских писателей от Пушкина до Горького. Попутно составил себе перечень из 100 произведений русской и советской классики, и старался читать не менее 3-4 книг в месяц . Благо на работе всегда была возможность каждую смену, за исключением редких случаев, часа 2-3 уделить чтению.

Ну и на тренировки уже ходил как на работу — выработалась какая то непререкаемая потребность. В те редкие дни, когда по какой то сильно уважительной причине, тренировку приходилось пропустить, я чувствовал себя очень неуютно и потеряно. И здесь уже главным был не результат , а сам процесс или даже нацеленность на процесс .

Как я уже упоминал, в наше дзержинское землячество , диаспору, так сказать, входило около 20-25 человек. Дополнительно мы еще подразделялись на тех, кто поступал в техникум на базе 10 классов (и проучившихся 2,5 года) и тех, кто поступал после 7-8 класса и оттрубивших целых 4 года. Хотя дипломы у нас были одинаковые, «десятиклассники» относились к нам почти так же, как в школе, например, старшеклассники относятся к семиклассников — несколько свысока. Поэтому и интересы у нас были немного разные.

Отсюда и тесно общались мы больше с ребятами «своего круга». Характерный пример: в общежитии не было случая чтобы в одной комнате жили семиклассники и десятиклассники. Да и на танцы в ДК мы ходили отдельными группами. Правда, был один случай когда мы выступили «одним фронтом” когда кто то из дзержинских парней не поделил с местными местную же девчонку. Хотя скорее дело было вовсе и не в ней — просто захотелось и тем и другим кулаки почесать и проверить на «слабо». Тут уж никто не помнил: семиклассники заступались за десятиклассников или наоборот, ибо в этом случае срабатывает принцип «Атас, НАШИХ бьют». Правда, в тот раз, серьёзной драки и не было. Так себе, потасовка.

Как я уже упоминал, официально мы жили в Свердловске, пусть и с индексом 45, но его можно было принять за номер почтового отделения. Так оно обычно и бывает в почтовом адресе. Но абсурд был в том, что настоящего Свердловска мы не видели и были там лишь проездом по пути в нашу СЕМЕРКУ, то бишь Свердловск -45.Поэтому мы с Борисом организовали компашку из пяти человек для поездки в наш город официального проживания, так сказать, для личного знакомства.

Недалеко от Свердловска (100 км ) находится ж/д станция с необычным для Урала названием Сан-Донато. Местные говорили, что название как то связано с кланом Демидовых. Позже я скрупулезно интересовался этим казусом и оказалось, что в 1827 году один из представителей знаменитого рода уральских промышленников Демидовых — Николай Демидов купил у монахов Санта-Кроче владение Сан-Донато во Флоренции и начал строительство великолепной виллы на этом месте. Строительство было завершено в 1831 году уже после его смерти его сыном Анатолием Демидовым. В 1841 году он женился на племяннице Наполеона I Матильде Бонапарт. Незадолго до свадьбы Демидов получил от великого герцога Тосканы Леопольда II титул Князя Сан-Донато, так как отец Матильды желал, чтобы она осталась принцессой.

Однако, княжеский титул Демидова не признавался в России. Когда Николай I узнал о новоиспечённом князе, то сказал: «Пусть он там только князем и остаётся». После смерти в 1870 году бездетного Анатолия Демидова его состояние и титул перешли по наследству его племяннику Павлу Демидову. В феврале 1872 года итальянский король Виктор Эммануил II подтвердил его права на титул, а в июне того же года княжеский титул за ним признал и российский император Александр II. Для того чтобы владеть этим титулом в России, необходимо было владеть имением с таким названием и в России.

Поэтому, в 1878 году при открытии Уральской горнозаводской железной дороги одна из станций получила название Сан-Донато. Такие вот приключения с названием. И все таки забавно видеть его среди названий типа Селютино, Змеевка, Киряево и т.д.

В нашем распоряжении было трое суток, накопленных в виде отгулов за переработки. Поэтому принципу обладателей отгулов и собралась наша компания. Очень нелегко было выбить эту увольнительную и в 1-ом отделе. Выбравшись в областной центр мы долго ходили по городу, заглядывая во все магазины , побывали даже на рынке, завтракали конечно же в кафе. В самом Свердловске мы пробыли два дня, с ночевкой в гостинице “Исеть” по рекомендации наших сослуживцев, хорошо знавших этот город и бывавших там, в отличие от нас, неоднократно.

Одиннадцатиэтажное здание гостиницы «Исеть» — один из корпусов, входящих в состав бывшего Городка чекистов, выполненное в виде подковы или серпа в плане. Так называется комплекс жилых и общественных построек, возведенных в 30-е годы по заказу Свердловского управления НКВД и занимающих целый квартал.

«Исеть» — корпус, в котором ранее располагалось общежитие молодых и бессемейных сотрудников НКВД.

Городок чекистов был построен не просто в духе конструктивизма, а как образцовое жилье нового советского человека: всех его обитателей предполагалось объединить в коммуну. По заветам коллективизации, советский человек должен был мыться в общественных банях, а обедать в фабрике-кухне. Для этого на территории комплекса были прачечная, столовая, детский сад, поликлиника и многое другое. Кухонь в квартирах не было: жители городка должны были освободиться от тягот быта. Поэтому главная особенность этих домов — отсутствие в них кухонь и ванных комнат !?

Как нетрудно догадаться, эта идея не выдержала проверку временем. В наше время в перестроенных квартирах «Городка чекистов» кухни и ванные комнаты, конечно, есть: под них обычно выделяют некогда жилые комнаты, благодаря чему у многих в ванной теперь огромные окна.

Рядом с полукруглым зданием гостиницы находится бывший ДК имени Дзержинского (сейчас областной краеведческий музей). Его планировка породила легенду о том, что эти две архитектурные основания Городка чекистов должны были сверху напоминать серп и молот, что близко к истине, так как, например, здание дома советов в Нижегородском кремле в плане четко обозначает самолет у которого одно крыло несколько усеченное, а здание нашего родного техникума в плане — стилизованный контур паровоза, о чем я, кажется уже упоминал ранее.

Авторы видимо имели в виду слова популярной патриотической песни “Наш паровоз вперед лети, в коммуне остановка “ О чем напевали архитекторы и строители городка НКВД я не знаю и не предполагаю. Ясно только одно, что чекисты в то время были в большом почете, если власти на всех уровнях так о них заботились.

Над гостиницей «Исеть» ярко светилась в темное время суток надпись ВПЕРЕД К КОММУНИЗМУ !

Свердловск несколько десятилетий был закрытым, точнее полузакрытым городом. Свои, советские граждане, конечно, могли честно и спокойно въезжать и выезжать отсюда в любое время. Но будь ты «хоть негром преклонных годов», жителем Поднебесной братушкой болгарином или любым другим иностранцем – попасть в Свердловск ты мог только по особому приглашению.

Во время Великой Отечественной войны Свердловск стал настоящим спасительным островом для советской промышленности. Плановая экономика позволяла организовать эвакуацию предприятий бодро, жестко и без лишних вопросов, так что многие важные заводы и фабрики Западной России и Украины были погружены в составы и «распакованы» в Свердловске. Некоторые из них слились со своими уральскими «родственниками», другие дали начало новым отраслям местной промышленности, но все вместе они заметно укрепили значимость города как оборонного и индустриального центра. И когда страны-победительницы развязали между собой новую войну — Холодную , то советское руководство сочло нужным скрыть индустриальную мощь Свердловска от недобрых глаз иностранцев.

Как я уже упоминал, в нашем “Свердловске “ из всех видов транспорта был только служебный автобус, который возил нас на работу и обратно. По территории города люди перемещались только пешком, да и некуда было ездить то. Даже протяжённость нашего Дзержинска с юга на север составляет 15 километров, а с запада на восток около 27 км. Пешком не находишься. Поэтому, как ни странно, мы очень соскучились по трамваю и сразу же восполнили этот пробел в наших желаниях. Забавно, но трамвай, на который мы сели, шел по улице Красноармейской, как и в нашем Дзержинске. Потом мы пересели на другой трамвай и сошли около какого то пруда у плотины. Осмотрели Уральский политехнический и еще какие то не запомнившиеся места.

У всех у нас было чувство, что мы как молодые волчата убежали из сытого заповедника и теперь бродим по незнакомой вольной местности. Магазины как промтоварные, так и продовольственные, особенно продовольственные, были много беднее наших “семеровских” , но я все же умудрился купить под цвет своего нового пальто румынские перчатки и какие то штанишки с рубашкой для братишки Жени. Остальные тоже что то купили – скорее на память о городе, чем по необходимости. Домой мы возвратились во- время, но с легкой грустью, как солдаты вернувшиеся в часть после самоволки. Только Борис шутил : “Был вблизи у медной горы, а цветочка аленького у хозяйки не попросил”.

Как я уже упоминал, жили были мы довольно разрозненно и наступающий вскоре Новый Год вместе встречать вместе не планировали. Потому встречали его мелкими группами. Я удачно попал с Борисом в небольшую компанию девушек и женщин из нашего цеха. Мне эта компания оказалась не только приятной, но и полезной, так как у одной из наших сотрудниц подруга оказалась учителем русского и литературы. Не помню особо что там мы пили – ели и как веселились, помню только, что Борис стал открывать шампанское и с непривычки ( мы его открывали вообще в первый раз) облил сидящую напротив женщину и очень расстроился. Я попытался исправить ситуацию и взялся открывать вторую бутылку сам, но тоже залил шипящим вином женщину напротив меня.

Вскоре я нашел возможность как бы извинится за нашу неловкость и договорился встретится с “училкой”, а потом попросил ее немного понатаскать меня в написании сочинения, на что она почему то охотно согласилась. В качестве примеров хорошего написания сочинений она давала мне ознакомиться с особо удачными школьными работами.

Начали мы с диктанта, который я писал на тумбочке в ее комнате в общежитии. Написал я его вполне прилично. Но при поступлении в ВУЗ, особенно на гуманитарные отделения, главным было, конечно, сочинение.

Поступающий туда должен знать, что если в школе он не прочитал «Войну и мир», «Мертвые души», «Евгения Онегина», «Преступление и наказание», его шансы стать студентом высшего учебного заведения крайне призрачны. С этим у меня все было в порядке. Читал я всегда много и охотно. Но этого было мало. Написание сочинений имеет свои особенности и требования. Ну тут мы практиковались несколько месяцев и по-моему достигли определенных успехов. В качестве полу универсальной темы сочинения была взята свободная тема типа “Комсомол и стройки коммунизма”, которую я отшлифовывал до запятой. Надо сказать, что именно она мне и пригодилась при поступлении в этот самый ВЮЗИ.

С историей я вообще не заморачивался, так как благодаря “извергу “ историку Голубинскому я знал ее не хуже химии и даже, например, помнил о таком императоре как Иван VI Антонович (внук Петра I), который формально царствовал первый год своей жизни при регентстве сперва Бирона, а затем собственной матери Анны Леопольдовны. Голубинский рассказывал, например, что император-младенец был свергнут Елизаветой Петровной, провёл почти всю жизнь в одиночном заключении и уже в царствование Екатерины II был убит охраной в 20-летнем возрасте при попытке его освобождения. Его еще называли русской железной маской. Эта трагическая душещипательная история мне особо почему то запомнилась. Так что учебник истории я при подготовке просто пролистал чтобы все упорядочилось, как и учебники литературы при подготовке к сочинениям.

Во время тренировок по написанию сочинений обычно мне давали краткий инструктаж, тему и я старался им точно следовать. Это также было типа заочного обучения.

Часто на юрфак поступали рядовые милиционеры, делопроизводители и секретари в судах, что в этих учреждениях поощрялось и студентам полагались льготы в виде оплаченных учебных отпусков и выборе наиболее удобного очередного отпуска.

Как правило, требовалось наличие трудового стажа, поэтому человек сначала трудоустраивался, а уже позднее, вдогонку, получал юридическое образование. Совмещение работы с учебой было обычным делом, что привело к преобладанию вечерней и заочной форм обучения. Не случайно в СССР самым крупным юридическим вузом был Всесоюзный заочный юридический институт (ВЮЗИ) с филиалами в Москве, Ленинграде, Свердловске, Казани и, на мою радость, еще и в Горьком .В советское время юридическое образование не было ни престижным, ни популярным. Часто на юрфак поступали рядовые милиционеры, делопроизводители и секретари в судах. Я в эту схему ни с какого боку не вписывался. Но поступить в заочный институт (именно институт, а не на заочное отделение) оказалось легко ибо повышенных требований к вчерашним постовым и секретаршам не наблюдалось. В отличие от времен нынешних, обучение было бесплатное.

Там где обучение проходило по профилю занимаемой должности, предприятие или учреждение кроме оплачиваемого очередного отпуска еще дважды в год (на зимнюю и осеннюю сессию) давали оплачиваемый учебный отпуск. Так как я предполагался студентом не профильным, то мне эти блага не светили.

А между тем жизнь нашего дзержинского сообщества шла своим чередом. Многие из нас тесно подружились с местными девчонками, но 90% были холостыми, кроме Алика Блинова, на свадьбе которого я был в деревне Тетерюгино, чуть выше Дудина монастыря и Володьки Кузнецова из параллельной группы, который женился тоже еще в Дзержинске никому неизвестно на ком и когда. Но, видимо, незадолго до нашего отъезда сюда, ибо они на нее не успели оформить документы.

Однако, именно ей было суждено разорвать кольцо нашего засекреченного пребывания и воссоединится с молодым супругом. Как Володька сказал, он договорился встретить ее на станции Гора Благодатская (по местному ГБД). Мы, вчетвером, напросились поехать с ним на это мероприятие. Какое — никакое развлечение или хотя бы смена нашей запрограммированной жизни! Поезд по расписанию приходил туда очень рано утром, поэтому нам пришлось поехать туда с вечера и дожидаться рассвета.

Еще в городе мы посоветовали Володьке купить букет цветов для встречи молодой супруги, но потом передумали, резонно полагая, что цветы почти за сутки без воды непременно завянут и потеряют всю свою привлекательность. Но от идеи букета не отказались и решили приобрести его на месте. Но когда приехали, было уже поздно и купить их было негде. Рынок был давно закрыт, а цветочных магазинов в городке еще не существовало. Но в вокруг частных домов, в палисадниках, как мы успели заметить цветов было в изобилии, поэтому мы решили их попросту украсть когда стемнеет. Что мы, не особо сомневаясь, и проделали с элементами благородства и гуманности. Ночью отойдя, подальше и в места поглуше от вокзала, мы не санкционированно проникли в 5 палисадников, приватизируя в каждом не более трех-четырех цветков, и в результате получился приличный букет без заметного ущерба законным цветовладельцам.

Вернувшись на вокзал, мы стали его внимательно осматривать и изучать. В здании вокзала разместились зал ожидания, кассы, камера хранения, буфет, комната отдыха. В камеры хранения нам было сдавать нечего, комната отдыха была закрыта, в буфете мы перекусили чем Бог послал. А послал он нам только по стакану чая и холодные пончики. Даже бутербродов с злополучным засохшим сыром не было. А так как через пару часов он вообще закрывался до утра, то мы предусмотрительно взяли по бутылке лимонада и пачке печенья. Да, это вам не наша сытая зона !

С этим пищевым набором мы двинулись в зал ожидания который был заполнен всяким разнообразным людом : безликие пассажиры с пищащими и озорничающими детьми, немощные старики и самоуверенные молодые нахалы вроде нас.

Отдельной группкой расположились бродяги – бичи, о которых нужно сказать отдельно. У нас в городе их, по известной причине не было, а вот в Нижней Туре они уже были не редкость. Хочу напомнить, что Бич» — слово, жаргонное, которое означает «бродяга, странствующий СЕЗОННЫЙ РАБОЧИЙ». У нас на Урале они часто работали шурфовщиками-землекопами в геологических экспедициях, на золотых приисках и шахтах. Кстати, аналогичная нашим «бичам» социальная группа есть и в Америке — они называются «Хобо»: «странствующие сезонные рабочие». Люди слово бич в шутку переводили как “бывший интеллигентный человек”. Не надо их путать с бомжами. БОМЖ — это не сленговое слово, а милицейская аббревиатура, означает она, как известно, «Без Определённого Места Жительства», раньше звучало как БОМЖИЗ: «Без определённого места жительства и занятий». Отличие «бомжа» от «бича» в том, что первый принципиально не хочет работать, живя на подаяние и мелкие кражи.

От нечего делать я к ним пригляделся. Они выпили, как положено на троих бутылку чего то мутного и сидя заснули прямо на полу прислонившись к стене . Мы тоже задремали кто как мог, сидя на огромном вокзальном диване с резным обозначением МПС. Проснулись они на рассвете, раньше нас. Особо меня забавлял один из них. Он поочередно медленно- медленно снимал один ботинок, затем носок, внимательно его разглядывал, возможно на отсутствие или наличие дырок, снова обувался и проделывал точно такую же процедуру с другим ботинком и носком. Казалось бы, ерунда какая то, а вот именно эта глупость врезалась в память.!! Как не вспомнить любимого мной Владимира Семеновича: “То разуюсь, то обуюсь, на себя в воде любуюсь…”

Еще отличительной особенностью Гороблагодатского вокзала было обилие картин на стенах. Примечательно, что все картины являлись точными копиями произведений известных советских художников. Отдельно было обозначено, что эти копии выполнены каким то сотрудником станции. Среди этих советских копий была и копия картины Васнецова “ Гора Благодать”, 1890 год, на которой. запечатлен памятник на вершине горы. Памятник, посвящённый первооткрывателю месторождения Степану Чумпину был установлен на вершине горы Благодать в 1826 году.

Весной 1735 года Чумпин явился к горному чиновнику и представил несколько кусков магнитной руды из горы, на берегу реки Кушвы.

Вскоре эта гора была исследована и там было обнаружено крупнейшее месторождение, причём магнитная руда была очень высокого качества. В сентябре 1735 года гору посетил начальник заводов Василий Татищев и дал ей название Благодать в честь императрицы Анны Иоанновны (имя Анна переводится с древнееврейского языка как благодать). Осенью того же года здесь началось строительство горных заводов. Тогда же был основан город Кушва. В XX веке гору почти “сгрызли” и памятник был перемещён на новое место на краю карьера. Он представляет собой чугунную тумбу. На вершине тумбы стоит металлическая чаша, из которой вырывается язык пламени. Надпись на памятнике гласит: «Вогул Степан Чумпин сожжён здесь в 1730 году» (за то что открыл тайну горы чужим людям). Стоит отметить, что надпись не соответствует действительности — вогул Степан Чумпин открыл месторождение лишь в 1735 году. Да и само утверждение, что Чумпин был сожжён, — не более чем легенда.

Разработка Гороблагодатского месторождения продолжалась до начала XXI века. В 2003 году рудник был закрыт из-за того, что месторождение оказалось почти полностью выработано. Сейчас на месте центральной части горы Благодать находится карьер диаметром около километра и глубиной до 315 метров ! В начале XX века высота горы над уровнем моря составляла 385 м. Вот как попользовались природой матушкой!! Закрытие рудника серьёзно сказалось на экономике города Кушвы, так как он являлся градообразующим предприятием. Население городка резко сокращается и в настоящее время составляет менее 30 тыс., а еще в 1980 году здесь жило более 45 тыс.

Вскоре прибыл поезд с молодухой, которая была приятно удивлена тем, что ее встречает целая делегация с цветами. Слава богу, что она перекусила в поезде домашними припасами и ее не пришлось потчевать резиновыми пончиками в местном буфете. Вскоре сели в пригородный до Туры и не заметили как оказались в общаге Володьки. Молодые супруги пошли в магазин за вином и продуктами. Пришли они возбужденные и довольные, особливо молодая, которая радовалась нашему продуктовому изобилию и тому, что муж мог все купить, финансово не напрягаясь.

Однако после приятных посиделок оказалось, что комендантша не смогла предоставить молодым какой — нибудь отдельный закуток и супруге пришлось ночевать в женской части общежития, хотя они эту проблему все таки как то порешили. А то абсурдно как то было бы ситуация. Приехала молодая жена и спит не весть где отдельно от молодого же мужа ! Но в ближайшее время знакомые сдали им комнату за символическую плату, где они и стали жить, ожидая место в семейном общежитии, которое им предоставили где то месяца через три.

Это тоже была общага, но хуже чем наши обычные, хотя бы в том, что там были душ и туалет по одному на этаж, когда у нас эти удобства были на 3-4 комнаты.

А еще там было всего две кухни на этаж в концах коридора, с вечными спорами и склоками из за очереди на готовку и уборку. Все это сильно подрывало у холостой части нашей диаспоры веру в нормальную семейную жизнь. Строили жилье в городе довольно много, но очереди на него двигались медленно.

А я тем временем приступил к окончательному этапу подготовки в институт — послал заявление и запрос о том какие необходимо документы для поступления. Оказалось, что нужно только заявление, справку с места работы и нотариально заверенную копию с аттестата зрелости (в нашем случае копию диплома техникума). Ксероксов тогда не было и диплом приходилось переписывать от руки, а потом заверять нотариусом. Вскоре мне пришла целая бандероль, в которой было приглашение принять участие во вступительных экзаменах, брошюрка с описанием и историей института, а также правила приема и перечень дисциплин, которые мне будет нужно сдать для успешного поступления. Сейчас я уже не помню точно что там было нужно сдавать, кроме обязательных сочинения и истории – кажется литературу устно. Главное не нужно было сдавать математику и иностранный, через которые я бы наверняка не перепрыгнул.

В июле я взял причитающийся мне отпуск и отправился в столицу Урала Свердловск. Там прямо с вокзала взял такси и поехал в аэропорт Кольцово, где мне повезло и я смог вылететь в Горький буквально сразу же. Билет, как сейчас помню, стоил 28 рублей. Я полюбопытствовал в интернете во что бы мне этот перелет обошелся в наши дни и узнал, что сейчас можно прилететь по дешёвке “всего” за 5.5 тыс., а в среднем билеты обычно стоят в пределах 6,5 тыс. рублей. Однако !! Хотя если нормально зарабатывать, то приемлемо. Только кто же сейчас в провинции зарабатывает нормально. Тогда это была 6 — я часть моей зарплаты. То есть, проводя аналогию с долей от зарплаты, сейчас нужно получать где то около 40 тыс.

Летел я впервые и немного волновался, ибо много слышал о том как часто людей мутит и “выворачивает” во время полета, но ничего, слава Богу, со мной не случилось и где то часа через три я уже был в горьковском аэропорту Стригино. После долгого путешествия на трамваях и автобусах, добрался до вокзала, а потом поехал по адресу нахождения этого самого филиала ВЮЗИ. Находился он на Маяковке в старом добротном ярмарочном доме из красного кирпича прочного как бетон, в котором в царские времена были то ли гостиница, то ли просто бордель. Вид этот филиал изнутри имел весьма убогий и даже отдаленно не тянул на храм науки. Зарегистрировался там как абитуриент в приемной, узнал расписание экзаменов и поехал домой. На вокзале был приятно удивлен отсутствием пыхтящих паровозов. Пока я там год трудился на благо Родины, железную дорогу электрифицировали. Это хорошо. Прибыв в родные места, зашел в магазин прикупить что нибудь из продуктов, но как говорится, “случился полный облом” — даже батонов не было. Купил дорогих конфет в развес и в коробке для малыша братишки. Хорошо, что хоть копченой колбаски пару палок догадался прихватить. Мама в письмах не жаловалась на бедность магазинного ассортимента.

Конечно, после войны и ближайших послевоенных лет, все что было в магазинах из продуктов, казалось вполне приемлемым и достаточным. Вот уж воистину все познается в сравнении !

А в нашем доме было все почти как и год назад. Мама работала. Бабушка крутилась на кухне и в нашем приусадебном участке. Только скотины стало намного меньше. Из всей живности остались только куры и поросенок. Когда я уезжал, мой малыш братишка только только начинал ходить, а тут уже бегал по огороду. Правда, грядок дисциплинированно не топтал, а только особо наглых воробьев гонял. Хотя иногда правда случайно и заступал на грядку, но сразу же убегал с места нарушения. Тот еще был пострел ! И за ним, стало быть нужен был глаз да глаз. Потому у бабушки и стало меньше времени для занятия скотиной.

А в остальном все было по прежнему и я наслаждался родным домом валяясь на веранде и слушая пластинки с приставки к моему знаменитому красавцу – приемнику ЗВЕЗДА. Первым экзаменом было сочинение и готовиться было особо нечего. Потому я лишь иногда лениво перелистывал учебники литературы за 9-10 классы.

Когда настал день сочинения, то не было и речи о том, чтобы провести экзамен на Маяковке ибо там не было ни одной комнаты, которая по размерам была бы площадью в обычный школьный класс, поэтому все собравшиеся не поместились даже в коридоре этого заведения. К нам вышла дама и сказала, что нам всем через три часа будет нужно собраться у входа в медицинский институт где и будет письменный экзамен и пояснил для иногородних как туда проехать. Я довольно быстро туда добрался и за оставшееся до назначенного времени еще успел перекусить в ближайшей столовой.

Не помню сколько нам дали на сочинение, но мне его вполне хватило. Сочинял я на свободную тему, к которой я примерно готовился еще в Свердловске. Это было что то типа “Роль советской молодежи в строительстве светлого будущего. «То что я тему раскрыл, я не сомневался. Вопрос был лишь в том не наделал ли я грамматических ошибок. Но через три дня я нашел в списке абитуриентов, допущенных к экзамену по истории, свою фамилию и окрыленный успехом вернулся домой, готовится к следующему экзамену.

Экзамен по истории проводили в здании на Маяковке. Аудитория была крошечная, размером со спальню в хрущевке и потому их прием тянулись очень медленно. Когда дошла моя очередь и я вошел в аудиторию, то прямо таки слегка растерялся. За столом сидел очень респектабельный гражданин (иначе и не назовешь) лет 50 с благородной сединой, которому было бы более уместно сидеть за столом где нибудь в обкоме, а не в этой конуре. Именно такими обычно показывали в кино партийных начальников высшего ранга. Билет я вытянул чисто юридический – “Судебник 1649 года”. Все билеты были с таким юридическим уклоном или нет, я не знал, но был от него не в восторге, потому как представление об этом судебнике, не смотря на мои довольно приличные знания предмета, у меня было довольно поверхностное. Что то сразу вспомнились Стенька Разин и соляные бунты, а также воссоединении Украины с Россией, когда гетман Войска Запорожского Богдан Хмельницкий обратился с прошением о переходе на службу к царю Алексею Михайловичу.

Всё это я и начал потихоньку и как то даже робко излагать. Серебристый экзаменатор слушал меня внимательно и благосклонно, а потом заглянул в экзаменационный билет и поняв, что я говорю все правильно, но не совсем по теме, начал задавать мне наводящие вопросы, которые “помогли мне выплыть на нужный фарватер “ и достойно закончить свое пространное выступление о царствовании Алексея Михайловича – тишайшего, отца первого императора российского.

Экзаменатор полюбопытствовал какую школу я закончил, а узнав что никакую, а технический техникум в Дзержинске, спросил почему я поступаю на юридический факультет, а не в технический ВУЗ. Я соврал, что мечтаю быть адвокатом, а еще потому что у меня совершенно нет способностей к математике. Он, помню, еще нравоучительно сказал мне, что я парень способный и добавил, что люди, обладающие уровнем интеллекта ниже среднего, часто переоценивают свой интеллект, в то время как обладатели интеллекта уровня выше среднего, чаще недооценивают свои способности. Избавиться от такого отношения к себе можно с помощью простого логического опровержения мифов о собственной несостоятельности. В результате же, к моему восхищению и восторгу я получил 5 баллов на удивление всех ожидавших в коридоре ментов и секретарш, которые считали вундеркиндами всех тех, кто получал больше тройки. Я же особо не обольщался на свой счет, хотя, не скрою, было приятно такое слышать как от серебристого экзаменатора, так и от ментов в штатском.

Следующим экзаменом была литература устно. Честно говоря, этот экзамен у меня в памяти никакого следа не оставил. Помню только что получил за него четверку. Не помню также и оценку за сочинение. Главное – поставленную задачу выполнил, так как полученных балов мне хватило с лихвой.

Вскоре нам, кто сдал экзамены и поступил, предложили собраться на нашу первую установочную сессию. К счастью, на этот раз ехать к мединституту не пришлось. Арендовали где то помещение в ближайшей школе на Маяковке.

Установочная сессия длилась около двух недель. За это время с нами были проработаны основные темы по всем предметам, которые мы должны были изучать в текущем семестре, оказывались консультации, читались лекции. В методических пособиях, буквально как в школе, по каждой теме расписано, какую литературу нужно изучить, какие задания выполнить для закрепления материала. Делалось это для того, чтобы человек, уже находясь дома, мог изучать необходимый материал буквально параграфами, получая информацию из книг и методичек . В брошюре по английскому языку я с ужасом обнаружил, что пока не готов ответит ни на один вопрос. Я сомневался даже, что смогу правильно прочитать контрольный текст в методичке. Из экзотики были пособие и учебник Логики. Конечно умение логично и правильно мыслить для любого юриста очень важно. Самое главное, за время до первой сессии нужно было подготовить и выслать реферат на предложенные темы. Это, как я понял , будет зависеть от наличия специальной литературы в нашей библиотеке. Первые экзамены предполагались в январе. О точных сроках обещали сообщить отдельно, за месяц до их начала.

После установочной сессии свободного времени, чтобы побыть дома и повидаться с друзьями, у меня почти не осталось. Поэтому я пошел в Горьком на ж/д вокзал и взял билет до места, с пересадкой в Нижнем Тагиле.

Доехал я быстро и без приключений. По прибытии “на зону” срочно направился в библиотеку на предмет определения наличия в ней рекомендованной в пособиях литературы ,но к сожалению, ничего там не обнаружил кроме старого и затертого издания гражданского кодекса. Библиотека комплектовалась явно без учета нужд студентов юридических факультетов. Там больше была литература по физике, энергетике и прочее. Были там еще пособия начинающего токаря и слесаря и прочая подобная литература. Правда, я наткнулся на какой то старый, еще довоенный, самоучитель английского языка, который предусмотрительно взял и, как оказалось, очень удачно.

Пришлось обращаться к родственнику лейтенанта Чапли, учившемуся в Свердловском юридическом . У меня была тема по какому то вопросу римского права. Он тоже был студентом начинающим и особо помощи от него ждать не приходилось, но у него была какая — то книга, где про это самое римское право довольно пространно излагалось. А еще он достал мне у своего знакомого учебник История Древнего Рима и я решил пойти по старой схеме – дать краткое изложение своей темы на историческом фоне того времени. В результате что то “слепил “ и отправил, правда мало надеясь что эта халтура проскочит. Но мне второй раз повезло и вскоре мне пришел отзыв, правда с многочисленными замечаниями. Что мог я поправил и добавил в конце, что у себя в провинции не имею возможности достать рекомендованную литературу. Вскоре мне сообщили , что реферат мой принят, что меня несказанно обрадовало. Первый шаг сделан !!!.

Перешёл к английскому и тут мне стало очень грустно. Из школы относительно английского я вышел полным нулем, да еще и с устойчивым отвращением к этому предмету. Правда два года мы английский еще “проходили “в техникуме, где его у нас вел однорукий инвалид. Час в неделю, Даже не пара а только 45 минут Это был очень добрый и милый дядька, который приезжал к нам из Горького. Мы его очень ценили, потому как он часто говорил с нами на уроках “за жизнь” и щедро ставил в журнал четверки и пятерки тем из нас, кто хоть что то знал,. Хорошо еще, что по английскому был только зачет, а то бы 70% группы лишились стипендии. Из всех этих занятий я только запомнил фразы, которые мы записали русскими буквами и выучили назубок : “Комрад тича, ай эм он дьюти тудей” Ол а презент (если были все) или “ Овчинников энд Кораблев ар эбсент”, если, например, названные перцы отсутствовали .

Ежедневно перед уроком английского большая часть группы списывала заданные тичей на дом упражнения у тех вундеркиндов, которые хоть что то соображали. На уроке наш “англичанин” проверял заданное, медленно прочитывал английский текст и просил кого — нибудь повторить прочитанное, делая поправки и замечания. В конце учебного года он как бы принимал у нас зачет, требуя прочитать текст и ответить на вопросы по прочитанному тексту.

Что то мы механически зазубривали, но в основном пыкали да мыкали, ничего почти не понимая. Делал он все правильно и по уму Все радовались и благодарили этого доброго мужика за то, что он никого не оставил без стипендии и зачет поставил всем и не его вина, что мы изначально не хотели трудится и познавать этот предмет, считая его не нужным для нашей будущей работы и жизни, как, например, и злополучную историю.

И вот передо мной снова замаячил этот самый английский, по которому после Нового Года мне предстояло получить зачет, а я не мог даже понять контрольный текст в методичке, который требовалось правильно прочесть и перевести, а также перечислялись разделы грамматики, которые было нужно освоить. Вначале меня охватил настоящая паника, но это состояние я прогнал и приступил к поиску преподавателя по английскому языку. Это, как ни странно, оказалось не простым делом.

Я попросил девушку, которая помогала мне с русским языком и литературой, найти коллегу — преподавателя английского языка в их школе. У них в школе были две преподавательницы английского — одна древняя женщина лет под 80,другая же, молодая, но многодетная мать. Первая отказалась со мной заниматься из-за недостатка сил, которых ей едва хватало чтобы провести обязательные уроки, а другая из за недостатка времени по семейным обстоятельствам. Так оно всегда в жизни и бывает: в молодости не хватает времени, а в старости — сил.

Правда многодетная мать согласилась со мной встретится и провести своеобразную установочную сессию.

Во — первых, в задании по английскому нужно было прочитать контрольный текст на проверку произношения. Он был не сложный, но я, по словам педагога умудрился с первого раза наделать порядочно ошибок. Она медленно прочитала его правильно и я повторил, сделав ошибок уже меньше. И так мы этот текст прогнали раз десять, пока не свели количество ошибок до минимума. Но это еще был не факт, что я не буду делать их читая другие тексты. Женщина, как могла рассказала об основных правилах чтения и исключениях и дала мне учебники английского по школьной программе с 5 по 10 класс. Начал я пытаться самостоятельно осваивать язык с учебника для 10 класса. Почти ничего в нем не понял и перешел к 9 классу — результат почти тот же. И так я дошел до самого первого учебника за 5-й класс, где понял и усвоил почти все, включая основы грамматики, но продвижение к следующим классам шло туго и я вспомнил про тот старый самоучитель. Показал его своей помощнице по английскому, а она показала его пожилой учительнице. Они ознакомились с этим самоучителем и единодушно решили, что для меня это то что надо. Там знания давались с нуля, а также самые основы грамматики, а в кратком англо-русском словаре в конце учебника давалось примерное произношение русскими буквами. И дело пошло !

Раз в неделю я заходил в школу и демонстрировал свои достижения, причем замечаний мне стали делать все меньше и меньше. Вот что значит усваивать все поступательно и сначала, без пропусков, добиваясь твердого усвоения пройденного.

Через пару- тройку месяцев мне стали давать для чтения адаптированные книжонки для 5-6, а потом и 7 — го класса. И к моему неописуемому удовлетворению я эти тексты стал полностью понимать практически без словаря.

Однако в задании и методичках по английскому говорилось о необходимости студента обладать первоначальными навыками УСТНОЙ речи. А вот с этим у меня была большая загвоздка. Если вопрос как меня зовут я понимал полностью и отвечал на него четко, то уже о том, где я живу и когда родился, начинал слегка запинаться. Коренной сдвиг в моем сознании помогла совершить пожилая учительница, которая все- таки посвятила занятиям со мной несколько часов. Она мне внушила, что 80% ответа на простой вопрос содержится в самом вопросе. Нужно только изменить порядок слов. Именно это «радикальное открытие” помогло мне начать продвигаться вперед с учительницей, параллельно являвшейся многодетной матерью. Через пару месяцев я начал чего то уже «мычать», отвечать на самые примитивные и простейшие вопросы и оказалось, что я учил язык три года в школе и два в техникуме, находясь после пяти лет обучения максимум на уровне 5-го класса. Вот что значит осваивать предмет шаг за шагом, планомерно и без пропусков. Невольно подумалось, что может быть и в математике я не такой уж бездарный, а тоже просто запущенный. По этой причине взял подобный самоучитель по математике, но дальше задачек про бассейны, в которых столько то воды наливается и столько то выливается, а также поездов выходящих с разных станций и с различной скоростью,. не продвинулся. Может быть потому, что занимался ей недостаточно долго и планомерно. А скорее не было мотивации, азарта и желания.

А тем временем мой дружище Борис подкопил немного деньжат. получил отпускные и рванул в Сочи, в край голубой мечты всех советских граждан. Звал и меня, конечно, но не очень настойчиво, отчетливо понимая важность того образовательного процесса, в который я был погружён.

Вернулся он в начале сентября и заявился в общагу, когда мы с соседом по комнате были на смене. Когда мы пришли, Боря провокационно лежал на животе, небрежно накинув белоснежную простынь на нижнюю часть тела. Простынь помогала выгодно подчеркнуть почти бурый цвет его кожи. Мы разумеется сильно удивились и впечатлялись. Потом взяли два чайника, в которые купили пива, а под него еще и копченых лещей. Борис до вечера рассказывал нам о том как он отдохнул у самого синего моря. Благо на следующий день был выходной. Жаль только что был сентябрь и на местном пляже ему не пришлось повыпендриваться среди бледнолицых аборигенов.

А я, чтобы умаслить моих педагогов купил старушке самую большую коробку конфет , а для многодетной учительницы самый дорогой и, по словам продавщицы, вкуснейший торт, а еще игрушек для ее деток.

Ну а для мужа ее (чтобы уж всем, так всем), еще и бутылочку коньяка, которую мы в ближайший выходной и уговорили за мои успехи в учебе и всеобщее здоровье. Деньгами благодарить у нас тогда было не принято.

Тем временем, до Нового года я успел уже отправить контрольную по английскому и начать штудировать вопросы по курсу логики, зачет по которой мне предстояло сдавать в зимнюю сессию. Но несмотря на вполне очевидные успехи в английском, я совершенно не был уверен, что моих знаний уровня максимум 8-го класса хватит для сдачи зачета и я, по совету моих школьных кураторов по английскому, начал самостоятельно заниматься по пособию: Диксон “Говорите по-английски». Указывалось, что оно рассчитано на студентов неязыковых вузов очного, заочного и вечернего обучения, на студентов средних специальных учебных заведений, слушателей кружков английского разговорного языка, а также на широкий круг лиц, изучающих английский язык самостоятельно. Это было то что нужно. Там давались 1)Простейшие выражения.2) Семья (перечисление родственников) и прочие важные темы, что не было освещено в моем древнем учебнике английского. Но это уже был шаг вперед.

Это пособие я истер до лохмотьев, занимаясь по нему и на работе и дома, но ничего не могло заменить работы с преподавателем. И, главное, у меня совсем не было навыков устной речи. Но что поделаешь. Хотя для заочника я, как потом оказалось, даже переучился.

Время до нового года прошло незаметно и где то в январе-феврале я получил письмо с вызовом на экзаменационную сессию. В отделе кадров оформил учебный отпуск на 15 дней. Поехал поездом, мечтая по дороге освежить знания перед экзаменами.

В зимнюю сессию у нас предполагался экзамен по истории права, зачет по логике и еще какой то, который я сдал успешно. К экзамену по истории права я все таки довольно старательно готовился и потому сдал его на 4 без особого труда, а вот с зачетом по логике чуть не пролетел, так как не принимал особо всерьёз этот предмет и возможно помогла получить зачет моя фамилия, так как преподаватель ее принимавший был тоже Колодяжный. Я думаю так потому что он после моих ответов, многие из которых были невпопад, долго вертел зачетку, а потом увидел мою (свою) фамилию, улыбнулся и поставил мне зачет. А еще он спросил меня откуда у меня такая довольно редкая для этих мест фамилия. Я рассказал ему про отца украинца, семья которого бежала с Украины от голодомора 30-х годов, хотя в эти годы и у нас было не очень хлебно. Значит у них было куда хуже, раз они решили что у нас жить можно. Оказалось, что предки препода тоже были с Украины, из Харькова, а мои из Сумской области. Впрочем, это не суть. Получил зачет и ладно.

Тетка Елена уже вернулась из своей сибирской ссылки и работала переводчицей на Капролактаме. Работа ей очень не нравилась, так как она была прирожденный филолог -педагог и очень была далека от техники, а устроится в школу в то время было невозможно, разве что снова ехать в деревню.

Я ей похвастался, что практически с нуля успешно осваиваю английский и уже сдал контрольную, а теперь буду готовится и к экзамену в летне-осеннюю сессию.

Тётушку Лену это очень порадовало и она мне сказала, что в инязе по словам ее коллеги Лавровой, как оказалось дочки нашего будущего профессора Николая Александровича Лаврова, открылся переводческий факультет , на который принимают только парней и где будут готовить переводчиков для различных организаций работающих с иностранцами, в том числе и для разных зарубежных миссий.” Вот бы тебе, Володька ! “ сказала она, внося активный вирус разрушения моего правового образования. Договорились, что окончательное решение я приму после сдачи экзамена по языку в следующую сессию. Честно говоря, особой тяги стать юристом у меня не наблюдалось и на ¾ я поступил в этот институт из-за того чтобы иметь возможность почаще уезжать за пределы “зоны” и бывать дома.

По прибытии в общежитие мои сокамерники раскрутили меня “на проставу” за успешные экзамены сданные в вузе, а женщина комендант и по совместительству воспитатель, услышав, что я учусь в юридическом (неважно как и на каком курсе) , собрала актив и меня скоропалительно избрали председателем товарищеского суда.

И до Нового года мы успели провести два заседания суда. Одно заседание было посвящено воровству. Кто то у кого того то украл варежки и шарф и которое вскоре благополучно было разрешено и закрыто, так как указанные предметы были подброшены и таким образом вернулись владелице. На втором обсуждали (осуждали) 4 девиц за нарушение правил социалистического общежития или пресловутого “облико морале,”то бишь за развратное поведение. У троих плотских грехов было столько много, что пришлось направлять их в распоряжение их профсоюзной организации. Последствие их уволили с работы и соответственно отправили домой в уральскую глубинку, откуда они и прибыли в наш «хлебный» город. Четвертую ждало такое же решение, но в отличие от своих старших подруг ей было всего 16 лет, хотя вела она себя отчаянно вызывающе, скорее всего, от страху. С ней было сложнее. Ее дело из отдела кадров ушло в комиссию по делам не совершеннолетних и она еще около месяца прожила в общежитии, но уже тихая как мышка. Ей в отличие от других дали даже приличное выходное пособие (надо же ей было на что то жить пока суть да дело). Потом же, когда решение об увольнении с работы (а работала она на каком складе уборщицей) было принято, нашему воспитателю дали втык в виде выговора в личное дело за плохо поставленную воспитательную работу. По завершению всего этого процесса мне вменили в обязанность проводить ее до вокзала и посадить в поезд, где она уткнулась мне лицом в грудь и расплакалась и долго- долго ревела, размазывая по лицу слезы и сопли. Я как мог ее успокаивал, а она обещала по прибытии в Алапаевск, откуда она была родом, поступить в школу и закончить ее, а потом поступить в какой- то там техникум. На этом, как потом оказалось, моя юридическая стезя и завершилась.

Вскоре мне еще пришло письмо от мамы, где кроме прочего сообщалось про моего непутевого соседа и приятеля по финскому дому Юрки Бородина. В строительный институт он со своим жидкими тройками в аттестате не поступил, с хорошей работой не получилось, ибо получить уважаемую на стройке профессию каменщика или маляра-штукатура он не хотел, и в конце концов отправился в те места, откуда они приехали, в Барнаул. ,где работал сантехником в каком то институте, но денег было мало. Для повышения доходности обыскивал пьяненьких в темных переулках. Однажды его побил сын квартирной хозяйки, потом еще раз — отобрали паспорт, деньги, что то из одежды. Но на этот раз обошлось. Паспорт вернули. Потом все вроде бы “устаканилось” — работал на заводе. Отправили в Омск, хотели сделать из него квалифицированного рабочего. Но там, в первый же вечер они с другом «попугали какого то мужика.” Думали что все и на этот раз обойдется.

Учеников прикрепили к квалифицированным рабочим. Тот, к кому прикрепили Юрку оказался его вчерашней жертвой. И они друг друга узнали…Юрка спешно все бросил и без трудовика и паспорта рванул куда глаза глядят. По дороге домой, на вокзале в Свердловске, познакомился с несовершеннолетней девчонкой из уральской провинции, не сдавшей экзамены в институт и почему то потащил ее в Дзержинск, хотя и сам то был непутевый и совершенно неустроенный. Короче говоря, они поженились когда ей исполнилось 18. Она родила хорошего крепкого мальчишку, устроилась воспитателем в детский сад – ясли. А Юрка, в конце концов, совсем плохо кончил, наложив на себя руки. Долгое время Галка жила с его родителями, потом встретила хорошего мужика и вышла за него замуж. В отличите от непутевого Юрки, она была очень даже “путевая” – закончила заочно пединститут и стала заведующей детсадом. Об этом я узнал уже учась в инязе.

А у нас жизнь шла своим чередом. Развлечений в городе, кроме кино и танцев по выходным, почти не было. Как то раз, правда, был поставлен спектакль драм театра из города побратима Челябинска — 40 да еще занесло шальную оперетту неизвестно откуда. Мы же с Борисом, да и не только мы, а все наши земляки дзержинцы, были заядлыми хоккейными болельщиками и всей душой болели за наше горьковское торпедо и внимательно следили по радио за всеми ее шагами в ходе первенства 1962/1963 годов.

Да и как было за него было не болеть ! В 1961 наше торпедо, первая из немосковских команд, завоевала серебро первенства страны. У всех на устах были имена ее лучших игроков: Коноваленко, Чистовский, Сахаровский, Халаичев, Прилепский, Кормаков, Солодов. А всей этой командой всенародных любимцев руководил знаменитый и всеми почитаемый тренер Богинов.

И вот интересная вещь была с нашим Торпедо: Из Челябинска, Свердловска, Уфы, Воскресенска, даже из Киева и Ленинграда лучших хоккеистов всегда можно было переманить в Москву. Но только не из Горького. Сколько ни тужились ЦСКА, «Динамо» и «Спартак», а заполучить себе кого-нибудь из великих нижегородцев не смогли. Армейцы, например, после ухода Пучкова и до прихода Третьяка целое десятилетие были озабочены поисками надежного вратаря. Именно такой играл у Анатолия Тарасова под боком, в сборной СССР. Но в столицу Виктор Коноваленко перебираться отказывался, и не было у тренера аргументов, которые могли бы голкипера переубедить.

Так и отыграл всю карьеру в «Торпедо», приплюсовав к 2 золотым олимпийским медалям и 8 титулам чемпиона мира одно-единственное серебро первенства страны.

И чем же торпедовцев поощрили за серебро? По рассказам моего однокашника Левы Россошика, который со времен студенчества подвизался в спортивной журналистике и был сведущ во многих около спортивных делах, каждому подарили по альбому с фотографиями ГАЗа и нашей команды да статуэтку оленя на подставке. Вот за что тогда играли! Кроме еще зарплаты токаря или слесаря, конечно. Это сейчас в спорте огромные деньжищи крутятся, а тогда ребята. как ни пафосно и старомодно это звучит, за славное имя «Торпедо» играли. И были счастливы. Правда, потом некоторые из особо нуждающихся по квартире получили. А еще помогли без очереди машины приобрести. Именно не подарили, а помогли купить за свои же деньги пять «Москвичей» (Москвич-403 — 3 600 руб.) и одну «Волгу» — для Богинова. (ГАЗ-21 «Волга» — 5 600 руб). Так у него денег не хватило, чтобы ее выкупить, пришлось некоторую сумму занимать и влезать в долги.

И вот зимой в городе к нашей неимоверной радости прибавилось новое развлечение — хоккей! Наконец то была создана полу профессиональная хоккейная команда, ребята которой были официально устроены на нашем заводе по хорошим разрядам и соответственно зарплатам, но ходили туда два раза в месяц только за получкой. Играли они на зональном (Уральском) первенстве и состояли, честно говоря, из пацанов допризывного возраста, косивших от армии, так как у нас была в городе бронь. Но наши спортивные чиновники набирали не да бы кого, а лучших, поэтому играли они замечательно и мы, болея за команду, спорили — сыграют ли на этот раз с двузначным счетом или нет. Помню любимчиком был шустрый и техничный Пивкин, которого все звали Питкин, так как в то время шел фильм “Мистер Питкин в тылу врага “, и которому ассистировал техничный и расчетливо- пунктуальный как немец, Кузнецов. Остальных не помню. А вот эти как то отпечатались в памяти.

Игры в то время проходили на открытых площадках. Да что там говорить о нас, когда даже в Горьком, городе миллионике, ледовый дворец был построен только в 1965 году, а до этого кажется, были только Лужники в Москве с 1956 года . Примерно в одно время с Горьким был построен ледовый дворец в Новосибирске. Даже в Ленинграде, кажется, еще играли “на ветру” вплоть до конца 60-х. И только диву даёшься как игроки не простужались, сидя разгоряченными игрой на ветру и холоде.

Между тем из маминого письма я узнал, что моя тетушка Лена собралась выходить замуж за Александра Баталова, который работал в конструкторском бюро при закрытом предприятии. Свой человек ! Вскоре она сама мне написала и, зная, что у нас прекрасно с продуктами, попросила прислать ей на свадьбу, если можно, печенья курабье и немножко икорки для украшения стола. Икорки так икорки. Я купил в магазине какие то консервы в баночке с завинчивающей крышкой грамм на 300-400. Консервы мы употребили, а банку наполнил икрой, которая у нас была во всех магазинах по цене что то около 20 руб/кг, а может даже и дешевле. Банку эту я положил в купленный на почте ящичек и обложил ее пакетиками с печеньем чтобы не разбилась при пересылке.

. От нас продуктовые посылки не принимали. Пришлось отправлять ее из Нижней Туры. Через неделю Лена поблагодарила меня за гостинец к свадьбе, но как то сдержанно и суховато. Оказалось, как выяснилось позднее, до них дошло только печенье и какая то коробочка с дешевыми конфетами (которую подложили чтобы печенье не шуршало). И она подумала, что может я икры не достал или денег не было. Скорее всего икру сперли на почте в Дзержинске, потому что Нижней Туре икрой было разжиться проще. Хотя кто его знает.

А у нас в городе тем временем дни шли за днями и как то незаметно стала подходить к концу осень. Только вдруг однажды на заводе, даже в нашем цехе, случилось страшное ЧП.

В одной из мастерских нашего цеха велась доводка контуров наших «изделий» по строгим шаблонам не допускающим отклонения от контура более чем на 0,2 мм. В этой мастерской работал наш сожитель по комнате Валя Липин. Излишки взрывчатого вещества соскабливались вручную специальными бронзовыми остро заточенными шаберами. Работа была очень трудоемкая и время затратная. И вот какому то одному инженеру-рационализатору пришла мысль ускорить этот процесс и производить доводку изделий на токарном станке. Естественно приняв всевозможные и самые строжайшие меры безопасности. Процесс велся в отдельно стоящем здании за очень толстым и высоким бетонно-земляным валом. Все операции по перестановке резца (резец естественно нельзя было делать из цветного металла) велся при выключенном станке. И вообще, войти в помещение не отключив станка было технически невозможно. Оператор знал сколько по времени требовалось для одного прохода резца, но за некоторое время до его истечения заглядывал внутрь через телевизионную камеру (еще далеко не у всех дома в ту пору телевизор был) и только после этого отключал все системы электропитания токарного станка и заходил внутрь. В последний месяц до аварии там стал работать Володя Козлов, который заканчивал техникум на базе 10-летки и во время учебы в учебном комбинате получил рабочую специальность токаря. Такая вот была в то время полезная функция. Одновременно с аттестатом зрелости выпускники получали еще и полезный довесок в виде рабочей специальности. Не помню какой рабочей специальностью овладевала моя дочь, но ее это, кажется не миновало, а может быть тогда уже эту обязаловку касательно учебно-трудовых комбинатов отменили.

И вот однажды в городе ночью послышался отдаленный глухой взрыв. Наша смена тогда работала с утра. Когда мы стали приходить в бытовку из раздевалки, мастер сообщил о взрыве и сказал, что сегодня прессовать не будем, а пойдем на разборку остатков мастерской после взрыва.

Мастерская представляла собой страшное зрелище: везде были искореженные куски арматуры и бетона, а из стен торчали искореженные куски трубопроводов. Как завершение этой абсурдной картины все мы увидели в душевой лежавший на бетонном полу белый чепчик, что почему то особенно врезалось в память При более тщательном поиске удалось разыскать несколько деталей и шестеренок от станка.. Володька Козлов был здесь же. Предварительно было установлено, что он ни в чем не виноват и все выполнял по инструкции. Но сказать что он был расстроен, значит ничего не сказать. Он был подавлен и глубоко шокирован. Вот сейчас часто к месту и не к месту говорят «Я в шоке» А вот тогда мы все и он, первую очередь, действительно были в шоке. Как рассказывал потом, он строго по инструкции в нужное время посмотрел в смотровое отверстие телеустановки, точно так как мы смотрим в дверной глазок перед тем как открыть дверь. Но в глазок ничего не было видно. Он пошел выключать станок чтобы зайти в помещение, но рубильник не срабатывал и дверь, естественно не открывалась. Опять же по инструкции, он известил об этом руководство, пришла аварийная служба, отсоединила дверь и …. попали вместо мастерской на открытую площадку, усыпанную изуродованным оборудованием и строительными обломками.

Но самое странное было то, что он, находясь в нескольких десятках метров от этого страшного взрыва, этого самого взрыва не слышал. Как потом объяснили специалисты, звук такого мощного взрыва очень низкий и человеческим ухом не воспринимается. Жители города за несколько километров взрыв слышали, а он в десятке метров нет.

Позже комиссией было якобы установлено, что под резец попала женская заколка инициировавшая искру, что логично и возможно, так как навеску ВВ осуществляли обычно женщины, хотя сомнительно, что это было предметно доказательно подтверждено. Даже смешно, что в этом месиве можно было увидеть какую то шпильку или заколку. Фактически вся сила взрывной волны ушла вертикально в небеса, но шли еще и слухи, что на периметре на вышке заводского ограждения эта волна как то достала часового, стоявшего на вышке в тулупе, и его отбросило на 20-30 метров в сторону леса. Спас его от увечья только толстый тулуп с огромным воротником, шапка да широкие разлапистые ветви кедра, подхватившего солдатика в свои объятия.

Логично спросить, а не посеяло ли это событие среди нас страх и панику, а также желание уволится и уехать куда глаза глядят. Подспудный страх, конечно, был, ибо только полные дураки и идиоты смерти не боятся. А вот о том чтобы бросить все и уехать не у кого даже мысли не проскользнуло. Мы чувствовали себя как солдаты в окопе. А куда из окопа то побежишь ? Да ничего необычного в этом производстве и не произошло. Вполне рабочий момент, хоть и неприятный. И даже все живы.

На следующий день все остатки мастерской уже зачистили и все спокойно работали как обычно. Только уже вручную. В этом не было никакой храбрости ни героизма. Просто так положено. Если меня спросят о разнице между героем и трусом, я скажу так : герой ухитряется обмануть себя и заставляет идти вперед вместо того, чтобы действовать так, как подсказывает здравый смысл Вот в Дзержинске, например, незадолго до отъезда, 21 мая 1961 года, во время взрыва на Заводе Свердлова погибло восемь человек. Вот это была трагедия !

Между тем постепенно надвигался еще один Новый год, 1963-й. На работе была рутина. Все стало знакомым и убийственно постоянным. Единственным для меня лично событием были городские соревнования по штанге , где я выполнил норматив третьего разряда, формально подтвержденный удостоверением. И это мне, в последствии, очень пригодилось в институте. Весной еще я удачно выступил и на городских соревнованиях по легкой атлетике. Причем в интересах цеха мне пришлось поучаствовать в спортивной ходьбе, о которой я не имел ни малейшего понятия. Хорошо, хоть, что предупредили за неделю, и тренировался неделю, проходя быстрым и, как мне казалось, спортивным шагом 5 км от работы до города.

И еще я решил не отставать от своего друга Бори и посетить город мечты всех советских граждан у самого Черного Моря. Лето прошло как то незаметно и обыденно.

21 сентября 1963 года начался мой отпуск. К Черному морю я поехал через Дзержинск поездом. Не стоит и говорить, как рады были мне мама и бабушка. Маленький братик Женя сначала немного бычился на «чужого дядю», а потом подружился, и стал меня постоянно таскать за штаны по своим малышовым делам и местам. Жили они предельно скромно. В комнате и кухни из всей мебели были старый- престарый стол 30-х годов, 4 самодельных стула, сделанных немцами еще 15 лет назад, старый шифоньер, железная кровать, продавленный диванчик. В углу на кухне иконы и огромный сундук, на котором еще лежал и умер прадед Матвей Иванович.

Вскоре нас посетила моя тетушка Лена, которая была беременна, и должна была родить в феврале 1964 года. Честно говоря, я человек очень внушаемый и она меня уговорила все таки поступить в иняз, сначала на подготовительные курсы, что я и сделал не особо долго раздумывая. На семейном совете с мамой мы решили, что если поступлю, то летом для прибавки к стипендии буду работать на почти родном мне заводе Свердлова, где запросто за лето смогу «зашибить сотни три — четыре”. Ибо ей одной тащить двоих сыновей было бы не под силу. На чем и порешили. Так, в общем то, я впоследствии, и поступал на первом и втором курсах и у меня в трудовике остались памятные записи типа «поступил в цех аппаратчиком 5-го разряда», а затем «уволен на учебу».

25 сентября отбыл самолетом в Сочи на “бархатный сезон” имея в чемодане из одежды только осенний плащик. До синего-синего моря я долетел быстро и благополучно. Устроился там тоже очень удачно. Не смотря на еще продолжающийся бархатный сезон, народу на автовокзале, где квартирные хозяйки отлавливали для себя жильцов, было мало и старушка, которая стала на две недели мой квартирной хозяйкой, уже собралась уходить, но наткнулась на меня и пригласила пожить свой отпуск у нее.

На вопрос далеко ли от ее дома до моря, она только как то неопределенно махнула рукой. Через пятнадцать минут я понял ее жест. Домик ее был метрах в 150 от морского вокзала. От ворот дома до входа была терраса ,увитая уже усохшим виноградом с вкраплениями яблок осенних сортов и хурмы. Хозяйка тут же высказала мне свой регламент проживания: “Потому как у меня дорого – 1.5 рубля (обычно был 1 рубль) , то фрукты можешь есть сколько хочешь, только желательно вина не пить и девок не водить !”

День приезда был у меня не “загорательным”, а установочным. Естественно, в первую очередь я проторил дорогу к морю, которая была очень короткой, и где мне попалась приличная кафешка, в которой можно было стоя сытно позавтракать в пределах 1 рубля. Курорт, одним словом ! В Дзержинске и Свердловске за эти деньги можно было сытно пообедать. Тут же продавали сухое вино и соки всех сортов.

Придя на пляж, я обомлел. Людей было невообразимое количество. Я, конечно, ожидал, что народу будет много, но не столько же. Не так уж и давно было это время, когда для страны с населением в 280 млн Крым и Черноморское побережье Кавказа были и Египтом, и Турцией, и Хорватией с Черногорией, и Таиландом, и Кипром, и Грецией, и Испанией с Канарами, и Лазурным берегом, и Бали и ещё Бог весть чем ! Сюда ехали со всего бескрайнего Союза. Место называемое пляжем было похоже на лежбище тюленей или каких нибудь котиков. Или тех и других сразу. Поверхность пляжа была не песчаная, приятная для тела как на Балтике, а состояла из морской гальки разных размеров и потому загорающие отдыхающие располагались на лежаках, которые можно было приобрести около душевых кабин за 20 коп. Смыть соль под душем можно было сдав лежак, а если лежака не было, то опять же за 20 коп.

Ознакомившись с основным местом пребывания в Сочи я подался в город прикупить необходимые курортные принадлежности : махровое полотенце, белую войлочную курортную шляпу и , и пластиковые шлепанцы которые я раньше не видел, но понял что вещь это нужная и не только на пляже, а и для душа. В то время их еще называли “сланцы” и выпускал их единственный в стране завод «Полимер», который находился в городе Сланцы Ленинградской области. На подошвах этих шлёпанцев было написано слово «Сланцы». Покупатели решили, что это название обуви. Так и стало слово «сланцы» синонимом слова “шлёпанцы”

А еще весь пляж, как я заметил, был усеян яркими китайскими зонтиками, с помощью которых отдыхающие сооружали локальную тень для себя и особенно малышни. Почти у каждого был также китайский термос. Пожалуй это были единственно распространенный китайский товар. Это сейчас китайские товары от носок до автомобилей заполонили наши, да и мировые торговые сети.

И так со следующего дня я приступил к выполнению “загаропостроения”.Надо сказать. что был сентябрь и за лето я немного подзагорел и не боялся спалиться на южном солнце. На пляж я приходил часов в 9, загорал и резвился в море часов до 12, а потом шел в город, стараясь осмотреть побольше достопримечательностей, описанных в путеводителе, прикупленном мной в первый же день моего пребывания на этой благословленной земле.

На второй день я, после утреннего загорания на пляже, купил путевку на экскурсию на гору Ахун. На 11 километров вверх к ней тянется дорога — шоссе, построенное еще в 1936 году по распоряжению Сталина. По его же указанию на горе была построена смотровая башня, в которой, как говорят, он так и не побывал. Ехала группа туда на интересных открытых автобусах типа кабриолета, конструкторов Горьковского автозавода и Павловского автобусного завода вместимостью 19 человек (говорят был еще и на 23 человека – удлиненный +1экскурсовод+водитель. Больше я таких автобусов никогда и нигде не видел. Экскурсовод по пути на гору что то рассказывала но я, честно говоря, слушал ее вполуха глядя по сторонам. Дорога на гору очень живописная, окруженная лесами самых что ни на есть редких пород. На вершине мы пробыли часа два. За это время я забирался на смотровую площадку, откуда открывается прекрасный вид на Сочи и его окрестности. Служащие этого места говорили, что в прекрасную безоблачную погоду можно рассмотреть берег Турции и предлагали бинокль, за отдельную плату, разумеется. Но как я не пытался разглядеть берег турецкий, так ничего и не увидел. Кроме каких то яхт и пароходов на море. Это был, видимо такой развод легковерного туриста на лишние бабки.

А вот в местном ресторане кавказкой кухни все было очень вкусное и здесь я впервые в жизни попробовал такое блюдо как шашлык, запив его вкуснейшим сухим вином местного происхождения.

Обратно все возвращались сытые и довольные, горланя псевдо туристические песни что то типа : “Тренируйся бабка, тренируйся Любка, тренируйся ты моя сизая голубка !” И не потому что были подвыпивши (не со 100 же граммов сухого под шашлык), а от прекрасного настроения когда хочется немножко подурачится. Другое дело, когда как в песне : “и шашлычок под коньячок вкусно очень “ Но тут был не тот случай.

Каждый день утром я проходил на пляж мимо морского вокзала. Морской вокзал в Сочи похож на уменьшенную копию здания адмиралтейства в Питере. Слева и справа от морского вокзала были питьевые фонтанчики с чистой прохладной и бесплатной водой. Особенно часто этими фонтанчиками люди пользовались на обратном пути с пляжа.

Бесплатной хурмой и яблоками в саду у хозяйки я пользоваться стеснялся, хотя хурму все таки из любопытства попробовал и она мне не понравилась. На мой взгляд она была похожа на помидору, только более плотную и вязкую и я решил посетить местный рынок, наслушавшись об изобилии произраставших здесь экзотических фруктов. Но рынок местный меня разочаровал. На нем были все та же хурма, груши и яблоки. Хотя все правильно — была середина осени черешни с ягодами уже и след простыл.

Себе я купил чернослива, а еще решил купить прекрасных местных груш, чтобы послать посылочку своим в Дзержинск, но не сообразил, что посылка эта будет идти до адресата долго, на много дольше чем я ехал сюда. Хотя я и понимал, что в пути они могут подпортиться и потому выбирал те, что твердые и не совсем спелые. И действительно, мама меня поблагодарила за внимание, но написала также, что я совершил глупость и фрукты дошли в непотребном виде.

В 60-е годы население Сочи не превышало 100 тысяч и высотных зданий в нем, как и во всех провинциальных городках, не наблюдалось. Обычно высота жилых и общественных зданий не превышала трех этажей. Однако морское побережье Сочи отличалось большим количеством шикарных санаториев и домов отдыха, таких как Санаторий министерства обороны, «Металлург» и санаторий имени Серго Орджоникидзе, бесспорно, самый красивый, помпезный и знаменитый на Чёрном море, (Увы, ныне заброшенный). в котором снимались эпизоды знаменитого тогда детского фильма Старик Хоттабыч.

Конечно, все города растут и меняются. Наследие прошлого зачастую бывает утеряно. Но всё-таки — одно дело, когда на месте барака вырастает современная высотка, и другое — когда такая же высотка появляется на месте маленького архитектурного шедевра. Сейчас здания, построенные в Сочи выдающимися советскими архитекторами, сносят без всяких видимых причин. И всё же причина есть — это нежелание новых хозяев страны вкладываться в реставрацию и реконструкцию этих зданий. Проще ведь сломать и построить новое.

Моя хозяйка настоятельно советовала мне посетить и местный дендрарий, что я и сделал в один из дней. Он расположен на местной Ривьере. В переводе с итальянского «ривьера» riviers означает берег большого моря или озера. Так во Франции, Италии и Монако называли прибрежную полосу Средиземного моря, где строились фешенебельные курорты, роскошные города и набережные. Неудивительно, что и сочинское побережье стало именоваться Ривьерой. Говорят, что в позапрошлом веке, какой то богатый наследник, то ли Ходов, то ли Хлудов купил за миллион рублей большой участок земли, тянущуюся от моря к горам, площадью целых 1000 гектаров. Посетив этот дендрарий, а точнее малую часть его, я так впечатлился от увиденного, что у меня разболелась голова. Скорее не от впечатлений, а от густых запахов всего там растущего разнообразия. И хорошо, что еще это не была весна, а то бы я там вообще. наверное, от них задохнулся.

А однажды, прогуливаясь вечером в одном из скверов, я увидел черный дощатый забор, густо облепленный местной детворой что то подсматривающей в дырочки. Не трудно было догадаться, что это показывали кино на открытой площадке. Обычно там люди сидели не сеансами, а циркулировали, постоянно входя и выходя, поэтому фильмы там показывали не полнометражные художественные, а документальные или учебно познавательные типа детского киножурнала “Хочу все знать “,который в доступной форме рассказывал детям обо всём на свете: о загадках и тайнах вселенной, об устройстве окружающего мира, о выдающихся научных открытиях и достижениях технического прогресса, о флоре и фауне земного шара, о строении самого человека, о всевозможных природных явлениях. Я всегда смотрел его с интересом и удовольствием.

На экране показывался огромный грецкий орех, к которому выходил отважный пионер с кувалдой и раскалывал его несколькими ударами, приговаривая “Орешек знанья твёрд, но всё же/мы не привыкли отступать!/Нам расколоть его поможет/киножурнал «Хочу всё знать!» А еще там демонстрировали телевизионный сатирический журнал «Фитиль» Это была сатирико-юмористическая критическая программа с элементами журналистского расследования, под редакцией Сергея Михалкова. На экране появлялся ящик, к которому был прикреплен бикфордов шнур, изогнутый в виде слова “фитиль”. Ящик в результате подрывался и показывался сюжет о разоблачении всяких воров, спекулянтов и прочих анти социальных элементах, получавших в результате заслуженное наказание или хотя бы общественное порицание.

Однажды, загорая на пляже, я познакомился с соседом по лежбищу — молодым мужчиной лет 30.Звали его Андрей и он был из под Кемерово, где работал на шахте. Я приврал, что работаю на химзаводе на опасном производстве, что было почти правдой. Мы оба с восхищением наблюдали за водным лыжником, красиво скользившим по голубой глади моря и нам тоже так захотелось. Мечта идиота — мчаться на лыжах за лодкой, оставляя белый пенный след за собой. После пляжа мы уже пошли обедать вместе как два единомышленника, решившие непременно завтра же осуществить свою затею.

На следующий день мы пришли к причалу прямо с раннего утра, чтобы не дай бог кто-нибудь не перехватил катер. Море было спокойное и приветливое. Спросив нас имели ли мы опыт катания на водных лыжах и получив отрицательный ответ, инструктор-распорядитель успокоил нас и сказал, что мы парни молодые и крепкие и у нас все получится. Он заставил нас надеть пробковые спасательные жилеты и начал, пока посуху инструктировать. Как он объяснил, из положения сидя следовало ухватиться за веревку и «встать, как со стула» и добавил, что сначала падаешь вперед, потом назад, потом ловишь равновесие как на велике — и дальше все просто.

У Андрея как то все сразу получилось и он радостный вернулся минут через пять к причалу. Мне удалось заскользить по морским просторам только с третьей попытки. Сначала я потерял равновесие и нырнул вперед, а потом почему то оборвался фал (буксирный трос).И все таки, в конце концов, я промчался за катером с ветерком, получив массу удовольствия и прекрасных ощущений, которые ни с чем не сравнить. Разве что с той радостью которую мы получали, катаясь за трамваем на ногах в раннем детстве, вцепившись в задний буфер (колбасу) трамвая. Жаль, что познакомился я с Андреем почти в последние дни моего пребывания на море, а то бы мы еще чего-нибудь отчебучили.

В предпоследний день Андрей предложил мне “сделать отвальную” в ресторане . Заказали вкусный ужин и коньяк пять звездочек. Когда коньяк принесли, Андрей плеснул его в бокал и согрев ладонями долго нюхал, а потом позвал официанта и строго спросил: “Я сколько звездочек заказывал ? “– “Пять” ответил парень. “А вы что принесли ? ““ Официант забрал графинчик и вернулся через несколько минут. Андрей слегка отпил из новой порции и удовлетворенно сказал :“ Вот это другое дело. И больше так не делайте“ На мой вопрос чего он может ощущать своим забитым углем шахтерским носом он ответил, что честно говоря, ничего и просто взял парня на понт. Просто он знает наверняка, что эти курортные парни обязательно “накрячат “ или попытаются это сделать пояснил он, щедро используя ненормативную лексику.

Вскоре я последний, прощальный раз, искупался в слегка уже остывшем в октябре море и сел в автобус на Адлер. Погода была совсем еще летней как в начале августа в наших краях. И казалось что так оно и везде. Но в самолете во время полета объявили, что мы летим на высоте 9000 метров и температура за бортом — 20. Так это же за облаками ! Однако перед посадкой в Кольцово (аэропорт Свердловска) сообщили о температуре в аэропорту прилета и оказалось, что температура на земле мало отличается от той, что за облаками. К сожалению, у меня был только осенний плащик, а на аэродроме местная аэродромная техника сгребала обильно выпавший снег. А чего я хотел ? На календаре было уже середина октября. Так что до дому я добирался короткими перебежками от транспорта к транспорту, стараясь подолгу на улице нигде не задерживаться. Вот она юношеская беспечность и безалаберность !

Вскоре после прилета, буквально через день, кончился мой отпуск и мне пришлось выходить на работу. В будущем году мне предстояли экзамены в институт и я решил распланировать всю свою подготовку к экзаменам по срокам и предметам. Главное было более или менее довести до ума английский, знания в котором у меня были на уровне семиклассника хорошиста. Я внимательно проштудировал пособие, полученное мной на заочных подготовительных курсах для поступающих в иняз и понял, что главный упор будет сделан на владение навыками устной речью. Там было приведено много примеров и рекомендаций, а также перечень вопросов, на которые я должен был отвечать без запинки.

Я старался как мог, но порой все таки чувствовал себя глухонемым, поступающим в музыкальное училище. Наверное научится мало — мальски говорить без педагога или партнера почти также безнадежно как и научится летать без инструктора. Утешало только то, что за месяц до экзамена планировались очные трех или четырех недельные занятия при инязе. Литературой и историей я занимался относительно мало, потому что чувствовал себя в них довольно уверено. Тем более что у меня было по этим дисциплинам что то вроде генеральной репетиции при поступлении в юридический.

Конечно, школьные учительницы мне немного помогали, но много внимания и помощи от них ждать не приходилось. У старушки, как я уже упоминал, не хватало сил, а у многодетной матери — времени. Однако с их помощью я стал довольно бойко отвечать на элементарные вопросы, от которых еще год назад у меня становилось сухо во рту. Создавая условия для подготовки, наша комендантша умудрилась найти мне отдельную комнатенку, которая больше была похожа на кладовку чем на комнату для проживания.

Там не было даже какого ни есть шкафчика для одежды, а только кровать и тумбочка. Слава богу, она была рядом с той, где мы жили с Борисом и все свои скромные пожитки у меня оставались там.

Но сделала она это отнюдь не по доброте душевной, а с уговором, что я останусь выполнять обязанность председателя товарищеского суда общежития и до скончания моего проживания там я, терпеливо разбирался на «процессах» кто из девиц у кого варежки украл. Парни как то обходились самостоятельно с возникшими проблемами и на товарищеский суд их не выносили. Рядом со мной в такой же клетушке жила молодая повариха из нашей центральной столовой со своим суженым. Они очень часто спорили о чем то и ругались, но все эти ссоры заканчивались тем, что включали магнитофон с одной и той же песней в исполнении популярнейшей в те годы Майи Кристалинской «Давай никогда не ссорится/никогда, никогда/ давай еще раз помиримся/навсегда, навсегда.» и вскоре снова начинали о чем то жарко спорить.

Время летело быстро и незаметно наступил новый 1964 год. Встретил я его как то скучно, хоть и в многолюдной шумной компании.

После Нового Года я принял решение, что подам на расчет и уеду домой готовится к экзаменам сразу же после дня рождения в конце мая чтобы хорошенько обо всем разузнать и подготовится. Правда мне не хватало бы двух месяцев до окончания трехлетнего срока обязательной отработки, но я был уверен, что это не существенно и мне пойдут навстречу.

Где то еще в начале мая мне пришло сообщение из иняза, что очная часть занятий на курсах начнется в конце месяца. Все как раз соответствовало моим планам. Но когда я подал заявление на расчёт, мне отказали мотивируя это тем, что я не отработал еще два месяца до конца положенного для молодого специалиста срока. Вот после 27 июля — пожалуйста ! Короче говоря, я уже не только на курсы, но и на экзамены не успею, которые к этому сроку уже завершатся. Из разговоров с мамой я знал еще раньше, что администрация не вправе меня задерживать и через две недели я могу по закону на работу не выходить. Что я ровно через две недели и сделал. Две недели я на работу не выходил и сильно нервничал, но когда пришел в отдел кадров за трудовой книжкой, мне отказали и направили снова в цех. Начальник цеха разговаривал со мной как с зэком, которого вернули из побега, но особого наказания я не понес. Меня просто сняли с прежнего места работы и перевели в другую мастерскую на доводку мелких изделий. Хоть это и была менее квалифицированная работа, разряд с меня не сняли, и премии не лишили, и двухнедельного отсутствия как бы и не было. В целях найти выход из этого положения я пошел в суд за консультацией к юристу. Женщина юрист внимательно выслушав про мое несчастье быстро сориентировалась в обстановке и спросила — был ли я в этом году в отпуске. Я ответил что нет. Тогда она посоветовала мне написать заявление на отпуск, съездить на сессию сделать все свои дела и вернуться для завершения своих дел поступлю я или нет. Так я и сделал и уже в конце мая выехал, точнее вылетел в Горький.

На курсы я едва успел и на первом занятии побывал даже в день прилета, не заезжая домой в Дзержинск. Точнее на первом занятии я присутствовал безбилетником, так как не успел доплатить положенную сумму .

В пособии, полученном мною на курсах, было указано, что нужно знать основные времена, залоги и владеть словарным запасом, достаточным чтобы выразить свои мысли и говорить на простые и бытовые темы.

Однако, со слов женщины, преподавательницы курсов я понял, что теоретическая часть в экзамене спрашиваться не будет. Только устные навыки. Преподавательница мне понравилась. Она была какая то простая, как школьная учительница. Не помню ни ее имени ни фамилии. Кажется она была супругой начальника лаборатории технических средств обучения. Но именно ей на 80 % , не менее, обязан я поступлению в институт.

Примечательно, что в группе подготовки горьковчан не было. Все, как и я, были провинциалами. Не было среди нас и тех, кто был уверен в своих знаниях языка. Некоторые из этих ребят даже выступали в качестве добровольных консультантов-репетиторов. Я, например, как то во время перерыва забрел в комнату комитета комсомола и увидел там рыжеволосого паренька (как потом оказалось это был Горшанов), который, небрежно развалясь, слушал пересказ текста какого- то бедолаги абитуриента и небрежно повторял по английски : “ further, further (дальше, дальше)”.

Занятия на наших курсах закончились за неделю до экзаменов. Я почувствовал какой то кураж, потому как начал что то говорить членораздельно и казалось вот- вот начну почти свободно выражать свои мысли. Как то однажды на улице возле входа в институт встретил свою бывшую однокурсницу по техникуму Лидку Киселеву и очень удивился увидеть ее здесь, но оказалось это не она, а ее младшая сестра (сестры были погодки и поразительно похожи), с которой мы были знакомы, хоть и шапочно. Тогда она училась классе в 8, 9-ом,а сейчас уже закончила первый курс иняза. Старшая сестра по принципу “не хочу учится, а хочу женится” вышла замуж и как выразилась Ирина уже «катала Ляльку». За время до начала Иринка еще поднатаскала меня индивидуально по общим вопросам и пересказу текста Как я писал сочинение помню плохо, но написал на хорошо. Лелеял надежду, что сдам на отлично историю, но тут мне относительно не повезло, так как попался вопрос который я знал хуже всего: русско- японская война, а более конкретно — сражение при Ляояне – как я помнил, первое из трёх главных сухопутных битв русско-японской войны, вторая – сражение на реке Шахэ, третья – сражение при Мукдене. Общую обстановку я более менее обрисовал. Но чего то более конкретного об этом Ляояне я вспомнить не мог и потому рассчитывать на отлично уже не приходилось и вообще я уже слегка поплыл как боксер пропустивший удар. Экзаменатор спросил меня кто был главнокомандующим. Это я помнил, что кампания велась под командованием много критикуемого Куропаткина. На отлично это однако отнюдь не тянуло и полученная в конце концов четверка была не самым худшим результатом. Преподаватель, перед тем как поставить оценку, спросил меня когда я закончил школу, а узнав, что я закончил техникум и уже отработал три года по распределению, сказал, что четверки мне хватит за глаза если удовлетворительно сдам последний экзамен.

Как потом стало известно, поступающим после службы в армии или имевшим рабочий стаж не менее трех лет, предоставлялись льготы при поступлении. Короче говоря, нужно было только сдать, а если одна из оценок будет 4 или 5, то гарантия поступить была 150% .А может, все было не так или не совсем так. Но мне то в любом случае хватило и так запомнилось.

Вскоре настал и судный день – экзамен по английскому. За столом в аудитории, где проходили экзамены сидели две преподавательницы : блондинка, что постарше (Виноградова) и брюнетка, что моложе (Тихонова), которая была как бы ассистентом. Волновался я страшно и ручонки видимо заметно подрагивали когда я тянул билет с номером книжки, в которой был экзаменационный текст. Виноградова видимо заметила мой мандраж и сказала успокоительно по русски:” Не волнуйтесь тексты простые за 8-ой класс. Вы легко с ними справитесь” Я раскрыл книжонку и успокоительно-радостно вздохнул, ибо мне страшно повезло. На счастье попался рассказик в книжке , с помощью которой я с Ириной тренировался в предэкзаменационную неделю и потому пересказать его и ответить на вопросы по нему мне не представляло труда. Такое совпадение, как я понял, было вполне объяснимо, ибо и мы и преподаватели брали эти книжонки из одной и той же библиотеки.

Это дало мне некую фору и задел, но я чувствовал, что хоть я и шустро отвечал на вопросы собеседования, ошибок наделал море. То что, в конце концов, я удостоился четверки, было для меня неожиданной радостью. Дождавшись окончательных результатов конкурса и увидев в списках поступивших свою фамилию, я c распрекрасенейшим настроением отправился “на зону”. Времени на отпуск как таковой у меня почти не осталось. Выйдя на работу я узнал, что мне почему то придется еще почти месяц проработать. Там были какие то задержки с режимными делами и окончательное увольнение и разрешение на выезд я получил только 27-28 августа – всего за несколько дней до начала занятий. Едва – едва времени на дорогу хватило.

И хоть времени у меня до этого было предостаточно, я почему то так и не попрощался как следует со многими своими друзьями и приятелями. Борис сделал мне на прощание оригинальный подарок. У него был, ко всем прочим достоинствам, еще и талант художника. И он создал однажды, пока я был на работе, абстрактную картину “комбинированного написания” как он пошутил. Комбинированного потому, что часть ее была написана масляными красками, а часть гуашью. Мы условно назвали ее “дороги в рай и ад” . На ней была изображена условная вымощенная в небеса дорога, а из условных же облаков вываливались два разбитых куриных яйца. В нижней части картины была тропа в страшное подземелье с черными дровами и котлами. Не Дали конечно, но в его манере и мне она очень понравилась. Я привез картину домой и она долго висела у меня в комнате на ул. Щаденко пока нам не дали квартиру со всеми удобствами в хрущевке на Щаденко.

Вот уж было радости после того как на прежнем месте жительства мы ходили зимой и летом за водой на колонку и в туалет в отдельно стоящую в огороде будку. Тем, кто с детства привык ко всем этим удобствам, сейчас это трудно воспринимать.

Ужасные неудобства ,видите ли, возникают у нас когда на две недели прекращают подавать горячую воду ! Все познается и ощущается в сравнении.

Вскоре после моего отъезда Борис вдруг женился на одной из сестер (младшей) Зильберман, с которыми мы дружили и которые жили в доме напротив нашего общежития.

Ну а у меня начался первый инязовский учебный год. Честно говоря, я почему то боялся, что преподаватели будут общаться с нами только на английском языке. А я не буду воспринимать и опозорюсь. Но вышло все совсем не так.

Всех поступивших на английское отделение переводческого факультета разделили на пять групп, примерно по 10 человек в каждой. Было еще отделение французского и испанского языков. Испанского языка тогда в школах не изучали, но 60-е были годами бурного развития отношений с Кубой и страна остро нуждалась в переводчиках испанского. Не удивительно, что на это отделение переводческого факультета принимались абитуриенты изучавшие в школе немецкий язык. Немецкого отделения на переводческом факультете не было, а испанский в то время в школах СССР тоже не преподавали. Вот и получалось так, что на испанское отделение на вступительных экзаменах сдавали немецкий и «немцев» затем, за неимением немецкого отделения, перековывали в «испанцев» и языку их начинали обучать с нуля в отличие от нас.

Хотя, не знаю как в других группах, а у нас парни знавшие и сдавшие язык лучше, особыми преимуществами не обладали, в начале, по крайней мере.

Видимо во избежание пробелов мы тоже начали практически с нуля.

Наша классная дама Жукова Валентина Сергеевна или мама Валя, как мы ее потом называли, начала с фонетики на примере минимального словарного запаса. Объясняла она ее буквально на пальцах простыми словами по английски с последующим переводом на русский чтобы уж на 100% дошло и усвоилось Группа делилась на пары для диалогов. Мне, помню, в партнеры достался Женя Голунов. Каждая пара, используя минимальную лексику сочиняла и выучивала наизусть примитивные диалоги. От нас добивались чтобы мы произносили их с максимально высокой скоростью и правильным произношением. Это было сначала скучно и муторно. Но мама Валя говорила, что нужно терпеть и без труда ничего хорошего не добьешься .Она добивалась того чтобы мы говорили фразы автоматически без предварительного обдумывания. Точно как в спорте : для достижения нужного результата приходится бесконечно повторять одни и те же упражнения чтобы выполнять их автоматически — «на рефлексах»..

Валентина Сергеевна совсем недавно вернулась из Индии и много нам рассказывала о жизни и работе в этой стране, делая упор на том как важно быть в курсе тех процессов и технологий, разбираться в них хотя бы в общих чертах чтобы не попадать в глупое положение. Конечно, досконального знания процессов и устройств от переводчика никто не требует, да это и невозможно, но чем больше знаешь об объекте перевода, тем больше шансов не наделать ляпов – порой смешных, а порой вредных и опасных. Конечно, до этих проблем нам было еще ох как далеко.

Я не знаю, конечно, по каким критериям формировались каждая из пяти наших английских групп, но было очевидно, что 4 и 5 – я группы были сильнее остальных изначально. Мы, группа 103 были в серединке. Не думаю, что первая и вторая группа были самыми слабыми, но и вундеркиндов в них не наблюдалось.

Имена и фамилии преподавателей в других английских группах я уже не помню, кроме Львова, потому как он резко выделялся на женском фоне остальных классных дам. Он также недавно приехал из заграничной командировки, кажется из Бирмы. Я ему, помню, очень завидовал, так как он был моим ровесником, а уже и в Бирме поработал и преподает в отличие от меня, школяра несчастного. Фамилий и имен преподавательниц в 101 и 102 группах я не помню, а вот преподавателей у испанских групп я запомнил. Это были настоящие испанцы — носители языка — Паради, Роа и Севилья.

В 1937 г. в СССР прибыл пароход с группой испанских детей из семей республиканцев, которых вывезли из страны во время Гражданской войны. Всего в разные страны из Испании тогда отправили 32 тысячи детей, из них 3,5 тысячи – в СССР. В большинстве стран, приютивших испанских детей-эмигрантов, их распределяли по семьям, а в СССР для них были созданы особые дома-интернаты. И вот преподаватели испанского Паради и Роа (Севилья был значительно старше) были из этих детей, волею судеб оказавшиеся в Горьком.

Кроме двух испанских групп, на переводческом факультете было три французских группы и в одной из них учился мой земляк из Дзержинска Сева Пугин, с которым мы ездили в Горький на занятия на электричке. Я то периодически все таки иногда жил или в общежитии на Сурикова или на квартирах, а он так и ездил ежедневно все пять лет. Язык у них вел Г.Г. Шаленков, который стал первым деканом отдельного переводческого факультета (с 1964 по 1966 год) Севка очень хорошо о нем отзывался и вообще он был для него кумиром. Нужно наверное упомянуть и Ишо Леонида Хамисовича ( в 1962 году декана английского факультета), который принял переводчиков под свое крыло еще до выделения их в отдельный факультет.

Шаленков несколько лет проработал за рубежом в качестве переводчика, и был знаком с этой профессией не теоретически. Опыт его на факультете, по мнению многих преподавателей , трудно было переоценить для делавшего первые самостоятельные шаги переводческого факультета.

Дела у нас в группе тем временем шли вполне нормально. Мы шустро тараторили свои сверхпримитивные диалоги, радуя маму Валю и в первую сессию все почти сдали на отлично, а тех кто получил четверку вообще считали бездельниками и лузерами, но сразу же после Нового года Валентина Сергеевна чем то серьёзно на несколько месяцев заболела и первый курс мы заканчивали с молодой преподавательницей, кажется это была Тихонова.

Пришедшая за месяц до летней сессии мама Валя, как она говорит, схватилась за голову, не узнавая свою группу и долго сердилась на этого молодого педагога, потому что считала, что мы с ней потеряли темп речи в диалогах, которого она так долго и упорно добивалась. Но к всеобщему удовлетворению сессию мы сдали нормально, не хуже других, по крайней мере.

Начинаю вспоминать какие дисциплины на первом курсе мы проходили и сдавали и не могу вспомнить. Помню только что была история партии, и история языка по которым сдавали зачет, а еще была латынь. Не знаю как у других, а у нас ее вела Донченко, та самая, знаменитая на весь мир конькобежка, серебряный призёр VIII зимних Олимпийских игр в Скво-Вэлли (1960).

В 1963 году из большого спорта ушла преподавать в наш институт .Родилась в Москве. В 1937-м отца Наташи арестовали, и больше семья его не видела. Мама и Наташа переехали в город Горький. Жили возле стадиона “Водник”. Там в 1945 году тринадцати летней девочкой начала заниматься в конькобежной секции. Уже в феврале Наталья приняла участие в первых соревнованиях и победила. Как она рассказывала, эта победа была для нее самой радостной в ее спортивной карьере. Окончила в 1954 году наш институт по специальности преподаватель французского языка.

Наталья Сергеевна сразу успокоила нас, говоря. что не собирается делать из нас специалистов латинского языка. По ее словам ее задача значительно проще – научить нас правилам чтения и дать к усвоению минимальный набор латинских слов на основе латинской грамматики. Она еще говорила, что была бы очень рада, если бы мы запомнили побольше летучих латинских выражений и уместно могли бы их в будущем употреблять в речи. Еще, говорила она. было бы желательно выучить наизусть гимн студентов «Гаудеа́мус и́гитур». Было сказано, что для того чтобы сдать зачет нужно было знать 20 таких выражений. Почти каждый чуть меньше или больше этого количества выражений усвоил, а вот полным знанием Гаудеамуса никто похвастаться не мог. Тут мы были похожи на детей в детском саду, когда плохо выученная песенка исполняется только хором. Когда не выучившие текст выезжают за счет знающих , а сами только подвывают его или все бывает приемлемо, если только поют вместе с воспитательницей.

В те годы жизнь в институте и на факультете, так же как во всей стране, была в значительной мере идеологизирована. И от студентов-переводчиков ожидали не просто того, чтобы они были политически грамотны , морально устойчивы и полностью благонадежны , чтобы каждый обладал пресловутым” облико морале “(все-таки предполагались поездки за границу ), но и чтобы они твердо верили в правильность государственной идеологии, незыблемость политической линии партии. Задача воспитания такого облика возлагалась на кафедру основ марксизма-ленинизма (или как там она называлась). Все мы изучали историю партии. Лекции по истории партии читал один из старейших сотрудников ГГПИИЯ Шульпин, кстати бывший директором нашего института с 1941 по 1955 год, а семинары вела Теплова сидевшая ассистентом на моих вступительных экзаменах по истории.. Особых строгих требований они к нам не предъявляли. Они деловито и строго прочитывали свои лекции и проводили семинары, а мы покорно их выслушивали.

Если к Шульпину мы относились как к строгому партийному функционеру, кем он собственно и был, то совсем другое отношение у нас было к другому ветерану Николаю Александровичу Лаврову, преподавателю современного русского языка, которого мы любили как доброго и славного дедушку, с которым можно было запросто обо всем поговорить и поделиться.

Он работал в инязе аж с 1939 года !!! За этот период несколько лет провел за границей. Работал консультантом и заведующим кафедрой русского языка в Бухарестском педагогическом институте , специалистом по русскому языку и методике его преподавания в Пекинском институте иностранных языков. Опубликовал в этих странах учебники русского языка для студентов-иностранцев, Лекции и семинары были очень интересны и увлекательны и, как бы сейчас сказали, интерактивными .Мы не были пассивными слушателями лекций, а их заинтересованными участниками. Может быть, я что то подзабыл и современный русский был у нас на втором курсе, но это не суть.

Но не только делами учебными были заняты наши головы и интересы в это время. С приходом нашего “третьего призыва” заметно активизировалась всякая вне учебная деятельность института. Нельзя сказать, что до нас ничего не предпринималось на факультете. Еще в 1959 году в институте, в рамках обычной институтской самодеятельности, по инициативе Отто Коха и Марка Якуба был организован студенческий театр миниатюр.

Их восприемниками стали студенты переводческого факультета Герман Сицкий, Лев Россошик, Ким Студеников и др. Участвовали в нем и ребята с педагогического факультета… Это были годы так называемой хрущевской оттепели. Если раньше студенческий юмор ограничивался безобидными юмористическими скетчами то теперь студенты начали затрагивать более социальные и даже политические темы.Но в основном ,конечно, это были темы из повседневной студенческой жизни. Нужно заметить, что мы не варились в собственном котле, а скорее поддержали инициативу наших соседей из политеха, где примерно в эти же годы был организован Театр Эстрадных Миниатюр Политехников (ТЭМП) во главе с его лидером Владимиром Карпеем. Он очень быстро завоёвывал популярность не только в нашем городе, но и далеко за его пределами и вскоре перерос в команду КВН. В 1965-м году при политехе была создана сборная команда КВН »Волга”. В отличие от них, мы КВН в то время не создавали и остановились на театре миниатюр.

А в 1963/64 гг. Владимир Иванович Карасев организовал ВИА «Бригантина», в состав которого вошли Виктор Комаров, Владимир Скоблинов ,.Игорь Дружинин, Пивоваров, Виктор Горшанов Сначала это был один из ансамблей ,похожих на тех, что были почти при каждой школе. Затем к ним присоединился, и стал несомненным лидером, Карл Хваталь. Кто он и откуда приехал никто толком не знал. Учился Карл на испанском отделении и близкие друзья о нем, наверное, знали побольше, но я в круг его близких друзей не входил.

Был даже неизвестно откуда взявшийся слух, что Карл Хваталь — сын австрийского военнопленного, родившийся в лагере и проживший там до отправки в 1956 всей семьи на поселение в Горький. Кто то говорил, что он сын австрийского коммуниста, эмигрировавшего в СССР, а другие, якобы с его слов, говорили что да, отец у него австриец. Практически за свою национальность отец и получил несколько лет лагерей при Сталине. Мать всюду ездила за отцом вольнонаемной. Родился он, с его слов, в г. Комсомольск, Ивановской обл. на поселении, там же прошли и школьные годы. Хотя все эти версии не исключали одна другую. Если уж своих немцев Поволжья не за что, не про что ссылали в Казахстан, то уж какого то там австрийца, по тем понятиям, сам бог велел куда нибудь спровадить.

В институте к созданию ансамбля отнеслись благосклонно. “Нам помогло то, — говорил Карл , — что ректор нашего института в те годы, Анатолий Геннадьевич Домашнев, был еще очень молодым человеком: ему было всего лишь сорок с небольшим. До работы в институте он служил в Австрии в нашей оккупационной власти и там проникся всей этой музыкой. То есть он нормальный был мужик, даже выделил для «Бригантины» отдельное помещение в институте в здании бывшей школы“

Я не знаю когда Бригантина подготовила впервые какой либо наигранный репертуар, да и не мог его видеть или понаблюдать за их репетициями, так как в начале учебы в институте я месяца три- четыре ездил каждый день домой на электричке. Но это было тяжело и не столько физически (сил тогда было хоть отбавляй),а просто отнимало почти полдня на дорогу. Кроме того, нам почти ежедневно, после занятий, вменялось посещать кабинет технических средств обучения, где мы на старых громоздких магнитофонах, напоминавших скорее военную судовую радиостанцию, прослушивали записанные на пленку короткие рассказы или диалоги. Старые пленки часто рвались и их приходилось постоянно склеивать. этилацетатом ,а зачастую простым уксусом. На все это требовалось время ,а поездки ежедневно съедали не мене 5-6 часов.

Но вскоре мне повезло. В фойе, где была раздевалка, пришла пожилая женщина подыскивающая себе жильца — студента. В то время, да и сейчас, наверное, пенсионеры старались слегка поправить свой бюджет, пуская студентов. Я подслушал как она разговаривала об этом с какими то девицами. Те что то долго мялись и не решались, а я во время подсуетился и мы быстро договорились. Ее дом довоенной постройки располагался в Холодном переулке напротив бывшего костела. Мне предлагалась за 15 рублей отдельная комната, хоть и проходная. Но меня это вполне устраивало, потому я там полагал практически только ночевать, а ночью хозяева не ходили.

Впрочем, муж хозяйки, тихий подкаблучник, с которым я почти не пересекался, очень любил поиграть с соседями сверху в преферанс и иногда ночью возвращался на цыпочках к себе, вынужденно проходя через мою комнату. Но это случалось редко, так как хозяйка очень не одобряла его картежную страсть. До пенсии он работал в Волжском пароходстве и с женой они были удивительно разные и, вроде бы, несовместимые.

Как я узнал из ее рассказов, она для своего времени была довольно образованной девушкой и где то в 1915- 1916 году окончила частную женскую гимназию, располагавшуюся до 1919 года в Канавино, на московском шоссе. Это было шестиклассное учебное заведение, для поступления в которое, девочки еще заканчивали отделение приготовительного класса. Если учесть, что образование девушек в то время было в основном домашним, то обучение в частной гимназии было платным и предназначалось для отпрысков родителей знатных или, по крайней мере, состоятельных. Для сравнения напомню, что мои бабушка и дедушка в это же время смогли получить только самое начальное образование у дьячка (бабушка и дедушка ходила в школу только три зимы — именно зимы, а не три учебных года, потому что весной и осенью даже дети были заняты на сельхоз работах). Как говорится, почувствуйте разницу!

Я, кстати, спросил у хозяйки почему у переулка такое странное название — Холодный. Она рассказала, что переулок получил такое название потому, что сюда раньше свозили весь снег во время уборки зимой, и еще из за расположения розы ветров всегда и насквозь продувавших это место.

Таким образом, у меня появилось много дополнительного времени чтобы хотя бы сходит в кино и побывать на вне учебных мероприятиях. Домой я ездил теперь только на выходные. Можно было и поразвлечься немного. Впервые я увидел знаменитую “Бригантину” на институтской сцене перед Новым годом. Они выступали в составе общего сборного концерта самодеятельности, где выступали и сольные певцы под пианино и танцоры и чтецы. Из состава Бригантины запомнился похожий на молодого красавца цыгана Игорь Дружин. Но запомнился он не внешним видом, а прекрасным чистым голосом, а также ребята из Бригантины спели что то из репертуара битлов, большинству из нас еще не известных.

Как то однажды после этого, прямо в спортзале института, состоялись танцы, где Бригантина еще не играла вживую, а музыку крутили через радио рубку. Надо сказать что мелодии транслировались забугорные. И вдруг я услышал громкий шёпот: «Атас, идут !” И мгновенно парни и девчонки окружившие центр зала расступились и оттуда спешно выскользнул худощавый парень который танцевал что то недозволенное. Девчонки тихо переговаривались :” Ему надо куда нибудь смыться, а то глядишь возьмут на карандаш, а он с переводческого, ему заграницу ехать — могут запретить!» Странная была ситуация : слушать эту музыку и транслировать ее было можно, а танцевать под нее порой не рекомендовалось. Раньше у нас в Дзержинске на танцы приходили группы садмильцев (комсомольская группа содействия милиции), выступавших в роли неких патрулей нравственности и выводили с танцплощадок наиболее раскованную в танцах молодежь. В конце 50-х журналы и газеты пестрели карикатурами стиляг со стихотворными подписями типа: «Жора с Фифой на досуге лихо пляшут буги-вуги. Этой пляской безобразной служат моде буржуазной» И еще: «Сегодня ты танцуешь джаз, а завтра Родину продашь! “

Я лично не слышал, чтобы это оборачивалось какими либо неприятностями с милицией, но даже то, что молодого человека силой выводили с мероприятия, за которое он заплатил, было полным безобразием. Подобные комсомольские патрули пытались ввести некоторые ретивые поборники нравственности и в нашем инязе, но уже их самих как то быстро поставили на место и дальнейшего развития эта инициатива не получила.

Однако к битлам, после их появления, у нас в СССР относились в официальной пропаганде почему то весьма отрицательно.

Вот например выдержка из статьи о них в прессе тех лет:“Биттлз” – еще одно из многочисленных средств, используемых на Западе для одурманивания молодежи, отвлечения ее от серьезных общественных задач, от борьбы против несправедливости, царящей в окружающем ее мире, и в этом смысле “Биттлз” занимают свое место в ряду других извращений буржуазного лжеискусства всех мастей».

Это, конечно, явный перегиб в пропаганде, не делающий чести уму составителям таких статей.

Не удивительно, что ни по радио ни по телевидению того ни времени Битлов ни другую подобную музыку не транслировали. Услышать эту музыку можно было только по «вражеским голосам «или в магнитофонной записи. Магнитофоны тех лет немилосердно рвали пленку, и настоящего любителя «всего запрещенного» всегда можно было опознать по ожогам от уксусной эссенции на пальцах. Хотя у нас на 1-м курсе это не было бы уликой, ибо мы эти самые ожоги приобретали в лаборатории технических средств обучения при прослушивании учебных записей.

Но уже в начале 1970-х, после того как мы окончили институт, пресса к «битлам» резко потеплела и ливерпульская четверка из буржуазных разложенцев превратилась в детей рабочих, борцов против расизма, колониализма, милитаризма и вообще за все хорошее.

Конечно, было очень глупо для ретивых моралистов находить связь между любовью к зарубежной музыке и отсутствием патриотизма. Совершенно естественно когда в одном человеке мог уживаться и битломан и ударник коммунистического труда.

Недаром же еще А.С. Пушкин сказал в Евгении Онегине:

Быть можно дельным человекам/И думать о красе ногтей/К чему бесплодно спорить с веком? /Обычай деспот меж людей.

Я о Битлах решил поподробнее написать потому, что после окончания первого курса администрация нас порадовала вечером отдыха в Доме Ученых, где гвоздем программы было одно из первых самостоятельных выступлений “Бригантины “. Они должны были играть на танцах, но все шли на вечер не на танцы (на танцы можно было сходить и в другое время и в другое место) , а послушать наших институтских битлов. И не разочаровались.

Ребята играли и пели не на какой то сцене, а прямо у стены в зале, где проходили танцы.

Для многих, и для меня в том числе, это было что то новое, ни на что не похожее. А главное было то, что ребята пели, и прекрасно пели, как говорится “живьем” , а то до этого мы слушали эти песни только сквозь треск глушилок по английскому ВВС или с затертых магнитофонных записей. Конечно, ребята и девчонки были разные и восприятие ими этой музыки тоже отличалось. Одно дело как ее слушали и воспринимали студенты прибывшие из каких нибудь Ефремова или Дубовки, или же здешние Горьковские, не говоря уже о Рижанах (всем известно, что Прибалтика тогда была почти заграница),один из которых, Виктор Горшанов, даже был солистом, вёл себя непривычно раскованно, с легким превосходством поглядывая на присутствующих.

Бригантину жарко и громко приветствовали и долго не хотели отпускать. Они было совсем уже заканчивали играть, но ребята просили продолжить хотя бы немножко и они, усталые, соглашались и играли еще и еще.

В конце- концов, все нехотя, с сожалением, что все закончилось, разошлись.

Первый год в инязе тоже незаметно как то подошел к концу.

А еще у нас в институте была военная кафедра и наряду с чисто языковыми дисциплинами у нас были занятия по начальной военной подготовке, которые продолжались два года и включали основы топографии, обращение со стрелковым оружием, средства химзащиты и строевую подготовку во дворе между старым и новым (бывшей школы)зданиями института, использовавшимся в качестве импровизированного плаца. На занятия по строевой подготовке рекомендовалось приходить в головном уборе, желательно в военной фуражке или пилотке, ибо, как часто повторяли наши военные “ к пустой голове руку не прикладывают”. Собирали и разбирали пистолет ТТ и автомат Калашникова на зачетное время. Ну и конечно учились быстро одевать противогаз, в чем я всегда всех превосходил. И не мудрено, ибо я в течение трех лет тренировал это упражнение.

Военная кафедра была основана в 1962 году одновременно с созданием переводческого факультета совершенно не случайно. Это был время карибского кризиса, когда Советский Союз начинал расширять сотрудничество в военной области со странами Азии, Африки и Латинской Америки. В связи с этим возникла необходимость в подготовке студентов по специальности «военный переводчик». И видимо именно это, все таки, было главной причиной создания переводческого факультета. Именно поэтому, принимая во внимание сугубо военную направленность обучения, долгое время на переводческом факультете учились только парни и переводческий факультет рассматривался как основной «поставщик» будущих кадров для Вооруженных сил.

Преподавательский состав кафедры был укомплектован из офицеров, многие из которых получили подготовку в Военном институте иностранных языков, и работавших при военных советниках за рубежом. Были и офицеры без знания языка, но прошедшие суровую школу Великой Отечественной войны . Возглавил кафедру именно такой ветеран — полковник Пронин Иван Андреевич. Языка он не знал, но нет — нет да и щегольнет иностранным словцом. Например, рассказывал нам, что в современной армии, чтобы облегчить солдатский труд при рытье окопов, применяют роторный экскаватор. И пояснял : “роторный от французского слова “роторэ “- вращать”

Это сейчас ветераны той войны согбенные старцы, а тогда еще не прошло и 20 лет после ее окончания и ветераны были мужиками “в самом соку” — от 40 до 60 лет.

“Курс молодого бойца” вел у нас майор Китаев, тоже молодой ветеран Великой Отечественной. Ему было чуть больше сорока. Он прекрасно сознавал, что для нас довольно скучно слушать про все эти воинские уставы и наставления и как мог пытался иногда шутить в своей солдатской манере. Иногда у него это получалось, иногда не очень. Вот, например, рассказывая о выборе целевых ориентиров для корректировки стрельбы, он говорил, что ориентиры эти должны быть заметные и неподвижные, а то шутил он “один красноармеец в качестве ориентиров выбрал солдата, лошадь и березу и при наблюдении стал докладывать : ориентир один сел на ориентир два и поехал к ориентиру три.” Мы часто просили его рассказать о войне, но он всегда отнекивался, ссылаясь на то, что призвали его в 45- ом и служил он до выхода в отставку уже в мирное время. Приставали мы в последствии с той же просьбой и к Ивану Андреевичу, но он все обещал и переносил на “как нибудь”. Но его все таки уговорили написать заметку в стенгазету посвященную Дню Красной Армии. В этой заметке он рассказывал об одном полусерьёзном казусе благодаря которому он, командир танкового взвода. получил первый орден, а экипаж тоже был представлен к различным наградам.

Он писал о том, что это случилось на Украине летом 1942, когда наши войска успешно наступали по всему фронту, а немцы также успешно драпали. Но иногда все же немцам удавалось на отдельных участках ненадолго переходить в контрнаступление, а в тот раз и случился тот эпизод. Танк, в котором был Пронин, был в авангарде наступавшего батальона, но проходя по участку, где была видимо деревня и (вот уж действительно и смех и грех) провалился в глубокий и широкий погреб находившийся на месте бывшего дома, от которого остался только мусор и битый кирпич, разбив при падении в него гусеницу танка. Экипажу пришлось довольно долго провозится с ремонтом траков, в то время как шедшие сзади танки их обошли и продолжили наступление. Потом немцам несколько в стороне удалось огрызнуться, и контратаковать. Наши отступили и снова стали переходить в наступление. А в это время ребята закончили ремонт, удачно выбрались из ямы и рванули вперед, оказавшись впереди всех, и первыми вошли в населенный пункт, а там и остальные наши подтянулись, и вышибли немцев. “Не было бы счастья, да несчастье помогло” подводил итог Иван Андреевич в своей заметке.

http://podvignaroda.ru/?#id=24436957&tab=navDetailDocument

http://podvignaroda.ru/?#id=10600572&tab=navDetailManAward

на почти родном уже заводе им. Свердлова, куда меня мама устроила на месяц с небольшим. Но теперь я уже был принят не по низшему разряду, как во время практики, а по 5-му, тем более что у меня уже была трехлетняя практика по смежной специальности. Надо сказать, что за месяц я заработал сумму равную стипендии за полгода. Плюс талоны на питание. Немножко еще успел позагорать на прохладном уже августовском солнышке.

Как я уже упоминал первую сессию большинство из нас закончило на отлично, что было приятной неожиданностью, ибо никому из нас не обещали больше четверки с минусом и мы верили в это, потому что Валентина Сергеевна бывала нами страшно недовольна и однажды даже заплакала с отчаяния от того, что мы все, по ее мнению, начали деградировать:

— Что такое с вами стряслось ! Вы что, с ума все посходили ? Издеваетесь? – кричала она. Ведь я же член партии, старый педагог. Вы же опозорите меня к чертовой матери !!

Но когда мы начинали говорить гладко и на автомате, он спокойно комментировала , скрывая удовлетворение:

— Ну так еще ладно. Но нужно еще работать.

Говорили мы как автоматы, всякое творческое начало напрочь отсутствовало. Кроме этих примитивных диалогов практиковались такие же полуавтоматические описания картинок, в которые вкраплялись вводные слова и краткие выражения. Творческий элемент не приветствовался. И выглядело это примерно так :

— Какие глаза у этой девочки на рисунке ?

— Я думаю они у нее голубые.

— У девочки ведь большие глаза. не так ли ?

— Я с тобой согласен. У нее большие голубые глаза. А как ты находишь ее волосы ?

— О, я полагаю, они у нее прекрасные. А что ты думаешь о ее носе, хотелось бы знать ?

— Он у нее прямой.

И так далее — такая же дребедень и примитив. На смысл внимания почти не обращалось. Главными были интонация и произношение при минимуме лексики.

На втором курсе к нам пришла молодая “преподша” Нелли Яковлевна Крочек и двое новичков – Гера Сицкий, проходивший второй курс повторно и Сергей Ермолаев, которому удалось перевестись к нам из Кировского педагогического.

Не знаю что было главной причиной, но первый курс мы явно не доработали и перед нашим новым педагогом предстали во всем нашем убожестве. Нужно было читать простые английские подлинники, а нам до них еще было явно рановато.

Но наша Нелли рук не опустила, а превратилась в молодую, красивую, смелую и решительную дрессировщицу. Все после учебное время уходило на приготовление упражнений, чтение глав из мало адаптированных книжек, составление «креативных» диалогов, когда они нами составлялись по заданной ситуации (например, поход в театр или ресторан и обсуждение ситуации с напарником ). Почти обязательным элементом этих диалогов был еще и юмор. Интересная пара образовалась из двух новичков, Геры Сицкого и Сергея Ермолаева, который обладал хорошим, скорее даже отличным знанием языка. И обычно он составлял эти диалоги, являясь в них первой скрипкой, а Гера постоянно исполнял вторую партию состоящую из простейших фраз, в которых почти негде было ошибиться. Например Серега описывал какой нибудь ресторан, в который советовал пойти и фирменные блюда которые там подают, а Гера говорил «Хорошо, пожалуй стоит сходить» и оба получали по пятерке.

От старшекурсников мы слыхали, что на втором курсе полагается ехать на картошку и мы с нетерпением ожидали когда же это случится. В принципе ничего особо веселого в этом не было. Хотя передышку в упорнейшей нашей учебе и смену деятельности сделать бы не мешало. Говорили, что у нас «на картошку» отправляли только один раз за пять лет, как правило, в начале второго курса. Как уж тогдашнему ректору удалось этого добиться, история об этом умалчивает… Но все знали — отмучаешься один раз на втором курсе — и больше никаких колхозов и «картошек». Политех, студентов которого со 2-го по 4-й курс гоняли «на картошку» ежегодно, люто нам по этому поводу завидовал…

Впрочем, поездка на картошку была обязательной и отказ от нее рассматривался как пропуск занятий без уважительной причины со всеми вытекающими.

И вот ближе к концу сентября нам объявили что мы едем на картошку. Я не помню кто и куда поехал из других групп, а нам назначили Тонкинский район, расположенный где то в северной части области. На собрании провели инструктаж и настоятельно рекомендовали иметь в своем гардеробе резиновые сапоги, телогрейки и прочую теплую одежду, так как в это время года вполне ожидаемо похолодание и даже первый снег. Наша группа поехала под руководством Нелли почти в полном составе. Я говорю почти, ибо исключением был Гера Сицкий, который с нами почему то не поехал. Я уж не помню насколько уважительной была причина которая не позволила ему присоединится к нашему славному коллективу. Но факт остается фактом.

На вокзале нас пересчитали по головам и вручили билеты старшим от групп до станции Урень. Ехали мы туда часа три и успели за это время перепеть все песни и рассказать друг другу все анекдоты что пришли на ум. На станцию прибыли когда уже начинало смеркаться. Потом наши старшие довольно долго разбирались кому куда ехать и, наконец, тронулись. Но повезли нас не в привычных для переезда автобусах, а в кузовах грузовиках наполненных соломой. Все — началась романтика в полный рост ! В одном из кузовов разместилась наша группа и еще нам добавили столько же девчонок с педагогического, для баланса.

Ехали мы к месту назначения в полном мраке, иногда, правда, попадая в свет фар идущих за нами грузовиков с таким же контингентом . Наконец наша машина остановилась в полной темноте перед каким то одиноким амбаром. Остальные поехали дальше. Деревню разглядеть было трудно. Не было ни одного фонаря, сплошной мрак разрушали только редкие огни освещения из недалеко находящихся изб. Всех прибывших развели человек по 5-6 по разным избам. Мы, впятером, расположились в какой то избе и угостившись картошкой с огурцами, сразу же крепко уснули. Утром Нелли собрала всю честную компанию у того же амбара и женщина начальник отделения кратко проинформировала об ожидающей нас работе и режиме дня. Она вначале посетовала, что начальство из района ежегодно спускает им разнарядку на эту самую картошку, требуя засаживать ею большие площади. С весенней посадкой они еще худо- бедно справляются с помощью своих механизаторов, а вот с уборкой урожая одной техникой не обойтись и ручной труд в то время был неизбежен. А в связи с удаленностью, городскими помощникам их обычно не балуют. Сейчас в деревне трудоспособных жителей почти нет, остались одни старики и инвалиды. И она выразила надежду, что мы окажем достойную помощь в уборке урожая, уточнив, что мы будем трудится не бесплатно, а с оплатой в зависимости от выработки из расчета 10%, то есть чтобы заработать мешок картошки или получить его стоимость, нужно будет выкопать 10 мешков. Работать предлагалось с 8-9 утра до 16-17 вечера с двухчасовым перерывом на обед.

Каждый день к нам будет прикомандировано две машины, которые мы должны загружать россыпью.

В первый день нас на послали на ближайшее поле в непосредственной близи от деревни. Меня,как самого опытного (я ездил на картошку еще в техникуме ) Крочек назначила бригадиром. Опыт по уборке картошки был не у всех, но дело это нехитрое и вскоре все освоились. Но особенно это хорошо получалось у девчонок. Все мы взяли по полосе и вначале даже устраивали соревнование кто быстрее дойдет до конца поля, но оказалась что более важно идти равномерно и подходить с ведрами к машине, двигающейся нам навстречу с одной стороны. Это первое поле было маленьким и мы его наполовину убрали до обеда. А после обеда, к приятному удивлению женщины – начальника отделения, и вовсе его закончили.

Пообедали мы в своих избах на удивление вкусно и славно. Хозяйкам, у кого были приезжие работники, выписывали определенное количество мяса ,молока, крупы и прочих продуктов и трудодни за постой и организацию питания. Не знаю как у других – мы были очень довольны наваристыми мясными щами из русской печки и прочими кушаньями. У остальных видимо тоже было нормально, так как я не помню чтобы были жалобы на этот счет.

В нашей избе жила не очень еще старая женщина с отцом, которому было уже хорошо за 80. Раньше, он работал “фельшером” как пояснила хозяйка.

В избе было две комнаты – маленькая, совмещенная с кухней, где спали хозяева и большая – нежилая до нашего приезда, которую отдали в наше распоряжение. За свою последующую жизнь я бесчисленное число раз ездил на картошку и прочие колхозные работы и нас почти всегда кормили в местном общепите и никогда не определяли на постой к местным жителям.

За время обеда мы начали обустраиваться в своем жилище и успели собрать кровати с пружинными матрасами . Вечером, после работы и ужина мы предприняли прогулку по нашей деревне до захода солнца. Впечатление от этого населенного пункта было — невеселое. Ни тебе клуба, ни киноустановки. Да и дома в деревне сейчас можно было перечесть на пальцах рук, а раньше, по словам наших хозяев здесь была начальная школа, небольшое сельпо с товарами первой необходимости и что то вроде избы читальни, то бишь библиотеки, а сейчас не было ничего и за каждым пустяком приходилось ездить или ходить пешком в село Пакали, расположенным, слава богу, не очень далеко. С работой было все понятно, а вот досуг нам предлагалось организовывать самим. Слава Богу Женя Голунов взял с собой гитару, на которой он по вечерам после ужина развлекал нас тем что знал сам, а мы, где могли, ему подпевали. Пел он нам в основном из репертуара Вертинского.

Наверное с высоты прожитых лет было бы забавно смотреть как еще буквально вчерашние школьники пели о потерянной любви и разбитом сердце : “Самой нежной любви наступает конец//Бесконечной тоски обрывается пряжа.//Что мне делать с тобой и с собой наконец,//Как тебя позабыть, дорогая пропажа.”

Иногда на огонек к нам заходили девчонки и мы даже устраивали танцы под ту же гитару. Ни радиолы ни даже радио точки у хозяев не было, а если учесть, что никто из нас играть на гитаре не умел, то нагрузка на Женю была чрезвычайная, да и потанцевать с подружками ему тоже хотелось. Дальше это не должно было так продолжаться, и я стал приставать к хозяевам насчет хотя бы патефона. У них такой музыкальной установки не было. Не было, оказалось, такого агрегата и у остальных жителей деревни.

Но был в деревне инвалид, обладатель двухместного четырёхколёсного автомобиля-мотоколяски как в фильме “Операция Ы”, который почти безвозмездно (за бутылку красного) согласился съездить со мной в Пакали и взять у знакомых в краткосрочную аренду искомый музыкальный агрегат с набором пластинок еще довоенного образца. Хорошо помню, что там были пластинки Шульженко и эстрадного оркестра НКВД.

Особого эстетического удовольствия эстрада НКВД не приносила, но Женю Голунова во время наших «камерных танцевальных вечеров» позволяла разгрузить.

В последующие дни нас уже подвозили на грузовиках, так как они находились на значительном расстоянии от наших избушек. Обычно тракторист выкапывал ряды картошки, а мы ее извлекали из борозд и загружали в грузовики, которые отвозили собранный урожай в хранилище, довольно слаженно и четко. Лишь однажды что то у них стряслось и оба автомобиля пропали часа на два. Если бы это случилось на предыдущем, ближнем к деревне поле, мы бы безусловно «слиняли» домой, а отсюда мы просто на просто не знали куда идти и спросить было не у кого. Чтобы веселее и быстрее шло время мы решили запечь картошки в костре. Правда. удалось получить приемлемый результат только с третьего раза. Сначала мы картошку почти сожгли до углей, потом явно не допекли, и только с третьего разу получили искомый продукт — хорошо пропекшиеся картофелины с кожурой умеренно толщины.

Конечно, мало приятного копаться в земле в сырую осеннюю погоду. Слишком много романтики тоже не очень хорошо, но как же много потеряли эти современные студенты- у них не было этих костров, дым которых «создаёт уют», у них не было этой горячей картошки, которую нужно вовремя выкатить из углей, не было перепачканных золой и солью пальцев и щёк.

Я все время пытался вспомнить название деревушки в которой мы квартировали, но так и не вспомнил. Видимо и так захудалое поселение с годами и вообще исчезло с лица земли. Не помог мне и интернет когда я просматривал названия сельских поселений, но не встретил названия которое бы обязательно всколыхнуло память и когда встретив его восклицаешь “Во, точно! Оно самое !”,но я случайно наткнулся на мультяшное название села – Простоквашино и даже был ролик в youtube: http://programs-tv.ru/video_vsja-rossija/leto-v-prostokvashino.html

Реальное Простоквашино — это 17 домов и 10 жителей, старая мельница и заросший пруд. И находится оно в том же Тонкинском районе где мы отбывали свою студенческую картофельную повинность. Через неделю наших картофельных трудов мы встретились с начальником отделения и попытались выяснить как долго мы будем находится в ее распоряжении и, таким образом, вдали от учебного процесса. Начальница пояснила нам , что местные, еще оставшиеся на ногах колхозники , убирают картошку до “белых мух”, т.е первого снега, который бывает у них обычно в середине октября, то есть через пару недель. Так оно и вышло. Надо сказать, что за время своего пребывания на трудовом посту мы убрали почти 80% посадочных площадей и даже заработали рублей по 15-20 (не помню точно). Колхозное начальство даже предлагало нам в качестве премии по мешку картошки, от чего мы, естественно , отказались.

А выдать эту премию в денежном эквиваленте уже отказались они. До станции Урень нас подвезли уже в знакомых по трудовым будням грузовиках щедро наполненных душистой соломой. Уезжали мы с картошки в город с огромным, я бы сказал, неукротимым желанием учиться, учиться и ещё раз учиться, как завещал великий Ленин.

Вернувшись после колхоза, посвежевшая и окрепшая на свежем воздухе Нелли Яковлевна, сразу, без раскачки активно принялась за учебный процесс, значительно увеличив нагрузки на нас — бедолаг. Серега Ермолаев справлялся с ними легко, даже с удовольствием. Школьным медалистам Лехе Чеснокову (мы все звали его почему то Леха, хотя правильно он был Леонид) и Шакирову тоже с ними удавалось справляться без особого напряжения. Чего не скажешь об остальных. Нас с Женей Голуновым Нелли вообще огорчила, сказав, что если мы к новому году не добьемся кардинальных улучшений, то сдать зимнюю сессию сдадим, но стипендию не получим. Вот этого мне никак нельзя было допустить — остаться без стипендии при нашей семейной экономике было «смерти подобно”. А тут еще Ленька Чесноков стал звать меня на зимние каникулы к себе в гости в Дубовку Волгоградской области. А у меня настроение было минорное. Какие поездки если Неллино пророчество сбудется ?!

Короче, Ленька все таки добился моего принципиального согласия, но только, разумеется, если сдам сессию на стипендию.

Все, в конце концов, обошлось и мы с Женькой, моим партнером по потенциальному несчастью, все таки получили по четверке и, соответственно, стипендию на ближайшие полгода.

Можно было ехать в город герой. Прямого поезда из Горького в Волгоград не было и пришлось ехать через столицу нашей родины Москву. Ехать мы решили самым дешевым образом, купив билеты до Волгограда в общий вагон. Зимние пальто и шапки вполне заменили матрас и подушку. В Волгограде, после посещения какой то Лехиной тетушки мы взяли такси (автобус на Дубовку нужно был о ждать еще 6 часов) и взяли курс на Лехину малую родину. Был по дороге интересный момент. Наше такси, идущее с приличной скоростью под 80-90 км вдруг залихватски обогнал самосвал ЗИЛ -130, вызывая гордость за наш отечественный автопром. Таксисту пришлось выжимать 100 км и даже чуть более чтобы обойти его.

Вскоре мы прибыли на Ленькину малую родину. Родители дома уже ждали сына с «сотоварищем» о котором он их письмом предупреждал.

На столе было множество даров с сада-огорода и выпечка в виде всяких пирожков и крендельков, искусно выпеченных Лехиной матушкой. Отец предложил по рюмочке «со свиданьицем и за знакомство». Пили мы не банальную водку, а что то вкусно сладкое, но крепкое типа домашней наливочки ,после которой, как поется в шуточной песне «Выпил рюмку, выпил две, зашумело в голове!»

Тут же Лехин отец вкратце ввел в меня в основы местного краеведения.

По одной из версий, свое название город Дубовка получил потому, что его окрестности были покрыты густыми дубовыми зарослями (частично сохранилась и до наших дней в виде дубовых рощ).

До сих пор на берегу Волги жив 400-летний дуб-патриарх (его высота – 20 метров, в обхвате – 7 метров), который рос уже во времена Степана Разина и Емельяна Пугачева, и растущий рядом с ним 250-летний каштан признаны памятниками живой природы в Волгоградской области.

Я выразил желание посетить эту достопримечательность и Ленька мне обещал.

Еще я узнал, что в 1733 году для защиты правого берега Волги от набегов кочевников было учреждено Волжское казачье войско. А в 1734 году был издан указ об основании укрепления Дубовка и о переселении сюда семей донских казаков, малороссов и русских. Именно из этих казаков и ведут свое начало Чесноковы.

Дубовка совсем маленький город, скорее это даже городское поселение с населением что то около 13-14 тысяч человек, но в нем довольно много общеобразовательных школ, есть школа интернат в которой преподавал, а потом стал директором его отец, педагогический и зооветеринарный колледжи.

Однако дни, проведенные в гостеприимном доме Чесноковых как то незаметно подошли к концу, расслабон наш закончился и настало время отправляться в обратный путь. В день отбытия мы решили ехать на первом раннем автобусе, хотя наш поезд на Москву отходил вечером и можно было подольше поспать и не торопится, но мы были наслышаны, что в городе подходит к завершению строительство грандиозного памятника “Родина Мать” и планировали обязательно с ним ознакомиться.

Памятник начали возводить еще в 1959 году и сейчас, как мы узнали из газет, он был процентов на 90 готов. Леха его конечно видел в процессе строительства, но в почти готовом виде, нет Со слов Лешкиной тетки склоны кургана были перепаханы от разрывов снарядов. Даже зимой снег здесь таял от накала сражений. Впоследствии на каждом квадратном метре земли было обнаружено несметное количество снарядов и пуль, не считая искореженной техники. После войны вплоть до 1959 года это место особо выделялось в панораме города. Здесь не зеленела трава, черная обугленная земля была безжизненна.

Памятник, несомненно, был впечатляющий. Сейчас уже не помню точно, но где то около 50 метров высотой( без меча) Он выполнен в виде статуи женщины-матери, которая шагает вперед с поднятым мечом, призывая своих сыновей к битве с врагом. Впечатление от скульптуры усиливают растрепанные на ветру волосы, резкие контуры фигуры, яркие эмоции лица и сильные руки женщины. Широко раскрытые глаза и рот создают атмосферу тревожности и напряжения.

Приобретя билеты на этот раз в вагон классом повыше, плацкартный, потолкались в еще новом волгоградском вокзале, отстроенном после войны на манер сталинских высоток в Москве. Купили в дорогу каких то журналов и газет

В купе после холодных сталинградских ветров было тепло и уютно.

Давно замечено, что наши пассажиры. независимо от того голодные они или перед поездкой только что вышли из-за стола, сразу же как только рассуют чемоданы, вторым делом начинают есть. Мы с Лехой тоже не стали нарушать общенациональный тренд и, заказав по паре стаканов чаю, развернули приготовленную Лехиной мамой курочку с посыпанными сахаром плюшками.

Всю обратную дорогу до Москвы мы провели разгадывая кроссворды, распивая чаи и постоянно дремали. Так в “дремучем “ состоянии незаметно добрались до Москвы. От Павелецкого вокзала проехали по кольцевой на метро две остановки и вышли на станции «Курская». Времени чтобы побродить по Москве у нас не было, да и лишними деньгами мы тоже не располагали. Потому взяли билеты в общий вагон и поехали в обратный путь по уже обкатанной солдатской схеме типа “шинельку постелил и шинелькой накрылся”. В Дзержинске я сошел, потому как до начала занятий оставалось еще пару дней, а Леха покатил дальше в Горький.

Занятия с Крочек быстро вошли в свое привычное напряженное русло и семестр мы закончили почему то очень спокойно и для всех ожидаемо.

Учеба учебой, но и за стенами аудиторий жизнь бурлила и била ключом ибо все мы были молоды и всегда что то выдумывали и пробовали. Вот, например наши артисты из театра миниатюр Гера Сицкий и Леха Чесноков задумали не просто какую то сценку, а целый сценарий, по которому решили снять фильм. Трудно запомнить этот кино шедевр, да и не в нем суть. Главное нужно было где то раздобыть кинокамеру. В этом нам неожиданно помог Бенедиктов. Он не читал у нас определенного курса лекций и не вел семинаров. Однако в область его научных интересов входили исследования возможности применения технических средств (кино, диафильмы и т.п.) при усвоении языков. Именно он впоследствии организовывал нам коллективные просмотры фильмов на английском языке в кинотеатре им Минина.

А в этом случае он пошел навстречу нашим доморощенным режиссерам и операторам и вручил им любительскую кинокамеру НЕВА. В 1960-е годы кинокамеры «Нева» являлись наиболее совершенными любительскими киносъёмочными аппаратами в СССР. Забавно, но в конце 1950-х — начале 1960-х годов любительские кинокамеры выпускались и на Московском патефонном заводе. В то время я уже несколько лет снимал на фотоаппарат «Смена» и кинокамера меня, безусловно, заинтересовала, хотя и несколько пугала своей сложностью. Камера представляет собой полуавтомат с механическим заводом . (Привод – Пружинный) и тремя поворачивающимися объективами. Это сейчас обращаться с современными фотоаппаратами и кинокамерами невероятно просто и доступно даже школьникам младших классов. Ни каких тебе диафрагм или выдержек, ни глубин резкости. От пользователя этой техники требуется сейчас только нажимать кнопки и удерживать объект съемки в кадре. Опишу что меня заинтересовало в этом аппарате и что я запомнил.

Полуавтомат заключался в том, что камера была оснащена экспонометром и в видоискателе отображалась черная стрелочка, которую нужно было держать по центру кадра, регулируя рычажком диафрагмы.

Завод механический, как у будильника, одного завода хватало секунд на 30 при 16 кадров\сек. Можно было изменять скорость съемки 8,16 и 48 к\с, Так же имелась ручка для отмотки кадров назад и покадровая съемка – это использовалось при создании титров. Фильм был естественно немой – никакой звуковой дорожки не предусматривалось. При воспроизведении слышался своеобразный треск и жужжание Только титры — как в старом добром немом кино.

Свой фильм мы снимали в зимнее время и тут проявился один из недостатков камеры – на морозе замерзала механика, и скорость съёмки падала.

Пленка использовалась 16мм, снималась вначале одна сторона, потом катушка переворачивалась и снималась вторая. После проявки пленка разрезалась специальным роликом на два 8мм куска, что осуществлялось в нашей лаборатории технических средств обучения. Одна сторона – это примерно 2,5 минуты съёмки. На стандартную катушку для просмотра через проектор влезало 30 минут.

В этой лаборатории мы в свое время проходили практику по умению демонстрировать фильмы (вставлять и менять бобины, склеивать порвавшуюся пленку и т.д.) и при успешной сдаче зачета получали удостоверение киномеханика, что могло безусловно пригодится в случае работы учителем на селе. Между прочим, нам представлялась возможность до сдать некоторые дисциплины и зачеты типа школьной гигиены и педагогики и получить, дополнительно к специальности “переводчик-референт”, еще и специальность преподаватель иностранного языка. Но воспользовался этой благодатной возможностью только Юрка Симаков. Остальные же благоразумно решили, что если что, то в школу и с дипломом переводчика примут. Но как нам справедливо внушали, лишняя профессия никогда еще никому не мешала. Проявка и монтаж фильма это было то еще занятие, на которое ушла неделя. Камера имела свой чемоданчик, где в отдельных отсеках находились приспособления для очистки оптики и светофильтры.

Главную роль при съемках, конечно, играл Гера Сицкий, который до поступления в институт около года работал на Горьковском телевидении и, по крайней мере, имел об этом понятие. Неоценимую помощь ему оказали и его родители – оба профессиональные фотографы, ну и конечно коллеги по телестудии, где собственно и происходило “таинство” технического создания их кино опуса.

Честно говоря, фильм никакими художественными достоинствами не отличался, но был показан в актовом зале в присутствие всей институтской достопочтенной публики и имел большой успех, оказавшись той самой “вишенкой на торте” после очередного выступления всеми любимого театра миниатюр. Был важен не сюжет, а то, что ребята не побоялись сделать первый шаг в таком сложном технически и интеллектуально деле как кино. После последних кадров короткого и, в общем то бестолкового, фильма все бурно хлопали стоя как комсомольцы первых пятилеток.

Зимой этого года соседи моей квартирной хозяйки, узнав. что я учусь в институте иностранных языков, да еще на переводческом факультете, почему то возжелали чтобы я преподал хотя бы азы языка их сынишке первокласснику. Иностранный в школе в те годы начинали учить с 5-го класса, но им почему то захотелось чтобы их отпрыск познакомился c английским пораньше. Сначала я не соглашался, мотивируя это тем, что у меня нет никакого опыта преподавания. Никаких конкретных результатов и задач передо мной не ставилось. И, в конце концов, они меня уговорили. Договорились, что будем заниматься по 2-3 раза в неделю по 45 минут и с оплатой 1 рубль/ урок.

Не было у меня никакой программы или плана и занимались мы с ним по принципу заинтересованности и нужности в той или иной теме. На мой вопрос кем бы он хотел стать когда вырастет, пацан четко отвечал, что военным и мы решили для начала выучить все основные команды строевой подготовки на слух. Это было похоже на дрессировку щенка. Но мальчишке это нравилось и он с удовольствием выполнял команды НАЛЕВО, НАПРАВО, СМИРНО, ВОЛЬНО. Честно говоря, порой я и сам не знал как правильно звучит та или иная строевая команда и частенько обращался на военную кафедру к Тресвятскому или Ганихину.

Ну и, конечно, попытался дать ему основные глаголы типа “быть” и “иметь”, а также несколько основных глаголов в повелительной форме типа ИДИ СЮДА,СБЕГАЙ НА КУХНИ,ПРИНЕСИ ЛОЖКУ(ВИЛКУ). Заставил его выучить основные цвета и положив на кухне коробку карандашей командовал :»Принеси желтый карандаш», «Принеси красный карандаш» и пацан с упоением выполнял команды. Лишь бы не сидеть !

C помощью какой то английской игровой считалки выучили цифры до 10 и коротенький стишок. Через три месяца по просьбе родителей я пригласил их на открытый урок. То что их сын понимает и выполняет такие команды как «сходи на кухню и принеси вилку “их порадовало, то выполнение команды «отжаться» вообще убило.

Но, как говорится, недолго музыка играла. К сожалению, вскоре у хозяйки скоропостижно умер муж и она уехала жить к сыну в Сормово, а в их квартиру поселилась какая то многодетная семья и мне пришлось покинуть свое теплое место в Холодном переулке. Родители пацана уговаривали меня продолжить занятия, обещав вдвое повысить оплату, но одно дело заниматься в квартире, расположенной на одной лестничной площадке, а другое когда нужно будет ездить к ученику или возить его ко мне, что было не реально, так как я сам был в Горьком без крыши над головой.

Я стал ездить на учебу ежедневно из Дзержинска на электричке. Причем самым неприятным была не сама езда на всех этих трамваях и электричках, а необходимость вставать утром в пять или даже раньше чтобы успеть на занятия к 8.(30 минут до вокзала, час электричкой и минимум 30-40 минут трамваем от вокзала).

Не знаю как в других ВУЗ-ах, а у нас, особенно на нашем переводческом факультете, кроме чисто языковых дисциплин и предметов, для поднятия нашего ментального уровня, была еще и физкультура для поднятия уровня физического , В качестве обязательного факультатива. каждый должен был заниматься в какой либо секции. В нашей группе Чесноков и Шакиров ходили не баскетбол, Женю Голунова почему то определили в прыгуны с шестом и он ходил на занятия на факультет физкультуры при пединституте, который, впрочем, существовал от него как то особо и располагался отдельно. Это было здание дореволюционной постройки из прочного красного кирпича. Говорили что это здание, по рассказам Жени Голунова ,принадлежало Георгиевскому братству Нижегородской Епархии.

Женя вообще очень интересовался историей города и как то сделал нам целую экскурсию по центру Нижнего. В частности, по рассказам его отца, он нам сообщил, что его дед (а может быть и прадед) служил банщиком при банях что были на Черном Пруду. По его, деда, рассказам в баню регулярно, при посещении Нижнего, приходил Федор Шаляпин со своим корешом Горьким и, хорошо приняв на грудь, Шаляпин пел под ее гулкими сводами. Мылись они только вдвоем поздно вечером после того как для прочей публики заведение закрывалось.

Чемпионом или даже разрядником Женя не стал, но справку о регулярном посещении каких то там занятий принес. Освободили от этой физкультурной обязаловки только Сафронова, имевшего 1-й разряд по плаванию и Колю Аксенова, у которого был второй разряд по штанге. На мое нытье, что я живу в Дзержинске и у меня нет времени на посещение секции в Горьком, наш главный физкультурник (не помню его фамилии), сказал, что поставит мне зачет только в случае регулярного посещения секции где угодно или при получении спортивного разряда не ниже второго. Заявление служило как окончательное и обжалованию не подлежало.

Как то я прочел в “Ленинской смене” большую статью о нашем знаменитом чемпионе — штангисте Викторе Бушуеве и что он переходит на тренерскую работу. Сообщалось также что тренировки будут вестись в одном из помещений только что открывшегося дворца спорта (1965 год), куда я однажды и отправился с целью записаться в секцию штанги и тренироваться под руководством олимпийского чемпиона. Я долго искал нужное мне помещение, блуждая по залам и закоулкам только что введенного в строй и до конца еще не достроенного, в смысле различных вспомогательных помещений, спортивного дворца. Как и ожидалось, нашел его на слух по грохоту падающих на помост спортивных снарядов. Спортсмены сражались со своими штангами на трех помостах. Бушуев курсировал между помостами, что — то подсказывая, а иногда и лично показывая как правильно выполнять то или иное упражнение. Выглядел он солидно, и было сразу видно, что цену он себе знает. Я заявил, что хотел бы заниматься в его секции, на что он среагировал спокойно и повел в какой то малюсенький кабинетик ,похожий скорее на чулан, где взял с меня 30 коп и шутя поздравил со вступлением в спортивное общество «Труд», а потом расспросил меня где и когда я занимался и о моих достижениях. Я даже порывался показать ему, что я умею, но он, сославшись на отсутствие у меня разминки и экипировки, отложил это до следующей тренировки.

Думаю, что нужно сказать пару слов об этом нижегородском богатыре.

Из статей в журналах и газетах я узнал, что родился наш земляк в Балахне Горьковской области в 1933 году.. Детство прошло в богом забытом посёлке Чистое Балахнинского торф предприятия. Окончил “ремеслуху”. Работал на ремонтно-механическом заводе, на строительстве Горьковской ГЭС. Во время службы в армии увлёкся тяжёлой атлетикой. С 1955 по 1960 годы входил в сборную СССР. На олимпийских играх в Риме (1960) завоевал для Нижегородской области первую и пока единственную золотую медаль в тяжелой атлетике. Чемпион мира, СССР. Закончив выступать на помосте, Виктор перешел на тренерскую работу. В 1961 году окончил школу тренеров при ГОЛИФК имени Сталина в Ленинграде.

Природа одарила парня прекрасными физическими данными. Но главной причиной его выдающихся успехов были не они, а его филигранная техника, которая демонстрировалась в качестве образцовой во всех пособиях по тяжелой атлетике. По его кинограммам (покадровая распечатка фотопленки, запечатлевшей движение спортсмена во время выполнения упражнения) училось не одно поколение штангистов.

Однако Бушуев в 60-е годы был не единственным горьковчанином — представителем всесоюзной и мировой спортивной элиты.

Вот, например, Герман Свешников. Двукратный олимпийский чемпион в командных соревнованиях на рапирах: 1960 года и 1964 года, серебряный призер Олимпийских игр 1968 года в команде и 9-кратный чемпион мира.

О нем знали даже мальчишки во дворах и,”стражаясь” прутьями или дранкой (узкими древесными лентами использовавшимися для улучшения схватывания штукатурки с поверхностью) , орали: “ я тебя заколол, я Свешников ! Делал первые успешные шаги, точнее прыжки, будущий чемпион мира по прыжкам с трамплина Гари Напалков

Я уж не говорю о наших прославленных хоккеистах во главе с Виктором Коноваленко, о которых я уже писал ранее. Да, были люди в наше время !.”

В эти же годы взошла звезда Галины Быстровой 1934 гр. заслуженного мастера спорта СССР. Участницы трех Олимпиад. Бронзового призер Игр 1964 года в Токио (в пятиборье). Трехкратной чемпионки Европы в беге на 80 м с барьерами и пятиборье. многократной чемпионки СССР, обладательницы нескольких мировых рекордов. Раньше я ее видел только в кинохрониках. Живьем же я ее увидел впервые при печальных обстоятельствах во время похорон матери моего приятеля по работе Кости Щелокова, тоже переводчика. Мать его Валентина Фокина-Щелокова была также знаменитой легкоатлеткой конца 30 и 40-х годов, многократной чемпионкой страны, призером чемпионатов Европы. Умерла она в одиночестве, когда Костя из-за низких зарплат в нашем НИИ уволился и уехал “за длинным рублем” класть асфальт на просторах Горьковской области. Обнаружила ее сноха Алевтина, которая совершенно случайно зашла к свекрови и позвонила мне в ЦНИЛХИ сообщить это, так как я был одним из его наиболее близких друзей. К счастью я знал место дислокации их бригады. Поехал и сообщил ему эту печальную новость.

Интересно как переплетаются истории наших знакомых и близких. Вот, например, дочь Кости, Ирина, позже стала женой ( правда второй) знаменитого кино режиссера Алексея Балабанова, тоже, кстати, бывшего инязовца.

На первой тренировке Бушуев устроил мне ознакомительную прикидку чтобы иметь представление что я могу. Но его мало интересовали мои достижения в килограммах. Ему был интересен уровень моей техники во всех движениях. После того как я продемонстрировал в трех подходах свои достижения в жиме, рывке и толчке, он тихо сказал: «Жим — никакой, рывок — не отработан, а толчок более — менее приличный. Будем работать. Прежде всего, подкачаем силенку в жиме и отработаем стадию подрыва в рывке. За работу, начиная с сегодняшнего дня». На следующий день он позвал меня в свою «каптёрку» и выдал мне тонкую школьную тетрадку. На двух или трех страницах там был приведен подробный план моих занятий, включая домашние задания по числам с контрольными прикидками в конце месяца.

Но я только месяц с Виктором Георгиевичем и позанимался, потому как вскоре их секцию перевели то ли на автозавод, то ли на Сортировку, что мне было крайне неудобно. Так мое спортивное совершенствование под руководством олимпийского чемпиона и закончилось едва начавшись.

Еще когда мы еще жили в финских домах на Сосновой улице, в конце 50-х начале 60-х в окружении почти деревенских садов и огородов, вокруг наших домов было много свободной земли, на которой мы и наши соседи высаживали картошку. Иногда наши блудливые козы по недосмотру забредали на эти участки и поедали молодую картофельную ботву. И все бы ничего, но молоко после этого становилось горьким и неприятным.

И вдруг, как нам казалось ни с того ни с сего, на эти приусадебные пустыри пришли бульдозеры и экскаваторы и в течение дня все разворошили, а нам пояснили что здесь будут строить новые дома методом народной стройки. Что это такое вначале мы не знали, но, тем не менее, не обрадовались. Новое всегда слегка пугает и настораживает. И не потому, разумеется, что нам стало негде сажать картошку. Просто было неприятно, что все делалось без нашего ведома и нас даже предварительно не поставили в известность о грядущих событиях..

Еще в 60-е годы большое распространение получили садово-огородные увлечения людей. Заиметь свой сад было большим желанием многих. «Садистами» становились люди преимущественно среднего возраста, еще не совсем физически и ментально утратившие связь с землей-кормилицей. Но купить дом в деревне тогда было невозможно. Требовалась прописка, да и земля находилась в ведении совхозов. За огород, даже если договоришься о покупке дома с местным начальством, нужно было регулярно отрабатывать на полях совхоза. Одним словом, морока. Городскому человеку работа в поле была не с руки. Другое дело шесть соток в коллективном саду недалеко от города.

А нам и не надо было стремится иметь шесть соток в коллективном саду. У нас было не шесть, а примерно 10-15 соток прямо за порогом. И никуда не надо было ездить, а трамвайная остановка была в трех минутах ходьбы от дома. Единственным большим недостатком этой непрерывной дачной жизни были отсутствие воды в доме и “туалетный домик во дворе”, как мы его называли. Особенно неудобство ощущалось в зимнее время. Но и эту проблему можно было в принципе со временем решить. Кроме того, в придачу к саду-огороду был мини скотный двор, где обитали с десяток кур, коза и поросенок.

И эти новоселы в перспективе нас настораживали, и являлись как бы пришельцами – нарушителями нами обжитого удобного мирка.

Что же это был за метод народной стройки, о котором я упомянул выше.

В газетах тогда много писали о партийном инициаторе товарище Игнатове, который предложил оригинальный метод в 1957 году. В Горьком он наделал много шума, хотя прослужил здесь первым секретарем обкома КПСС всего несколько лет. Его, человека жадного до славы, после смерти вождя лишили всех чинов, выслали из Москвы сначала в Ленинград, затем еще дальше, в Горький. Игнатов надеялся выслужиться и перед Хрущевым.

В мае 1957 он выступил в газете «Правда» со статьёй, в которой предложил заводам строить дома силами рабочих, а в начале июля организовал совещание по распространению «своей» инициативы. Директиву приняли и разослали по всему СССР. Моментально при заводах появились тресты и стали организовывать рабочих строить себе жильё самостоятельно. Первые типовые проекты — несколько компактных планировочных решений на 8-24 квартиры, одинаковые во всех городах. Говорят, что народную стройку в остальных городах называли «горьковским методом». С годами объемы строительства стали ослабевать и «народной стройкой» стали обозначать все оштукатуренные малоэтажные домики.

В директиве и постановлении предусматривалось, что рабочие и служащие могут объединяться по месту работы, при предприятиях, учреждениях и организациях в жилищно-строительные коллективы индивидуальных застройщиков для совместного строительства своими силами на началах трудовой взаимопомощи многоквартирных жилых домов по типовым проектам с сохранением прав личной собственности одного застройщика на одну квартиру.

На практике обычно начальник цеха предприятия получал для своих рабочих, стоявших в очереди на получение жилья, земельный участок, искал материалы и после трудовой смены на предприятии организовывал силами своего коллектива строительство домов. В связи с тем, что такой способ получения жилья требовал работать на стройке после основной работы, в народе его прозвали «горьким методом».

Конечно это было чем то сродни распространенному в те годы китайскому лозунгу — “Сто лет упорного труда и десять тысяч лет счастья” ,над которым все мы подсмеивались, но это позволило сделать кардинальную подвижку в критическом положение в стране с жильем в бараках, которых в те годы в нашем городе было великое множество и которые стали таять прямо на глазах целыми поселками. И главное не требовалось никаких кабальных кредитов и финансовых жертв. Только труд. Конечно, тяжело год или два пахать в две смены без отдыха, но даже и в вечерней школе после основной работы учится непросто. Хорошо если этот работник трудового фронта — служащий. Ему физический труд даже полезен, а если физический труд еще и на основной работе, то тут уже перебор получался.

Между тем строительные события напротив нашего финского дома развивались стремительно. К вырытым под фундамент траншеям с одной стороны выгрузили самосвал бутового камня, а с другой две машины силикатного кирпича, который худой мужчина с такой же худощавой женщиной в тот же день уложили в аккуратные штабели.

Это был будущий хозяин строящегося дома с супругой под печальной фамилией Горюшины. Впоследствии к ним подсоединялись еще несколько помощников.. Но эти двое были на стройке постоянно. Николай Горюшин был хорошим столяром краснодеревщиком, но специально ушел с прежней хорошо оплачиваемой работы в организацию где были созданы условия для народной стройки.

Буквально за пару дней они, с еще несколькими мужиками, закидали траншеи бутовым камнем и залили его цементным раствором, который размешивала его супруга Ольга, проделывавшая эту работу практически в одиночку. Как то мне тоже пришлось несколькими годами позже поработать на этой операции, когда мы с Костей калымили в Кировской области и я ощутил на собственной шкуре каково работать бетономешалкой. Да, такую работу вряд ли смогла выполнить какая нибудь француженка или англичанка.

Вскоре пришел профессиональный каменщик и научил Николая азам своего мастерства. Работал Николай с утра до позднего вечера очень аккуратно и производительно, только у него что то не получалось выкладывать углы. Это делал за него каждый вечер настоящий каменщик, а Николай гнал стены. Дочь едва успевала подтаскивать кирпичи. От младшего сына толку было мало, но и он стремился чем нибудь помогать, подавая , например, отвес или мастерок. Бегал на колонку за водой, принося, сколько мог, матери для раствора. Но в деле были не только родственники, но и другие такие же строители –любители. Не знаю как у других, но в этом коллективе работы велись по старой деревенской традиции, когда на селе всем миром строят один дом, а хозяин лишь выставляет угощение по его завершению. Приходили люди из других бригад строителей самоучек и работали несколько дней на совесть “за трудодни”, а потом Николай отрабатывал эти дни у них. А как же — в одиночку многого не свершишь, а всем миром можно и горы передвинуть ! Дела на стройке шли так споро, что до дождей они успели выложить коробку, поставить стропила и покрыть все шифером. Зимой они почти не работали, зато весной возобновили работу едва просохла земля. Короче говоря, въехали они в свой четырех квартирный дом ровно через год.

В советские времена в основном все делалось не стихийно, а по планам, а тут плановая система дала явный сбой. Наши финские дома были построены или точнее собраны из тех, что поступили по репарации в 1948 из Финляндии. И простояли они более 20 лет.(Мы с соседом Юркой еще видели какие то утеплительные плиты на чердаке, на которых были карикатурно изображены красноармейцы в ушанке со звездой которую пронзал финский нож).Уехали мы из него в 1965 прожив в нем 17 лет. После нас в нем лет пять еще жили наши родственники Садковы. Снесли его только в 70-е годы. Примерно в то же время снесли и «народный домострой» по соседству, не простоявший и десяти лет. И зачем было строить в этом месте, если здесь планировалось впоследствии строить многоэтажку? Правда, некоторые из них стоят до сих пор. В одном из таких домов и я доживаю свой век.

А тогда я иногда заглядывал к своим родственникам Садковым (а скорее, чтобы еще раз прийти в дом детства), а также и к Горюшиным, с которыми мы успели за год строительства подружится. Старшая дочь Николая Римка вышла замуж за Женьку Кучерова, который до того проживал тоже в весьма стеснительных, то бишь, барачных условиях где то на Ворошиловском поселке и который с большой радостью переехал к молодой жене в свежепостроенные хоромы. Парень он был видный, не курящий и не пьющий. Более того он самозабвенно занимался спортом ,а точнее тяжелой атлетикой.

Правда, Женька олимпийским чемпионом не был, но имел 1-й разряд в полусреднем весе и заветной мечтой у него было сделать мастерский норматив и нацепить на грудь значок мастера или на спортивном жаргоне квадрат. Я сообразил, что Женька мне очень пригодится для моих спортивно-зачетных целей и как то упросил его взять с собой на секцию. “Нет вопросов!” сказал Женька и в ближайший выходной мы с ним направились на тренировку. Мне “квадрат” был не нужен. По требованию нашего институтского физрука я должен был предъявить документально подтвержденный второй разряд или какое то другое доказательство регулярных занятий выбранным видом спорта.

Тренировались они под трибунами недавно реконструированного стадиона “Химик”, где был зимний легкоатлетический манеж. А также выделено пространство для борцовского ковра и нескольких легкоатлетических помостов.

На данный момент занималось человек семь

Все приветствовали Женьку, а он представил присутствующей публике меня, сказав что вот с нами хотел бы заниматься Володя. то бишь я, студент и будущий переводчик, что вызвало большой оживленный интерес такой экзотической профессией у занимающихся атлетов, которые были в основном людьми нормальных человеческих профессий типа токарей, слесарей как Женька или аппаратчиков. Тренировался я с этим коллективом старательно и как мог регулярно.

Официального тренера у занимающихся похоже не было, но руководящая и направляющая роль в этом славном коллективе принадлежала слегка кривоногому парню с волосами цвета выцветшей на солнце соломы. Это был Юрий Харитонов, мастер спорта в полутяжелом весе, моего примерно возраста. Он недавно приехал из Венгрии, где проходил срочную службу и где он по его словам оттрубил три года. Ему в некотором смысле не повезло, так как срок службы, в следующем после демобилизации 1967 году, сократили до двух лет.

Но ему на службу было грех жаловаться. Служил он в автобате недалеко от Будапешта и даже упоминал в своих рассказах название населенного пункта, но я конечно его с годами забыл. В Венгрии особенно после восстания 56 года наших очень не любили, и говорили даже о случаях расправ и нападений, потому дисциплина была довольно строгая и по одному обычно не ходил никто и нигде, да и вообще за территорию части выезжали только на учения, ни о каких “гаштетах” ,как в ГДР во время увольнения, и речи быть не могло. Вся служба протекала в основном на территории части . Но Юрка как то увлекся штангой, как и мой первый наставник Виктор Бушуев и даже умудрился выполнить там норматив мастера спорта, который он подтвердил и оформил приехав в Союз. Он часто рассказывал, что ему повезло тренироваться с олимпийским чемпионом тех лет венгром Дезе Веришем.

Вскоре команда дзержинских штангистов выехала в Горький на областные соревнования по тяжелой атлетике. Взяли по моей просьбе и меня, оформив как запасного.

Поселили нас на три дня в гостиницу Россия и выдали каждому талоны на трехразовое питание, которые мы осуществляли в Доме крестьянина. Выступила наша команда довольно успешно, заняв первые места в легчайшем (как сейчас помню похожий на медвежонка Шлемин) и полутяжелом весе (Харитонов). Соревнования проводились в здании, где до революции был Дом Дворянского собрания. Женька Кучеров выступал в полусреднем весе, но шансов на победу его напрочь лишил автозаводец красавец – парень чем то похожий на американского артиста-культуриста Сильвестра Сталлоне, но Женька не особо расстроился, ибо впервые превысил норматив мастера спорта в толчке. Я, как и запасной вратарь в хоккее, тоже разминался и должен был выступить чтобы нам не записали баранку в случае если бы Женька получил травму во время разминки. Но никаких травм не случилось и мне, слава Богу никого заменять не пришлось. В таком случае я бы выглядел со своим третьим разрядом довольно нелепо среди перворазрядников и мастеров спорта.

Выступали мы на сцене, а в зрительном зале было довольно много болельщиков и просто любопытных.

В результате мы заняли общее третье место, обойдя сильные команды из Сормово, машиностроительного завода и политеха, что, несомненно, было успехом.

Решили отметить это событие. Как бы сейчас сказали, монетизировали путем сложных переговоров оставшиеся талоны на питание и, слегка добавив к полученной сумме, пошли отмечать в кафе Театральное

Мне, как и всем, выдали заверенную судейской коллегией справку об участии в областных соревнованиях для предъявления по месту требования. Всем дали это для предъявления на работе, а я ее тоже взял, благоразумно рассудив, что она мне не помешает для решения зачетных проблем с физруком. Соревнования проходили незадолго до летней сессии и я в свободное от соревнований время читал лекции по языкознанию, экзамен по которому должен был первым в сессии. Увлекательные лекции по нему читал Потехин Алексей Николаевич, если я ничего не путаю. Он же должен был и экзамен принимать.

Как и Михеев, преподаватель философии, на экзаменах он разрешал пользоваться учебникам и часто повторял ,что умение пользоваться нужными учебниками и первоисточниками ценится превыше всякого краткосрочного запоминания определенного объема информации.

Что касается диамата и истмата, то я тут перед своими однокашниками имел преимущество связанное с тем что ездил на электричке. От нечего делать читал первоисточники или пособия перед семинарами и когда Михеев спрашивал есть ли кто кто хочет добавить к выступившему, я вставал и вставлял свои пять копеек, за что получал плюсик за активность.

И вот однажды когда мы сдавали, кажется, истмат, я отнесся к экзамену очень серьёзно и упорно готовился к нему. Когда же я подошел к столу чтобы взять билет, Михеев попросил у меня зачетку и поставил мне пятерку без экзамена, автоматом, пошутив, что так будет с каждым, кто будет активно вести себя на семинарах. Я даже немного расстроился и разозлился, ибо знай я такое дело, то употребил бы с пользой время потраченное на истмат, переключившись на другие экзамены.

А вот Лехе Чеснокову не повезло. Он тоже капитально готовился, но Михеев вообще хотел поставить ему уд. а потом снизошел и предложил после дополнительных вопросов четверку, что Леху никак не удовлетворяло ибо он тянул на повышенную и красный диплом. Он попытался потом пересдавать, но с тем же результатом.

А в соревнованиях по штанге я все таки выступил, хотя и не на областных, а у себя в Дзержинске. Парни. выступавшие в Горьком на областных соревнованиях сообщили мне что проводится городское первенство по штанге среди молодежи и настоятельно советовали мне в нем поучаствовать. Что я с удовольствием и сделал.

Соревнования проводились во дворце культуры им Свердлова, который с 1933 был центром культурной жизни не только Свердловского поселка, но и всего города. Здесь, пока еще не было стационарного кинотеатра, показывали кино. Открывшийся в 1938 году кинотеатр Ударник на 500 мест, значительно снизил сюда поток зрителей. Но фильмы в нем продолжали показывать как минимум лет 10. Именно сюда мы ходили с дедом Иваном на мои первые фильмы “Падение Берлина” и “Кубанские казаки” в 1948 — 1949 годах. Здесь же я млел, открыв рот, на первом детском спектакле и сюда же я записался за два года до школы в библиотеку при дворце.

Выступал я на соревнованиях азартно и даже нагло, обогнав по сумме движений двух или трех участников в своем весе. В результате, хоть я и не занял призового места, но и сам и мои более именитые наставники, остались мною довольны, так как я на 5 кг увеличил свой лучший результат в рывке и на 10 кг прибавил в толчке.

На этот раз я никаких справок не брал, так как справку, выданную мне на областных соревнованиях об участии, по месту требования я предъявил нашему институтскому физруку. Что не только удовлетворило его, но и удивило, так как участие в областных соревнованиях в сборной Дзержинска — это был, простите, уровень, который говорил сам за себя. Там, на мое счастье. не указывалось что я был всего лишь запасным.

Тем временем начались занятия в институте на третьем курсе.

Так же, как и когда то в техникуме, когда на третьем курсе нам начали преподавать конкретные предметы по специальности, нечто подобное планировалось, видимо и у нас на переводческом факультете.

Во — первых, у нас сменилась классная дама ведущая основную разговорную практику. Ею стала Ирина Сергеевна Деева, высокая пышнотелая дама, разговаривающая с какой то смущенной полуулыбкой. Она была полным контрастом Нели Крочек. У нее появилось нововведение – домашнее чтение.

Каждый выбирал по своему усмотрению какой либо подлинник типа Хемингуэя, Моема, Эдгара По или Сэлинджера и сдавали определенный объем каждые 10 дней. Потом мы пристрастились к Чейзу и Роббинсу, которыми нас снабжали в виде “покетбуков “ старшекурсники, а потом и наши бывшие однокурсники, вернувшиеся после зарубежной практики. Деева оставалась с кем нибудь после уроков в назначенное время и просила пересказать прочитанное. Вряд ли она читала все о чем мы ей пересказывали. Да ей это и не надо было. Она следила за речью и старалась не делать замечаний за несущественные ошибки. Задавала вопросы не только по содержанию, но и пыталась выяснить наше собственное мнение о произведении. Это было полезно для развития речи. Я сколько раз замечал за собой, что в начале такой сдачи говорил скованно и коряво, а потом более свободно и легко.

Кроме того, мы еще начали изучать второй язык – французский. Вела у нас его молодая симпатичная женщина Наталья Паршикова, в которую безнадежно влюбился наш Валера Шабаршов. Он старался обратить ее внимание на себя и для этого сочинял более замысловатые предложения при ответе, которые мы еще не проходили, но никаких симпатий с ее стороны так и не добился. Во первых Валера был очень маленький и невзрачненький, а во – вторых Наташа был замужем, а в – третьих. сочиняя эти фразы он безбожно клепал ошибки.

А еще у нас появились два преподавателя с кафедры теории и практики перевода -И.П Ивашкин и С. Семко, незадолго до этого прибывшие в наш институт после окончания Московского Института Иностранных Языков имени Тореза.

Хоть и заканчивали они один институт, но были совершенно разные. Не могу точно припомнить в чем заключалась программа наших занятий, но то что она была заточена на становление нас как профессиональных переводчиков — это точно.

Семко обычно вел себя несколько вальяжно и расслабленно, без всяких строгостей общаясь с нами. Зачастую он приходил в маленькую аудиторию. в которых часто велись занятия, садился на край стола и говорил: «Ну что, сегодня поговорим о теории перевода или о девочках ?» Не о каких девочках, разумеется, он беседовать не собирался, а просто таким образом давал понять, что готов поговорить на отвлеченные темы, не менее для нас в то время важные.

Иван Петрович, как правило, вел себя намного строже, хотя и по душам тоже мог поговорить. Но делал он это значительно реже и со студентами. Никакого панибратства не допускал. Даже манера говорить у них была разная. Семко говорил свободно, раскованно. Ивашкин же как будто что то преодолевал и слегка запинался, но мысли он в конце концов выражал очень четко и доходчиво.

Не знаю как Ивашкин, а Семко обладал феноменальным словарным запасом. Как то однажды одному из нас было задано найти английские синонимы к слову bright (яркий). Сходу удалось написать три, а Симко, почесав в затылке, добавил еще пару, сказав, что это, пожалуй, все.

Но кроме вышеназванных, был у нас еще один преподаватель — Бронислав Дрожжин, который вел практические занятия по техническому переводу. В отличие от других, он никогда на занятиях не отвлекался от темы урока и почти никогда не говорил с нами за жизнь или по душам. Я не знаю, как он попал в институт. Может как Семко и Ивашкин, после окончания московского иняза или перевелся откуда.

От кого то мы узнали, что он мастер спорта по боксу, а еще о том, что он обладает необычайными способностями, ибо кто то видел как он на пару с преподавателем политеха Шелушковым (счетчик-моменталист ) выступали с концертом, где демонстрировал сверх способности на манер знаменитого Вольфа Мессинга. Мы пытались “расколоть” его на эту тему, но он отшучивался, говоря, что это были только редкие “пробы пера” и что более он не намерен в них участвовать, так как хлопот много, а платят плохо.

Наконец мы достали его и он, чтобы отвязаться от нас, согласился продемонстрировать нам простейший опыт на одном из студентов нашей группы. Правда, при условии, что мы все напишем предстоящую контрольную без троек. Естественно мы согласились и очень старались. Его демонстрация своих способностей состояла в том, что он попросил, в тайне от него, открыть книгу и на определенной странице для себя выбрать определенную букву в тексте. Например, букву «Ж» в третьей строчке сверху. Своей левой рукой он взял левую руку испытуемого и попросил настойчиво повторять про себя номер страницы где находилось задуманное слово с той самой задуманной буквой. Через несколько секунд он открыл книгу на нужной странице и стал медленно вести палец по строчкам сверху вниз, требуя у испытуемого повторять про себя ее порядковый номер. Сразу же определил, что это третья строчка и заставил вести палец по строке слева направо и тут же сказал СТОП как только палец уткнулся в загаданную букву.

Вскоре его уроки стали часто переносить на другое время, так как по его признанию, ему практически принудительно пришлось учиться водить и сдавать на права, хотя никакого автомобиля он покупать не собирался. Во первых, на автомобили была очередь, а во вторых, на какие «шиши»? Не на преподавательскую же зарплату.

На наш вопрос зачем же все это нужно, Бронислав нехотя рассказал, что его пригласили на съемки какого то документального фильма, где ему, по сюжету, придется вести автомобиль.

И действительно, на киностудии «Киевнаучфильм» в 1967—1968 годах снимали научно-популярный фильм «Семь шагов за горизонт” о неизведанных способностях человека. Бронислава Дрожжина выбрали потому, что ничего загадочного и дьяволоподобного в его внешности не было, в этом он отличался от Мессинга, однако проделывал практически все, что проделывал Мессинг. Так как это был фильм, то на студии хотели все показать наиболее эффектно, не как эстрадный фокус, а зрелищно.

Режиссеры фильма организовали проезд в открытом автомобиле, который Бронислав Дрожжин вел по Киеву с завязанными глазами. . Рядом с ним сидела женщина — таксист, свободно державшая руку на его плече. И, получая от нее информацию (опять-таки ту же самую) «да-нет», «правильно-неправильно», «направо-налево», улавливая ее мускульные импульсы (идеомоторные акты), он на большой скорости, в сопровождении эскорта мотоциклистов ГАИ прокатился по Крещатику, потом выехал на шоссе и свой путь закончил около киностудии «Киевнаучфильм».

Дрожжин рассказывал, что не все было так благополучно, как показано на экране, потому что первую машину, которую он вел с сидящей рядом женщиной — водителем такси, они хорошо «разобрали» о столб. Решив, что она должна ему подсказывать, подталкивать его, женщина стала это делать — в результате директору картины пришлось выплачивать за ремонт. Потом она освоила задание, никаких толчков не осуществляла, а просто напряженно думала, куда ему нужно ехать, и он, получая соответствующую информацию, провел машину очень точно, и никаких катастроф, аварий больше не произошло. Весь Киев был потрясен! Собралась огромная толпа на старте. Очевидец рассказывал:” Я помню, стоя в этой толпе, услышал, как кто-то спрашивает: «А что это такое? Что? Почему он в черной маске? Почему на него надет еще и черный капюшон?» А кто-то сказал: «Ну что ты, разве не понимаешь? Это снимается фильм «Фантомас в командировке»..

Дрожжин был прекрасным примером того, что обыкновенный (сравнительно обыкновенный) человек может проделывать все те же «удивительные» фокусы, какие показывают на эстраде за деньги.

К сожалению, таким людям в обычной жизни часто не везет и она у них кончается трагически. Это относилось и к его партнеру по начальным совместным к концертам Игорю Шелушкову.

Шелушков использовал свои феноменальные способности весьма бездумно , перенапрягал мозг. Много выступал с показами в СССР и за рубежом (и это в глубокие советские времена!). Как-то в Киеве выиграл состязания по скорости счета с вычислительной машиной. С 1973 года попал в поле зрение психиатров — у него начала развиваться мания преследования. Считал, что его облучают, и что за ним следит КГБ. Впоследствии стал тяжелым инвалидом по психиатрии. Считается, что утратил способности, но по его словам (врачам в клинике, где неоднократно и подолгу наблюдался), просто больше не хочет их демонстрировать. Судьба на сегодняшний день — жив или умер — неизвестна.

Большая трагедия случилась и с Дрожжиным. Сообщалось, что вскоре после окончания съемок, в 1968 году, он трагически погиб на охоте. Но это чистое вранье. Мы с ребятами хоронили его намного позже. Я после окончания иняза в 1969 году работал в НИИ лесохимии и он, как то узнав мой телефон, звонил мне на предмет трудоустройства. И, как я узнал на кладбище во время похорон, не мне одному. Что там случилось и почему ему пришлось покинуть иняз, мне неизвестно. Мы только точно знали что он застрелился из пистолета работавшего в военкомате тестя. Пытались распространить байки, что он погиб от трагического случая на охоте, а также во время чистки охотничьего ружья после нее. Ну да, конечно, чистил особым способом , направив ствол ружья прямо в лоб !! Наложенная по религиозному обряду лобная повязка очень удачно и естественно скрывала отверстие от 9 мм пули

Поговаривали, что молодая жена его, бывшая студентка нашего же института, была, как принято сейчас говорить, особой с пониженной социальной ответственностью. А при его то супер чувствительности это опасно для жизни. Так что, скорее всего, он стал жертвой своих же сверх способностей. Но это опять же только мои предположения и нечего точно мне и моему ближайшему окружению тогда было не известно.

Что касается дисциплин, также конкретно касающихся практики перевода, то появился новый его вид — перевод военный. Вести его с третьего курса начал, тогда еще майор Тресвятский Николай Николаевич.

На первых двух курсах мы , можно сказать, прошли «курс молодого бойца» безотносительно к военной специальности. Курс военного перевода включал получение основных сведений по структуре и вооружению англоязычных стран (США, Великобритании, Канады, Австралии и др), званий военнослужащих, их должностей и воинских подразделений на английском.. Был даже специальный учебник военного перевода, в котором, как и во всех пособиях подобного рода, были учебные тексты, и контрольные упражнения. А однажды Николай Николаевич принес американское пособие под названием «Организация, Вооружение и Структура Советской Армии», которое он купил в какой то лавчонке в Египте. Самое забавное было то, что эта книга хранилась на кафедре в сейфе под грифом секретно и выдавалась только на занятия под расписку. Что там было секретного мы так и не поняли, потому что все сведения и характеристики НАШИХ вооружений были взяты из открытой печати. Были там фотографии всех министров обороны и крупных военачальников начиная с Буденного с Ворошиловым, а так же фотографии тачанок времен Гражданской Войны.

Первоначально,. до начала занятий мы немного побаивались Тресвятского, Но буквально после первых же пар, буквально влюбились в него. Почти сразу же между нами образовалась дружеская открытая атмосфера. А сам Николай Николаевич выбрал некий поучительно-доверительный тон, располагающий к открытости , но исключающий даже следы панибратства, которые порой проскальзывали при общении с Семко, которого мы очень уважали, но некоторые вели себя с ним как просто с авторитетным одногодком или старшим приятелем, с которым во внеурочное время можно запросто “побазарить” и даже выпить.

“Треф” , как мы называли Тресвятского между собой, однажды рассказал нам как он стал военным переводчиком : “Во время войны служил я под Мурманском и находился в учебке младшего ком состава балтийского флота. Служилось нам не плохо. Питание, благодаря ленд-лизу было прекрасное. Учебой и строевой нас мучили в меру и даже регулярно отпускали в город, где мы часто ходили в морской клуб на танцы. Дело молодое. И вот однажды нам пришлось помахаться с местными. То ли из за девчонок, то ли просто так. Кровь играет, в голове ветер, кулаки чешутся. Но все вроде бы обошлось благополучно. Однако на следующее утро, после завтрака, меня с приятелем вызвали к замполиту. Мы, честно говоря, сильно струхнули, резонно полагая, что наше петушиные бои не прошли даром. И если все так, то ничего хорошего это в военное время не сулило.

В кабинете начальника курсов, кроме него самого, сидели замполит, знакомый НКВДэшник и какой то совсем посторонний майор. И этот самый майор говорит нам : «Ознакомившись с вашими личными делами мы хотим предложить вам отправится на учебу по изучению иностранных языков. Вы знаете, что поставки по ленд-лизу растут и нам не хватает специалистов. Вы будете изучать английский язык на курсах “Выстрел” в Москве. Не помню как дела обстояли у моего приятеля, а у меня были отличные оценки по иностранному языку за все годы учебы в школе, но это был немецкий, а об английском я не имел никакого понятия. Короче, мы с испугу согласились, дабы хуже не было.”

В Москву они прибыли по указанию в Московский госпединститут, где был сформирован Военный факультет, чтобы готовить для военных академий. Там же были организованы и эти самые курсы “Выстрел”, где занятия проходили по ускоренной программе. Занимались по 10 часов в день так что к концу дня башка гудела как котел. Нужно было хорошо разбираться в военной технике и документации. По окончании курсов почти через 11 месяцев в конце в конце 1943 года им выдали свидетельство об окончании курсов.. В этот же институт на военный факультет Николай и вернулся после демобилизации, чтобы получить нормальное образование и диплом.

Однако принимать суда в Мурманске Николаю Николаевичу не пришлось. Его отправили служить, уже лейтенантом, в другое место, тоже связанное с ленд-лизом . Речь шла о сопровождении американских судов с военными грузами, где по протоколу должен был присутствовать советский представитель – офицер. Первоначально помощь оказывалась в сравнительно небольшом объёме и отставала от запланированных поставок, поэтому советских офицеров вполне хватало, однако ближе к концу войны поставки эти стали возрастать и потребность в офицерах – сопровождающих со знанием английского увеличилась.

Известно, что подавляющее большинство техники, оборудования и материалов было поставлено в СССР в 1943-1945 годах. То есть уже после перелома в ходе войны. Так по имеющимся данным, в 1941 году по ленд-лизу было поставлено товаров на сумму примерно 100 млн. долларов, что составило менее 1% от общего объема поставок. В 1942 году этот процент составил 27,6. Таким образом, более 70% поставок по ленд-лизу пришлись на 1943-1945 года, а в самый страшный для СССР период войны помощь союзников была не слишком заметна.

Но мало кому известно , что СССР осуществлял и встречные поставки в США 300 тыс. т хромовой руды, 32 тыс. т марганцевой руды, значительное количество платины, золота, леса .И вот на одном из таких рудовозов молодой лейтенант Тресвятский и отправился в Соединенные Штаты для выполнения важной международной миссии.

На судне молодому советскому офицеру отвели небольшую. но отдельную каюту и на следующее утро сопровождающий его боцман стал знакомить с командой. Регламент был по словам боцмана такой: «Проходя мимо немногочисленного строя офицеров отдать каждому честь и пожать руку. С матросами поздороваться общим приветствием и на выбор с одним из команды обменятся рукопожатием и парой слов. Николай прошел почти весь строй и так и ни перед кем не остановился. В конце строя стоял какой то полу чумазый замухрышка и так как это был последний матрос, то Николаю пришлось именно с ним контактировать. Он пожал матросу року и спросил как его зовут, на что тот ответил: «Джеймс Смит, сэр» «А какая у тебя профессия на гражданке? “ задал Николай второй вопрос. Матрос немножко подался вперед и почти шепотом ответил Pick pocket, sir (карманник). Николай недоуменно повернулся к боцману и также полушёпотом спросил его как такое допустимо на военном судне, на что тот ответил, что матросов желающих идти с конвоем мало и выбирать не приходится и виновато добавил, что этот хоть и карманник, но политически благонадежный — не коммунист.

На судне молодому офицеру выделили хоть и крошечную, но отдельную каюту, чтобы, наверное, оградить экипаж от коммунистической заразы. Поэтому в каюту Ник, как его стали звать на судне, заходил только вечером, проводя основное время дня на палубе.

Изредка их пути пересекались с Джеймсом – карманником. Последний большую часть времени проводил в трюме, когда был на вахте или валялся в кубрике. Когда все таки они встречались, то Джеймс был искренне рад и широко улыбался. Он был горд тем, что именно на него из всей команды обратил внимание русский офицер и “дал ему краба” как говорят на флоте. Однажды он осмелился и пригласил его в кубрик, пояснив, что соседи все на вахте, а он ему очень признателен за внимание и хочет чем то угостить Ника. Вообще то, входить в контакт с командой не рекомендовалось, но и особо строгих запретов тоже не было и Николай решил принять приглашение.

В кубрике Джеймс таинственно подмигнул и ,покопавшись в рундуке, вынул маленькую бутылочку виски. А потом вынул и закуску – ломоть желтоватой солонины, на которую стал намазывать джем. От одного вида этой закуси Николая чуть не стошнило. Выпили по рюмочке и Джеймс стал с наслаждением уписывать “деликатес” настойчиво потчуя Николая и уверяя, что это очень tasty ( вкусно). Еле отвертелся Ник от такой закуси, но еще долго вспоминал эту закуску с легким вздрагиванием желудка. Плавание их судна до российских берегов должно было длится где то около двух недель и за это время матрос Джеймс успел удивить своего советского друга еще раз.

Как то на их дальнем пути судно зашло в какой то порт то ли для дозаправки углем, то ли еще за чем и человек 10 матросов были направлены на береговые работы. В их числе был и “пик покет”, как про себя называл его Николай. Вернулись они когда уже стемнело. Вдруг в каюту Николая кто то постучал. Открыв дверь, он увидел на пороге широко улыбающегося Джеймса. Войдя тот заявил : “ Ник, я хочу тебе сделать подарок“ и протянул на вытянутой руке трое карманных часов на цепочках. Сhoose ! (выбирай).

“Ворованные ?”– строго спросил Николай. “Конечно” – благодушно согласился Джеймс.

Николай сказал, что он ни за что не возьмёт краденного и пристыдил воришку. Джеймс явно расстроился, но вскоре успокоился, скомкал часы с цепочками и решительно выбросил их в иллюминатор. Николай не успел и глазом моргнуть.” Так зачем же ты их воровал, если выбрасываешь ?” Джеймс терпеливо пояснил, что его профессия требует постоянной тренировки. И для наглядности пошевелил пальчиками. “Так ты и на команде тренируешься ? “ уточнил Николай. На что Джеймс даже обиделся и уверенно заявил Never ! (никогда), пояснив что воровать там где живешь и работаешь – последнее дело и он никогда этого не допускал и не собирается так себя позорить. Тем более на судне, у своих.

Как потом оказалось вор — карманник Джеймс был единственным членом команды с которым Николаю Николаевичу пришлось , хоть и своеобразно, но пообщаться. С остальными членами команды как с гражданскими, так и некоторыми немногочисленными военными офицерами связи он встречался только за обедом в кают-компании и случайных встречах во время прогулки на палубе. Вели они себя очень вежливо и предупредительно, но в разговоры, даже самые невинные и отвлеченные, не вступали. Они все старательно избегали контактов с советским офицером, дабы избежать «коммунистической заразы» и опаснейшей для свободного мира идеологии. Американцы в основной своей массе мало интересуются чьей то историей и экономикой, поэтому им невдомек, что этот самый страшный «призрак коммунизма «начал бродить по Европе не из России, а из страны свободного мира — Германии и главным его идеологом был не Ленин, про которого они что то слышали, а немцы Маркс и Энгельс.

Николай Николаевич как то спросил нас что мы конкретно знаем о ленд-лизе, в котором он принял непосредственное участие. Вполне ожидаемо представление у всех нас о нем было, но весьма смутное и путаное.

Как то «треф» решил ликвидировать брешь в наших познаниях об этих важнейших отношениях между союзниками и вкратце рассказал нам следующее:

«В начале Второй мировой войны почти все американцы были убеждены, что их стране следует строго соблюдать нейтралитет. Бои шли в далекой Европе, а на другом берегу Атлантики продолжалась беззаботная жизнь. Однако президент США Франклин Рузвельт понял, что политика невмешательства может привести к катастрофе, а пламя войны способно преодолеть даже такое препятствие, как Атлантический океан. Чтобы потушить пожар на чужой территории, Рузвельт предложил поставить Англии вооружение, продовольствие и технику на выгодной основе. Нет никаких сомнений, сказал президент, что Америка должна оказать помощь Англии в ее справедливой борьбе с агрессором, но вот по поводу того, как это сделать, были различные мнения.

По мнению одних, Америке следовало бы одолжить Англии денег и продать ей необходимые военные материалы, а другие полагали, что Америка должна дать эти материалы англичанам бесплатно — в дар. Он, президент, предлагает совершенно новую идею — не продажа военных материалов и не дар, а заем! Так появился Закон о ленд-лизе. Как Рузвельту удалось переубедить своих соотечественников? Почему он согласился помочь не только союзной Великобритании, но и враждебному прежде СССР?

И тут Рузвельт привел свою, ставшую исторической, притчу о «садовом шланге»: «Представьте себе, что загорелся дом моего соседа, а у меня, на расстоянии 400 — 500 футов от него есть садовый шланг. Если он сможет взять мой шланг и присоединить к своему насосу, то я смогу помочь ему потушить пожар… А потом он вернет мне шланг».

Притча о «садовом шланге», который следует дать взаймы соседу, чтобы не сгорел и твой собственный дом, была доступна для понимания «среднего американца», она помогла президенту Рузвельту добиться принятия «Закона о ленд-лизе».

По словам Николая Николаевича, притча о шланге была хоть и очень доходчивой и понятной, но не совсем полной. Понятие ленд-лиз состоит из двух частей «ленд» — давать в займы и «лиз»- давать во временное пользование, аренду. с последующим возвратом. Он предлагал нам свою «притчу»: » Допустим, что твой сосед в общаге хочет сходить на танцы, но ему не в чем и не на что. Тогда ты предлагаешь ему свои новые джинсы временно пофорсить и, естественно, с дальнейшим возвратом (лизинг или аренда). А еще одалживаешь ему пятерку “чтобы ни в чем себе не отказывал”, с возвратом когда деньги будут. Это-(лендинг» или заем) » Тогда эта программа иллюстрируется более полно. В этом случае, конечно, ничего не горит как у соседа. Это лишь чтобы обозначить и разграничить понятия займа и аренды.

Эта программа давала президенту Соединённых Штатов полномочия помогать любой стране, чья оборона признавалась жизненно важной для США. Некоторые считали, что эта программа была создана под СССР, но это далеко не так. Хотя бы потому , что она была принята конгрессом в марте 1941 года , то есть еще до нападения Германии на СССР, и предназначался в первую очередь для помощи Великобритании, города которой нацисты начали бомбить почти за год до вторжения на территорию СССР, и лишь потом была распространена на СССР и другие страны коалиции.

Николай Николаевич параллельно иногда делал экскурс в историю англо американских отношений и напоминал , например, что Англия всё время старалась навредить России ещё с тех пор как русские получили выходы к морям и стали строить флот. Англичане в то время были морской супердержавой и конкуренты им были не нужны. Хорошо известно выражение приписываемое еще А.В. Суворову » Англичанка опять гадит «

Под шумок со стройотрядовцами сдали досрочно еще несколько человек, у которых были свои планы на продлённое лето. С досрочным экзаменом справились все. Еще и потому что педагоги делали нам поблажки. Все это, естественно, делалось под эгидой комсомола через его институтское бюро. Все, что начиная с 1918 года происходило важного в стране, делалось с участием комсомола. Вспомним лозунг: “Если тебе комсомолец имя, имя крепи делами своими». Государство направляло молодёжь на выполнение важных для страны задач с учетом и использованием юношеского порыва молодежи. Сегодня в моде выражение «социальный лифт». Комсомол в СССР и был таким лифтом для миллионов молодых людей. Сегодня модно и даже обязательно ругать комсомол, но я считаю, что положительное в этой организации объединяющей молодежь явно перевешивало отрицательное. В комсомоле были люди разные, но комсомол, в целом, никого плохому не учил . Наоборот, учил быть честным, открытым, трудолюбивым . Учил любить Родину и быть готовым ее защитить. Главная идея была воспитать нового человека, человека идейного, человека, так сказать, выше желудка. Идея конечно очень красивая, но увы невыполнимая.

Вот и мы отправились крепить свое комсомольское имя славными делами. А если честно, без всякой политики и пропагандисткой шелухи, мы ехали к черту на кулички не за туманом и не за запахом тайги, что было лишь приятным приложением, а чтобы пополнить тощий , а то и совсем пустой студенческий кошелек и хорошо заработать, а в городе это сделать было почти невозможно. Я бы, конечно , по маминой протекции мог снова устроится летом на свой “взрыв завод”, но на сей раз меня потянуло за более длинным рублем, ну и на коллективную романтику тоже

Из нашей группы в отряде были я и Женя Шакиров. Командиром отряда был назначен Савелий Куперштейн, которого почему то все звали Севка. Ехать нам было далеко, аж в Иркутскую область. Сначала добрались до Кирова, а потом пересели на другой поезд и вышли из него на станции Братск у одноимённой ГЭС. От Братска мы очень долго плыли на какой то мало приспособленной для перевозки людей барже до поселка Илим. Того самого, в который сослали революционного писателя Радищева. Сослан он был, как известно, Екатериной II назвавшей Радищева за его книгу «бунтовщиком, хуже Пугачева»

В Илимске мы увидели что то наподобие старой водонапорной башни со своеобразным балкончиком срубленной из лиственницы и простоявшей уже более 200 лет. Местная женщина, оказавшаяся учительницей, рассказала что это Спасская башня, которую построили после пожара в конце 17 века. Мы спросили не в ней ли содержался ссыльный Радищев, но женщина разочаровала нас, сказав. что Радищев сроду в ней не находился и поведала нам, что в январе 1792 года ссыльный писатель с семьей прибыл в Илимск и поселился в казенном доме, а затем на деньги графа Воронцова построил собственный. В доме было восемь комнат, кабинет, библиотека, а при доме службы, кухня, людские, баня, сараи, погреба, огромная кладовая в два этажа, хлева, сад, двор, два больших огорода. При Радищеве состояли два лакея, повар, горничная девка и два молодых мужика.

Ежегодно в Илимск поступала «пенсия» от графа Воронцова: вначале 500, а затем и по 1000 рублей в год — почти в полтора раза больше, чем Радищев получал, служа в Петербурге коллежским советником. А неплохо жил ссыльный, и в наши дни для многих свободных россиян уровень недостижимый..

Отчего же такая благодать бунтовщику? Оказалось что Радищев был близким другом графа, с которым он познакомился служа в Коммерц-коллегии, ведавшей торговлей и промышленностью и Воронцов, видимо был чем то ему обязан.

“И все таки далеко упрятала Екатерина бунтовщика Александра Николаевича” – думалось нам ехавшим сюда поездами и прочими современными видами транспорта более 4 суток

В начале ноября 1796 года умерла Екатерина II. Влиятельный и настойчивый граф Воронцов добился освобождения Радищева, и уже в феврале 1797 года Радищев с семьей выехал из Илимска. Его ждало родное село Немцево Калужской губернии, куда Радищев прибыл в июне того же года.

Долго в Илимске мы не задержались и двумя “пазиками” нас перебросили в поселок Нижнеилимск, где вскоре мы перелезли в кузова трех грузовиков доставивших нас к месту наших трудовых будней. Прибыли мы уже когда темнело, потому нас приютили, сильно потеснившись в соседнем ССО из политеха. Опять как и в Горьком мы рядом оказались !!

На следующее утро, буквально с восходом солнца мы развили бурную деятельность по созданию хотя бы минимальных бытовых условий:

Во первых, разгрузили пришедшую с нами машину с оборудованием и инструментами (бензопилы, электрорубанки, топоры, лопаты), кухонной утварью, военными палатками на 6 человек (10 штук) и несколько палаток туристических на 2 и 4 человека.

Всего в отряде было около 80 человек, включая нескольких девушек. Это были две поварихи, а еще студентка медицинского института в качестве обязательного медработника. Кроме этих необходимых девиц была еще жена Дуринова Светка Семенова если я не ошибаюсь и еще несколько девушек с педа одну из которых прикрепили к нашей бригаде. Ее мы использовали в качестве “девочки на побегушках” и там где требовалось женское терпение в легких, но нудных работах. Тут же всех разделили на 10 бригад примерно по 6 человек в каждой. Командир наш Куперштейн с мастером, тоже студентом старшекурсником из строительного (не помню как его звали) жили отдельно в избушке на полозьях которую приволокли в тот же день к обеду.

В бригады не входил завхоз Женя Блинов с испанского и два водителя – Шепелев и Архандопулло, который, правда, вскоре умудрился попасть в аварию и разбил лоб, после чего был с машины списан и присоединился к бригаде испанцев. Они у нас как то отдельно держались. В этот же день наше начальство пояснило нам нашу задачу. Оказывается, по планам, в ближайшие 8-10 лет, планировалось построить Усть-Илимскую ГЭС и огромный район тайги и несколько населенных пунктов подлежал затоплению. Поэтому в кратчайшие сроки надлежало огромные площади вырубить чтобы тайга не ушла под воду. Честно говоря, такими скоропортящимися продуктами как мясо нас леспромхоз не баловал, наверное из опасения чтобы мы сами не испортились и не заболели. Первую ночь в лагере мы все спали беспокойно, так как заедали комары и что то шуршало и пищало. Оказалось, что это были бурундуки – маленькие зверьки похожие на белок, только с продольной полосой во всю спинку. Вряд ли они полагали чем то поживится от нас, ибо еды в тайге было для них с избытком (в основном орехи, обычные и кедровые, желуди, а также грибы и ягоды), а прибежали просто из любопытства. В дальнейшем они держались от лагеря и стройки на расстоянии — от греха подальше.

В день когда мы были заняты установкой своих парусиновых «вигвамов», наш мастер с помощниками успели сделать разметку площадок под строительство запланированных домов.

После утренней линейки нам объявили что мы должно с этого утра приступить к строительству строго выполняя указания мастера. Мы с нашей бригадой прошли с ним к нашей разметке, где он приказал нам рыть траншеи определенной глубины и конфигурации под фундамент и постараться закончить это до обеда. Дело казалось бы немудреное и мы с энтузиазмом принялись за дело, но грунт оказался какой то «архи коварный», как сказал бы Владимир Ильич: суглинок чередовался с толстыми слоями какой то странной породы, похожей на слежавшийся шлак. Лопаты быстро тупились, что чрезвычайно замедляло наш благородный труд. Фундамент сруба, как оказалось, нам предстояло выполнить из лиственничных бревен. Надо сказать, что лиственница для этого очень подходящий материал, содержащий большое количество смолы. Достаточно вспомнить башню в Илимском остроге простоявшую без признаков гниения 200 лет. Простояла бы и еще дольше если бы ее пожар не уничтожил много лет назад, а после восстановления простояло много — много лет, успешно конкурируя с бетонными объектами, которые с годами не гниют, но крошатся и разрушаются. Перед затоплением как оказалось потом ее разобрали и увезли в Иркутск, где она наверняка до сих пор стоит в каком — нибудь музее под открытым небом

После обеда нам выдали топоры, стамески и одну на всех бензопилу дружба. Многие из нас о бензопилах только слышали или видели только в кино «Девчата» про лесорубов или только на картинках, а обращаться с ней никто, и я в том числе, не мог. Слава Богу, бригадир наш Володя Максименко, хотя тоже не имел опыта обращения с этим агрегатом, но во время службы в армии, видел как это делают другие. То есть он то теоретическое понятие имел и вскоре через часок другой вполне освоил ее, а за ним и почти все желающие. Особо бензопилу возлюбил Володя Андросенко.

Бревен нам никто не приготовил, потому было предложено взять их у природы самим. Чем мы и занялись. Мастер часто нас навещал и умолял внимательнее соблюдать правила безопасности и не находится в районе предполагаемого падения спиленного ствола. Все это было даже интересно, в охотку и весело. Только обрубка веток была нудноватым занятием.

Порезав бензопилой стволы примерно на ровные части мы перетащили их на свою стройку. Что было дело нелегким. так как они оказались необычайно тяжелыми. И если такой же сосновый ствол я легко утащил бы и один, то с этими мы основательно попыхтели когда перетаскивали каждый вдвоем.

Кому то из нас вздумалось вечерком после работы сколотить из оставшихся бревен плот и сплавится по таежной речке. Но не тут было ! Плот то мы скобами сколотили бревен из восьми, но плыть на нем было невозможно ибо как только хотя бы один из нас вставал на него, он начинал тонуть и поплыть на нем смогла разве что какая нибудь кошка или собачка болонка.

С фундаментом из лиственничных бревен мы провозились довольно долго так как он представлял собой конструкцию, сооружавшуюся из сегментов, устанавливающихся как горизонтально, так и вертикально и все это выравнивалось строго горизонтально по уровню. Это было чрезвычайно важная операция ибо она лежала в основе всего сруба, с первым венцом которого мы тоже изрядно попотели и не от того что это было слишком тяжело, а потому что мы все были неумехи в этом деле и все постигали как говорится «по ходу пьесы» с редкими подсказками и поправками мастера или молодых плотников — испанцев обладавших пусть и не конкретными схемами и технологиями, то хотя бы основными плотницкими навыками. Но у них был свой дом и вниманием нас они не баловали. Хотя позже оказалось, что совсем неподалеку работала еще одна бригада «авторитетов»- расконвоированные зэки. Народ этот был явно более умелый и хваткий. Они уже построили один дом и приступили ко второму. То что они не обычные наемные работяги, мы узнали от них самих, когда нам не у кого было спросить про тонкости крепления брусьев на углах и набрели на них случайно.

Жаль, что мы не познакомились с ними с самого начала установки фундамента. Много бы времени сэкономили и сил. Вот простой пример .Установив и выровняв фундамент из бревен и выложив кое как первый ряд брусьев, мы забыли, а точнее не сообразили установить лаги под основание пола. Пришлось весь с таким трудом уложенный ряд разбирать и устанавливать заново. Так же нам показали как сделать шаблон для углов при укладывании брусьев чтобы не подгонять их всякий раз заново. По словам зэков специалисты «набившие руку» ставят эти дома максимум за две недели. У них же, по их словам, на первый дом ушло три недели. Понятное дело, нам об этом стоило только мечтать. Кроме того из всей механизации у нас была только бензопила. Много времени, например, уходило на просверливание вручную отверстий (по три штуки на брус) под нагели. Это такие деревянные стержни которыми пронзали брусья не давая им смещаться горизонтально. Сверлить ручным коловоротом отверстия большого диаметра (около 3-4 см) и глубиной 30 см занятие явно не завидное. И на сверление этих отверстий под нагели уходило на много больше времени чем на установку самих рядов брусьев, включая стыковку углов.

Все они были осуждены по очень серьезными статьям и досиживали последние полгода или даже месяцы из тех 10 — 15 лет что им “впаяли”. Ни один самый отмороженный идиот не будет рисковать нарушениями дисциплины или паче чаяния побегом при таком раскладе.

Куперштейн нам как то об этом говорил на линейке про эту бригаду зэков, но мы все почему то поняли что они уже “отмотали” свои срока и работали вольнонаемными.

Через три недели мы не только не закончили свой дом, но даже не выложили всех венцов сруба. То есть не выложили даже “коробку”. И только через месяц приступили к стропилам и кровле. Таким образом, предстояла еще масса работы — кровля, полы, отделка стен, крыльцо и много всего другого. К тому времени неподалеку была запущена небольшая лесопилка предназначенная снабжать пиломатериалами всех кто был занят на строительстве поселка лесорубов. Для ее работы был доставлен электрогенератор позволявший подключить для наших нужд еще и электро рубанок с помощью которого мы с удовольствием обрабатывали доски для потолка и стропил . Как назло к этому времени мы завершили прошивку срубов нагелями используя для этого ручные коловороты и не порадовались электродрелям, которые очень и очень сэкономили бы нам массу времени и сил.

Для каждого отряда на лесопилке была выделена определенная квота пиломатериалов, но иногда эта квота уходила не по назначению и оказывалась у того кто оказался пошустрее . Буквально по присказке -“кто первый встал того и тапки” В конце концов решили прекратить это беззаконие и строго следить за тем чтобы пиломатериалы поступали по назначению. Для чего от каждого из отрядов (инязовцев, политеха и зэков) назначался дежурный и вот эта группа контроля за порядком ежедневно отряжала своего представителя на лесопилку чтобы они” блюли”. Дошла и до меня очередь. Когда я явился в эту самую “группу контроля” на брёвнышке у входа сидел только представитель зэков – ничем не примечательный мужик лет тридцати.

Мы с ним познакомились и разговорились. По его словам он сидел десятку за то, что по молодости, после танцев в ДК Свердлова пырнул парня, а тот взял да и помер. Я подумал что он из Горького, так как такой ДК у нас есть. Но оказалось, что он это сотворил в моем родном Дзержинске. В том самом ДК где я увидел первое в жизни кино о чем я ему и сообщил. Мужик этому почему то чрезвычайно обрадовался и заорал “ О, земеля , это надо обмыть !

Я робко заметил, что у нас, вообще то сухой закон, на что он возразил что мы не вот тебе будем пьянствовать, а только по чуть-чуть чтобы знакомство отметить и потащил меня под лесопилку приговаривая “ Там у меня цыганенок запрятан “ Цыганенком оказался наполовину отпитый флакон одеколона “Кармен”, который он, покопавшись, радостно извлек из опилок. «Я тут отпил малость. Давай ты теперь за знакомство» — предложил он. И тут я растерялся. Я не то что одеколон из горлышка, я и из стакана бы его не смог выпить. Но я решил не признаваться и сказал, что я не смогу высосать из столь тонкого отверстия такой напиток. «Давай я сбегаю за стаканом» — и смылся. “Ладно что нибудь навру” подумал я. Не сосать же одеколон за дружбу с земляком мелкими порциями. От одной только мысли меня выворачивало. Но все обошлось. Ближе к вечеру он разыскал меня на доме и виновато стал оправдываться: «Ты уж извини меня, земеля, я тебя ждал — ждал, а ты все не идешь. Так я все и допил один» Я что то промямлил типа очень жаль, что так получилось, но меня задержал надолго мастер и никак не мог от него отделаться чтобы вернутся «на фуршет».

Но эта была не последняя с ним встреча. Однажды мы также оказались с моим новым другом на дежурстве на приеме пиломатериалов, но в тот раз нам пришлось заменить одного из рабочих, который не вышел на смену и мы сильно употели кувыркая тяжеленые бревна из штабеля на конвейер. После этой работы пошли на речку помыться. Земляк снял гимнастерку, в которой он работал и невольно продемонстрировал все свои нательные художества. Были там и классические церковные купола и профиль Сталина на левой груди и т.п «картины» тушью. На животе был выколот какой то бугорок с надписью «могила брата». На ногах было выколото «они устали”, “помни о смерти” и прочая такая же чушь. Но самая шедевральная крупная надпись проходила от левой ягодицы до правого плеча — «АБАЖАЮ МУЗЫКУ» крупными печатными буквами . Какую музыку он Абажает — блатную, эстрадную или классическую, я выяснять не стал.

А еще у него на плече крупными буквами же было наколото слово КОТ, что означало “коренной обитатель тюрьмы”. Но для того чтобы сделать эту наколку нужна была определенная “выслуга лет” на зоне.

Наш дом строился на некотором взгорке, а чтобы пройти от него к нашему “стойбищу” нужно было пересечь небольшую поляну, сплошь в ту пору покрытую замечательными цветами. Здесь их называют жарки. На мой взгляд, это одни из самых прекрасных цветов, что я видел. Цветы жарки — очень необычные и интересные растения, Это растения с яркими оранжевыми цветками, которые похожи на огоньки. Еще они носят название “сибирская роза”. Они, подобно камням-самоцветам, горят огоньками в сочной зелени. Прямостоячие стебли заканчиваются 1-2 большими (диаметр до 5 см) шаровидными цветками.

Позже я узнал, что жарки занесены в Красную книгу, поэтому нужно оберегать эти чудесные создания. Хотя в ту пору их было так много, как у нас одуванчиков в начале лета. Но подолгу любоваться этой райской красотой мешали неимоверные полчища мошек и комаров. Нам даже выдали накомарники, ибо отойти в тайгу или выйти к реке без них было невозможно. Работать в них было душно и неудобно, но они особо и не требовались, если на площадке был хотя бы небольшой ветерок, не дававший злобным насекомым сесть на тело и приступить к своему гнусному делу. Приходилось также выкуривать их и из палаток перед сном, для чего мы разводили в них мини костерок из сухой хвои и травы.

По вечерам, после работы и ужина, примерно треть “бойцов” собиралась у костра и пела песни под гитару. Правда, недолго. Все — таки накопившаяся за день усталость давала о себе знать. Обычно пели двое парней, фамилии которых я напрочь забыл, а остальные им только подпевали. Но к концу срока репертуар освоили уже все. Помню только, что это были ребята после второго курса, которых было большинство. Странное дело, но с английского отделения были только парни из 301, 302 ( Андросенко, Максименко, Бовин). Из 304 и 305 не было никого. Из нашей 303 группы были я и Женя Шакиров. Вот мы то и составили бригаду под руководством Максименко. А еще к нам примкнул второкурсник Саша Лебедев и ранее упомянутая девчонка с педагогического.

По истечении примерно трех недель нам дали первый выходной и организовали поездку в Нижнеилимск помыться в местной бане и подкупить что нибудь в местном магазине по мелочи.

Как таковой, общественной бани в деревне не было. У каждого баня была своя, рассчитанная только на семью. На наше счастье в селе был детский дом и при нем было что то вроде баньки человек на 5-7. Нас уже ждали и женщина при этой баньке пояснила нам откуда брать горячую воду, а откуда холодную и как, чем и где ополаскиваться. Видимо наше начальство обо всем договорилось и эту услугу отплатило. Но мы, не сговариваясь, еще скинулись по рублю, чем несказанно обрадовали старушку, хотя она вначале и отказывалась.

Раньше в детдоме был интернат, в котором жили дети со всех сел и деревень района. Нижнеилимск- большое село и районный центр.

В селе была начальная и средние школы, дом культуры и кинотеатр, а еще раймаг, аптека и конечно, чайная, в которой мы отобедали. Интересно отметить, что в деревнях и райцентрах почему то почти никогда не бывает столовых, а всегда только чайные.

Обычно во всех населенных пунктах СССР, от районных центров до крупных городов, центральной всегда являлась ул. Ленина. Здесь же центральной была улица Пионерская. На ней был лесхоз и какой то заводик и еще мне запомнилась библиотека и не просто библиотека, а партбиблиотека. Что мне показалось странным и потому запомнилось. Кроме ул. Пионерской там еще была ул. Маркса (ну куда же без классиков), на которой находился райком партии, в доме бывшего купца и районный узел связи. Я хотел воспользоваться таким благом и позвонить в Дзержинск маме на работу. Но оказалось, что для соединения потребовалось бы, по опыту телефонисток, часа два-три и я от этой затеи отказался.

В школе был стенд бывших выпускников школы. Все ученицы, как на подбор, в белых передничках, а ребята с белыми отложными воротничками. Там были выпускники с довоенных лет до настоящего времени. После помывки и сытного жирного обеда мы все дружно отправились в универсальный раймаг, где я приобрел одеколон Саша и ,к моему удовольствию, польских лезвий, которых в то время даже в Горьком не всегда удавалось купить.

Бритьё у нас в отряде была отдельной темой. Многие хотели отпустить усы и бородку чтобы не морочиться с этим процессом. Но почему то это запрещалось, как в армии. Правда, тем, у кого она уже была, как например у Герка, сбривать не требовали. Но чтобы отпустить усы и бороду требовалось заключение медработницы ,что бритье противопоказано из за раздражения кожи. Но такое благо почти никого из желавших не коснулось. Помню, по утрам, ходили с консервной банкой на кухню за горячей водой и там же за кухней, у речки и брились, прислонив зеркальце о пенек.

Кстати, в раймаге меня поразил один типаж неопределенного возраста, всклокоченный и с бородой, в которой запутались сосновые иголки. Одет он был в грубый плащ грязно песочного цвета, которые обычно носят деревенские пастухи. Он что то взял по мелочи вроде ниток, а еще прикупил упаковку какого то лосьону. Не флакон и не два, а целую коробку где этих флаконов было штук 15-20. А в связи с тем, что бритьем он явно пренебрегал, то было ясно что нужен он ему для другого потребления, скорее всего внутреннего.

Нам говорили , что прилежащая территория района подлежит затоплению. И мы здесь оказались не случайно. Но местным жителям в это верить не хотелось и та же пожилая женщина в школьной баньке тоже надеялась, что все “как нито” обойдется. На эту тему даже была написана социально-философская повесть В. Распутина “ Прощание с Матерой”. Там, правда события происходили в 60-е годы при строительстве Братской ГЭС, но основной материал для своей повести Распутин собирал здесь в Нижнеилимске и районе. По сюжету книги. в связи со строительством ГЭС деревня должна быть затоплена, а жители переселены. Многие люди не хотят оставлять деревню, в которой провели всю свою жизнь. Это преимущественно старики, принимающие согласие на затопление деревни как измену предкам, похороненным в родной земле.

Гораздо легче переносит прощание с родной землёй молодёжь. Молодое поколение верит, что в городе найдёт лучшую жизнь, не ценит родной деревни.

Мне неизвестно куда переселили жителей Нижнеилимска и прилежащих деревень, но точно известно, что многие строения были разобраны и перевезены в другое, “сухое место”, как, например, илимский острог. Но в основном, сооружениям так не повезло и они были просто-напросто сожжены. В “Одноклассниках” даже появилась группа бывших жителей Нижнеилимска, где они обмениваются воспоминаниями и фотографиями того периода когда их село еще не ушло под воду..

Кстати это был первый и последний выезд в будущую Нижнеилимскую Атлантиду. Вскоре, от каких то военных нам пришли два огромных ящика с б/у гимнастерками и обувью и мы окончательно превратились в бойцов. Правда, без знаков различия, больше походивших на дезертиров или военнопленных.

Но главный подарок нас ждал впереди. Через две недели после поездки в баню, мы туда не поехали и не потому, что мыться передумали, а потому что, оказывается в баню можно не только идти или посылать. Банька может и сама приехать, если это баня на колесах. Именно такую баньку на шасси ЗИЛа – 131 нам прислали те же замечательные военные и которая теперь приезжала в наше “стойбище” весь оставшийся срок в оговоренное время. Какое счастье мы испытывали, обмывая горячей водой искусанное комарьем тело – ни словами сказать ни пером описать !

В машине был даже специальный отсек с булыжниками для парилки и под дрова, недостатка в которых у нас не наблюдалось.

Наши соседи, те, что не самые законопослушные граждане, однажды обмолвились, что в нашей таежной речке водится хариус и они его иногда ловят. Мест, где особо клюет, они нам не выдали, а вот про наживку подсказали. Хариус в этих местах пытаться ловить на червя, по их словам, было бесполезно. Любимой их закуской были муравьи. Но не любые, а черные очень крупные муравьи-древоточцы которые живут в пнях или коре деревьев.

Мы таких муравьев раньше встречали полно, но как только мы озаботились их поимкой, они как по мановению волшебной палочки все исчезли и нам пришлось изрядно похлопотать чтобы изловить хотя бы десяток этих вдруг попрятавшихся насекомых.

Но, наконец муравьи были изловлены, удилища кое как вырезаны из таежных зарослей (подходящего ивняка поблизости сыскать не удалось) и мы с Володей Максименко направились после работы, как раз на вечерней зорьке, выбирать место для рыбалки. Слава богу, что не забыли взять накомарники, а то бы и до речки не дошли, ибо комарья и всякой прочей гнуси было очень густо намешано в прохладном утреннем воздухе. Обстановка еще усугублялась тем, что было безветренно и комары беспрепятственно облепляли нас как на пасеке.

Не клевало у нас очень долго и мы с полкилометра обошли в поисках удачного места. Наконец где то вышли на обрывчик с нависшим кустарником, который нам показался перспективным. И точно ! Буквально за полчаса мы выдернули пять или шесть приличных рыбин. Может это были и не хариусы, потому как раньше мы их ни тот ни другой не видели даже на картинке. Но были довольны и даже, скорее всего, счастливы. Как говорится, усталые, но довольные, мы вернулись в свой «вигвам». Рыбу сварить или зажарить не удалось, потому как кухня уже была закрыта, помыта и «все замерло до утра». Мы слышали, что рыба хорошо хранится, если ее обернуть лопухами и обложить крапивой, что мы и сделали, а затем положили в большую кастрюлю опустив ее в речку. Вода в реке оставалась все еще ледяной и, может быть, не нужно было всех этих заморочек и предосторожностей с лопухами. Утром, встав пораньше, уговорили поварих приготовить рыбу. И утром бригада с удовольствием позавтракала рыбным свежачком, отдав одну рыбку поварихам за хлопоты.

Однажды во время одной из редких прогулок после работы, вдоль речки, в поисках рыбных мест, мы обнаружили домик егеря . Раньше, по его словам, он служил лесничим, но при начале массового уничтожения его лесных угодий, переквалифицировался.

Наши знания о животном мире этого края ограничивались шустрыми и вездесущими бурундуками. Поэтому, вполне естественно, мы поинтересовались местной фауной. На что егерь, бывший лесник и охотник-промысловик в шутку ответил. что здесь «всякой твари по паре» — от бурундуков до медведей. Мы — то даже зайцев не видели. Хотя когда и где мы их могли видеть, если в тайгу дальше речки не ходили. Да и некогда было.

Неожиданно егерь предложил нам: » А хотите на медведя посмотреть?» Это было предложение от которого, как говорится, было невозможно отказаться. Мы думали, что будем наблюдать животных с какой нибудь смотровой вышки, но все оказалось несколько иначе. Километрах в двух — трех отсюда находилось место, где животные, в том числе и медведи, приходили на водопой. А на противоположном, скалистом берегу, являвшимся непреодолимой естественной преградой, находилась метрах в 100 -150 от него удобная площадка для наблюдения .

Одним словом, договорились, что в ближайший выходной мы туда и отправимся. Чтобы отблагодарить егеря, заказали нашему завхозу Жене Блинову бутылку водки. В Нижнеилимске горячительное по в период летних сельхоз работ местным жителям не продавали. Всем прочим его не продавали и по выходным. Но наш завхоз, бывал там и в выходные дни и в будни порой по несколько раз в неделю. Поэтому выполнить наш заказ для него было не проблематично. Все это естественно делалось втайне от командира Куперштейна. Правда, мы заранее оповестили его, что в ближайшие выходные хотели бы порыбачить в верховьях речки и получили добро.

Наконец, в субботу после работы, наскоро поужинав, мы, вчетвером, тронулись на свое сафари. Егерь всю дорогу поторапливал нас, ибо нам засветло нужно было добраться до места, а ему еще и вернуться домой.

За дорогу мы прилично подустали и запыхались, хотя идти было нужно было всего километров 5, но вся эта тропа, по которой мы шли, была в гору и точка назначения была как раз на вершине сопки. Посреди площадки были заметны следы от костров, оставленных теми кто был до нас. Егерь порекомендовал нам разжечь костер и “прокалить место “, а также заготовить сухого хвороста на ночь. Также, если мы хотим увидеть животных на водопое, он рекомендовал часа за два до рассвета больше не “кормить костер” и громко не разговаривать. Он даже показал как нам, шестерым, расположится вокруг костра и что для подстилки нужно наломать мелких еловых лап. После этого он пожелал нам спокойной ночи и удачного утра и заторопился к себе. Проснулись мы до рассвета часа за два и, по инструкции егеря, костер больше не кормили. Разговаривали шепотом как разведчики на передовой, хотя живности никакой на том берегу речки, как мы не пялили глаза, не наблюдалось. Она стала появляться с рассветом. Видимость была прекрасная. Сначала это были какие то козлы и козлихи, а потом в воду залезла лосиха с лосятами.

Но вскоре они стали дружно покидать водопой и вдруг из кустарника выломилась медведица с парой медвежат. Это было как раз то, чего мы более всего ждали. Прав был егерь ! Сначала мамаша зашла в вводу сама и довольно глубоко. Над водой только нос торчал. Затем она вышла на берег и стала энергично отряхиваться на собачий манер. Медвежата видимо воспринимали это как игру и радостно крутились вокруг нее. Потом мамаша видимо решила, что пора искупать и деток и стала их подталкивать к воде. Сначала “детки” зашли в воду довольно охотно, но очень скоро выскочили из ледяной купели и больше их медведице вернуть в речку не удалось. Все эти медвежьи игры длились около получаса. Затем семейство дружно попило водички и дисциплинированно удалилось. Медведица как бульдозер шла впереди, а притихшие медвежата аккуратно шли вслед.

Была на водопое еще пара мелких, как нам показалось издалека, кабанчиков и еще какая то менее экзотичная живность, которую мы как следует не разглядели. Очень жалели, что у нас не было какого нибудь, пусть хотя бы театрального, бинокля. Очень довольные мы спустились в свои знакомые места и успели даже до обеда довольно удачно порыбачить дабы оправдать легенду нашего отсутствия. На это раз мы ловили не только черных муравьев больше похожих по величине на пчел, но и на обычных белых червяков, в изобилии населявших гнилые пеньки.

Вскоре, следуя нашему примеру, рыбалкой увлеклась примерно четверть всего отряда. И вообще, жизнь постепенно стала становится более наполненной и разнообразной. Посреди площадки, где проводились утренние линейки, сколотили стол для настольного тенниса и организовали даже турнир на первенство отряда. Особенно этим увлекались “испанцы”, которые почему то дружно игнорировали рыбалку и посиделки у вечернего костра. За этими теннисными баталиями приходили понаблюдать и представители зэковской бригады. Впрочем, поучаствовать они отказывались, хотя мы их и приглашали. Вели себя эти ребята по отношению к нам в основном доброжелательно и не давали повода даже для мельчайших претензий с нашей стороны за весь период совместного пребывания, за исключением одного случая, обвинить в котором на 100% их также не удалось.

Однажды у нас пропала бензопила. Вещь в то время она была дорогостоящая и дефицитная и находилась на балансе отряда. Естественно, в первую очередь, подозрение пало на наших соседей, потому как никому из наших красть у самих себя было бессмысленно. Но мы и сами в большой мере были виноваты в случившемся. Потому как на ночь оставляли ее в строящемся доме чтобы не таскать ее в отряд с собой. Это конечно было » явным нарушением безопасности пилы” или ,попросту говоря, беспечностью. Поэтому мы пошли на небольшой подлог, в принципе ничего не решающий. Пилу у нас якобы украли из закрытой на замок кладовки. Для чего прикрепили к кладовке одного из домов навесной замок и сымитировали взлом навесного замка. Приехавший  по заявлению из Нижнеилимска участковый подробно опросил несколько человек, в том числе, естественно, в первую очередь и расконвоированных ребят, которые все отрицали. Участковый составил протокол и удалился, а пилу нам благополучно списали.

К тому времени почти все бригады окончательно завершили работы на первом доме. Мы тоже не отставали. Со вторым дела пошли более споро ибо мы уже приобрели навыки и не бегали к соседям за опытом.  Кроме того, теперь не нужно было сверлить вручную толстые брусья под нагели, что раньше отнимало много времени. Но второй дом достроить была не судьба и мы сделали его только до стропил. По расчетам наших начальников чтобы прилично заработать нам необходимо  было бы построить по три таких дома, что  нереально. Поэтому нам всем было предложено перейти на строительство какого то то ли ангара, то ли склада огромной площади без крыши. Что то вроде загона. По сути это было огороженное место  для  сваленных будущими лесорубами стволов

На строительство этого объекта шли как обычные бревна (в основном лиственницы ) так и уже привычные брусья.  Нижняя часть выкладывалась бревнами, а дальше шли брусья. Здесь особой квалификации не требовалось. Нужно только было гнать метры и кубометры.

«Это, пацаны, не церковное строение»  любил приговаривать наш мастер. «За месяц успеем» И действительно успели и, как потом оказалось, заработали столько же сколько почти за два на строительстве домов для лесорубов. Приехали какие то начальники из леспромхоза, приняли все наши строения и “незавершенку”, подписали бумаги. На прощальной линейке они искренне поблагодарили нас за проделанную работу, признавшись что не ожидали, что мы за столь короткий период сделаем так много и вручили нам какой то памятный вымпел и грамоты, который приняли Куперштейн, как командир и Егупов, как комиссар

Наши недостроенные дома взялись довершить до начала зимы наши соседи- зэки, которым торопится было некуда.

Мы же в конце августа завершили свой последний объект, сдали свои бензопилы, электроинструмент и прочие топоры и лопаты. Самое забавное было в том, что нас обязали сложить все наши изодранные и “залячканные” б/у гимнастерки в ящик и сдать по акту. Помылись на дорожку в своей бане на колесах, переоделись в голубые рубашки с шевроном ССО и отправились в обратный путь. В направлении Нижнеилимска двинулся целый обоз. Впереди как главная боевая единица двигалась баня на базе автомобиля ЗИЛ, за ней шел трактор с волокушей тащивший командирскую избушку, а за ними в двух стареньких автобусах двигался прочий люд.

В Нижнеилимске мы пробыли довольно долго и даже вынужденно сходили в кино на какой то фильм чтобы убить время, пока наше студенческое начальство сдавали все в леспромхозе и как оказалось еще получили на руки полный расчет, о чем «широкой публике» предусмотрительно не сказали, а на вопрос о том когда мы получим заработанное, схитрили, заявив, что деньги для безопасности перевели в банк, в Горький.

Из Нижнеилимска наш путь лежал в Братск. Сюда мы прибыли как арестанты вповалку на барже, плывущей вниз по Илиму много часов. Обратно мы ехали на автобусах. Не уверен, что жд станция носила именно такое название БРАТСК. Там в городе их было несколько. Посадки ждали недолго и вскоре, как говорится, «дружною толпою» погрузились в состав идущий в Кировском направлении. К нашему приятному удивлению нас разместили в плацкартном вагоне, хотя сюда мы ехали в общем и нас это вполне устраивало.

На дорогу нам каждому выдали сухой паек состоящий из буханки белого хлеба, банки сгущенки и банки с необычным названием: «Закуска колбасная «Докторская». Колбаса в банке». Продукт этот был довольно неудобный в потреблении, так как на кусок он не намазывался и приходилось его постоянно выковыривать.

Надо сказать, что был он еще весьма соленый, а сгущенка сладкая, поэтому мы замучили наших проводниц чаем, пропив на нем последние карманные деньги.

В Кирове пересели в поезд Киров — Москва и благополучно добрались до Горького. В Горьком нам устроили торжественную встречу. Мы выстроились у левого крыла вокзала и нас приветствовал, бывший в то время деканом переводческого факультета, А.Л. Воронов, бывшая комсомольским секретарем Неля Нечаева и еще кто то. Нас поздравили с успешным окончанием трудового семестра и в качестве бонуса разрешили не посещать Альма Матер первую неделю сентября.

Честно говоря, у меня почему то плохо сохранились воспоминания о двух последних курсах. Были выпускные экзамены по военному переводу, о которых я ранее уже упоминал, а еще английская, американская и советская литература

Помню только что кроме того у нас прибавился курс теории и практики французского перевода, которую вел Миша Фельдман, который был почти ровесником многих своих учеников и живший вместе с ними в общаге на ул. Сурикова. Мягко говоря, мы не особо блистали по этому предмету, кроме, пожалуй, Сереги Ермолаева, который к концу четвертого курса говорил по французски лучше чем мы по английски после второго. Он вообще был одаренным человеком и обладал повышенными способностями в изучении иноземных языков. Уверен, что если бы ему пришлось изучать фарси или китайский, то и тут он был бы на высоте и не ударил в грязь лицом.

Я где то читал, что если у человека, говорящего с носителем другого языка возникает желание подражать его интонации и ритму, то это один из признаков способности к языкам. Так вот, когда Сергей, после каникул, возвращался из Кирова в Горький, то в начале, в разговоре у него прослушивался легкий кировский говорок, который после пары недель начисто исчезал, т.е. к новой разговорной окружающей среде он адаптировался почти моментально.

Говоря о французском, нужно добавить, что особо не складывались с ним отношения у Геры Сицкого, которому пришлось его пересдавать у Фельдмана несколько раз. Бывший в то время преподавателем военного перевода и деканом переводческого факультета Николай Николаевич Тресвятский, придя на занятия, каждый раз входил и чуть наклонившись к его уху, громким шепотом спрашивал: «Сицкий, ты французский сдал? Мне же ведь тебе, дурню, стипендию платить надо!»

У остальных в группе дела с французским шли хоть и не особо блестяще, но ,в целом, удовлетворительно. И еще я помню, если не ошибаюсь, что уроков “чисто английского” в расписании поубавилось до двух пар в неделю, зато прибавились такие дисциплины как английская и американская литература и научный коммунизм. Знание литературных произведений, написанных английскими и американскими классиками было, несомненно , полезно для общего развития, но вот зачем нам преподавали научный коммунизм, было непонятно. Мы ведь в свое время изучали историю партии, диалектический и исторический материализм. Так куда еще то ? Но нас об этом не спрашивали и мы понуро слушали лекции о путях и методах построения светлого будущего. Большую часть в этих лекциях занимали вопросы о вреде опиума для народа – религии, ее формах и проявлениях. Таких, например, как различные секты. Даже требовалось написать реферат на любую по выбору тему. Я выбрал баптизм. От преподавателя узнал, что в Горьком на вполне законных основаниях действует секта баптистов и даже дал адрес молельного дома, где они собираются.

И вот я, в один из дней, когда должна была произойти их служба или заседание отправился по указанному адресу. Молельня представляла собой обычный пятистенный бревенчатый дом, ничем снаружи не отличающийся от рядом стоящих. Затаив дыхание я шагнул внутрь. На входе в помещение меня встретил почти двух метровый амбал, который доброжелательно пожал мне руку и, узнав, что я впервые посещаю это заведение, неожиданно услужливо проводил меня внутрь. Я очень удивился увидев помещение изнутри. Во — первых, нигде не было икон. Только голубые занавески на окнах.

Вдоль передней стены был установлен помост вроде сцены, а к ней примыкала трибуна как в деревенском клубе во время лекции о международном положении. Справа над общим залом нависало нечто вроде второго этажа- балкона. Амбал угодливо улыбнулся и сказал “ Ну и куда вы хотите: сюда или ближе к сцене ? “ Я возжелал, для лучшего обозрения всего и вся, пройти на балкон. “Что-ж” — сказал этот баптистский метрдотель – “и там места есть” и провел меня наверх, усадив рядом с двумя довольно симпатичными молодыми женщинами.

Я стал осматривать помещение и одновременно подсчитал количество людей в нем находившихся. Всего насчитал в этом небольшом помещении более 100 человек. На сцене, которая в православных церквях называется клиросом находилось около 7-8 певчих, а за ними было что то вроде почетного президиума, где за столом сидело примерно столько же почетных членов этого религиозного общества.

К самому началу службы я опоздал, но как я потом узнал Богослужение в церкви евангельских христиан-баптистов обычно проходит следующим образом:

— общая молитва в начале служения (стоя),

— потом пение песен религиозного содержания в исполнении певчих стоящих на клиросе. Я пришел уже к концу этого этапа

Затем была проповедь. Пастор разъяснял какой-то отрывок из Библии или освещал какую-то тему в контексте Библии. Пастор был приезжий то ли из Куйбышева ,то ли из Саратова.

Потом были, так сказать, выступления членов церкви, которые были простыми работягами и речь их не блистала художественными оборотами и образами. Они довольно косноязычно комментировали отдельные моменты из проповеди собственным пониманием и своими примерами из жизни. Неожиданно по присутствующим прошел громкий шёпот: «Саша, Саша !! “ На трибуну вошел молодой человек примерно моего возраста. и, как мне пояснили украдкой вздохнувшие мои соседки, студент университета. Речь его разительно отличалась от предыдущих ораторов-работяг и даже самого проповедника. Суть его выступления., как сейчас помню, сводилась к тому насколько мы эгоистичны и неблагодарны Богу, обращаясь нему только в дни бед, напастей и несчастий,. Что по его словам подтверждает статистика посещения церквей в годы войны. А когда беда проходит и минует нас, мы забываем его в своей личной радости. После этого он призвал всех спеть славу Господу. Все с энтузиазмом откликнулись на его призыв и спели славящую Бога песню на мотив “Подмосковных вечеров” Это было так необычно, что я чуть сдержал себя чтобы не расхохотаться.

Затем проповедник сообщил о сроке следующего молитвенного собрания и еще о каких то моментах их церковной жизни.

Далее шел сбор добровольных пожертвований . Служка обходил присутствующих с неким подобием кисета с резинкой сверху и металлической коробочкой на дне. Человек опускал сжатую в кулак руку в этот кисет и никто не видел что он там оставил. Говорят что истинные верующие отдают в качестве пожертвования в месяц примерно 10% от заработка. Но нигде и ни кем это не регламентируется. Я, например, опустил в этот кисет кулак, в котором был смятый рубль.

Затем все встали и спели какую то молитву. Я конечно не пел, но стойко простоял и прослушал это вокальное исполнение простого народа. В целом служба продолжалась столько же, как пара на занятиях в институте – полтора часа.

В основном, я остался доволен посещением этого богоугодного заведения, ибо верно говорят, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Конечно, для написания реферата я воспользовался еще какими то брошюрками и пособиями, но и практическое посещение этого экзотического для того времени мероприятия было очень полезно. В то время в СССР религия особо не поощрялась и за посещение церкви или крещение ребенка члена партии могли безжалостно изгнать из ее рядов, порушив партийно-хозяйственную карьеру. Это сейчас наши руководители страны и власть предержащие смиренно стоят на богослужениях со свечками в руках.

Хотя ничему плохому церковь не учила и в том же баптистском молельном доме на стене висело нечто вроде кодекса баптиста примерно такого содержания:

Главные черты христианина-баптиста:1. Хороший, честный и усердный работник. 2. Гражданин своего государства. 3. Почитает устои семьи. 4. Ежедневно читает Библию и старается ей следовать в своей повседневной жизни 5. Не имеет вредных привычек (курение, алкоголь и т.п.).

А в институте появились слегка будоражащие новости. Как стало потом известно, возникла потребность в увеличении переводческого контингента в помощь нашим специалистам в Индии и других странах. Поэтому вскоре было организовано нечто вроде кастинга на эту зарубежную практику.

Все группы третьего курса собрали в большой лекционной аудитории и стали рассматривать все выдвинутые кандидатуры. В «жюри» входили педагоги практики перевода и партийно-комсомольские руководители. Зачастую в одном лице, как например Макаров, несший эти две функции в одной ипостаси.

Основной костяк кандидатов на эту загранпрактику составляли, понятное дело, ребята из 4 и 5 групп, которые были посильнее остальных в языке.

Но окончательно критерии отбора мне, например, так и остались неясными.

От нашей группы, например, на «кастинг» попали Шакиров и Чесноков. Это были вполне достойные пацаны для этого дела, но тот же Ермолаев остался за бортом, хотя уровень знания языка у него был явно не хуже, а лучше. Впрочем, Шакиров, почему то тоже не поехал.

Это была уже не первая загранпоездка наших студентов. До этого были еще и ребята поступившие в институт годом-двумя раньше, например Сорокоумов и др., фамилии которых я долго помнил, но за долгие годы после этого напрочь забыл. Приехавшие из за «бугра» студенты в первое время резко выделялись оригинальными костюмами из необычной ткани серо-стального цвета с какими то переливами. Но ходили они в них недолго и вскоре слились с серо- темно-синим потоком остальных студентов.

Естественно, они, как кинозвезды, пользовались большим вниманием среди однокурсников. Не говоря уже об однокурсницах.

О сложностях перевода и работы в целом, говорили почему то мало. В основном рассказывали о нравах и обычаях населения и специалистов индусов.

Этим костюмам, да и прочим забугорным шмоткам мы почему то не завидовали, полагая что и мы в свое время тоже сможем такие себе позволить.

Однако искренне завидовали ребятам которые могли пить кока-колу как квас и покупать жвачку как спички. Помню, когда мне подарили полоску жвачки, я был очень доволен таким подарком и знаком внимания, потому как такая радость доставалась далеко не каждому. Кроме этого ширпотреба ребята привезли еще и много литературы в виде покет-буков. Помню Леха Чесноков после возвращения долгое время снабжал нас этими книжечками. В основном это была детективно — приключенческая литература Роббинса («Никогда не люби незнакомца», “Никогда не покидай меня») и др или Чейза, например, «Ты свое получишь»( You ve got it coming, которые мы все взахлеб читали.(Порой даже на занятиях из под парты).

Эти книжонки, для разнообразия, были как никогда кстати, ибо мы были замучены тогда еще чтением огромного списка советской литературы, выданного нам Зоей Ивановной Кернозе. В нем, мне кажется , было около полусотни наименований от Горького до Солоухина.

До этого был еще курс классической и современной английской и американской литературы, который у нас вел Иосиф Лазаревич Финкельштейн, выпускник МГУ, воевавший рядовым особого лыжного батальона и получивший тяжелое ранение. Здоровье у него было неважное. Может быть еще поэтому зачет по его курсу принимала Кернозе.

Этот «агромадный» список подействовал на всех довольно удручающе. И на меня в том числе, хотя я считал себя заядлым книгочеем. Но впоследствии, прочитав его более внимательно я с радостью обнаружил, что я в разное время, хоть и давно многое читал. Особенно Клима Самгина М. Горького. Это роман эпопея огромный по объему и сложный по содержанию о представителе русской буржуазной интеллигенции конца XIX — начала XX века. Я сам его, помню упрямо читал еще на Урале целый год небольшими порциями и то только потому. что дал себе «обет» прочитать все тома сочинений этого писателя. Начал естественно с трилогии «Детство», В людях», «Мои университеты», «Фома Гордеев», которые я прочитал в детстве c удовольствием. Особенно Фому Гордеева, который меня почему то особенно впечатлил.

Но все эти произведения было оказывается нужно было не только прочитать, но и анализировать, понять идею автора того или иного произведения. Но до глубоких анализов на экзаменах дело не доходило и Зоя Ивановна Кернозе была уже довольна если студент хотя бы прочел то или иное произведение. С иностранной литературой у меня лично было много сложнее. О произведениях Шекспира я только слышал или их частично видел в кино. Или слышал какие то отрывки по радио. Пришлось многое, хотя бы бегло просмотреть.

Еще из английской классики я читал только «Жизнь и необыкновенные приключения Робинзона Крузо,» Приключения Гулливера и «Трое в лодке, не считая собаки» . Ну и ,конечно, Шерлока Холмса. Где то еще учась в техникуме вознамерился прочитать “Дэвида Копперфильда» Диккенса, но не потянул и бросил. Может быть, еще чего то читал по мелочам. Так что, в основном пропуски у меня были в литературе зарубежной. Всех пропусков я , разумеется, своим чтением не восполнил, но как то проскочило. Скорее всего, нас Зоя Ивановна жалела и особо не домогалась.

Во время учебы в институте я постоянством места жительства не отличался. Жил в Холодном переулке, в общежитии на Сурикова, потом жил с Серегой Ермолаевым где то то ли на ул. Невзоровой то ли Республиканской в маленькой комнатушке на троих. Где третьим был худенький очкарик с Политеха. Точнее мы там снимали не комнату, а угол за печкой в деревянном доме барачного типа за 10 рублей/месяц с человека.. Но чаще я все -таки жил дома и в институт ездил на электричке. Это у дальних иногородних вроде Сереги, Лехи Чеснокова или Шакирова было только два варианта – общага или частный сектор, У меня этих вариантов было три и я ими поочередно пользовался.

Жить дома было, конечно, хорошо, но уж больно муторно было ежедневно вставать в 5-6 утра и тратить на дорогу ежедневно 2-3 часа в одну сторону. Электрички в горьковском направлении всегда по утрам были переполненные так как люди ехали в то же время на свои химзаводы. Важно было также удачно влететь в электричку и занять место иначе приходилось стоять до ст. Ворошиловская и лишать себя удовольствия малость додремать. И все таки, я не помню случая чтобы я опаздывал на занятия.

Но не бывает правил без исключения. Однажды из за поломки трамвая, я всё-таки опоздал на электричку. К сожалению, в тот раз я опаздывал не на обычные занятия, а на зачет. Поэтому попасть в институт во время мне было обязательно. Был вариант поехать на автобусе, но ,к сожалению, в это время подходящего рейса не было, а поехав на следующем, я бы все равно опаздывал. Пришлось идти на крайний вариант — взять такси. Поездка в то время стоила 4 рубля, что даже для человека с нормальной зарплатой было дороговато. Не говоря уже о студенте. каким я в ту пору являлся. Реальный выход был только один — скооперироваться с еще тремя пассажирами чтобы поездка обошлась в один рубль каждому. К сожалению, мне удалось найти только двоих таких же опоздавших бедолаг. Можно было бы подождать третьего, но меня время поджимало и мои попутчики согласились ехать втроем.

Поездка протекала нормально. Такси шустро катило в сторону Горького, Я сидел на заднем сидении и читал какую то книжонку с ужасами. Очень скоро мы уже пересекли границу Горького и я оторвал взгляд от книжонки чтобы сориентироваться где мы находимся и увидел ужас не в книжке, а у себя перед глазами. Справа на трассу выехал самосвал и неожиданно заглох. Справа его объехать мешали тополя, а выезд на в стречку тоже не сулил ничего хорошего, а скорее даже большую вероятность превратит машину в блин, потому как скорости встречных автомобилей складываются.

Водитель наш среагировал очень удачно в этой экстремальной ситуации. Он довольно резко затормозил и как то умудрился протиснутся на приличной скорости между тополей. Затем машина вильнула и перевернулась вверх колесами.

У людей, переживших аварию или какой то несчастный случай, принято спрашивать что они чувствовали или думали в тот момент. Не знаю как другие (у каждого наверное свое), я почти ничего не думал и не ощущал в тот момент. Тело как то само поворачивалось в наиболее безопасное положение и где то еще в каком то уголке мозга мелькнула глупая мыслишка что костюм наверное испачкаю или даже разорву. Это я точно помню. Но перевернулись мы относительно мягко. По крайней мере никаких переломов конечностей и проломов головы ни у кого не было. Костюм также оказался не порванным и даже не запачканным. Была какая то заторможенность и временное оцепенение из которого нас вывел неизвестно откуда послышавшийся голос водителя: «Вылезайте и отбегайте на хрен» Легко сказать «вылезайте» когда двери заклинило. Но вариант был один — через вылетевшие от удара заднее и переднее окна. Чем мы и благополучно воспользовались . Водителя мы еле обнаружили. Он оказался в машине под резиновым ковриком. Но и он с нашей помощью благополучно выбрался.

Вдруг как «двое из ларца» нарисовались два Гаишника и стали составлять протокол. Спросили и наше мнение об аварии. Мы в один голос поблагодарили водителя за его профессионализм и единственно правильное решение, в принципе спасшее нам жизнь и здоровье. Что и было в этот самый протокол занесено и под которым мы расписались. Когда мы, уходя, водителя поблагодарили, то он полушутя полусерьезно сказал: «Спасибо — это хорошо, но с вас еще по рубль тридцать». Расплатились и пошли на троллейбус, идущий до вокзала.

На зачет я успел. Был даже одним из первых. Сдал его успешно и довольный отправился домой. А чего не радоваться ?! И жив остался и зачет сдал. Маме с бабушкой не рассказал про свое необычайное приключение. В ванне обнаружил, что у меня только небольшая гематома на левой руке. Очень малая плата за кульбиты в железном коне.

И еще была какая то мистика во всей этой поездке. Сначала поломался трамвай идущий до вокзала. Потом буквально перед носом ушел автобус на Горький. Все было против того чтобы я туда ехал, остерегая меня от недоброго случая. А я упрямо пер туда как баран. Но на этом мои приключения в этом году не закончились.1967 год на них оказался урожайным. Неожиданно я обратил внимание, что мне нужно позаботится о зимней обуви, ибо мои старые ботинки оказались неприлично истрёпанными.

Надо заметить, что в одежде и еде я не неприхотлив, но на этот раз в магазинах я не мог ничего найти. И решил в ближайшие выходные съездить в Москву. А может я просто лукавлю и мне хотелось слегка встряхнуться и сменить обстановку хотя бы на кратчайшее время.

Наверное, в жизни каждого человека было нечто такое, о чем ему неприятно даже вспоминать. И здесь я не являюсь исключением. Я неожиданно непроизвольно стал виновником некоторого, я бы даже сказал, преступления, о котором я почти никому никогда не рассказывал. Но обо все по порядку.

Вместо того чтобы, прибыв в Москву, обратиться в киоск Моссправки и за 30 копеек узнать адреса основных обувных магазинов, я просто стал обходить отделы обуви ГУМа и ЦУМа, где были толпы народа (в основном приезжих), но своего размера я так и не нашел. Были почему то ботинки размера на два-три больше или на один-два размера меньше.

Конечно же. будучи в Москве, я не ограничивался одними ботинками. Прошелся по ул. Горького, ставшей через годы снова Тверской, заглянул в Елисеевский. Хотя ничего там из продуктов не купил. Зашел во все, попадавшиеся на пути книжные магазины, где с удивлением заметил, что в отделах иностранной оригинальной книги, эти самые книги стоили очень дорого. Например, небольшая книжечка в мягком переплете, объемом страниц в 200-300, стоила десятку. По тем временам это была безумная цена, так как у моих соседей был десятитомник сочинений Алексея Толстого в твердом переплете стоивший столько же.

Проходя мимо площади Пушкина, поглазел на кинотеатр Россия и решил, что схожу в него, если будет время.

В одном из следующих обувных подслушал разговор двух женщин упоминавших какой то очень популярный обувной магазин на Проспекте Мира, куда я и рванул не раздумывая. Нашел я его почти сразу. И действительно, очередь в этот магазин была еще на улице. Стоявший в дверях сотрудник пускал людей порциями человек по 15.Пока подошла моя очередь наступило время закрытия и я ушел из этого перспективного оазиса торговли как говорится не солоно хлебавши.

Сразу же возникла необходимость искать ночлега. Я сразу же поехал в район гостиниц ВДНХ – знаменитым рабоче-крестьянским гостиницам “Заря”,” Алтай”,” Восток”, где селили по 6-8 человек в номере. Правда и брали за проживание 1 руб. Но и тут мне не повезло, хотя в полном отчаянии обошел их почти все, до последнего момента не теряя надежды. И тут в одной из них, сидя с такими же бедолагами, услышал, что в центре Москвы заканчивается строительство знаменитой гостиницы Россия Я читал что в этой гостинице около 3000 номеров (по другим данным — 3182 номера рассчитанных более чем на 5300 человек. Тут я все возможности исчерпал и решился попытать и там, полагаясь в основном на авось. И, действительно, строительство гостиницы видимо практически закончилось и уже заселяли первых постояльцев. Но на меня они явно не рассчитывали. Как и всегда, как и везде, селили только по направлениям. На меня с моей просьбой поселить, администраторша посмотрела с сочувствием, как на юношу с ментальной недостаточностью .

В фойе на креслах сидели высокие угловатые манекенщицы из Югославии, которые чего то или кого то ждали. Я просидел в их веселой компании около двух часов, но осознав всю бесполезность здешнего времяпровождения, решил ехать туда , куда мне и положено – на один из вокзалов.

Но уходить я стал почему то не через центральный вход, а тот что левее, через небольшое фойе. Двери были высокие из толстого стекла, со стальной рамой. На двери наклеена свежая бирка указатель PUSH, то бишь, от себя как я понял. Я и толкнул ее слегка вперед. Но вот тут случилось страшное и неожиданное — вместо того чтобы повернутся вдоль своей оси и выпустить незадачливого гостя, дверь полетела на пол по ходу моего движения. Раздался страшный грохот падающей на бетон металлической рамы и благородный звон разбивающегося стеклянного полотна. Я даже не оглянулся чтобы посмотреть кто это видел и что там происходит за моей спиной. Такого грохота мог не услышать только покойник.

Я не стал рассуждать что мне предпринять, отложив это рассуждение на потом. и единственно верным решением в этом случае было как можно быстрее «рвать когти», что я и сделал очень успешно. Сказать что я быстро бежал — ничего не сказать. Очухался и перевел дыхание от случившегося я только через полчаса в каком то темном переулке. Постепенно вышел к центру. Время было уже к полуночи, но метро еще работало. Доехал до Белорусского вокзала, где к моему удивлению и удовольствию оказалось довольно много свободных диванов и мало ожидающих пассажиров. Это меня очень порадовало. Выбрал диван поуютнее и побольше, я даже позволил себе растянуться во весь рост. Но уснуть сразу не удалось. В голове бесконечно проворачивались события этого злополучного вечера.

Чтобы там ни было, но душу жгло какое то нехорошее и не проходящее чувство вины за свой поступок. Потом я успокоился и решил , что дверь я конечно разбил, но не по своей вине, а из за каких то строителей раздолбаев устанавливавших ее так непотребно и опасно. Было только стыдно и неловко, что я драпанул с места преступления. Однако потом решил, что поступи я честно и останься на месте после случившегося, то еще неизвестно как бы меня отблагодарили за мою честность. И попробуй потом докажи, что ты не верблюд, а жертва беспечности какого то раздолбая строителя. Одно только ясно: меня бы еще потаскали для выяснения случившегося. Окончательно успокоившись, я все таки заснул и проспал, не потревоженный, до утра.

Часов в семь я поднялся и умылся в туалете где также умывались и брились мужики воспользовавшиеся услугами вокзала в качестве ночлежки. После этого я довольно вкусно и сытно, с точки зрения студента, позавтракал в буфете и рванул в вожделенный обувной на Проспекте Мира. В этот раз я был одним из первых и попал внутрь сразу же.

Выбор обуви там был богатый. Я довольно скоро нашел себе удобные, хорошо сидевшие на ноге ботинки на искусственном меху. Только вот по цене они были дороговаты – целых 55 рублей. Раньше я дороже 35 рублей ботинки не носил, но на сей раз я был “ богатый буратино” после сибирских заработков и купил их без колебаний. Как я уже упоминал ранее, события связанные с языком на 4 и 5 курсах плохо отложились в моей памяти кроме госэкзаменов по военному переводу, а также лекций и зачетов (или экзамена ?) по американской и английской литературе. Я, хоть и считал себя книгочеем с богатым читательским багажом, однако дополнительно пришлось почитать немало. Впрочем, особенно со временем я был благодарен том, у что этот курс у нас состоялся. Неожиданно мы даже полюбили лекции и семинары Иосифа Лазаревича Финкельштейна нашего фронтовика, который кстати о войне с нами говорил мало. В основном он любил с нами поговорить «за жизнь» без малейшей доли начетничества и авторитарности. Часто вообще выступал в качестве советчика в наших юношеских проблемах. Поговорить с нами откровенно всегда была готова и Зоя Ивановна Кернозе, второй наш литературовед. Иногда такие беседы, начавшиеся в стенах аудитории переходили в коридор и далее, если было по пути.

За пределами же аудиторий и стен института жизнь бурлила с разной степенью турбулентности.

На старших курсах нам полагался свободный от лекций и занятий день в неделю. Якобы для самоподготовки. Однако все, естественно использовали его как дополнительный выходной, который каждый использовал по своему усмотрению. Я в Сибири сдружился с Володей Максименко, нашим бригадиром. Уже я считался в группе старостой, как по возрасту, так и по должности, а он и меня был еще на 4 года старше. Дед, короче.. Жил он один без родителей и вообще близких родственников, в коммуналке в Кожевенном переулке, что недалеко от бывшей тогда Маяковки, а ныне Рождественской. Житухе его было не позавидовать, ибо жил он на одну стипендию, а еще подрабатывал ночным сторожем в детском саде. Кроме хоть и малюсенькой зарплаты садик еще и кормил его. Не “от пуза “ конечно, но, как любил говорить Володя, “голодным спать не ложился”. Нет необходимости объяснять, что сибирские деньги были очень кстати. И мы оба старались как можно дольше сохранять их основную массу. Потому взяли за правило дни для самостоятельной работы использовать как можно более продуктивно чтобы где-нибудь чуток подзаработать. , а свою «подушку безопасности” приумножить.

Выбор в этой области был невелик. В основном это были овоще базы, которые периодически пользовались бесплатным трудом в основном служащих горьковских организаций. В конечном счете труд этих служащих, тогда и многие годы потом, был не бесплатным. На основном месте работы людям ставили рабочие дни, а труд командированных в мир овощей трудящихся считался шефской помощью.

Ну а мы ходили туда добровольно и ,естественно не бесплатно. Хотя платили там буквально копейки. Впрочем широкого распространения этот бизнес среди друзей студентов не получил. Я предлагал присоединится ко мне во время таких вылазок некоторым своим одно групникам, в частности Лехе Чеснокову и Гере Сицкому, но они слегка поразмыслив и потолковав о деталях такой работы, почему то отказались. Формы оплаты на базах были либо аккордными, т.е. сделал определенный вид работы — иди в кассу с нарядом и запиской бригадира и получай заработанное. Можно также было оформится на временную работу, но нам это не подходило, так как тут было невыполнимое в нашей ситуации условие — нужно было ходить на базу ежедневно. Был еще один вид оплаты когда на длительный срок оформлялся один заказ наряд и только после его полного завершения мы могли получить деньги в день зарплаты работников базы. Он у нас тоже не прижился, потому что этот наряд обычно часто куда то пропадал и начиналась длительная мутотень с его поисками и уточнениями.

Кроме нас конечно там можно было встретить и студентов других ВУЗов, а также слушателей Горьковской Высшей Партийной школы (ВПШ), которые почему то трудились наиболее активно и встречались чаще других. Честно говоря, ни те ни другие нам конкуренции не составляли, так как бестолковой и дешевой работы на базах хватало на всех, ибо условия хранения были везде скверные и плодово-овощная продукция беспощадно гнила в больших объемах

Впрочем, посещали мы базы не совсем регулярно и не всегда удачно.

Однажды, например, обычной работы на базе не было и заведующая предложила нам разломать кирпичную кладку какой то мини котельной за 25 рублей. Мы осмотрели объект и согласились, потому как работа показалась нам пустяковой, а деньги приличными.

И действительно, верхняя часть печи была выложена из силикатного кирпича и уже через пару часов мы ее всю раскидали почти голыми руками, радуясь как нам повезло так легко «срубить» деньги. Однако когда дошли до нижней фундаментальной части, то сразу приуныли, потому как она была сложена из крепкого красного кирпича и представляла собой почти монолит. Вероятно, кладка была на известковом растворе, который раньше не уступал, а во многом даже превосходил современный цемент, да и красные кирпичи были необычайной прочности. Дед, помню, рассказывал, что раньше известь гасили не менее месяца, а иногда эта процедура длилась и несколько лет.

За целый час нам удалось выломать всего несколько кирпичей. Так получилось еще и потому что не было подходящего инструмента типа зубил и кувалды. Вместо этого у нас была пара хилых ломиков, сделанных из толстой арматуры, да пара лопат, которые были вообще ни к чему. Промучившись еще с час, мы пошли к местному начальству отказываться от этой работы или дать нам нормальные ломы и кувалду. Такого инструментария в наличии не казалось. После непродолжительных торгов нам согласились заплатить за частично сделанную работу 10 рублей, хотя просили мы 15.Впоследствии оказалось, что мужики из ВПШ доделали эту работу за 55 рублей. Так что партийные работники оказались куда предприимчивее, дальновиднее и умнее нас.

Наверное нет нужды объяснять что мы малость расстроились и решили взять бутылочку.. Благо Володя давно меня приглашал посетить его в его историческом месте проживания.

Выбор спиртного в ту пору был велик, особенно красных крепленых, которые кроме официальных марок и названий имели в народе свои прозвища. Приведу самые популярные и запомнившиеся названия:

Вермут, «Вера Михайловна», «Вермуть» / Портвейн 33, «33 несчастья / Кавказ, — «Нищий в горах» /Анапа, — «Солнечный удар» Портвейн 777 – “Три топора.”

И наконец, самая легендарная «бормотуха» СССР- Портвейн «АГДАМ», спирт 19 об.%, цена 2 руб с копейками,- как только не называли – «Как дам», «Агдам Бухарян», «Агдам Задурян» и пр., пр.

Эту адскую смесь забродившего виноградного сока, сахара и картофельного спирта в стране победившего социализма пили все — бомжи, студенты, академики

Мы же решили взять что нибудь неординарное и купили бутылку старки за 3.62.Она нам казалась поблагороднее водки, хотя стоила столько же. Потратили мы на свое пиршество пятерку с мелочью.

Не знаю как сейчас, но тогда Кожевенная – одна из самых не тронутых современным строительством уголков в городе, своеобразный музей под открытым небом, в котором сохраняется атмосфера ушедшего времени». Улица Кожевенная действительно одна из самых старых в Нижнем Новгороде и одна из самых богатых историческими фактами.

Когда-то, вскоре после основания города, здесь располагался первый сезонный рынок, где торговали всем, чем богаты соседние земли. Потом установилось название Посад, и для нижегородцев оно стало синонимом бойкой торговли. Когда началась застройка улицы, она сразу делалась как складская и торговая, возникали гостиницы, лавки, скотобойни и садки для торговли живой рыбой. Кстати, именно в память о рыбном промысле, особое право на который имел нижегородский архиерей, остался Рыбный переулок, выходящий от Кожевенной к реке.

В народе улица получила ироническое название Миллиошка, потому что в разное время на ней жило до тысячи босяков, которых часто фотографировал Максим Дмитриев и описал в пьесе «На дне» Максим Горький. Горький же в 1902 году предложил открыть в завещанном городу доме купца Переплетчикова чайную «Столбы». Это было не просто кафе в современном понимании, там располагались амбулатория, аптека, библиотека и лавка с самыми доступными ценами, можно сказать, символическими. За две копейки можно было получить чай и фунт хлеба.

Рассказывая обо всем этом, Володя сетовал, что не мешало бы кроме знаменитого исторического прошлого добавить немного из современности. Надо сказать, что жилище его по современным стандартам было более чем убогое. Потому как кроме холодной воды и общего туалета “типа сортир”, никаких удобств в нем вообще не было.

Особо напрягало отсутствие центрального отопления, ибо каждое лето нужно было заботиться о покупке дров. А это было и хлопотно и накладно.

Жилища в Горьком, где я иногда вынужденно проживал, также не изобиловали бытовыми удобствами типа тех, где можно было бы «принять ванну и выпить чашечку кофе», поэтому приходилось ходить в баню. Я тогда искренне не понимал — зачем нужно ходить в баню, если дома есть ванна. Баня, в которую я был вынужден ходить с раннего детства, ассоциировалась у меня всегда с тяжелыми шайками с водой и неуютными каменными лавками. В парную я тоже не особо любил ходить, потому как никакого кайфа от нее ни тогда ни после не испытывал.

В Горьком во время учебы я всегда ходил в одну и ту же баню расположенную на ул. Чкалова, недалеко от сада им. Первого Мая. Кто- то меня однажды привел туда, так я в последствие туда и продолжал ходить.

Однажды после работы на базе мы зашли с Володей Максименко туда помыться и случайно встретили там Валеру Ремизова, который оказывается жил с супругой в том же здании где баня, а может быть в соседнем. Он поступал на переводческий годом ранее, но после годовой загранкомандировки, стал с нами однокурсником. Разговор, естественно, зашел о подработках, тем более что мы, как говорится, были как раз после нее – “с пылу с жару”. Оказалось, что Валера тоже занимался этим “промыслом”, только один и всегда ходил в одно место — на Ромодановский вокзал. Далеко не каждому известно, что раньше в Горьком было два вокзала – Московский и Казанский или как его еще называли раньше, Ромодановский, просуществовавший до 1974. Помню, мы еще гуляли там на свадьбе Геры Сицкого в начале 70-х. Основное событие у него состоялось в Москве, а здесь было что то вроде ее филиала для многочисленных местных друзей и однокурсников .

Итак, в ближайший “библиотечный день” мы туда и направились, уже втроем.

Работа нашлась непыльная и довольно выгодная. Нужно было разгрузить контейнера с фруктами и складировать в какие то лотки. Фруктами, как нам показалось, были крупные желтоватые груши, которые мы ,естественно, решили распробовать еще перед работой. Ведь надо же знать чего грузишь ! И чуть не обломали зубы. Спелые груши оказались, как нам потом пояснили, недозрелой, будто деревянной айвой. А мы то раскатили губищи. Но на всякий случай по портфелю натырили с намерением после разобраться что и как с ними делать. Фрукт это был не очень экзотический, но никто из нас его никогда не видел и не пробовал.

На контейнерах куда мы ее перегружали была маркировка какого то местного консервного заводика. Мы же с Максименко сварили у него из этих “диковинных” фруктов довольно душистый и наваристый компот.

Заплатили нам за работу очень приличную, но неудобную для дележки сумму – 40 рублей. Сначала мы было решили 10 рублей пропить, а остаток удобно поделить, но потом передумали и решили отложить их, а разделить уже бОльшую сумму после следующей шабашки. Что, впрочем и сделали здесь же после ближайшего дня , предоставленного нам для самостоятельной работы.

Хочется немного рассказать и о других горьковских вокзалах кроме Московского, о чем я узнал позже Я говорю других, потому что кроме Ромадановского был и еще один вокзальчик – Сормовский или как еще его потом называли — станция Сталинская, располагавшегося на Московском шоссе у Сормовского поворота. Именно мимо этого вокзальчика я 36 лет ездил на работу в свой НИИ лесохимии.

А теперь немного поподробнее о том, чего я затем услышал или прочитал об этих вокзалах. Напомню, что первый (Московский) вокзал в Нижнем Новгороде был построен в 1862 году, когда была продлена железная дорога Москва — Владимир.

В 1896 году в Нижнем Новгороде прошла Всероссийская промышленно-художественная выставка. После выставки в городе было создано отделение Технического общества, которое занялось вопросом соединения города еще одной железной дорогой. Общество разработало проект дороги Нижний Новгород — Казань. Чтобы не возводить мост через Оку, железнодорожные пути решено было пустить по береговой террасе. Место для вокзала было выбрано на правом берегу Оки у пристани мукомольных мельниц Дегтярёвых и Башкировых. Также вокзал находился через Оку напротив уже существовавшего Московского вокзала. Начатое в 1900 году строительство было закончено в 1904.Вид вокзала был зафиксирован известным фотографом того времени Дмитриевым. Название вокзала идет от населенного пункта Ромаданово в Мордовии.

Вскоре после того как вокзал открылся, началась Русско-японская война. И с Ромодановского стали отправляться поезда на фронт. 25 марта 1904 года с вокзала уехали первые санитарные отряды. Помимо обычных пассажиров, железной дорогой пользовались и предприниматели, которые отправляли до Ромодановского вокзала свои товары. Так, известный нижегородский купец Емельян Башкиров — владелец макаронной фабрики и нескольких мельниц — стал одним из первых клиентов, заказавших железнодорожную перевозку зерна. Чаще всего путь грузов был таким: сначала их доставляли в Нижний Новгород по железной дороге, а дальше с пристани отправляли по реке на склады.

После революции вокзал перешёл в руки «трудового народа». Вокзал в это время использовали активно, особенно часто пассажиры ездили по направлению на Харьков. В 30-е годы вокзал переименовали в Арзамасский, а позже – в Казанский.

В конце 30-х годов количество поездов увеличилось: они ходили в Рузаевку, Арзамас и «Металлист» (Павлово). В 50-е годы появилось и стало популярным ещё одно направление – Казань.

В Нижнем Новгороде случилось несколько оползней, один из которых перекрыл дорогу от станции Мыза до Ромодановского вокзала. После того как был введён Сартаковский железнодорожный мост через Оку, соединивший в 1969 году правобережные и левобережные железные дороги в окрестности города, Ромодановский вокзал решено было закрыть. Железнодорожное полотно на участке от станции Мыза до станции Горький-Казанский разобрали, здание постепенно начало приходить в упадок.

Поезда дальнего следования начали ходить по Сартаковскому мосту, поэтому с Ромодановского (Казанского) вокзала теперь отправлялись только пригородные поезда, перевозившие дачников. Часть помещений оказалась невостребованной и была отдана под институт студентам-железнодорожникам. В 1965 году были ликвидированы ромодановские локомотивное и вагонное депо, но вокзал продолжал принимать поезда вплоть до февраля 1974 года – до нового оползня. Последний на этот раз не только перекрыл железнодорожные пути, но и опрокинул трамвай. Тогда и было принято окончательное решение – закрыть вокзал. Железнодорожное полотно разобрали. Здание покинули сначала студенты, а потом и сотрудники Горьковской железной дороги. После закрытия Ромодановский вокзал не раз фигурировал в исторических фильмах. Здесь, например, проходили съемки сцены сериала «Хождение по мукам”

В 1993 году вокзал признали архитектурным памятником регионального значения. Однако средств на его восстановление в 90-ые у города не было. Здание ветшало и производило тягостное впечатление. В 2003 году «умирающий объект» приобрёл Владимир Крупнов, владелец компании «НоваКард». Нужно отдать ему должное: после приобретения исторического здания за бесценок, предприниматель потратил около миллиона долларов на его реставрацию. Сегодня в здании вокзала находятся завод и офис компании «НоваКард» по производству пластиковых карт. Внутри офис оформлен в современном стиле, однако пропускная система очень строгая, поэтому полюбоваться зданием жители и гости города могут лишь снаружи.

Как я уже упоминал, был и еще небольшой вокзальчик – Сормовский.

В 1872 году была открыта железнодорожная ветка от Сормовского завода до Канавино, по которой осуществлялось, в том числе, и пассажирское сообщение. Сормовский вокзал в Канавино располагался у современной станции метро «Канавинская». В 1905 году от него ежедневно отправлялось 8—10 пар поездов с вагонами трёх классов. В конце 1920 гг. сормовская ветка (и пассажирское сообщение по ней) была продолжена до Правдинска. К середине 1930-х годов вокзал был переименован в станцию «Сталинская», существовавшую до середины 1950-х гг.

Как то мы с приятелем зашли туда на предмет возможной подработки, но обнаружили там лишь кучи хлама и битого стекла. Правда, в годы моей работы в НИИ, при перестройке, там уже поселились какие то предприниматели. По крайне мере в окнах горел свет. Может склад там был какой. Но никаких паровозов- тепловозов к нему уже не подходило.

Бригада наша из трех человек просуществовала недолго. Вскоре участвовать в «набегах» на базы отказался по неизвестной причине Валера Ремизов, который был женат, жена у него работала и острой необходимости подрабатывать у него, видимо, не было. Володя Максименко устроился ночным сторожем и дворником в детский сад.

Ну а мне одному было уже как то неинтересно и несподручно. Кроме того, ко мне как то в перерыве между парами подошел наш бывший командир стройотряда Савелий Куперштейн и предложил поучаствовать в организации нового стройотряда. На этот раз в области и уже не в качестве рядового «бойца», а комиссара. Я что то не замечал за собой каких то комиссарских качеств, но решил попробовать. «Если что не получится или не понравится — перейдешь в бригадиры» успокаивал он меня.

В Сибири у нас в отряде комиссаром был Егупов которого мы все звали замполитом. Я что то довольно смутно понимал его комиссарские функции в стройотряде, ассоциируя его с военными замполитами и комиссарами. Но я точно знаю, что именно его стараниями нам пригнали баню на базе ЗИЛа и наши поездки в райцентр тоже была его забота. Также он откуда то привез все необходимое для настольного тенниса.

Впрочем он не был отдельной «начальствующей единицей» и делал все как бы на общественных началах и пахал наравне со всеми. Зачастую также он был типа мирового судьи в возникавших иногда между нами “непонятках.”

В данном случае предполагалось четыре объекта строительства расположенных в Горьковской области, в основном в Арзамасском и Дальне Константиновском районах. Штаб предполагался в с. Дальнее Константиново, куда должны были войти четверо: командир, главный инженер, бухгалтер или специалист по финансам и я как комиссар.

Вскоре Куперштейн познакомил меня со всей этой командой.

По предварительным расчётам требовалось построить около четырех объектов (склады, хранилища). для чего нужно было создать примерно четыре отряда. Короче говоря как и в Сибири требовалось несколько бригад, только в данном случае они уже каждая имели статус отрядов со всеми вытекающими. Дробить весь этот контингент на отдельные отряды пришлось вынужденно, ибо объекты находились на значительном расстоянии друг от друга и даже в разных районах. И вся эта группа называлась «студенческие отряды арзамасского куста»

Вскоре Куперштейн, по кличке «Купер»,заявил , что меня приглашают в горком комсомола на инструктаж. В горкоме собравшимся как и я «замполитам» прочитали вводную о наших обязанностях и функциях перед райкомом и членами строительных отрядов.

Из всего прочего я услышал, что комиссар является организатором воспитательной работы и внепроизводственной жизни отряда (творческих, спортивных, шефских, и других культурно-массовых мероприятий).Это меня несколько удивило и вызвало внутренний протест, ибо ни какой культурно массовой деятельностью мы в Сибири не занимались. «Мы что БРИГАНТИНА какая что ли чтобы население веселить» думалось мне.

Однако райкомовцы говорили и много практических вещей., а также очертили в целом весь круг прямых обязанностей комиссара и его ответственности.

Так я уяснил себе ,что КОМИССАР отвечает за: общественную и воспитательную работу

Этот объект был, пожалуй, самый благополучный с точки зрения начальной готовности строй материалов и ,что очень важно, организации питания. Совхоз выдал аванс,  что позволило отряду регулярно и полноценно питаться в совхозной столовой. Но так было не всегда  и не везде. Питание организовано у всех было по-разному. Так, например, недалеко от п. Выездного, под Арзамасом, ребята жили  в вагончиках вдалеке от мест всякого общепита. Вскоре они решили организовать питание сами и попросили найти им повара. По этому вопросу я позвонил в кулинарное училище, что расположено в Горьком у Средного рынка, но мне там сказали, что занятия и даже экзамены в училище закончились и выпускники  разошлись и разъехались по домам. Но я решил съездить туда и убедиться лично так ли это безнадежно или, по крайней мере, посоветоваться  куда обратиться чтобы решить эту проблему. В коридоре училища  заметил молодую девицу. лет 16-17, всю в слезах и соплях, сидящую у кабинета завуча и прошел в этот самый кабинет. Заведующая  выслушала меня и позвонила в общежитие на предмет застать там кого нибудь из учащихся, которые может быть еще не уехали. Но там, по словам коменданта, было пусто. Тогда я полюбопытствовал что там за девушка  в коридоре. На мое счастье (или беду) оказалось, что она не сдала экзамены и ей предстояло, для получения свидетельства об окончании, пересдать экзамены и практические занятия на будущий год, а если не сдаст, то повторить курс. Вот она и хнычет, боясь ехать домой с такими новостями. На свою шею я рискнул  пригласить девицу в стройотряд на лето. Она. естественно, с радостью согласилась дабы не предстать перед строгими родителями  в данный момент. Согласилась, даже не спросив, что это за отряд и сколько она там сможет заработать.
Впрочем, как и следовало ожидать, двоечница оказалась и работницей никудышной и ребята через неделю взвыли от ее кулинарии. Пришлось ехать к ним и как то улаживать этот вопрос. Я собрал девчонок отряда  и спросил есть ли у кого опыт приготовления простых блюд. Такая девчонка нашлась. Тогда я предложил ей поменяться местами с незадачливой поварихой. На что она, подумав, согласилась.. А несостоявшаяся повариха, вместо каши, пошла размешивать цементный раствор.

Штаб наш находился в Дальне Константиново, в строительном вагончике ,установленном на въезде в райцентр. Что касается нашего, “штабного питания””, то мы были на вольных хлебах и питались как бог на душу положит. Была также большая проблема со связью и транспортом. О связи, типа нынешней мобильной, можно было,  пожалуй, прочесть только  в научно фантастическом романе. В конце концов нам удалось договориться со вторым секретарем райкома пользоваться их телефоном для связи с Горьким. Мы даже сочинили  с ним представление  на повышение девочке секретарше ее оклада рублей на 15-20 к ее основному. Она доводила до нас всю приходившую информацию из Горького  и обеспечивала связь с ним и Арзамасом.

В наш штабной вагончик кинули времянку дабы нам было светло и можно было хотя бы чай согреть. Днем еще в местной чайной можно было съесть тарелку супа и какую-нибудь котлетку, а уже после 17 там продавали только бормотуху в разлив, а в качестве закуски предлагались бутерброды с килькой и засохшим сыром. Иногда,, опять же в розлив , продавали пиво. Но взять чего-нибудь второго со стаканом чая было невозможно. Жаль что тогда не изобрели еще лапшу быстрого приготовления. И поэтому вечером мы обычно пили только чай в прикуску с черным хлебом и бычками в томатном соусе. Иногда для разнообразия покупали консервы “мясо китовое” — жесткое и безвкусное как сосновая кора. Если с питанием было хоть кое — как то с транспортом было никак.

В первые дни нам еще удалось зацепиться за поездку областных комсомольцев в Арзамас и объехать все наши кустовые отряды и хотя бы зрительно определить их местонахождение и получить первые впечатления об текущей обстановке. В следующий раз я опять же с командиром (Куперштейном) напросился в ГАЗ 69 того же комсомольского начальства когда они приезжали к нам в Дальнеконстантинововский райком комсомола и доехали до отряда в совхозе Ждановский на обратном пути в Горький. Но это был первый и последний раз использования казенного транспорта. Дальше нам предложили решать эту проблему самостоятельно.

Мы могли брать аванс на питание и поездки. Если за питание мы не отчитывались, то за транспорт мы должны были предъявлять использованные за проезд билеты как обычные командированные. А где их возьмёшь, если зачастую приходилось ездить на попутках?

А ездить приходилось относительно далеко и часто. И весь наш штабной вагончик постоянно был в пути. Постоянно случалось так когда что нибудь у кого-нибудь в отрядах чего то недопоставили или в чем то просто обманули. Насмотрелись в этих поездках всякого.

Однажды мне нужно было побывать в нашем отряде в поселке Выездное, что под Арзамасом. На первой попутке удалось доехать только до деревни Борцово, где я и завис часа на полтора потому что машины, идущие в нужном мне направлении, или не останавливались или вскоре собирались куда то сворачивать. Я совсем закис, но вдруг раздался скрип тормозов, а затем скрежет и звон. Оказалось, что со стороны Арзамаса шел груженый ящиками с водкой ЗИС. Я уж там не знаю что случилось, но машина вдруг со всем своим хрупким и ценным содержимым перевернулась на бок. Водитель как то сразу выскочил и не пострадал. Чего не скажешь об ящиках с бутылками арзамасской водки. Часть из них невозвратно погибла и пролилась. Но многие бутылки только слегка повредились и из них сочилась драгоценная для мужиков жидкость.

Это видимо на этом месте случилось не впервой, потому как мужики из ближайших ( и не только) домов ринулись к месту аварии как по свистку. Они бежали кто с чем. В основном с бидончиками и стеклянными банками, а один только с большой широкополой шляпой. Совсем видимо очумел от свалившейся на дорогу халявы. Мужики споро опрокидывали надколотые бутылки в припасенную тару. Водитель не возражал. Он только просил не брать эти бутылки с собой чтобы можно было потом хоть как то отчитаться за бой.. Я уже поймал попутку и поехал, а он, бедолага , все собирал и сгребал осколки в какой то Крафт мешок.

Проблему в строй отряде я на этот раз решил на удивление быстро. Это как раз был тот строй отряд где работала незадачливая ученица “калинарного” училища .Как ни странно, подсобницей каменщика у нее получалось работать более эффективно чем на кухне. У самодеятельной кухарки дела тоже шли успешно. Уехал я от них также благополучно. Кто то из местных ехал в Горький и захватил меня до Д. Константиновского поворота, откуда мне до нашей будки было рукой подать. Можно было, конечно, попросить водителя меня подбросить, но я решил не наглеть и пройти оставшиеся пять километров пешком.

Надо сказать, что ребята во всех отрядах старались и было бы совсем замечательно, если бы заказчики объектов более ответственно и расторопно относились к поставкам строй материалов. При подсчетах получалось, что простои составляли до 15% рабочего времени. То есть выходило, что почти целый день в неделю ребята стояли. Все это мы, на всякий случай, по совету областных комсомольцев, протоколировали, но скажу за ранее, что ничего этого не пригодилось, потому как никакого опыта ни средств решать эти трудовые споры, у нас не было.

Что касается культурно-просветительской работы, предписываемой в уставе, то честно говоря, было не до нее. Я не поленился и отыскал в интернете текст устава ССО тех лет.

Так в Уставе было написано буквально следующее: “Отряды являются важной формой коммунистического воспитания студенческой молодежи, мобилизации ее на самоотверженный труд вместе с рабочими и колхозниками по выполнению решений партии и правительства, планов развития народного хозяйства, ведут активную массовую политико-воспитательную, культурную и спортивную работу”

Но отставив в сторону идеологическую шелуху, политическую трескотню и пропаганду, я бы сказал проще “Для меня работа в строительном отряде – это возможность заработать деньги своим трудом, проверка себя на прочность, возможность установить крепкие дружеские связи и незабываемые романтические впечатления.”

Самым близким, но недоступным был отряд возглавляемый Геннадием Павелко, расположенном в 16 км от Дальне-Константиново. Автобусы до их деревни, или через нее, не ходили и можно было уповать только на попутки, которые тоже были весьма редки. Геннадий Павелко был у нас личность почти легендарная. Он был то ли кандидат в мастера то ли мастер спорта по дзюдо и однажды о нем писали в областной газете как он задержал вооруженного преступника. В отряде у него был порядок и дисциплина. С поставками материалов тоже было благополучно. Питались они в хорошей совхозной столовой. В дополнению ко всему в совхозе был клуб, где регулярно показывали кино, а по выходным были даже танцы под радиолу. В Кино и на танцы я сходить не сподобился, а вот в столовой с отрядом нормально пообедать мне посчастливилось. Одним словом — идиллия. Даже покидать этот отряд не хотелось. Кстати, забегая вперед скажу, что с языком (он кажется учился на испанском) Павелко работать не пришлось и лет через десять я его встретил в форме офицера милиции на Маяковке, где он и служил в отделе расположенном на Нижневолжской набережной, а потом даже стал его начальником.

Как я уже упоминал, в Сибири у нас все наряды были в один котел и все в результате получили одинаковую сумму. Хотя, не скрою, было достаточно много недовольных. Действительно обидно получать одинаково тем, кто в работе выкладывался по полной, по сравнению с теми, кто приехал «за туманом и за запахом тайги» или попеть песни у костра. В конечном счете, мы все таки, после долгих споров и обсуждений, остановились на «коммунистической модели», выплатив всем поровну. В основном потому, что на практике порой трудно определить кто больший вклад вносит в общее дело, а кто меньший . За исключением очевидных «сачков» ,разумеется. А поскольку таких было мизерное количество, то мы и прекратили, к общему согласию, вычислять «вперед бегущих и отстающих».

В отличие от Сибири, в этих областных отрядах единого мнения по оплате отдельных членов коллектива не было, а мы решили своих решений и рекомендаций не навяливать, действуя по принципу «колхоз дело добровольное» и в финале не ошиблись, так как, в конце концов, все остались довольны и особых нареканий по системе оплаты не возникло. И заработали ребята, с учетом непредвиденных простоев, не намного меньше чем мы в Сибири . Правда, неожиданной ложкой дегтя было требование обкома перечислить 1% с заработанного на счет обкома комсомола. На этот счет стройотрядовцы поворчали немного, но смирились в конце концов.

Нам, то есть штабу кустового ССО, платили оклад 120р. С учетом месяца подготовительного периода вышло вроде бы неплохо — почти 480 рублей, но сюда входили и авансы взятые на питание и на транспорт. Так что осталось получить что то около 250 рублей. Примерно столько же, сколько в среднем получили «бойцы» в отрядах.

По завершении всех работ и получения заработанного, второй секретарь райкома комсомола организовал нашему штабу прощальный банкет. Что то заплатил Райком, но и мы скинулись. Во время этой неформальной встречи мы узнали, что у Дальне Константиновского райкома остались неосвоенные деньги, выделенные им на установку памятника погибшим в войне землякам. Не знаю как насчет самого памятника, но постамент к нему мы вполне бы могли соорудить. Глядишь бы и святое дело сделали и подзаработали.

И в завершение всего, мне предстояло, как комиссару написать отчет о проделанной работе, включая перечень культурно-политических мероприятий. По большому счету, в этой сфере похвастаться было нечем за исключением того, что в Пешелани, один из студентов заменил однажды гитариста на каком то школьном концерте. Однако во всех отрядах проводились политинформации. Это было принято в наше время, что в каждой группе был ответственный по политинформациям, которые проводились в группах еженедельно об основных политических событиях в мире. Так это ребята делали по привычке, чтобы не выбиться из привычного учебного ритма. Именно на это я и сделал упор. Прокатило. По крайней мере никаких нареканий со стороны комсомольскую власть предержащих впоследствии не поступило. Наоборот. Некоторое время спустя меня наградили каким то почетным знаком или вроде того. Отчет требовалось сдать в 2-х экземплярах, отпечатанным на машинке. Секретарь райкома выдал мне портативную машинку и я впервые осваивал этот агрегат. Райкомовская секретарша предлагала мне помощь, но я упрямо, печатая одним пальцем и испортив не один десяток листов, завершил его сам через пару дней.

Тем временем заканчивался «летний трудовой семестр» и впереди нас ждали два еще учебных и «в конце дороги той» госэкзамен. Уверенность в том, что все закончится благополучно, была, но какое то тревожное чувство тоже было. Это как у спортсмена: как бы он не оттачивал мастерство на тренировках, всегда есть небольшая опасность срыва на соревнованиях, где все встает на свои места и расставляются все точки над i.

В последний учебный год я решил не ездить из Дзержинска и сосредоточится на учебе, для чего поселился у частника на Дунаева 55 где жил мой друг и одногруппник Леха Чесноков «со товарищи». Он с самого первого курса жил там с о своим земляком из Дубовки Шурубовым , Юрой Зориным из Вологды и Володькой Андросенко из Ефремова, что в Тульской области. После отъезда Лехи в Индию на Дунаевку вселился Андрей Дегтярев, высокий симпатичный интеллигентный парень В отведенной постояльцам комнате было тесновато, поэтому ребята спали » валетом” по двое на одной кровати. Правда и платили за постой только по 10 руб/месяц. Мы с Сереной Ермолаевым, помню .платили по 15 р.

Леха к тому времени уже женился на третьем курсе. Дело это хорошее, но в данном случае это было как то несвоевременно и неуместно. Его невеста, а потом и жена Нина Петрякова уже закончила институт и получила как в то время и полагалось направление в деревню. Полтора месяца (чуть больше медового) они прожили в этом же доме, в кладовке, а потом она поехала в Горьковскую область учить немецкому языку юных колхозников, оставив молодого мужа на произвол судьбы. Ну и что это за женитьба ?!

Я в ту пору дружил с Таней Никифоровой из нашего же института. Мы бы с ней дружили и дальше если бы не пятый курс, после которого нам предстояло это самое распределение. Известно, что советские студенты боялись вступительного экзамена, а, выучившись, боялись распределения. Мы тоже не были исключением и я четко осознавал, что после окончания 5-го будет так как пелось в песне времен гражданской войны, : “дан приказ ему на запад, ей в другую сторону” Учились мы бесплатно и нынешняя система с платным обучением каждый семестр, нам не могла приснится даже в самом страшном сне .Государство своеобразно в большой степени компенсировало свои расходы на обучение студенчества. Закончив учебное заведение, советский студент должен был отработать не менее трех лет там, куда его пошлет государство . Принудительное распределение ввел еще в 1933 году Совет Народных Комиссаров, когда полагалось отрабатывать 5 лет, а уклонистам грозил суд. Правда, за последние годы “срок принудительного отбывания” сократили до трех лет. Это касалось не только высшей школы, но и средне –специального образования. Я ранее писал как мне перед поступлением в ВУЗ пришлось отработать на уральском заводе, куда я был направлен по распределению, три года “от звонка до звонка”.

Расписаться мы решили ближе к новому году, когда по слухам, все должно было определится с распределениями. В ЗАГС пошли, как нам думалось, заблаговременно — в ноябре, но, как оказалось, опоздали День регистрации могли назначить только через полгода — где то в апреле-мае. Стали искать варианты, а их практически не было. Пошли в ЗАГС Дзержинский. Там нам регистрацию назначили тоже не сразу, а в конце января. Что было вполне приемлемо.

Сразу же после подачи заявления нам выдали пригласительный билет с купонами на посещение салона-магазины для новобрачных. Где можно было купить вещи как отечественного, так и зарубежного производства: одежду, обувь, украшения, постельное белье и ковры, красивую посуду и столовые приборы — в общем, все то, чего не было на прилавках обычных магазинов. Разумеется, и тут действовали ограничения — приобрести можно было только один предмет из каждого отдела, т.е. купить туфли себе и подружке уже не получилось бы. Кроме того, многие вещи, несмотря на этот бездефицитный рай, также отсутствовали в продаже, и для их покупки приходилось записываться в лист ожидания, а нередко можно было остаться и вообще без вожделенной покупки…

В стремлении обзавестись хоть чем-то из необходимого для жизни, некоторые ловкачи нередко использовали такую уловку: зная, что пригласительные билеты в салоны выдаются каждый раз при подаче заявления, вне зависимости от того — будет ли зарегистрирован брак или нет, молодые пары иногда подавали заявление по 2-3 раза. Например, первые два раза использовались для посещения салона, а последний, третий раз — для непосредственной регистрации брака :) После некоторого времени эту уловку раскусили и в паспорт на последней странице стали ставить маленький штампик о том, что пригласительный талон выдан.

Наши закупки в салоне были незначительны. Мы купили только обручальные кольца и туфли для Татьяны. И все. У меня черный костюм был. Может не вполне свадебный, но вполне для случая подходящий, который я купил тоже по талонам, которые нам выдали от горкома комсомола за успешную работу в студенческих отрядах и которые мы отоваривали в каких то особых торговых точках. По талону я мог купить три вещи, но купил только ботинки и черный костюм «для выхода в люди» Оказавшийся ненужным третий талон я отдал Тресвятскому, который жаловался, что никак не может купить осеннюю куртку сыну, а там такие куртки почему то были в изобилии. Сделал я это отнюдь не из подхалимства. Мог бы и себе купить, но свадебный наш фонд был крайне ограничен и скуден.

Свадебное платье Татьяне тоже было без надобности ибо ей мать связала белое платье на спицах из какой то белой блестящей нити. Ничего получилось — оригинально. По крайней мере, больше вязаных свадебных платьев я не видел.

Регистрацию и свадьбу назначали на 25 января. За день до этого я зашел за Татьяной к ней домой (я в то время жил неподалеку от нее, на Дунаева с Лехой Чесноковым и Ко) и мы отправились на вокзал чтобы ехать в Дзержинск. Купили билеты и, весело болтая, пошли на электричку. Сели в вагон полупустой, почему то, электрички. Обычно народу в это время было намного больше. Но поезд тронулся, а народу так и не прибавилось, и мною овладело какое то беспокойство.

Минут через пять я посмотрел в окно и ужаснулся. Вместо станции Сортировочная, куда по времени мы должны были подходить, электричка громыхала по волжскому мосту – мы ехали в обратную сторону! Срочно выскочили на первой же платформе Толоконцево. Электричек в ближайшее время на Горький в расписании не было. Пошли искать автобус или попутку на шоссе. К счастью далеко не ушли. Удачно попалось такси. идущее в город только с одним пассажиром, которое нас и приютило. К счастью долго ждать электричку не пришлось и мы выбились из расчетного времени (со всеми зигзагами на восток) только на 1.5 часа. Хотя и этого было достаточно чтобы вся “свадебная команда” переполошилась. Оказалось электрички на Дзержинск и Шахунью стояли рядом на одной платформе и отправлялись с разницей всего в несколько минут. Бывает же такое. Видимо это случилось не с одними нами и вскоре их стали отправлять с разных платформ во избежание путаницы.

Я за время учебы наверное ездил этой электричкой не одну сотню раз и ничего похожего не случалось. Тем более машинист по радио объявлял об отправлении и называл следующую станцию А тут. как нарочно, ничего подобного не было.

Регистрация и вся связанная с ней церемония проходила в Доме Культуры Химиков (ДКХ) . В этом (2019 году) ему исполнилось 50 лет. Это один из шикарнейших ДК которые я когда либо видел. Может быть даже несколько излишне помпезный. Многочисленные колонны, фрески, витражи, паркет …

Надо сказать, что с первого дня своего существования ДКХ занял и господствующее значение в оживлении культурно-общественной жизни города. Для жителей Дзержинска дворец распахнул свои двери в январе 1959 года. Слева сбоку том же здании дворца был открыт и кинотеатр. Из заметных культурных мероприятий поначалу в нем были лишь выступления различных гастрольных коллективов, билеты на которые доходили до 25 рублей, тогда как в кинозал билет стоил 30 копеек. Критикуя эту ситуацию, секретарь горкома поставил задачу, чтобы ДКХ в ближайшее время стал «образцовым очагом культуры в городе, центром всей художественной самодеятельности».

Раньше здесь было пожарное депо, а от пожарного депо, вплоть до горизонта, простирались голые пески. После свершения строительства дворец культуры стал как бы отправной точкой в архитектуре главной улицы города- проспекта Ленина.

В день регистрации мы поехали в ДК на чьей то Волге. Своих автомобилей ни у кого из родни не было. Довольно часто свадебные автомобили в то время украшали куклами. Иногда на машине можно было увидеть куклу-невесту, а иногда — фигурки молодоженов. Сейчас можно сказать, что это «вчерашний день». Хотя мы и обошлись тогда без куклы, я в последствии поинтересовался откуда взяли эту традицию И вот что я выяснил :

Кукла защитит от сглаза. В подавляющем большинстве девушки настроены «на семью». Маловероятно, что кто-то выходит замуж с целью через месяц разойтись. За исключением, пожалуй, тех, кто по той или иной причине устраивает фиктивный брак, напротив, каждой хочется семейного счастья, прожить с любимым до глубокой старости, разделяя с ним горе и радости. Из поколения в поколение ходит поверье, что маленькая кукла может уберечь от сглаза, и запрограммировать ваше счастливое будущее. С давних пор девушки верили в то, что кукла впитывает в себя весь негатив, адресованный ее хозяйке. И что до тех пор, пока кукла будет в доме, с ее хозяйкой ничего плохого не произойдет.

Как известно, свадьба – это событие, наполненное сильными эмоциями. Но не всегда только позитивными, поскольку и у невесты, и у жениха могли остаться в «прошлой жизни» их «бывшие». Также случается, что девушку не всегда охотно принимают в доме мужа. В этих случаях кукла призвана забрать весь негатив на себя.

Бывает, однако, что под венец невеста идет, будучи в «интересном положении». В этих случаях к машине крепится кукла-малыш. Зачем афишировать такие нюансы, для многих и сейчас остается непонятным. Однако, в подобных случаях, девушка также должна самостоятельно купить игрушку, и сама закрепить ее на капоте. После свадебного вечера игрушку нельзя выбрасывать и нельзя дарить, поскольку подобные действия для будущей матери могут обернуться выкидышами. Вот такие, совсем не кукольные дела .

Мы никаких кукол к радиатору не крепили и все это нам тогда было “до лампочки” и никак не беспокоило.

Другим обязательным атрибутом бракосочетания, являлась тогда, и, тем более, является сейчас, свадебная фотосессия, от которой тогда мы отказались и не из за экономии, а потому что мой друг и одногруппник Гера Сицкий уверил меня, что он сделает снимки не хуже и я, впрочем, и не сомневался, если бы не случился “форс мажор”. У Геры то ли перегорела вспышка то ли разрядились батареи, а без них освещенности внутри помещения было недостаточна и в результате, из множества “отщелкнутых” фото, получилось лишь несколько.

Свидетелем с моей стороны был однокашник Серега Ермолаев. Однокашником я называю его потому что мы и жили с ним часто вместе и учились в одной группе. а также и на картошке спали в одной избе. А со стороны Татьяны — Лиля Митрофанова, которая тоже через месяц пригласила нас на свадьбу .

В наши дни свадьбы обычно организуют в каком — нибудь кафе. В лучшем случае, в ресторане. В худшем — в какой — нибудь столовой или пельменной. Организация свадебного торжества на квартире является исключением, а в наше время это было скорее правилом, потому как в то время мы еще недалеко ушли от деревенских нравов и обычаев, да и стремления удивить других пышностью или оригинальностью тоже не было. Главное было — провести событие достойно и не хуже других, а также не забыть пригласить на торжество большое число родственников и, по возможности, избежать обид и нареканий.

Специалисты по организации свадеб в домашних условиях утверждают, что на одного гостя нужно не менее трех квадратных метров, чтобы все свободно разошлись, не отдавив друг другу ноги. То есть, если ожидаете десять человек, минимум тридцать квадратных метров активного пространства потребуется.

У нас предполагалось около 40 гостей, а квадратных метров было чуть больше 30.Как бы мы тщательно не отбирали гостей, все равно кого то не пригласили сознательно, а кого то забыли

Остальным родственникам и друзьям нужно было потом дипломатично объяснять, почему их не включили в число гостей, а это было достаточно сложно и часто неприятно.

Из комнаты и спальни убрали и временно перетащили к соседям всю мебель, оставив только несколько стульев. У соседей же взяли табуреты, на которые положили строганные доски.

Конечно было тесновато и душновато. Публика была очень разная как возрастно, так и интеллектуально. Студенты, люди среднего возраста а также бабушки с дедушками под 70 лет, которые после небольших возлияний дружно затянули «Хаз булат молодой…» Сева Пугин старательно аккомпанировал им на баяне. Молодая часть присутствующих танцевала в пенале — спаленке под подаренную одногруппниками радиолу

В наши дни свадьбу также не мыслят без профессиональных тамады и фотографа. Роль тамады взял на себя дядя Коля.

Вообще в большой степени свадьба жила своей жизнью а не по указке наемного тамады-затейника

Говоря современным языком, свадьба наша и многие сопутствующие события и действия были не формат — не только по временам нынешним, но и по временам конца 60-х.

Может через пару сезонов я бы и заработал денег на более форматную, даже для того времени, свадьбу. Но их, этих сезонов в моем распоряжении, увы, уже не было.

Сразу же после свадьбы я переехал, как говорили раньше, «жить в зятья» и институт заканчивал уже, живя в Горьком. Там была точно такая же, как и в Дзержинске, хрущевка. Как по планировке. так и по метражу. Там нас стало четверо, а здесь в Дзержинске уже было четверо. Плюс не нужно было мотаться по электричкам.

На свадьбе с нас, молодоженов, взяли обязательство называть родителей супруга папа и мама. Обязательство то я дал, но на практике так и не применил. Отца Татьяны, старого финансиста и педанта так и звал Борис Григорьевич, а тещу так и не звал никак – ни мамой ни Марией Александровной все время проживания с ней, хотя жаловаться нечего – относилась она ко мне прекрасно . Сильно меня нервировало только, что жили мы на их счет. Оба ее родителя получали максимальную в то время пенсию -120 р. Теща перед пенсией работала в Горьковском совнархозе, а тесть, Борис Григорьевич, в финансовом отделе горисполкома. Номенклатура. А номенклатура не обижала себя в окладах ни при каком строе и правительстве. Но я был полон надежд, что скоро я получу распределение и мы будем самостоятельной “ячейкой общества”.

В моей новой семье в этом тоже были убеждены и мой тесть, Борис Григорьевич, решил до нашего отбытия по назначению воспользоваться молодым зятем на садовом участке для выполнения неотложных работ. В ближайшее время сад он собирался продать, так как заниматься им здоровье не позволяло. Хотя сад этот очень удачно был расположен в черте города, недалеко от Бугровского кладбища и чтобы добраться до него не нужно было мотаться по электричкам или автобусам. Для этого годился просто трамвай, линия которого проходила недалеко от дома.

В саду он поставил мне задачу выкорчевать  всю малину по периметру садового участка. Зачем — не понятно. Можно было бы убрать только старые кусты. Но ему надо было убрать все подчистую. Некоторое время он толкался около меня, но потом утомился и пошел отдохнуть в дачный домик. Домиком это сооружение назвать было трудно. Это скорее была будка, в которой максимум  что можно было сделать, так это скрыться от дождя и ветра и хранить садовый инвентарь. Не знаю, каким он был огородником-садовником, но его руки явно не привыкли держать топор и молоток. Внутри этой будки — домика были двое нар вдоль стен и что то наподобие неказистого стола в  середине.

С корчевкой малины я провозился довольно долго и  хотел бросить это дело. Но тесть настоял чтобы я постарался освободить участок от старой посадки полностью. Чтобы выкопать корни мне понадобился топор, но его в хозяйстве не было и он занял его у соседа. В результате я выполнил все его просьбы и под конец сжег весь мусор и кусты. Усталые, но довольные мы вернулись домой.

Мария Александровна, видимо, была основной рабочей силой на участке, поэтому она даже слегка всплакнула когда снова зашел разговор о продаже сада к которому она привыкла.

А пока нужно было закончить институт. Последние учебные полгода, включая госэкзамены,  у меня как то не отложились в памяти. Помню только, что в этот период, участвовал в соревнованиях  по штанге среди ВУЗов и занял третье место в своем весе. Наша команда тоже выступила весьма достойно заняв общее 3 место из 6 ВУЗов. Очень даже не плохо для  “девичьего” института!

И действительно, в  то время иняз был в основном девичьей епархией и в нем культивировалась художественная гимнастика. И вдруг совсем неожиданно на межвузовских соревнованиях по штанге выступила команда из этого девичьего заповедника…. по штанге. На тех соревнованиях за меня болела  молодая жена Татьяна и я в кураже установил свой личный рекорд на то время, толкнув 115 кг. Из всех ВУЗов я занял где то третье- четвертое место, хотя те парни у которых я выиграл были по виду значительно мощнее меня. Помогла техника в рывке и толчке, над которой я усиленно работал месяца три под руководством нашего друга и тренера Валеры Ремизова.

После госэкзаменов группа пошла отметит замечательное событие в ресторан РОССИЯ. Еще с нами в зале были группа, где в то время учился Саша Сверчков. Остальных не помню. А впрочем, были ли остальные-то ?. Может они еще куда пошли отмечать или перенесли на другою дату.

Тем временем процесс распределения уже был запущен. Всех нас, и меня в том числе, приписали к Ленинскому райвоенкомату, где мы по определенным дням сидели в коридоре и ждали вызова. Тех кого не вызывали в этот день переносили  на следующий. После двух дней “не вызовов” я забеспокоился, но офицер в военкомате объяснил, что на меня еще не поступили документы, а потом через пару дней сказал что нет вызова на мое имя из Москвы. Ни у кого из парней, приходивших со мной, такой мороки не было и все поехали по назначению кто куда.

Симаков уехал помогать братскому Египту воевать с евреями, Чесноков, в Дамаск, в Сирию, Женю Голунова командировали в Сомали. Софронова прибрал в свои ряды КГБ, Гера Сицкий уехал  В Туркмению, в Мары в какой то военный тренировочный центр подготовки смуглых и темно коричневых парней из стран обещавших пойти по пути социализма. Помню, у него еще была фотография, где он снялся в форме лейтенанта и в огромной лохматой папахе. Меня и Серегу Ермолаева не послали никуда . Он уехал на родину в Киров Про Шебаршова, Аксенова и Шакирова до сих пор не знаю ничего.  Итак, мне нужно было прояснить обстановку, так как я стал человеком семейным и мне надо было кормить эту самую свою семью.
В Горьком чего либо прояснить не получилось и я решил поехать в Москву и все выяснить в отделе кадров Министерств обороны Ни больше ни меньше.
Здание министерства обороны я нашёл сразу по адресу данному мне в Военкомате в Горьком. Как туда добраться мне сообщили в киоске Мосгор справка за 3 копейки.

В бюро пропусков у меня спросили паспорт и военный билет ( у меня тогда был билет младшего лейтенанта запаса) и, выслушав мою проблему, отправили в какой то из кабинетов отдела кадров. Похоже отправили наобум , ибо из этого кабинета меня отправили в следующий .. И так футболили наверное с полчаса или час. По коридорам ходили озабоченные офицеры в званиях не ниже майора с папками и без. Наконец в каком то маленьком кабинетике, его хозяин выслушав мою проблему, покопался в папках и сказал, что на меня представление не приходило и посоветовал все прояснить у себя в Горьком и набраться терпения. В общем, ясно, что ничего не ясно. Расстроился я от этих непоняток  значительно и чтобы успокоится сходил в какое то кино. Но времени до поезда оставалось пропасть и я решил сходить для любопытства на московский ипподром о котором видел в кино и много читал у того же Гиляровского, но не разу не видел живьем.
Туда я добрался без обращения в справочный киоск, пройдя пешком от Белорусского вокзала в месте с какой то шустрой бедно одетой старушкой, которая как раз туда, к моему счастью, и направлялась.
Старушка же эта, тараторившая бог знает чего всю дорогу, показала мне кассы и потеряла ко мне весь интерес,  как-то мгновенно преобразившись и чем то озадачившись. Губы ее что то беззвучно шептали. Потом она вообще куда то исчезла, как будто растворилась.

Я ничего  в этих бегах и тотализаторах не понимал и поставил наобум на какую то лошадь, которая в забеге пришла то ли третьей то ли четвертой. Больше я ставить на лошадей не стал, а просто отвлеченно смотрел на бега, любуясь породистыми животными — красавцами.

Зрители на ипподроме были очень колоритные. Молодежь и люди среднего возраста, в основном мужского пола, орали и размахивали руками, не стесняясь в выражениях. Особую категорию зрителей составляли старики и старухи — пленники ипподромной игромании, по большому счету психически больные люди. Они тоже бурно болели отчаянно ругаясь или сидели согнувшись в три погибели, потеряв все надежды из за отсутствия денег чтобы сделать еще одну ставку, которая позволила бы им, по глубокому убеждению наверняка отыграться и сорвать большой куш.

Вскоре я почувствовал что проголодался, ибо было уже где то около 2 часов, а я слегка перекусывал только часов в 6 утра на Курском вокзале.

Вблизи с ипподромом я заприметил ресторан БЕГА, на дверях которого было вывешено объявление, извещавшее, что в дневное время ресторан работает по ценам столовых. Это, несомненно, меня порадовало и я вошел внутрь. В небольшом уютном зале столики действительно обслуживали официантки «и все в передничках, с ума сойти» как пел Высоцкий. Время было обеденное и свободных столиков не было. Правда, с большим трудом, мне удалось найти столик, за которым сидели двое военных, куда я и присел, испросив разрешение.

По их разговору я понял что они тоже были в минобороны, а потом посетили ипподром. Оказывается, мы шли к одному месту параллельными курсами. Я спросил у них что то про ставки и жокеев и мы постепенно разговорились. Мои соседи по трапезе оказались журналистами военных газет «Красная звезда» и «Советский патриот». Я думаю что это за газета Красная звезда пояснять не надо. «Звездочка», как ее называют военные, выходит с 1924 года и по настоящее время является официальным органом министерства обороны РФ, а «Советский патриот», по словам младшего из военных, был центральным печатный органом ЦК Добровольного общества содействия армии, авиации и флоту СССР (ДОСААФ), одна из старейших советских газет выходящая с 1927 года. Правда, как я узнал позже страдающие зудом к уничтожению или, в крайнем случае, переименованию всего советского, младо реформаторы — демократизаторы переименовали ДОСААФ в Российская оборонная спортивно-техническую организацию (РОСТО). Газету тоже переименовали, убрав слово “советский”

Журналисты спросили меня по какому вопросу я был в Министерстве, если не секрет. Я кратко поведал им свою историю с неудачным распределением после окончания института и как меня футболят не поясняя причин. Я, честно говоря не особу жажду служит в армии пояснил я, но мне нужна работа чтобы на что то жить и кормить семью. Если мой вопрос решится отрицательно с армией, то я займусь проблемой трудоустройства самостоятельно. Только и всего

Старший из журналистов, тот что был из Красной Звезды, спросил у меня адрес райвоенкомата, который должен был отправить мои документы и мой домашний адрес, пообещав, что постараются прояснить причину моей проблемы по своим каналам и сделать все возможное чтобы внести ясность в мои непонятки. Оба также дали свои почтовые адреса и номера телефонов

Я поблагодарил журналистов, слабо надеясь на то, что что нибудь проясниться, но чем больше этих попыток будет, тем больше шансов пусть хотя бы не на успех, то хоть на какую то ясность в этой информационной безнадеге.

Попрощавшись с военными журналистами и поблагодарив их хотя бы за желание помочь мне разобраться, я отправился на Курский вокзал так в принципе и не узнав ничего.

Приехав в Горький я пошел опять в отдел кадров с одним и тем же вопросом, заявив Алимпиеву, что это нарушение закона об обязательном распределении выпускников института. Но Алимпиева голыми руками взять было невозможно. Он выпучил глаза и заявил, что никаких законов не нарушается и он готов представить мне работу преподавателя, но не в городе, а в любом районе области, что как раз в рамках этого самого законодательства.

Идея была неплохая и благотворная. Только вот она перечеркивала все мои планы и намерения. Более того, я и поступил то в институт на переводческий факультет, честно говоря, не из за любви к английскому, а из за того, что став переводчиком я смогу, возможно, удовлетворить свои мечты о путешествиях и повидаю разные страны. Ведь с самого детства педагоги нам внушали, что выбранная нами профессия должна приносить радость, прежде всего, а не быть лишь способом зарабатывания на хлеб насущный. И потом, если уж и ехать в деревню, то со мной должна бы поехать и моя жена Татьяна.

У обоих у нас основным языком был английский . а потом был еще и второй язык: у меня французский, а у нее немецкий . Итого три иностранных языка на двоих. А зачем будущим дояркам и механизаторам три иностранных языка ? Пока еще будучи в неопределенности по поводу работы я сходил поработать пару раз на овощную базу, а потом зашел в иняз и попросил Алимпиева сообщить мне срочно если что то проясниться по поводу меня и тот обещал что мол “как только так и сразу.” И вдруг, буквально через неделю, мне пришла повестка в военкомат куда я и направился в тот же день без промедления.

Пришел, доложился. Военком встретил меня хмуро и недоброжелательно. Я сообщил ему о своем практически бесполезном посещении министерства и спросил зачем меня вызвали. Военком ответил вопросом на вопрос:» Вы зачем пожаловались на меня в «Красную звезду? «Я ответил, что специально жаловаться не собирался, а просто рассказал о своей ситуации случайно оказавшимся за одним столом журналистам этого издания и что они обещали по возможности прояснить ситуацию со мной по своим каналам. Похоже, военком не поверил мне и сказал: «Вы же работали на режимном предприятии и давали подписку о неразглашении. А это автоматически делает вас невыездным от 8 до 11 лет». Я спросил почему же он мне этого сразу не сказал. «Вы что ребенок что ли ?!-бушевал он. А в конце, успокоившись, сказал. Идите и ищите работу.Кроме вас тут многие ваши вынуждены ее искать самостоятельно . Всего вероятнее, эти сведения были им получены с Воробьевки, из управления КГБ. Без визы комитетчиков в то время ни одна душа к работе с иностранцами не допускалась, тем паче к выезду за бугор, даже в соцстраны. А молчал он и всячески избегал прямо сказать мне причину отказа потому, что сведения о контактах с КГБ не сообщались и всячески от всех скрывались. Даже если они были служебные.

Это то меня и беспокоило, что многие наши ее, эту самую работу, ищут. Да. трудно найти работу переводчика или преподавателя иностранного языка в городе, в котором существует даже не факультет при пединституте, а целый институт иностранных языков.

Итак, с ближайшего понедельника я начал обходить все известные НИИ, конторы и предприятия на предмет вакансии. Начал я с ближайшей к моему дому ул. Ванеева где нашел какие то учреждения, но в услугах переводчиков они явно не нуждались. Не буду перечислять те учреждения и предприятия куда я обращался ибо это займет много места и никакого интереса не представляет. Да и не помню я уже их почти

На промышленные гиганты типа Сормова и Автозавода я не обращался, да и далеко это было от места жительства.

На площади Свободы, буквально напротив автобусной и троллейбусной остановки, располагался Нижегородгражданпроект, где переводчики явно не требовались, а на противоположной стороне площади тоже располагалось какое то казенное здание, о котором я не имел представления, а когда полюбопытствовал что там, то это оказался Нижегородниинефтепроект, где как мне казалось , переводчики были нужны. Я решил проверить. В отдел кадров меня почему то не пустили, но ко мне спустилась оттуда молодая женщина и , выслушав мой вопрос, даже всплеснула руками: “Чтобы вам пару недель раньше прийти !Да, нам нужен был переводчик с английского, но уже взяли какую то девушку ” А узнав, что кроме иняза у меня за плечами еще химический техникум, она взяла у меня все данные, включая домашний адрес и телефон.. Более того она позвала еще какого то парня, который после краткого разговора с ним посоветовал обратиться к своему знакомому Грешнихину, работавшему в НИИ лесохимии (ЦНИЛХИ), располагавшемуся на Московском шоссе, за Московским вокзалом.

Как говорят “куй железо пока горячо” и я, не откладывая визит в это НИИ, рванулся по указанному адресу.

Институт оказался недалеко от вокзала, сразу за Сормовским поворотом. Внутрь меня не пустили. Грешнихин вышел ко мне вниз сам после того как вахтер вызвал его по телефону Оказывается, он тоже работал здесь переводчиком, но был избран недавно на должность председателя профкома. Мы поднялись с ним на пятый этаж в отдел научно технической информации в лабораторию Nо 13 , в последствии ОНТИ. .Борис представил меня начальнице отдела Орловой. которая встретила меня очень доброжелательно и сказала, что да, в настоящее время переводчик английского им нужен. По крайней мере, временно. Их англичанка Ада Ковнер ушла в декрет и вернется, вероятно, не скоро. К сожалению, решить мой вопрос окончательно в данный момент не представлялось возможным, так как зам директора по науке Чащин. которому и подчинялся отдел, находится в отпуске. Я спросил нет ли у них какой — нибудь статьи для перевода чтобы мне было чем себя занять пока мы ждем его возвращения. Заодно будет возможность оценить меня как специалиста. Орлова эту идею одобрила и выдала мне журнал с большой обзорной статьей как раз для этого самого Чащина.

Из словарей у меня дома был только общий англо-русский словарь Мюллера. Поэтому я выпросил у местных переводчиц еще словарь по химии и химической технологии. По принятым у них нормативам на перевод статьи отводился месяц. Но я постарался и, плотненько посидев, перевел ее дней за 10.Статья была о ректификационных колоннах. Помогло мне и то, что я все таки кое что еще помнил из курса процессов и аппаратов, преподававшегося в техникуме.

Никаких компьютеров тогда не было. Ладно компьютеров, у меня даже простой печатной машинки не было и пришлось все писать от руки своим далеко не каллиграфическим почерком. Когда я привез работу Орловой, она с кем то отправила мой перевод Чащину в сад, где он проводил свой отпуск. Как я вскоре узнал, перевод мой Аркадию Максимовичу понравился и он сразу же запиской распорядился зачислить меня на работу младшего научного сотрудника с окладом 100 рублей, не дожидаясь выхода Ковнер из декретного отпуска.

Перевод мой слегка подредактировала кандидат наук Глухарева. А затем его отпечатали в нескольких экземплярах в машинописном бюро. Начало моей трудовой деятельности в НИИ лесохимии было положено !

Как я уточнил в трудовой книжке, это случилось 6 августа 1969 года и продолжалось до 2004 года, то есть работал я в ЦНИЛХИ после этого более 35 лет.

Хотя приказа о моем зачислении еще не было, загрузили меня переводами по самую макушку.

Как я уже упомянул, “англичанка” была в декретном отпуске. А примерно 90% всех иностранных статей было на английском, на втором месте были переводы с немецкого. Их заказывали в центр переводов в Москву, но вскоре в отдел приняли “немку” Людмилу Разову, которая тоже только что вышла из отпуска по уходу за ребенком. Это насторожило Орлову как и всякого руководителя – не будет ли она часто брать больничный по уходу, но Людмила успокоила ее сказав, что у нее есть бабушка и проблем возникать не должно.

До моего “пришествия” переводы с английского делала Эмилия Константиновна Юрпалова, у которой английский был вторым языком. Но второй язык он и есть второй, поэтому ни о скорости перевода ни о его качестве особо говорить не приходилось. Однако работала Мила давно и неплохо знала тематику, на чем в основном и “выезжала”. Теперь все эти горы английских текстов свалились на меня.

Еще из переводчиков работала Дина Михайловна Зятькова, у которой основной был тоже французский, а в нагрузку ей придали славянские языки типа чешского и польского, с которых она на моей памяти и переводила. А еще в ее обязанности входило печатание списка литературы в статьях готовившихся к публикации в профильных (и не только ) научных журналах от наших авторов.

Вот, вкратце, о своем ближайшем переводческом окружении. Далее был СИФ (справочно-информационный фонд) под руководством очень активной и работящей Марии Станиславовны Киселевой. В их комнате стояли ящики с карточками из тонкого картона, на которые были наклеены копии рефератов из журналов по тематике научных разработок института.

Надо обязательно помнить ,что никаких ксероксов у нас тогда не было и впервые я увидел эту чудо машинку только года через 3-4, на выставке в Москве. В лучшем случае, копии очень посредственного или откровенно плохого качества, делались на громоздких агрегатах под названием типа РОМАЙЕР и еще каких то. Только многие годы спустя, нам удалось приобрести какую то копировальную машину размером с сундук. с которой вечерами “воевал “ Саша Капитонов из лаборатории КиП, работавший в отделе на полставки. Работать на ней мог только специально обученный человек. И он, действительно, учился в Каунасе что то около трех недель. Но все это было потом.

Большое и важное место в отделе занимала НТБ (научно техническая библиотека), хотя и входившая формально в состав ОНТИ, но обладавшая большой автономией. Именно из ее “недр “ вышла и наша начальница Орлова. Еще в отдельном помещении работали наши машинистки, без устали перепечатывавшие статьи и отчеты наших сотрудников.

Там же перепечатывались и рукописи наших переводов. Надо отметить, что все статьи и отчеты перед отправкой в редакции и высшие инстанции проходили корректирование и редактирование в группе под руководством Антонины Михайловны Левочкиной

Вообще, при таком техническом оснащении выполнять и оформлять переводы представляло собой дело сложное и муторное. В отсутствие множительной техники машинисткам приходилось печатать максимальное количество копий. Обычно пять. Пятый экземпляр был, понятное дело, совсем слепой, но видимо считалось, что хоть такой чем совсем ничего.

Забыл упомянуть еще патентоведов, которые тоже представляли собой отдельную группу, которой руководила Александра Ивановна Шульгина, звезд с неба не хватавшая, но женщина очень аккуратная и старательная. Перевелись они сюда с мужем с поселка Сява и за спиной некоторые подтрунивали над ней, называя ее “царица сявская”.Собственно она приехала в ЦНИЛХИ в качестве приложения к своему мужу Юрию Ивановичу, который был приглашен в институт как специалист по теории и практике пиролиза древесины.

Здесь, как и в СИФе тоже были картотеки, только не по публикациям. А по патентным рубрикам. Сюда же в ОНТИ, в патентную группу приходили оформлять свои авторские свидетельства наши научные сотрудники. Ведущим патентоведом во время моего появления в отделе была Ирина Сергеевна Пусторжевская, женщина умная и всесторонне развитая. Именно ей в первые месяцы и даже годы своей работы я был очень признателен. Она довольно неплохо знала английский, по крайней мере, применительно к лесохимии и химической технологии.

В первые месяцы своей работы внимательно проштудировал простейшие лесохимические учебники и имел общее представление о лесохимической продукции и основных технологических продуктах, но порой первоначально вставал в тупик перед английскими терминами

Прошло очень много лет, но я до сих пор помню несколько примеров моего обращения к Ирине с непонятными для меня случаями. Так например , я однажды встретил английский термин Wood rosin. Понятно что канифоль, но если переводить буквально, то получалась канифоль древесная, а про такую в учебниках не было написано. Ирина пояснила мне. что так по английски называют канифоль экстракционную, ибо ее получают путем экстракции смолы бензином из смолистой щепы, в свою очередь получаемой из смолистых пеньков.

Теперь немного о самом институте. В год моего поступления в этот лесохимический храм науки исполнилось ровно 10 лет со дня перевода его из Москвы (точнее из подмосковных Химок) в Горький В 1959г. в составе института была образована проектная часть.. Специально для сотрудников ЦНИЛХИ, был построен девяти этажный дом на площади Свободы, с благоустроенными квартирами для семейных и общежитием для молодежи.. Также были выделены квартиры в других домах и районах.

В то время Отдел Научно Технической Информации находился на территории проектной части и часть его сотрудников числились в научной, а некоторые в проектной части. Соответственно одни числились как инженеры, а другие как научные сотрудники. Так, если мне не изменяет память, вилка окладов МНС (младшего научного сотрудника) составляла 90 – 120 руб/мес. Так что я сразу стал получать “повышенную” для новичка зарплату. В этих пределах руководство могло мотивировать молодого сотрудника. Зарплата старшего научного сотрудника составляла 130 – 160 руб. То же было примерно и в проектной части, где вместо младших и старших научных сотрудников были инженеры-конструкторы 1 и 2 категории. Но такой должности как переводчик, например, не было. Как не было должностей информационных работников, патентоведов и даже машинисток. Все они были скрыты “под маской” научных сотрудников, проектантов- конструкторов, лаборантов и техников

Так существовали типовые отраслевые штатные расписания, за пределы которого руководитель предприятия или организации выйти не мог. Так называемые «вне схемные должности» (должности, не предусмотренные типовым отраслевым штатным расписанием), при наличии аналогичных должностей в других отраслях народного хозяйства, могли вводиться только с разрешения союзного министерства.

В период моего устройства в ЦНИЛХИ он был единственным в стране отраслевым институтом , занимавшим заметное место среди различных НИИ города. Из рекомендованных мне книг и даже отчетов я узнал ,что ЦНИЛХИ был организован в начале 30-х и долгие годы, до самой перестройки, разрушившей все и вся, играл доминирующую роль в развитии и становлении отрасли. И успешно, надо сказать, играл.

Сам институт состоял из трех подразделений : научной части, возглавляемой А. М, Чащиным, фронтовиком артиллеристом, потерявшим на войне ногу и передвигавшимся на протезе., проектной части, возглавлявшейся в то время однофамильцем будущего разрушителя СССР (Горбачевым), а также опытного завода. В каждом подразделении было где то около 300-350 человек . В науке может быть побольше. Все было прекрасно задумано, продумано и осуществлено. В лабораториях научного подразделения ученые проводили расчеты и лабораторные разработки различных продуктов и технологий, включая аппаратурное оформление . Но все это было, как выражались научные работники, in vitro, (“в стекле “). Кстати, в институте была стеклодувная мастерская, в которой осуществлялось изготовление различных приборов и даже имитаций целых технологических схем. Там же производился ремонт хрупких стеклянных приборов. Ребята были виртуозами своего дела Кроме многочисленных и разнообразных стеклянных приборов, они еще делали вне рабочего времени различные поделки – сувениры, самым распространенным из них , помню, был графин для вина со стеклянным петушком внутри., толщина которого явно превышала диаметр горлышка.

После лабораторного этапа готовилось проектное задание на технологическое и аппаратурное оформление, поступавшее в проектную часть, где готовились чертежи необходимого оборудования и составлялись технологические схемы процессов. Учитывались все аспекты : строительные, электрооборудование, тепло и энерго снабжение и т.д. Затем технологические чертежи и чертежи оборудования направлялись на опытный завод, в механических мастерских которого изготовлялись необходимые аппараты и собирались технологические схемы. На выходе получали разработанный продукт или технологию. И все это в пределах одного института, с минимумом утверждений и согласований.

Сложность еще состояла в том, что покойник, за время после смерти, успел закостенеть и подвижность в суставах была потеряна.

Если белье, рубашку и брюки я натянул без особого труда, то с костюмом дело обстояло намного сложнее и в результате  пришлось разрезать его по спине, благо ничего все равно будет не видно. Ботинки я тоже надел с трудом, ибо они были новые, неразношенные. Лучше было бы чтобы были тапочки, но что уж было то и было..

Все эти неприятные процедуры я проделывал в каком то ступоре, подбадривая себя словами типа “Если не я, то кто “ Положить покойника в гроб мне помог вечером пришедший с работы сосед по лестничной клетке  Алексей  с редкой фамилией  Бадаква. Они в принципе были с тестем коллеги, так как оба работали в финансах .Он  нам хорошо помог в дальнейшем, включая заказ гроба, места на Бугровском кладбище, машины и поминок.
Похоронили его в очень хорошем месте, сразу в нескольких шагах от второго, не главного, входа  на кладбище, недалеко от кладбищенской конторы.

В ЦНИЛХИ дела у меня постепенно налаживались Работы было много и я вскоре стал очень востребованным у научных сотрудников. Переводы обычно сложности не представляли. Было только муторно по многу писать. Поэтому я вскоре пристрастился переводить “с листа” , то есть диктовать заказчику под его запись. Одновременно убивалось два зайца: я избавлялся от писанины, а разработчик от редактирования. Особенно любил делать такие экспресс-переводы начальник аналитической лаборатории  Ю.В. Водзинский, также готовившийся к написанию докторской. Он даже баловал меня, угощая каждый раз в перерыве нашей работы сваренным по его особому рецепту кофе, вприкуску с козинаками. Интересно отметить, что его мать была учительницей  младших классов, у  которой училась моя супруга. Правда я почти никогда не переводил большие тексты сходу и старался предварительно  с ними ознакомиться чтобы не делать ошибок в незнакомых терминах, которых со временем становилось все меньше и меньше.

Начальница отдела Ю.Я Орлова мою инициативу поощряла и вообще она всегда старалась вводить  всякие эффективные новшества.

Естественно. она, как почти  все начальники отделов и лабораторий, была членом партии и ввела у себя в отделе еженедельные полит информации. Сначала полит информацию проводили все по очереди, а потом ей понравилось как ее провел я и после этого она попросила меня делать это уже в регулярном формате. Я особо не отнекивался и согласился. В день информации покупал еженедельник ЗА РУБЕЖОМ и пересказывал опубликованные в нем  наиболее интересные или важные материалы + то, что я запомнил из выписываемых дома газет.

Орлова где то, видимо в своих партийных сферах нахвалила своего сотрудника и меня включили в состав шефской делегации, которая поехала в Сергачский район в подшефный совхоз весной 1970 года. В состав группы входил главный инженер опытного завода Гусаков, председатель профкома Грешнихин ,  инженер конструктор, фамилию которого я, естественно, уже не помню, и я. Там нужно было,  в первую очередь, составить перечень работ и требуемых материалов для вышедшей из строя совхозной водокачки, а так как год этот проходил под эгидой 100 —  летия со дня рождения В. И. Ленина, то на меня возложили задачу прочитать деревенским  жителям доклад об Ильиче.

Доклад я в клубе прочитал. Жители села его внимательно и вежливо прослушали, а потом стали наперебой задавать вопросы о международном положении, полагая, что я, лектор, чего то недосказал из за недостатка времени.. Я, как мог, вроде бы на все вопросы  ответил в меру своей эрудиции. По крайней мере, видимо, не облажался, потому как собравшиеся, после того как я закончил, долго хлопали и просили приезжать еще. После доклада и “ответов на вопросы трудящихся”, силами молодых специалистов и старшеклассников был дан концерт ,где ожидаемо пели популярные тогда  песни типа “Ленин всегда с тобой, Ленин всегда живой” и др.

После этого директор совхоза пригласил нас к себе “на рюмку чая”. Правда,  присутствовали на угощении не все. Перед нашим выходом в клуб у Грешнихина разболелся живот и мы, оставив его на попечение фельдшера в большой просторной избе, где  остановились,  ушли без него.

Вскоре посреди застолья по местному телефону раздался звонок. Звонил Грешнихин, просивший срочно к нему приехать так как ему стало совсем плохо.

Местная фельдшерица дала ему для очищения кишечника касторки, но не указала дозы приема и он сразу же выпил почти пол пузырька, вызвав сам себе искусственную диарею. Но живот болел все сильнее и  острее и положение становилось критическим. Решили срочно ехать в Сергач. Стащили с печи недоумевающего шофера Федю, который запустил с устатку сразу же две большие рюмки и завалился на печь, надеясь сладко отдохнуть перед обратной дорогой в Горький. Сказать что Федя был недоволен — значит ничего не сказать. Добраться самостоятельно до твердой дороги нашему пазику  без помощи трактора не представлялось возможным. Но беда еще заключалась в том, что все трактора были в поле или по разбросанным по району отделениям. К счастью (бывает и такое) один тракторист загулял и не смог сесть за рычаги своего рычащего агрегата. Он то нас и вытащил на трассу в сторону Сергача.

Директор опытного завода Гусаков  не долго сокрушался случившемуся и скоро задремал, а потом и захрапел громко и смачно. Шапка у него с головы почему то постоянно падала. Мы несколько раз пытались вернуть ее на место, но потом махнули рукой, а она так и осталась лежать на полу автобуса.

А надо сказать, что по пути автобус останавливали люди собиравшиеся в Сергач на ярмарку и все аккуратно, кто сколько мог, платили за проезд. Федя сосредоточился на вождении и от денег отмахивался. Тогда они стали их складывать в лежавшую на полу шапку. После мы подсчитали заплаченные за проезд средства и оказалось. что там было как раз на две бутылки столичной.

Над проснувшимся Гусаковым подшутили, сказав, что он наверное заспал  и не помнит, но это он снял шапку и требовал с крестьян денег за проезд, Перед самым въездом в Сергач Федя сообразил, что при встрече с местным гаишником ему не поздоровится и выразил  глубокое опасение на сей счет. Тогда, видя безнадежность ситуации и опасаясь за свое состояние Грешнихин сам сел за руль и дотянул до самого Горького. Все мы, включая шофера Федю,  вышли на Сеннной, а Борис поехал в ближайшую больницу,  и  его там  сразу же почти отправили в операционную где ему благополучно вырезали аппендицит. Хирурги, по словам Бориса удивлялись как только он остался жив приняв при воспалившемся аппендиксе ударную дозу касторки.

Поговаривали, что за одно с аппендицитом его облегчили на несколько килограммов жира, но я что-то в это не поверил. Он действительно немного похудел после этого и осунулся, но как я думаю, произошло это из-за переживаний и стресса.

Кстати, пробыл он на больничном довольно долго, а потом еще и в санатории реабилитировался. Не прошло Борису даром лечение аппендицита касторкой.

Я уже упоминал, что у меня с детства была тяга к чтению и в библиотеку я впервые записался еще за два года до школы. Поэтому уже на второй день после поступления в ЦНИЛХИ я поинтересовался есть ли в институте библиотека. Оказалось что есть. Заведовала ей в то время Галина Андреевна Серова. Это была так называемая библиотека профсоюза.

Галина Андреевна собиралась уходить с этого места, но у нее при инвентаризации оказалась недостача большого количества книг. Слава богу что это не сопровождалось их стоимостью. Видимо книги числились как поленья, в штуках даже без названий. Она попросила меня принести ненужные в моем доме книги. Я принес с десяток ненужных художественных книг. Думаю что это недостачу не закрыло, но у Галины была уйма знакомых и в конце концов все получилось, ибо как говорится, “курочка по зернышку клюет”. Между прочим, Серова училась в инязе на французском факультете вместе с моей тетушкой Еленой, который они закончили в 1959 году.

Рядом с библиотекой была лаборатория подсочки. Что это за подсочка такая у меня тогда не было даже приблизительного представления.
Хотя, как это потом оказалось, я с ней сталкивался в самом раннем детстве. В лесу с пацанами нам неоднократно встречались сосны с ободранной корой и какими- то глубокими царапинами. Пацаны постарше солидно поясняли что это следы медведя, который точил об дерево когти и мы, дурачки, верили. Хотя о медведях в этих местах сроду не слыхивали.

А теперь немного о том что же это за подсочка такая и почему у нас в институте была целая лаборатория ей посвященная. Правда, организационно они в ЦНИЛХИ не входили, а были научным подразделением КирНИЛПа (Кировского НИИ лесной промышленности). Пусть как угодно критикуют  Союз, но очень многое в нем было организовано более толково и продумано. Особенно это касалось лесного хозяйства

Что же такое подсочка ? По имеющемуся в литературе определению “Подсочка – это одна из форм прижизненного использования леса для получения продуктов жизнедеятельности дерева путем регулярного нанесения специальных ранений на стволах деревьев в период их вегетации.”

Термин «подсочка леса» довольно точно отражает специфику этого вида лесопользования. Подсочка направлена на заготовку продуктов жизнедеятельности деревьев, то есть не предполагает их рубку. Для этого используются особые способы нанесения ранений и сбора выделений, которые при этом образуются.

При подсочке сосны получают живицу, или терпентин. Насколько мне  известно, по Лесному кодексу запрещалось проводить рубку сосновых древостоев без предварительной подсочки. А между тем живица — первая ступенька в сложном, но в итоге весьма прибыльном процессе глубокой переработки лесопродукции.

Трудно поверить, но цена одного- двух граммов некоторых видов продукции глубокой химической переработки живицы равняется стоимости 10 кубометров так называемого «кругляка», то есть спиленных стволов.

Следует отметить, что приемами нанесения специальных ранений для получения различных смол люди пользуются давно. Однако основное значение подсочки заключается в том, что она дает возможность получать незаменимое или трудно заменимое сырье для ряда отраслей промышленности, спрос на которое и позволил подсочке превратиться в вид лесного промысла. Подсочка хвойных пород приобрела промышленные масштабы, поскольку канифоль, скипидар, требуется промышленностью в огромных количествах.

Уникальные свойства сосновой живицы (смолы) известны с давних пор. Она способствует заживлению ран, снимает боль, воспаление, обладает антисептическим и антибактериальным действием… Еще сосновая смола применяется для производства скипидара, канифоли, мастики, олифы и других товаров лесохимической промышленности.

Особый расцвет этого вида промысла наблюдался в послевоенные годы, где ее добывали в специальных химлесхозах. У нас в области  был, к примеру, Борский химлесхоз. В 1949 на территории Борского района Нижегородской области Борскому химлесхозу на 50 лет было выделено 800га леса. Посередине этого участка, где находился источник, был построен поселок Ключ, ставший местом проживания рабочих, собиравших живицу для химлесхоза. Также на территории поселка находились лаборатории для научных сотрудников из нашего института, магазин, конюшня, пекарня. Было время когда там проживало до 300 рабочих. В начале 1970-х гг. добыча живицы практически прекратилась, но работа научных работников лаборатории подсочки продолжалась. И я там бывал неоднократно, наблюдая эксперименты по подсочке и  , собирая большое количество черники, клюквы и отборных грибов для дома и  семьи.

Об этой базе я впервые узнал от сотрудника лаборатории молодого кандидата наук Владимира Собакинского когда делал ему какой то перевод по смолопродуктивности хвойных пород. Он так увлекательно рассказывал о об этом самом Ключе. что я  в ближайшую пятницу согласился поехать с ним туда на выходные на рабочую экскурсию, так сказать.
Обычно сотрудники выезжали туда в понедельник утром, а возвращались обратно в пятницу вечером или субботу утром.

Об этой базе я впервые узнал от сотрудника лаборатории молодого кандидата наук Владимира Собакинского когда делал ему какой то перевод по смолопродуктивности хвойных пород. Он так увлекательно рассказывал о об этом самом Ключе. что я  в ближайшую пятницу согласился поехать с ним туда на выходные на рабочую экскурсию, так сказать.

Обычно сотрудники выезжали туда в понедельник утром, а возвращались обратно в пятницу вечером или субботу утром. То есть нам нужно было добираться до Ключа самостоятельно. И я в эту глухомань один точно бы не добрался каких бы подробных советов и инструкций мне не давали.

Мы встретились у седьмого дебаркадера речного вокзала и быстренько переправились на финляндчике за 15 коп на ту сторону Волги. Далее местным автобусом доехали до междугородней автобусной станции.

Собакинский предупредил меня. что на автобусе мы в Ключ не попадем и от того места докуда он нас довезет нам еще топать пехом 18 км. Автобуса нам нужно было еще ждать около часа и Володя попросил меня сидеть на лавочке смирно и некуда не ходить, а сам направился в какую то контору лесхоза, при которой был гараж лесовозов.

Вскоре Володя пришел и радостно объявил, что нам несказанно повезло и 18 км марш бросок отменяется. В нужном нам направлении до лесной делянки ехал грузовик с двумя бочками солярки. Все дорогу до места мы ехали вцепившись в эти поставленные на попа бочки чтобы они не покатились по кузову и не придавили нас.

Почти сразу же по приезду на место, Собакинский взял  хак (инструмент) для нанесения подновок (ранений на стволе сосны) и мы пошли на опытной участок. По дороге Володя доводил до меня основы подсочного дела. Как я понял, главным лицом в нем является вздымщик, который с помощью хака наносит  подновки (раны на ствол дерева) для того чтобы началось смолоистечение.

Подготовка дерева к подсочке (добыче живицы) начинается еще в ноябре. Вздымщики выполняют разметку карр, подрумянивание или окарривание (снимают кору до розового состояния). Главное — не повредить при этом дерево, просмолов не оставить. А то лесничество может оштрафовать. Затем делают вертикальный срез для стока живицы — желобок. И, наконец, устанавливают приемники. Работа тяжелая. Сезон подсочки — с мая по октябрь.

Чтобы стимулировать сток смолы, вздымщики при помощи специального инструмента — хака — должны регулярно делать на стволах деревьев надрезы, как они говорят, наносить подновки. Да так, чтобы и живица хорошо текла, и рана была не слишком глубокой — по технологии не более 2 мм. Для ускорения добычи смолы впоследствии с каждой подновкой в рану стали впрыскивать химический стимулятор. Именно о них была американская статья, которую я переводил и один из них имел, как мне почему то запомнилось, торговое наименование ДИКВАТ. (именно поиском отечественных аналогов и были озабочены наши разработчики).

«У опытного вздымщика рука набита. А молодые «чиркают», только дерево мучают, пока научатся» говорил он и предлагает мне тоже сделать подновку. Когда еще представится такая возможность! Хак кажется не слишком тяжелым, но как только острие вошло в дерево, потребовалось немалое усилие, чтобы дорезать «ус» до конца. Нужно еще добавить , что карры закладываются на разной высоте вплоть до 3 -4 метров и манипулировать хаком на шесте чрезвычайно трудно и технически и физически. К счастью, бывает это очень редко и в основном карры делают на уровне груди.
— За раз нужно сделать по одной подновке с каждой стороны на карре, а через неделю вернуться, освободить приемник от воды, которая натекает во время дождя, установить его заново и сделать опять подновку, — продолжает Собакинский экскурс в профессию. — И так 24 раза за сезон. Сколько сосен всего в подсочке у вздымщика? Мы считаем не деревья, а карры. Если дерево здоровое и диаметром более 36 см — можно и две карры заложить. А если повреждено, то нельзя — оно и так бедное. – повествовал Володя.

В хорошую погоду вздымщик обходит примерно 1000 карр.

Еще раз хочу повторить, что Добыча смолы проводится в спелых сосновых древостоях, которые через 5 — 15 лет подлежат вырубке.

Меня, как никак филолога, заинтриговал вопрос: Почему человек, работающий с хаком, называется вздымщик, хоть никаким дымом тут и не пахнет, а не хакер. Это сейчас хакер  в нашем понимании- лицо, совершающее различного рода незаконные действия в сфере информатики и взламывающее системы защиты. В ту пору ни о каких компьютерах и слуху не было и путаницы бы быть не могло.

Большое удивление у меня вызвало и название единственного валютного журнала США — Naval Stores, что при формальном переводе может означать военно- морские магазины (или склады). Но при чем тут лесохимия? Оказывается, как я потом выяснил, раньше на шкиперских складах хранились канаты и древесные смолы , используемые при строительстве и эксплуатации деревянных судов. Да так это название и сохранилось, хотя впоследствии сюда, кроме смол, добавились канифоль и скипидар и продукты на их основе. И вообще то ли в шутку, то ли всерьез отмечалось, что продукты лесохимии были известны еще с библейских времен, ибо еще Ной обрабатывал смолой щели своего  ковчега. Как бы там ни было, но журнал этот был единственным чисто отраслевым зарубежным первоисточником. Кроме него, правда, институт выписывал два журнала из стран социалистического лагеря : «Ляс польский» и немецкий (ГДР) «Хольц Форшунг» , который переводится примерно как «Лесной Журнал.»

Вообще, проблема доступа к зарубежным публикациям стояла очень остро. Обычно схема была такая: наш научный разработчик, читая статьи в журналах, знакомился со списком использованной при ее написании литературы и для более полного ознакомления заказывал копию статьи у обладателя этого журнала. Тут встает вопрос: а где этот обладатель ? Разработчик шел в НТБ к заведующей читальным залом Лидии Захаровне Бобровой. Она брала огромный двухтомный фолиант с перечнем выписываемых журналов и их адресами в СССР и заказывала интересующую статью в установленной форме. Двухтомник этот , естественно, регулярно обновлялся. Если копия приходила в течение 2-3 месяцев, то это считалось достаточно быстро. Это сейчас ввел данные в поисковик компьютера, нашел интересующую статью и вывел ее на принтер.

Однако основным источником первичной информации для наших ученых были аннотации и рефераты из реферативных журналов Химия, СССР и Chemical Abstracts США. Они были своеобразными стартовыми колодками, с которых начинался информационный поиск по заданной теме.

Думаю уместно будет пояснить что такое реферат и аннотация (не в учебном смысле)

Аннотация – это статья, которая кратко описывает содержание книги, сборника или дипломного проекта. То есть, выделяются основные вопросы: «О чём говорится?». Реферат – это смысловое изложение, то есть что конкретно , без деталей, говорится в статье .

Реферативные журналы, как наши, так и американские, представляли собой толстенные фолианты под тысячу страниц каждый.

Когда я пришел  в ЦНИЛХИ, Реферативный Журнал Химия (РЖХ) в соответствии с тематическим планом обрабатывали всего два сотрудника ОНТИ, а американский Chemical Abstracts не обрабатывал никто. Грешнихину тогда как-то удалось отвертеться от этой работы. Он ссылался на слабое зрение. И действительно, рефераты там печатались самым мельчайшим шрифтом. В течение 2-3 лет я на них посадил бывшее ранее 100 % зрение до -2.

Применение стимуляторов смолотечения, описанное в статье в американском журнале, стало первым случаем, когда я заинтересовался полезностью своего перевода при разработке той или иной темы. Я бы сказал, наиболее зримым и очевидным. Впоследствии я всегда интересовался полезностью своих переводов при разработке тем, а в последствии я даже не ждал когда мне принесут на перевод тот или иной материал, а пытался сам найти его в зарубежных первоисточниках.

Постепенно я все более вникал в детали и подробности основных тем над которыми работали наши ученые разработчики. Разумеется неглубоко, но в достаточной мере чтобы можно было определить будет ли тот или иной материал полезным или интересным. Первый год работы в институте закончился для меня знаменательным личным событием. У меня в июле родилась дочь Юля.

Ближайшим для нас роддомом был роддом No1 на Варварке. Но скорая увезла жену рожать куда к черту на кулички, в Приокский район, где то, кажется, в Дубенках. Было это мне крайне неудобно, потому как лежала она там более недели (были какие то небольшие осложнения при родах) и я ездил туда ее навещать почти каждый день, делая крюк километров 15. Не знаю как сейчас, но тогда видится не разрешалось и мы общались только через записки. Санитарка брала передачу с запиской, а потом иногда приходила записка ответная. Я знал, что у меня родилась девочка. Никаких УЗИ тогда еще роженицам не делали и пол ребенка узнавали только после рождения.

В день выписки мы с тещей поехали в больницу, прихватив, как положено, коробку конфет и букетик цветов. Медработник вынесшая нам кулечек с ребенком почему то сказала:” Поздравляю вас с внуком, с сыном “, но мы то точно знали что у нас там внучка и дочь. Автобусом возвращаться нам естественно не захотелось, а такси мы прождали довольно долго, потому, как я уже отмечал, роддом был в каком — то богом забытом месте.

Мне очень хотелось взять дочку на руки, но я почему то побаивался как бы не навредить ей как-либо и не возражал когда в машине ее взяла на руки теща. И только дома, развернув кулечек, мы с тещей  рассмотрели нового члена семьи. Впрочем, смотреть там еще было особо нечего – Маленький человечек со сморщенным  личиком, как то судорожно дергающий ручками и ножками. К моменту этому было все приготовлено, хотя дались эти приобретения не без труда. Если кроватку мы купили сразу с первого захода, то ванночки для купания в магазинах Горького так и не оказалось и я привез цинковое корытце из Дзержинска, случайно сохранившееся после моего брата Жени. Так что можно сказать, что моя дочь и мой младший брат из одной купели. Долго не могли купить и коляски, которую, в конце концов, я купил в городе Бор, на той стороне Волги.

Первый месяц дочка больше спала чем бодрствовала. Больше спала днем. Постепенно стала реагировать на звук и задерживать взгляд на игрушке. Ближе к концу месяца стала сознательно улыбаться. Старались днем не создавать полной тишины. Долго, помню, определялись с режимом кормления. Кормить по требованию или по режиму? Не помню к чему пришли. Купали перед сном. Когда не спит — массажики разговоры и т.п. Однажды я напросился пойти с женой в детскую консультацию. Даже отгул взял. Запомнил в тот раз, что врачиха рекомендовала поворачивать головку ребенку когда он лежит чтобы был ровный череп. Так как кости его очень мягкие. По — моему, ее советам мы не вняли ибо она и без нас головкой вертела и ни каких осложнений с его формой не случилось

Много гуляли. Благо лето. Когда с дочкой гулял я, то в первое время маршрут наших прогулок был одинаков — по Высоковскому  проезду до Троицкой церкви, что была неподалеку, и обратно.

Как я узнал, построена она была в самом начале 19 века и освящена в 1815 году.

В годы Советской власти, храм Троицы в Высоково практически не закрывался. Богослужение, лишь ненадолго прерванное, возобновилось через два с половиной месяца после закрытия храма, на 40-й день войны, и с тех пор ведется постоянно. Коммунисты во время войны временно, по крайней мере, забыли об опиуме для народа. Правильно мне говорили дядя Николай и дед Иван, что атеистов в окопах не бывает и все про себя шепчут при обстрелах : “Господи, спаси и помилуй ! “

В 1942 году городская Троицкая Высоковская церковь была единственной действующей не только в Горьком, но и на окрестные три района: число ее прихожан превышало 5 тысяч человек.

Сообщалось, что Высоковская церковь внесла на нужды обороны 6 млн рублей. Она имела возможность это сделать, так как была единственной на три городских района и окраины, и число ее прихожан неуклонно росло.

Около церкви был небольшой погост, где были похоронены епископы и другие высокопоставленные церковные деятели. Внутрь церкви я так и не сподобился зайти. В баптистский дом ходил во время учебы в инязе, а в православный храм так и не зашел.

Теперь хочу немного отвлечься и порассуждать о советских временах. Как уже было упомянуто я с трудом смог приобрети детскую коляску. Ладно коляску. Обыкновенной ванночки для купания не мог купить. Безусловно, многие социальные преимущества смазывались такими мелочами. Устранить такие портящие общий положительный имидж государства недостатки типа нехватки туалетной бумаги, можно было легко ликвидировать и для этого не требовались какие то радикальные меры по смене власти и экономики.

Хочется отвлечься и порассуждать о достоинствах и недостатках советского времени.

Говоря о преимуществах, первое что приходит на ум это качество и доступность образования. Начнем со школы. Сейчас чтобы отправит ребенка в школу родителям впору брать кредит в банке.

Ну а что касается высшего, то любой человек, живя даже в самой глубинке, мог получить бесплатно образование. А еще  и стипендию платили  и зачастую всех иногородних обеспечивали практически бесплатным общежитием. Сейчас же в основном постоянно слышишь о стоимости семестра обучения выражающейся в десятках , а в особо престижных ВУЗах и сотнях тысяч. И учатся естественно не самые умные и способные, а зачастую  те, у  кого денег больше. А это не справедливо. А русский человек всегда, даже исторически, стремился  к справедливости. Наверное и революция  1917 года победила в большой степени потому что большевики обещали всем справедливую жизнь и равные для всех возможности.

Следующая на очереди идёт медицина. Медицина в то время по качеству, по крайней мере, не уступала нынешней и была абсолютно бесплатной, а вот сейчас качество медицины больше зависит от финансовых возможностей пациента. И сейчас бесплатно даже  мочу на анализ не сдашь.

Написав эти строки я подумал, что эти сравнения можно приводить бесконечно и остановился. Да, если признаться честно, страна наша СССР была скучная, ханжеская, в чем то жестокая. И, безусловно . требовались перемены и реформы, но как заметил в своей книге  РУССКИЙ АД Андрей Караулов — Все радовались перестройке, но никто , даже такой “коллекционер жизни” как Евгений Евтушенко не  могли объяснить почему для того чтобы выпустить из тюрем диссидентов, разрешить читать все что хочется читать и вернуть в Россию Ростроповича с супругой, надо было разрушить экономику, остановить заводы, создать безработицу и перестать сеять хлеб.
Да, пожалуй, только при Петре  и Екатерине II было   сделано что то планово и толково с великой пользой для державы и с учетом зарубежного опыта.

А в другие времена наши правители, как пьяные рулевые, закладыали курс корабля российского на крутые и опасные виражи.

Во все советские времена постоянно нагнетали подозрительность к  врагу, призывали к осторожности и неразглашению технико экономических секретов при разговорах (особенно по телефону). Тем не менее, все это не мешало готовить в советских военных аэрошколах  немецких летчиков для фашисткой Германии. Зато у нас почти  над каждым  общим телефоном, особенно в конторах и на производстве висел плакатик с девушкой в косынке, прижимающей палец к губам и надписью ‘”НЕ БОЛТАЙ”

Отголоски этой мании дабы не сказать чего лишнего сохранились и до тех времен когда я  работал в ЦНИЛХИ. Однажды я помогал Анатолию Ивановичу Головину  в написании брошюры по талловому маслу (побочному продукту ЦБК, из которого получают канифоль и жирные кислоты). Подыскивал и переводил зарубежные статьи по теме.

После наших редакторов мы, перед отправкой рукописи в печать, зашли подписать ее в первый отдел. Начальник отдела Ковальчук слыхом не слыхивал про талловое масло и уж тем более о технологии его получения, но у него была универсальная инструкция о правилах публикации технических и научных статей.

Через неделю, после ознакомления с брошюрой, он вызвал нас к себе в кабинетик и стал задавать вопросы.

“Как называется ваша  брошюра ? “- вопрошал он.

“Производство таллового масла  в СССР и за рубежом “– отвечали мы.
“Открываем первую страницу. И что мы видим ?”-продолжал он. “Производство таллового масла в США”. – отвечали мы.

“Почему же вы начали материал не с СССР как написано на обложке, а с США ?”

Попытались объяснить, что крупнейшие производители этого продукта  являются именно заводы в США, потому  и начали брошюру с мирового лидера в этой отрасли, а не с СССР, где его производится пока мало и находится в начальной стадии развития. “А насколько мало ,?“допытывался Ковальчук. Узнав, что в 100 раз меньше он заявил , что по этой самой  инструкции не допускается писать о технологиях и производствах резко отличающихся в худшую сторону  от зарубежных. И ему было глубоко наплевать что брошюрка написана по материалам сплошь взятым из открытых наших и зарубежных источников. Все — таки, в конце концов, Головин как то протащил эту брошюру.  Я уж не помню как.

Множительной техники тогда практически не было и любая крамола в виде САМИЗДАТА, например,  могла быть отпечатана только на пишущих машинках, поэтому из местного райотдела КГБ к нам приходил товарищ и ежегодно отбирал пробные отпечатки контрольного  текста. Шрифт каждой пишущей машинки, как известно, имеет свои особенности и по ним, оказывается. в случае чего, можно было определить где этот текст был отпечатан.

Больше чем у нас машинисток было только в отделе оформления в проектной части. А еще там была печатная машина РОМАЙОР,  использовавшаяся для так называемых малых типографских форм с количеством экземпляров не более 100. Именно на ней был отпечатан мой первый англо — русский  словарик лесохимических терминов . Надо сказать что качество печати  было ужасное и что-либо разобрать в отдельных случаях было сложно.  Была еще так называемая ЭРА, которая у нас стояла в комнате машинисток. Работы на ней всегда хватало. Потому что один реферат зачастую печатался в десятках копий для рассылки отдельным разработчикам.

Много копий отправлялось также по договорам с различными предприятиями по почте (Сява, Вахтан, Ветлужский ЛХК, Дмитриевский лхз и тд) Никаких других средств связи кроме обычной почты тогда у ОНТИ, да и института не было, если не считать связь телефонную. Чтобы отправить телеграмму необходимо было заполнить специальный бланк перьевыми ручками, которые нужно было обмакивать в чернильницу. На массивных столах стояли бюро с остатками чернил на донышке чернильниц, ручки, как правило, имели расщепленное перо, которое оставляло кляксы, брызги и вообще отказывалось выводить какие-либо буквы или цифры. Поэтому бывалые граждане брали сразу по несколько бланков убежденные в том, что один- два обязательно испортят.

Вспоминаю, что шариковые ручки появились в широкой продаже где то в начале 1970-71 годов. Стоили они вначале дороговато – рубля 2, потом 1 руб. (а потом 35 коп и эта цена продержалась долго). Зарплата у меня тогда была где то 105-115 рублей. Из за относительной дороговизны таких ручек, были популярны сменные стержни, которые стоили заметно дешевле и даже специальные пункты заправки, которые, впрочем, долго не просуществовали. Институт я заканчивал без шариковых ручек. Тогда у меня была так называемая наливная или заборная ручка. Цилиндр авторучки заполнялся чернилами  и при записи лекций заправки  хватало на несколько дней.

Текст телеграммы тщательно продумывался: оплата происходила за каждое слово, поэтому чем короче текст — тем дешевле он обойдется, причем, написание адреса тоже предполагало оплату за каждое слово. Тарифы были следующими: обычная телеграмма, которую доставляли в срок до 12 часов, обходилась по 3 коп. за слово; срочная, которую доставляли в период до 3 часов с момента отправки — 5 коп. за слово; «молния», которую доставляли быстрее чем за час., обходилась в 10 коп. за слово. Точка, кстати, тоже считалась отдельным словом , поэтому для ясности в телеграммах было принято писать “тчк” и “зпт”. Все это мне хорошо запомнилось, потому как я бомбил маму телеграммами в период когда поступал в институт и покидал свой закрытый город и обстановка с билетами и разрешением покинуть город менялись буквально каждые несколько часов и я извещал ее о ходе дел.

В целях экономии отправители телеграмм старались обходиться без знаков препинания, предлогов и прочих «мелочей», которые увеличили бы конечную стоимость отправления. Именно на этой почве экономии родился тот знаменитый советский анекдот, когда человек, где-то на курорте просадивший все деньги, наскреб мелочь и отправил домашним телеграмму, состоявшую из одного слова: «сторублируйте» (+ адрес)

И кстати, да, с помощью телеграфа можно было отправлять не только текстовые сообщения, но и деньги. Если обычный почтовый денежный перевод шел несколько дней — в зависимости от дальности региона, то телеграфный прилетал уже в этот же или на следующий день, что для человека, оставшегося без средств, было, конечно же, очень важно.

Возвращаясь к Общему Отделу хочу вспомнить один интересный случай который там произошел.

В аналитической лаборатории, куда я часто приходил по просьбе ее начальника Водзинского для перевода с листа выдержек из журналов и монографий, работал кандидат наук Ищериков, прекрасный специалист а также как бы сейчас сказали большой «приколист» . С давних пор у него главным объектом его приколов и розыгрышей был родственник нашей переводчицы Ады Кром. Имя его не помню, но отчество было у него необычное — Нахимович. Тот тоже не уступал ему в разных приколах и каверзах. И вот однажды Ищериков купил неподалеку на почте маленький посылочный ящик, написал на нем адрес ЦНИЛХИ, а в качестве получателя посылки обозначил Нахимовича. Обратный адрес отправителя был вымышленный то ли немецкий то ли американский. Посылочку незаметно оставил в Общем отделе, улучив момент когда его начальница куда то вышла.

Начальница общего отдела, обнаружив «заграничное послание», бросилась доложить об этом начальнику первого отдела Ковальчуку. Они срочно позвали «получателя» то бишь Крома, допросили его об отправителе и стали вскрывать посылку. Это сейчас могло бы пройти как шутка, а тогда это был почти криминал.

Каково было их удивление и возмущение когда там обнаружили пустую бутылку без наклейки, старые рукавицы и вдрызг изношенные тапочки.

У Крома закралось вполне оправданное подозрение об отправителе и он обратился к Евгению Викторовичу. Тот, естественно , изобразил удивление и на голубом глазу все отрицал типа “ Да ты что, такими вещами не шутят !!“ и в конце ехидно попросил его в свои забугорные делишки впредь не впутывать.

Я уже упоминал, что кроме наших научных разработчиков, мы по отдельным договорам обслуживали большинство наших лесохимических предприятий. Все они были рассеяны по территории нашей страны и связи ними были только через почту. На всех предприятиях мы бы даже если бы захотели, то побывать физическ бы не смогли, да и дороговато это бы обошлось.

Другое дело — лесохимические заводы области. Один из них ОРГСИНТЕЗ, самый крупнейший, был и самым ближайшим и находился буквально через забор от нашего института, точнее опытного завода института.

Далее были канифольно скипидарный завод в Урене – ОРГХИМ, КАРБОХИМ на Сяве и канифольно экстракционный завод в Вахтане. Все они находились на расстоянии 200 — 300 км от Горького и трястись до ближайшего завода в Урене надо было на электричке часа 3, а до Шахуньи еще дальше километров на 60, а уж далее отдельная дорога до Сявы и Вахтана.

В первую командировку по ознакомлению с состоянием использования научно — технической информации поехала Мария Станиславовна Киселева и я с ней в качестве информационного стажера, на Сяву.

Как туда добраться мы подробно расспросили Александру Ивановну Шульгину, проработавшую и прожившую там с мужем долгие годы И вот в один из дней мы отправились с ней утренней электричкой до Шахуньи. Ехали мы туда часа четыре. Там нам предстояло пересесть на поезд Шахунья – Сява.

И вот в один из дней мы получили с Марией Станиславовной командировочные и отправились в свое “лесохимическое путешествие.” Поехали на самой ранней электричке чтобы все успеть и всех захватить в рабочее время. Народу в вагоне оказалось, несмотря на столь ранний час, довольно много и мы даже с трудом нашли места чтобы сесть. Но буквально на ближайшей остановке Рекшино почти полвагона вышло. Это оказались “садисты” то бишь садоводы спешащие на “ фазенды” возделывать  свои шесть соток.
Ехали мы до Шахуньи что-то долго. Наверное часа четыре. Зато там нам повезло и поезд на Сяву отходил через совсем короткий промежуток  времени так что мы едва успели купить билеты. До Сявы мы добрались быстро и успели появиться в заводоуправлении до конца рабочего времени.

Местный директор (уже не помню его фамилии) встретил нас радушно и доброжелательно. Вызвал секретаршу и дал ей распоряжение позвать какую то, условно, Марию Ивановну отвечавшую за архив и заодно за  работу с нашей информацией  и ее доставку по назначению. Потом вызвал секретаршу повторно и приказал  ей приготовить  чаю покрепче и что нибудь к нему, ибо мы с дороги и как он сказал “уставши и неемши”  Тут же позвонил в гостиницу и попросил администратора (как бы сейчас сказали на “ресепшн”) позаботится о номерах. Получалось что раньше чем послезавтра нам отсюда не выбраться, так как поезд отправлялся от станции Сява где то рано утром.

Вскоре секретарша принесла чай и целый ворох вкуснейшей выпечки, печенек и тарелочки с колбаской и сыром.

За этим импровизированным ленчем мы уяснили что информация присылаемая по договору их вполне устраивает, но они готовят новый договор где будут включены вопросы по предприятиям изготавливающих  ряд интересующего их химического оборудования а также адреса предприятий нуждающихся в их продукции и их требования по количеству и качеству.

Мы до этого подобными вопросами не занимались, так как поставляли научно –техническую и патентную информацию. ,а  не торгово – экономическую, но обещали этот вопрос довести до своего руководства и сообщить что можно сделать в этом направлении.

Надо сказать что в период  с 1966 по 1977 годы проведена большая работа по модернизации оборудования и совершенствованию технологических процессов во всех цехах завода, что позволило значительно увеличить проектную мощность И мы как раз были в это время. В этот же период построена база отдыха, профилакторий, гостиница, спорткомплекс с плавательным бассейном.
До закрытия заводоуправления, мы по совету директора посетили их красный уголок выполнявший также функцию мини музея истории строительства завода  и его настоящего.

Мы провели в этом музее более часа, внимательно вглядываясь в старые фотографии начала 30 – х годов, в одушевленные лица рабочих той эпохи.

Известно, что лесохимическая промышленность дореволюционной России была очень слабой, не соответствовала потребностям народного хозяйства. Лесохимические продукты вырабатывались кустарным способом. Районы Поветлужья исстари славились умением изготавливать берёзовый деготь, жечь уголь. Кустари артельно занимались сухой перегонкой дерева, вырабатывали спирт-сырец и низкосортный порошок смолокуры.

В связи с быстрым развитием тяжёлой индустрии, автомобилестроения, электротехники, химико-фармацевтической промышленности резко возросла потребность в стране на продукты лесохимии. В 1932- 1933 г.г эта потребность возросла в 4 раза, и продукты лесохимической промышленности ввозили из- за границы. Создавшееся положение потребовало увеличения в стране темпов развития лесохимии. Как бы сейчас сказали, для импорт замещения необходимо было построить ряд крупных лесохимических предприятий. Одним из них и стал Сявский лесохимический комбинат.

Значительные запасы лиственных древостоев, в основном берёзовой древесины, предопределили развитие лесохимической промышленности в Ветлужском бассейне Горьковской области.

Глядя на фотографии Сявстроя все время не покидает впечатление что где то уже видел эту стройку и этих людей с их бедами и тяжелейшими условиями существования. Никаких, даже минимальных условий, для нормального проживания, никакой, как бы сейчас сказали, инфраструктуры. И точно !! В таких же тяжелейших условиях строили и Горьковский автозавод и Комсомольск на Амуре и Днепрогэс. Это было показано в документальных и художественных фильмах, описано в книгах. Здесь, конечно, масштабы были помельче. Но жизненных тяжестей приходилось преодолевать   не меньше. Но особо хочется отметить, что труд заключенных на Сявстрое не применялся никогда.

Хронологически  строительство завода и поселка можно было определить так : 1932 – 1934 г.г. – подготовительные работы и вербовка рабочей силы. 1934 -1936 г.г. – основное строительство. 1937 г. – опробование производства и пуск комбината в эксплуатацию. 1940 г. – принятие лесохимкомбината государственной комиссией.  Все эти цифры и факты я бы конечно не запомнил не будь у меня брошюрки, которую я купил по случаю в  магазине поселка, будучи там в командировке где то уже 90-е годы С первых дней стройка оказалась в очень тяжелом положении. Строительство началось на голом месте в глухом лесу. Для рабочих, которые приходили на строительную площадку, не было жилья. Все работы велись вручную. Сказалось отсутствие железной дороги. Строительные материалы приходили на станцию Поназырево (Костромская область), что в 60 км. от места строительства, а затем на лошадях доставлялись на место. Стройка задыхалась от недостатка рабочих рук. В мае 1932 года вместо необходимых 1300 рабочих на строительстве было только  119 человек.

С 28 мая 1933 года строительство комбината возглавил опытный руководитель Иван Филиппович Винокуров. На его плечи легла основная забота о всех нуждах стройки. Самым больным местом стройки было жильё. За всё время было построено только 2 жилых барака. Люди ютились в землянках, палатках и небольших тесовых времянках. Электричества не было, и с наступлением сумерек жизнь замирала. Сразу же после приезда И. Ф. Винокуров создает исследовательскую группу для улучшения строительных работ на Сявстрое. Чтобы пополнить стройку рабочей силой, Нижегородский краевой отдел труда разрешил вербовать рабочих за пределами края. С расширением границ вербовки изменился не только количественный , но и национальный состав строителей. Сюда приехали представители различных национальностей: татары, марийцы, чуваши.

С приходом на строительство Ивана Филлиповича Винокурова положение на Сявстрое заметно улучшилось.  В 1934 году была построена лежнёвая дорога Вахтан — Сява (автодорога с деревянным покрытием). С этого времени грузы поступали по железной дороге в Вахтан, затем перегружались на автомобили.  Велась кладка стен ретортного и химического цехов, трубы ТЭС. В этом же году дал первую продукцию лесопильный цех, который позволил расширить жилищное строительство. В 1934 году строятся на Сяве первые дома на первой улице, которую, естественно, назвали улицей Ленина. Семьи строителей справляли новоселье в добротных теплых квартирах. В 1934 году началось строительство школы и открылись двери местной больницы.

Закончены были все строительные работы в ретортном цехе. Зимой 1935 года начали устанавливать оборудование, а летом цех уже был опробован. Наиболее трудно шло строительство ведущего цеха – химического. Всё оборудование изготовлялось на различных заводах страны. В 1936 году строители возвели промышленные здания и смонтировали оборудование всех основных цехов комбината. Рядом с ним расположились дома поселка, где проживало теперь более 5000 человек.

На стройке организуются вечерние курсы и кружки, занятия, которые вели молодые специалисты, приехавшие сюда после окончания Свердловского лесотехнического института, а также шефы с Ашинского завода сухой перегонки древесины. Землекопы, чернорабочие, плотники становились аппаратчиками, турбинистами, электриками. С увлечением изучали технику и те процессы, которые будут происходить в аппаратах, смонтированных их руками. С упорядочением строительства рабочие стали больше уделять внимания своему досугу, внешнему облику своего поселка. Здесь огромную роль сыграли жены инженерно – технических работников. А началось все с того, что Изабелла Ароновна Литвак зашла посмотреть в столовую, где питался её муж. Её, коренную москвичку, поразило увиденное: обедали в прокопченном сарае, столы – грубо отесанные доски. Рацион – капуста с водой, вода с картофелем или каша. Она решила во что бы то ни стало переустроить столовую. Её поддержала Анна Георгиевна Винокурова, жена  начальника строительства Они вымыли окна, побелили потолок и стены, поставили хорошие столы и стулья. Меню в столовой было под неустанным наблюдением женщин. Вскоре участницами движения жен – общественниц стали другие женщины. Они развернули на Сяве настоящую культурную революцию. Прежде всего они пошли в рабочие общежития – бараки, где проживала основная часть коллектива строителей. А это была в основном молодежь. Юноши и девушки привели в порядок свои жилища, вдоль улицы Ленина, пока единственной, выстроились молоденькие липки. Активистки-общественницы благоустроили детский сад и ясли, организовали занятия драматического кружка. О работе жен – общественниц узнали в Союзлесхиме и Наркомлесе, прекрасным подарком для сявичей стал автобус «Люкс», который стал курсировать между Сявой и Вахтаном. Вот уж без всякой иронии можно сказать – Жить стало лучше, жить стало веселей !

Я практически слово в слово c удовольствием цитирую то, что было написано в этой брошюрке, и радуюсь за этих людей. За силу их духа. И куда только  все подевалось со временем. “На две недели отключают горячую воду. Безобразие, как так можно. !?” Я, конечно, не хочу чтобы появились те же лишения и беды. Всему свое время. Жаль только  что из строителей – творцов и созидателей  мы переродились в нытиков потребителей.

А теперь, что помню, о главной продукции сявского завода — древесном угле.

До середины XIX века металлургия развивалась в значительной степени на основе древесного угля.

Фактически европейские страны, прежде всего Англия и Франция, лишились своих лесов, изведя их ради углежжения. На древесном угле поднялась и металлургия нашего «каменного пояса»  — Урал. Раньше в СССР даже был ГОСТ, который определял требования к различным сортам древесного угля. Этот ГОСТ составлен во времена, когда главными и почти единственными потребителями древесного угля были металлургия и производство активных углей.

Сегодня более половины этого продукта используется в быту (например, для жарки шашлыков на природе) и в каминах ( у кого , конечно, они есть).

Так куда же еще шел и  идет главный продукт Сявского комбината — древесный уголь ?

Прежде всего, все еще- металлургия, а еще точнее, цветная металлургия.

Его состав уникален – от любых других восстановителей древесный уголь отличается полным отсутствием серы и фосфора, присутствие которых меняет свойства восстановленных материалов.

Исключительно древесный уголь применяется при производстве кристаллического кремния для радиоэлектронной промышленности. В этом случае восстановитель должен быть особенно чистым, чтобы обеспечивать диэлектрические свойства кремния.

Получение сероуглерода CS2

Насколько я помню, он используется в производстве искусственного волокна,  ряде химических синтезов, в частности, при выработке ядохимикатов. Один из наиболее распространенных в промышленности методов получения сероуглерода состоит в пропускании паров серы через слой раскаленного древесного угля.

Карбюризатор древесный — тоже продукт на основе ДУ (древесного угля) для цементации поверхности  металлоизделий.

Древесноугольные брикеты.

 Примерно 25% получаемого древесного угля имеют мелкую и пылевидную фракцию. Эта фракция не пользуется спросом у потребителей, поскольку при горении доступ кислорода к ней затруднён. Однако, мелкая фракция находит широкое применение в брикетировании. В этой технологии древесноугольную пыль смешивают со связующим (обычно с крахмальным клейстером), а затем прессуют и сушат. Чем же хороши брикеты из древесного угля? Они хорошо переносят транспортировку и хранение, имеют большую теплотворную способность, прогорают полностью, не спекаясь, а распадаясь в золу (зольность качественного древесноугольного брикета ничтожна). Брикет широко используется в барбекю, шашлычницах, грилях, каминах. Впрочем в мои годы этот процесс широко не использовался, так как вышло постановление запрещающее использовать пищевые продукты в технических целях, а крахмал продукт пищевой. Нашим специалистами были разработаны другие связующие- дешевые и  не пищевые, такие например как лигносульфонаты, но их запрещали по причине наличия в них соединений серы.

Однажды я переводил статью какой то итальянской фирмы где описывалось производство древесноугольных брикетов. Меня поразило в ней то, что итальянцы даже качественный крупнокусковой уголь все равно дробят в пыль и смешивают с древесноугольной мелочью. Объясняется это просто, ибо любой крупно кусковой уголь по мере обращения с ним и транспортировки  крошится, а с брикетами обращаться удобнее. Явно в Италии не боятся дефицита крахмала и не запрещают использовать его  в качестве связующего.

Я не случайно так подробно, даже слишком подробно, описываю столь казалось бы простой продукт как древесный уголь, производные на его основе и области их применения. Становится очевидным, что это современное, нужное для промышленности страны предприятие ,дающее вместе со всей инфраструктурой работу в поселке  более чем  тысяче человек с их семьями.
Уходя от директора, мы договорились снова встретиться завтра утром и пойти на завод дабы ознакомится  с производством.

Сопровождать нас по заводу директор попросил молодую девушку лет 25, но несмотря на наш затаенный скептицизм ,с заданием руководства она справилась успешно и. более того, сразу же расположила нас к себе. Не знаю какую должность она занимала на предприятии, но она таки сыпала цифрами и датами. Мало того что она прекрасно знала производство  она еще не плохо ориентировалась в истории тех или иных производств и их перспективах, недостатках и достоинствах. Звали ее, кажется, Катя.

Начала она свою производственную экскурсию  с  отделения сырья. Это была крытая площадка куда на грузовиках подвозили березовые бревна средней и малой толщины, которые с помощью несложных механизмов  распиливали и раскалывали  на поленья  такого же примерно размера как и  в быту. Далее в механических тележках их транспортировали в цех к углевыжигательной реторте, “сердце” всего цеха. Реторта представляла собой довольно сложную конструкцию с очень продуманной термодинамикой . Дрова с помощью подъёмника загружались в верхний сектор реторты и постепенно спускались через зоны с повышающейся температурой в ее нижнюю часть без доступа воздуха.

Я не буду описывать устройство колонны чтобы не ошибиться, ибо уже и подзабыл его. Да и вообще без чертежей и рисунков это сделать почти невозможно.
Раньше, по словам Кати, древесный уголь был единственным продуктом углежжения. Древесный уголь был известен как продукт внешней торговли еще с 16 века, когда он, по словам Кати, упоминался в Новгородских таможенных документах (И откуда только она это раскопала !) Далее Катя прочла нам  целую лекцию.

Единственным целевым продуктом углежжения, как я уже сказал, тогда был древесный уголь. Получавшиеся побочные продукты попросту сжигались или выбрасывались в атмосферу. С развитием промышленного производства и появлением новых технических возможностей процесс углежжения стал меняться: появились печи, сначала периодического, а затем непрерывного действия. В конце XVIII-начале XIX века в России начали использовать жидкие продукты

В результате пиролиза древесины образуются: древесный уголь и парогазовая смесь, которая в свою очередь разделяется на неконденсируемые газы и жижку (жидкие продукты или пиролизат). Жижка получается в результате охлаждения и конденсации парогазовой смеси

При переработке этой самой жижки  получают  массу фенолов  и органических кислот, таких как муравьиная, пропионовая и другие, но основной из них является уксусная , которая, в свою очередь, идет в производство ацетатных растворителей, ну и всем хорошо известного уксуса.

 

Что касается древесного угля, то нужно  обязательно добавить, что классический пример использования активированного древесного угля связан с применением  его в средствах индивидуальной защиты органов дыхания. Противогаз, разработанный Н. Д. Зелинским, спас множество жизней солдат в Первой мировой войне после применения кайзеровской Германией боевых отравляющих веществ .В последствии он был принят на вооружение почти во всех европейских армиях. Да и в мирное время он применяется чрезвычайно широко.

Фильтры, содержащие активированный древесный уголь, используются во многих современных моделях устройств для очистки питьевой воды.

 Древесный уголь стали использовать в животноводстве для профилактики и лечения желудочно-кишечных расстройств и для профилактики и лечения отравлений животных. Люди при различных отравлениях и кишечных расстройствах  тоже успешно его используют многие годы.

Древесный уголь используется в пищевой промышленности, зарегистрирован в качестве пищевого красителя.

Первоначально для очистки сахарного сиропа от красящих веществ  при сахароварении использовалась костная мука. Однако этот сахар не следовало употреблять в пост, как имеющий животное происхождение. Сахарозаводчики начали выпускать «постный сахар», который либо не очищался и имел вид цветных помадок, либо чистился через древесный уголь.

Ну и конечно ликероводочная промышленность. Куда же без нее, родимой. Активированный Древесный уголь обладает развитой пористостью и значительной поглощающей поверхностью, благодаря чему используется для очистки жидкостей от различных примесей. Я хорошо до сих пор помню. что уголь марки БАУ-ЛВ(березовый активированный уголь для «ликеро-водки») позволяет сократить долю сивушных масел, альдегидов и эфиров в продукте и улучшить его вкусо-ароматические характеристики. Материал имеет поры строго определенного размера, за счет чего задерживает молекулы только вредных примесей. БАУ-ЛВ используют для очистки водки, вин, самогона и других алкогольных напитков. При изготовлении самогонных продуктов сорбент позволяет устранить мутность и даже увеличить их срок годности.

Так хотелось бы закончить на шуточно-мажорной ноте о том что предприятие на Сяве не “свечной заводик” , а уникальное нужное стране и людям предприятие.

Однако наши власть предержащие в годы перестройки и после нее вольно или не вольно  сделали все чтобы это производство уничтожить. Стало распространятся мнение, что в условиях рыночной экономики производство древесного угля на крупных российских предприятиях становится нерентабельным. Поскольку сырье вблизи предприятий было выбрано, возникла необходимость завозить его довольно издалека, и возросшие транспортные расходы (резко подскочившие цены на бензин) сделали сырье дорогим. В настоящее время наблюдается неудовлетворенный спрос на древесный уголь и появление на российском рынке импортного угля из Белоруссии, Украины и Китая. Такой вот абсурд !!

Впоследствии я довольно внимательно следил за состоянием дел на предприятиях отрасли . В том числе и за Карбохимом на Сяве.
Завод был в течение 75 лет градообразующим предприятием, выпускающим активные угли и ацетатные растворители.

Комбинат выстоял в кризис 90-х годов. И работал до 2007 года. Появилась угроза закрытия. Губернатор Шанцев тогда заявил, что развала предприятия областное правительство не допустит, и за 3 месяца производство на заводе «Карбохим» будет восстановлено. Шанцев подчеркивал, что завод является градообразующим предприятием Шахунского района. Чем дело кончилось? Умер завод. Около тысячи человек, а с семьями – более 3 тысяч человек — остались без средств к существованию. Сейчас цеха окончательно опустели, оборудование в течение 6 лет вывозилось на металлолом, по несколько машин в день. Нынче с завода забирают последнее – металлические кабели, разбирают забор. Производственные площади сданы в аренду двум лесопилкам. А поскольку в Сяве закрылся и леспромхоз, который хоть как-то выручал с работой, особо здесь трудиться больше негде. Потому местный люд промышляет чем может. Например, был разобран и сдан на металлолом… железнодорожный мост стратегического значения через здешнюю речку Ташму, который возвели еще в годы Великой Отечественной войны при отступлении советских войск. Потихоньку разбирали и сами пути, тем паче железнодорожное сообщение Сявы с Нижним Новгородом также прекращено несколько лет назад. Так чего же добру пропадать !

Окончательно железнодорожная линия была варварски уничтожена в 2010 году. Путь снят на всём протяжении, здания и сооружения разграблены либо снесены.

Но тогда (1970- 1971) для поселка и завода это были золотые годы расцвета и потому покидали мы его на следующий день полные добрых впечатлений и с хорошим настроением. Никто и предположить не мог о настоящей трагедии этих мест в ближайшие десятилетия.

Вскоре после приезда из этой командировки наша «шефиня » Орлова предложила мне поехать в Москву на курсы повышения квалификации информационных работников.

То, что  наряду с переводами, я много внимания уделяю поиску тематической информации для лабораторий ею не осталось незамеченным и она решила помочь подковать меня в этом направлении еще и теоретически.

Я, естественно, с радостью согласился.
Курсы эти были организованы в ВИНИТИ ( Всесоюзный Институт Научной и Технической информации). Основан в 1952 году академиком А. Н. Несмеяновым под названием Институт научной информации. Это было научное учреждение, одно из крупнейших центров развития информатики в СССР. Издаёт до сих пор реферативные журналы ( РЖ), ведёт базы данных по научным публикациям в Российской Федерации и мире.

Именно эти журналы были основным источником  откуда наши информаторы отбирали рефераты отвечающие запросам разработчиков.

Не помню сколько времени я провел на этих курсах, но уж точно больше месяца.

По моим оценкам на курсах этих нас было около 50-60 человек. Половина были москвичи, не отличавшиеся в последствие посещаемостью, а вторая половина  — иногородние, которых, и  меня в том числе, поселили в гостиничный комплекс состоявший из третьеразрядных (не путать с трёхзвёздочными)  гостиницами Заря, Алтай , Восток, предназначавшихся для приехавших на ВДНХ колхозников и прочих без спросу понаехавших в столицу неприхотливых граждан. Были они по сути ночлежками, где жильцы снимали не номер, а койо- место. В номере, как в казарме было 6 коек. Нас было пятеро. Так и мы и жили постоянно впятером, а шестая койка практически ежедневно обновлялась. Туалет и умывальники были общие в конце коридора. Душ был в подвале и чтобы посетить его нужно был купить у администратора, или как сейчас говорят “на ресепшене”, билетик за 10 копеек. А еще на втором этаже (мы жили на 4) можно было позавтракать сосисками с капустой копеек за 50. Так что все включено.

А еще на втором этаже (мы жили на 4) можно было позавтракать сосисками с капустой копеек за 50. Так что все включено.

Компания  у нас была интернациональная: армянин Мигран, татарин Тимур из Узбекистана, казах Абдалбер(Алик) из Алма-аты, Валерий Храпов из Волгограда и я. Среди курсантов были даже прибалты, которые как то тогда уже особняком держались, но в нашей гостинице их не оказалось. Видимо непрестижно им было

Первые несколько дней были «пристрелочными»

Зам директора по научной работе ВИНИТИ снизошел до нашей разношёрстной компании курсантов и курсисток и прочитал что то вроде вступительно- обобщающей лекции. Из нее мы узнали что нам предстоит целый цикл лекций, практических занятий и даже экскурсий. И когда только на все время будет недоумевали мы.

В этой лекции докладчик кратко упомянул основные библиотеки (в основном научно технические),а также  основные информационные фонды типа ВПТБ (Всесоюзная патентно- техническая библиотека), уточнив что на будущих занятиях мы рассмотрим их подробно.

После занятий мы своей комнатой, то бишь впятером, пошли побродить по Москве . Сначала зашли на Красную площадь, хотя каждый из нас бывал там много раз. Посмотрели смену караула. Спустились вниз по улице Горького, неизвестно зачем суя нос почти во все встречающиеся по пути магазины, включая Елисеевский. Купили там в винном отделе две бутылки столичной и какой то приличной колбаски чтобы отметить начало занятий. Можно было бы купить это все и в районе нашей гостиницы и не тащить все это через весь город. Но уж больно знаменитый был магазин и покупки нам казалось в нем будут особыми. Благо на этаже, в районе умывальников, оказались газовая плита и холодильник. А то бы пришлось эту символически купленную водку теплой пить .
Пока остывала водка в морозильнике, Тимур и  рассказал нам о землетрясении которое он пережил в Ташкенте в апреле 1966 года. Тогда он учился в институте и жил в общаге. Первые толчки случились где то около 5 утра. Все еще спали, но быстро вскочили и в одних трусах выскочили из здания до того как оно еще разрушилось. Оказывается в то время Ташкент, особенно его центр, был застроен в основном одно-двух этажными домами.

На весь город было всего два 9 этажных дома. Толчков было много. Некоторые из них были силой 7-8 баллов. Большим чудом было то, что на весь город оказалось всего 8 погибших. Тимур с удивлением увидел как все сразу же было четко организовано. Военные буквально в считанные часы привезли множество палаток в которые вселились люди из своих разрушенных домов. Вскоре в город стали прибывать составы со строительной техникой и строителями добровольцами со всех городов и республик . Были построены целые украинские или грузинские участки с национальным колоритом. Уже в конце лета к началу сентября все жители из пострадавших домов справили новоселье в новых зданиях, а на стадионе Пахтакор состоялся матч по футболу между местной командой и белорусским Динамо на первенство Союза.

Впрочем мы расселись по двум кроватям, поставив между ними стул с закусками и охлажденной водкой и приступили к знакомству друг с другом. Бутылки за долгими разговорами хватило ненадолго и, как это почти всегда бывает, сбегали еще раз в расположенный на первом этаже продовольственный.

Но наутро, на удивление, чувствовали себя легко и бодро. Только вот некоторым из нас показалось что попахивает какой то гарью. Но мы предположили что может быть какие нибудь помойки загорелись и заторопились на свои занятия. Однако в институте узнали  что в Подмосковье начались  пожары в лесах и на торфяниках, дым от которых достиг самого центра Москвы.

В ближайший выходной мы решили покинуть задымлявшуюся столицу  и поехать куда нибудь на природу. Москвичи советовали нам съездить  в Серебряный Бор, одно из популярных мест отдыха москвичей из центра.

Несколько с трудом, но место мы это нашли. Не Рижское взморье, конечно, и даже не наш дзержинский песчаный пляж. Море людей лежащих на травке на берегу Москва реки.

Вода была отличная, прогрелась на такой жаре. Чистотой не блещет, не Байкал однако и дно реки, конечно, не песчаное, но пойдёт для «сельской местности”. Чередуя солнечные ванны и купание, дополняя это всё прохладным пивом, мы проводили свой отдых на берегу Москвы-реки почти до самого захода солнца. У воды конечно было посвежее, но легкий дымный запашок все таки и до сюда добирался.

Но впоследствии наслаждаться холодным пивком в жаркой задымленной Москве нам больше не приходилось по банальной причине отсутствия денег ибо питаться и передвигаться приходилось только на командировочные из расчета 2р 60 коп в день. Поэтому оставалось всего ничего. С голоду конечно не умрешь, но на обильное питание рассчитывать не приходилось. По самым приблизительным  расчетам на посещение самого скромного общепита уходило копеек 70 — рубль. Однако, как говорится, «голь на выдумки хитра» и мы однажды купили пельменей и варили их несколько дней на завтрак и ужин.70-ти копеечной пачки хватало на три раза. Естественно это быстро приедалось и мы старались, как могли, модифицировать это блюдо. В частности добавляя прямо в бульон разнообразные консервы, как рыбные так и овощные .

 

Однажды купили импортную тушенку производства Сомали. Помню это были маленькие баночки, которые не нужно было вскрывать ножом. Они открывались с помощью колечка как консервированное пиво.

Варево в тот вечер получилось вкусное, по крайней мере необычное, но позднее вечером мы гуськом стали бегать в туалет как муравьи перед грозой. На всех так скрутило, что мы с утра не пошли на занятия.

Как я уже упоминал, жили мы постоянно впятером, а шестого нам подселяли почти каждые день – два, и которые нам почти не замечались.
Но в день нашего вынужденного многострадального прогула к нам подселился парень с огромной головкой сыра похожей на колесо от Запорожца. Это был сыровар с Украины, а точнее из Одессы, который привез на выставку свою продукцию. Он пояснил, что сыра он привез на ВДНХ две головки, но одну они забраковали и он предложил ее утилизировать чтобы больше с ней не возится. На это мы, разумеется охотно согласились. На халяву, говорят, и уксус сладкий, а тут высокосортный сыр.

В охотку мы за раз употребили  килограмма два, но и осталось еще изрядное количество. Хороший у нас был постоялец. Какой он был национальности – трудно сказать. Он не был ни хохлом, ни русским, ни евреем. Он был Одессит!!

Странное дело, но после обильной сырной дегустации все проблемы с животами у нас  исчезли прямо с утра следующего дня. Жаль что одессит наш на следующий день уехал. Веселый и компанейский был чувак.

Надо сказать, что больше кулинарных экспериментов с добавками в пельмени мы делать не стали.

На занятия , несмотря на жару и духоту в помещениях где мы занимались, ходили регулярно. В основном сознательно, а немного еще побаиваясь что сообщат на работу о недостойном поведении и будет как минимум стыдно. Наряду с лекциями по организации центральных советских и республиканских органов информации, библиотек и издательств у нас был курс русского языка. На нем мало говорили о правилах орфографии или синтаксиса. Основной упор делался на умение составлять аннотации и рефераты. У нас даже был зачет по этому курсу. Мне он дался легко, так как я делал это постоянно в рабочем порядке. У меня это даже был, можно сказать, усложненный вариант: я делал рефераты на русском с английских первоисточников. 

Тут еще был забавный момент. Вела у нас этот курс молодая симпатичная армянка по фамилии КОЛОДЯЖНАЯ. По мужу, видимо. 

Нет нужды пояснять что наш Мигран  не пропустил ни одного занятия и всегда садился в первый ряд как отличник.

А однажды он как то, видимо, стыковался с членами  армянской диаспоры в Москве и пришел в гостиницу около полуночи слегка выпив и очень довольный.

Наутро он нам хвастался что ходил в ресторан с московскими друзьями армянами и заплатил за всех четверых. Заплатить за всех стремился каждый, но преуспел в этом соревновании только он, отчего был чрезвычайно доволен и горд. Вот и пойми этих кавказцев!

Мигран почти не курил, но всегда носил с собой черную пачку сигарет с надписью золотым теснением  на армянском и русском языке ЭРИБУНИ (Ереван).

Надо сказать, что несмотря на бушующую по всей территорию СССР дружбу народов, армянин Мигран несколько скептически относился к грузинам. Однажды по радио передавали какой то концерт грузинской песни и я сказал Миграну, что я люблю очень грузинское мужское хоровое пение. “Они что, еще и петь умеют ?”  отреагировал  он.

Мигран также сообщил нам  что в центре Еревана стоит огромный валун на котором выбито, что город основан таким то и таким то правителем кажется в VII или   VIII  веке до новой эры о чем стало известно после раскопок и рассказывал  в связи с этим шуточную анти грузинскую легенду.

 “Грузины также стали рыть вокруг города и обнаружили городскую стену на которой нашли надпись удостоверяющую что город был основан в VI веке, чему чрезвычайно обрадовались ибо теперь утрут нос своим кавказским друзьям.
Но когда они стали углубляться, то после слов “основан в VI в  “ на стене проступила надпись “АРМЯНАМИ”. После этого грузины раскопки закопали и больше не пытались чего то доказать.”

Преподаватели у нас были разные и тематика их лекций у них была разная, но начинали они свои лекции как под копирку фразой «руководствуясь решениями XXIV съезда КПСС» и далее по теме. Сегодня это звучит забавно, а раньше это было обязательным атрибутом публичного выступления.

Мне очень нравились и затем  очень пригодились учебные экскурсии. Например в  ВПТБ (ВСЕРОССИЙСКАЯ ПАТЕНТНО-ТЕХНИЧЕСКАЯ БИБЛИОТЕКА) и в производственный комбинат ВИНИТИ. Причем иногородним студентам, записавшимся на их посещение предлагалось самим туда добраться по представленной подробной схеме. Нам пояснили, что в следующий раз, когда мы приедем в командировку и будем разыскивать эти адреса, нам это будет легче сделать чем если бы нас сейчас туда доставили “с поводырём”. И оказались правы.

Здание ВПТБ находилось недалеко от Киевского вокзала, на Бережковской набережной. Сотрудница ВИНИТИ, ожидавшая нас в фойе , рассказала нам подробно о структуре ВПТБ и правилах пользования. Для меня это не было полной новостью ибо в Горьком на Заречной была техническая библиотека где был самый большой в области фонд патентной литературы. Не помню точно ее названия и не знаю существует ли она в настоящее время, потому как весь фонд иностранных патентов и авторских свидетельств наверняка уже оцифрован.

А в те годы люди (зачастую переводчики) сидели над микрофотами прокручивая бесконечные кассеты с позитивными пленками содержащими тексты зарубежных патентов. Микрофот  это аппарат для чтения микрофильмов. Не буду описывать его устройство . Он был довольно прост. Вставляешь рулончик пленки и на небольшом экране рассматриваешь и читаешь… Довольно удобно было по тем временам.  Занимались люди поиском патентной чистоты. Этому термину, патентная чистота, есть юридические определения, но простыми словами смысл его в том, что перед тем как подать заявку на изобретение, его авторам или автору нужно было убедится, что его уже не изобрели до вас.

Так что ВТБ представляла собой подобную же библиотеку, только всесоюзного масштаба  с несравнимо большим фондом. Если у нас в Горьком над микрофотами корпел одновременно с десяток человек, то здесь на порядок  больше. Это то же самое что сравнивать нашу институтскую библиотеку и Ленинку в Москве.

Когда я впервые столкнулся по своей работе с микрофотом у себя в институте , то мне сразу же вспомнилось нечто подобное из детства – фильмоскоп, который в то время был почти в каждой семье где были дети.

Тогда у  нас не было ни планшетов, ни компьютеров. Да и телевизоры были еще в редких семьях. Я,  например, впервые увидел телевизор в 15 лет. Ну и в кино тоже не находишься, да и накладно. Но зато у меня был фильмоскоп то бишь пленочный диапроектор.

Мы смотрели мультфильмы, сказки и разные истории на стене, завешенной белой простыней, так называемым — экраном. Лента прокручивалась вручную после того как посмотрели неподвижную картинку-кадр и прочитали расположенный под ней текст, то бишь титры как в немом кино. У нас экраном была одна из сторон выбеленной русской печи в нашем финском доме где я провел раннее детство. И это для нас было каким то невероятным удовольствием и почти волшебством. . Диафильмы были очень популярны .

В Москве наряду с со студией МУЛЬТФИЛЬМ была студия ДИАФИЛЬМ

Не помню сколько стоил сам фильмоскоп, а вот пленки в пластмассовых футлярчиках стоили от 20 до 50 коп Напомню что на 50 коп в то время можно был скромненько пообедать в рабочей или студенческой столовой.

А однажды мы с пацанами проявили инициативу и решили “казать кино” всем желающим за особую плату в 5 копеек в одном из наиболее просторных сараев, но там не было электро розетки чтобы подключить фильмоскоп. И пока мы решали вопрос с подводкой кабеля, кто то из взрослых решительно пресек наш креативный проект, убедив нас что 9-10 лет еще не тот возраст чтобы решать проблемы с энергоснабжением сарая.

Однако фильмоскопы еще долгое время использовались в школах и училищах для демонстрации разных учебных программ от художественных до технических. Помню даже в техникуме нам показывали диафильм  что то там про металлургию . Потом на этой основе же были разработаны диапроекторы  с автоматической сменой слайдов , которые часто использовались  у нас институте соискателями звания кандидата или доктора наук, на так называемой предзащите в актовом зале, в основном для демонстрации всяких схем и графиков.
После лекций в ВИНИТИ однажды наши преподы организовали нам экскурсию в производственно опытный комбинат. “Московичи” полным составом проигнорировали это мероприятие, решив, как они сказали, прошвырнуться по магазинам, то бишь, в современной терминологии, заняться шопингом .

Многое что мы там видели, за столько лет позабылось или совсем стерлось из памяти. Мне лично запомнилось два объекта : проявочно-печатная машина сплошного цикла и опытный образец печатной машинки.

Почти все в свое время занимались любительской фотографией или наблюдали за процессом . Не избежал  этого увлечения в свое время и я. Современная молодёжь наверное даже и не представляет этот процесс, думая что  для получения фотоснимка нужно навести фотоаппарат или даже мобильник на снимаемый объект нажать кнопку, скачать на комп  и распечатать через принтер  А тогда в процессе сьемки нужно было подобрать диафрагму, навести на резкость, определить ее глубину, предварительно зарядив в фотоаппарат фотопленку оптимальной чувствительности. 

Еще надо было иметь проявочный бачок для пленки, набор кювет для проявителя и закрепителя, ну и, главное , увеличитель и много еще чего по мелочи. Правильная была шутка :” Хочешь разорить друга- купи ему фотоаппарат“

Сегодня не нужно проявлять пленки, бежать в магазин за фото химикатами и фотобумагой…. Мы снимаем тысячи снимков фотокамерами или просто мобильниками, делясь отснятыми кадрами на своих страничках в соцсетях  или просто отправляя их по электронной почте.

А ведь еще совсем недавно это было далеко не так.

Да, в советское время тоже многие увлекались фотографией, но тогда все было иначе. Мы запечатлевали наши самые памятные моменты на  фотоаппарат, закрывались в ванной, включая красную лампочку, чтобы отпечатать снимки с пленки, проявить и закрепить фотографии развешивая  их тут же сушиться… Я. например, после подсушки фотографии проглаживал теплым утюгом.

Для кого то это было сложно, но для гурманов этого дела – это было наслаждением. Для тех, кто не хотел со всем этим возиться, существовали фотостудии, куда можно было отдать на проявку пленку и там же напечатать фотографии.

Каждая фотография была очень ценной для советского человека — ведь на этих снимках была запечатлена наша  память. Это сейчас из за громадного их количества они стали для нас обесцениваться  и небрежно называться фотками.

И вот в опытном отделе мы увидели большое сооружение в виде длинного короба, в одном конце которого было установлено какое то электронно-механическое устройство. куда вставлялись перфорированные карточки, принцип использования которых я не понимал ни тогда ни тем более теперь. Как мне запомнилось  в теории, этот носитель информации из тонкого картона, представляет информацию наличием или отсутствием отверстий в определённых позициях карты.  И все на этом. Так вот эти самые носители информации вставлялись на одном конце агрегата, а на другом конце выходила влажная лента на фотобумаге. Весь процесс проявления, закрепления и прочее происходил в утробе этого агрегата автоматически. Фото бумажные ленты с текстом отрезались и вклеивались в макет печатного издания и далее процесс шел по принятой у печатников схеме. Эта новинка предполагалась у них для экспресс информационных изданий. Оценить такое может лишь тот кто знаком  с процессом проявки и печати и подолгу полоскавшим мокрые снимки в кюветах с проявителем и закрепителем .

В следующей лабораторной комнате были разные диковинные  конструкции пишущих машинок. Сопровождающий нас инженер остановил нашу группу около странного экземпляра пишущей машинки в которой была клавиатура, но отсутствовали всем нам привычные рычажки с припаянными на их окончаниями литерами. Для всех это было чудо. Но оказалось что такие конструкции были изобретены давно. А эта представляла собой последнюю усовершенствованную модель.

Говорят, что пишущую машину изобретали 52 раза. Идея механизированного устройства для письма витала в воздухе столетиями, и десятки людей в разных странах брались за ее воплощение.

Известно, что принцип работы большинства пишущих машинок заключается в нанесении символов на бумагу при помощи специальных рычагов, заканчивающихся площадками с металлическими или пластиковыми литерами. При нажатии соответствующей клавиши рычаг ударяет по пропитанной чернилами ленте, оставляя, таким образом, отпечаток литеры на подводимом листе бумаги. Перед печатью следующего символа выполняется автоматический сдвиг бумажного листа (а также, как правило, прокручивание красящей ленты). Для печати нескольких копий одного и того же документа использовались листы копировальной бумаги, прокладываемые между обычными бумажными листами. Обычно печатали 3 копии. Можно было бы и больше, но тогда они были бы уже «слепые»,т.е. мало разборчивые.

Я где то читал, что первым автором, представившим в издательство машинописный текст вместо обычной рукописи, был Марк Твен. Кажется в  1875? году он купил пишущую машинку марки «Ремингтон», изобретённую двумя американскими фермерами. Аппарат был довольно тяжелым, его делали из металла, который использовался при изготовлении охотничьих ружей, клавиши вытачивались из дерева.

 Первые пишущие машинки не могли печатать с большой скоростью, многие из них отличались большими размерами. Но изобретательская мысль совершенствовала их конструкцию, создавались все новые и новые модели, соперничавшие друг с другом. Появились пишущие машинки и в России. После окончания гражданской войны в Казани начал выпускать отечественные аппараты Государственный завод пишущих машинок. Позднее стали изготавливать машинки с электрическим приводом, идею которых вынашивал еще Эдисон. На смену привычным конструкциям приходили новые: с шаровой головкой-шрифтоносителем (которую мы и наблюдали в данный момент),с усовершенствованной клавиатурой. Сегодня машинку полностью заменил компьютер с принтером.

Еще нам там говорили о каких то терминальных печатных устройствах для ЭВМ и показывали их. Но тогда мы пропустили эти премудрости «мимо ушей» ибо тогда это был для нас пустой звук

Тогда даже простейшие калькуляторы только-  только начали появляться, являясь чуть ли не последним писком электронного прогресса.

Сразу после этих курсов мне захотелось иметь печатную машинку, хотя бы какую нибудь маленькую и простенькую. Но старые списанные машинки под присмотром 1-го отдела необходимо было разбивать до непотребного состояния, желательно кувалдой и сдавать в металлолом.

Новую, хоть и с трудом купить было бы можно, но стоила она тогда не меньше 200 рублей. А это было две моих зарплаты. Кроме того, ее еще было нужно было регистрировать в милиции. Как я полагал, чтобы диссиденты не печатали всякую там крамолу и листовки, но все оказалось не так.

Да, я уже упоминал, что образцы шрифтов всех наших машинок в органах были, но регистрировать купленные машинки было необходимо не поэтому. Вот что я впоследствии узнал.

Диссидентам приходилось заниматься своим “черным делом” по ночам. Тому же диссиденту нужен был навык быстрой печати — иначе эта работа не имела бы смысла. Но этому тоже надо было учиться. Даже сейчас, когда у всех имеется по паре-тройке компьютеров, далеко не все умеют обращаться с клавиатурой. А что про те времена говорить?

Потом опять же — шум. Пишмашка не работала бесшумно. Она и тарахтела, и стучала, и гудела (если электрическая). И на этом можно было легко спалиться. Учитывая звукоизоляцию в типовой советской панельной пятиэтажке, твою сам-себе-печать было бы слышно не только соседям по площадке, но даже соседям по подъезду. И кто-нибудь из них наверняка бы донес куда следует.

Кстати, о доносах. Именно это и было основной причиной регистрации машинок.

Дело в том, что уже в конце 1970-х годов — когда пишущие машинки превратились из экзотики в обычный рабочий инструмент — милицию просто захлестнул вал анонимок. То есть, анонимных доносов.(Их перестали писать вручную чтобы не узнали по почерку). Типа «Иванов Иван Михайлович тайно посещает синагогу. И вообще он не Михайлович, а Моисеевич.» Или, там, «Рахметов Карим Бешмаркантыгдынбайкурбандурдыгалиевич постоянно издевается над людьми, заставляя их называть себя по отчеству.»

Ну, и всякие другие доносы — типа, что кто-то там шарфик из учительской спионерил и т.д.

И что ментам оставалось делать? Ведь анонимки надо было отрабатывать. Вдруг там действительно какой-то серьезный криминал был, а они — ни ухом, ни рылом? Так и до служебного несоответствия недалеко.

А если анонимка — ложная? Что тогда делать? Кого наказывать за заведомо ложный донос? Если анонимка была написана «от руки» — автора можно было вычислить по почерку. Но беда в том, что анонимки в те времена «от руки» уже никто не писал — их печатали именно на машинках.

Вот именно поэтому и было введено требование о регистрации таких машинок. Для борьбы с анонимками

С каждой машинки брали контрольный экземпляр — несколько отпечатанных листов, на которых была видна вся специфика работы этой машинки. Например, там, если какая-то клавиша западает, бумагу рвет, шрифт кривит, не все элементы букв пропечатываются, разные меж буквенные интервалы и служебные символы (ведь машинка могла быть и импортной — из ГДР или из Югославии; а в других странах — другие стандарты) и проч. Я и сам регулярно делал такую распечатку контрольного текста на машинках с кириллицей и зачем то также и  с латинским шрифтом. Была у нас такая портативная” Колибри”.

 

Хранились эти экземпляры в милиции — вместе с данными о том, кто эту машинку приобрел. И в первую очередь это относилось к предприятиям, а не к частным лицам. Потому как основным закупщиком таких машинок были именно предприятия — заводы и учреждения. А частному лицу… ну далеко не каждый мог за машинку вот так сразу 200 рублей выложить.

Хотя сейчас пишущие машинки жутко устарели, в некоторых ведомствах (например, в МинОбороны) они еще используются. Например, для печати особо важных документов — чтобы было четко видно, на каком конкретно аппарате этот документ напечатали. С принтером такая экспертиза не прокатит. К тому же, у современного принтера враги могут удаленно перехватить управление. А у пишмашки — фиг.

Поэтому если вы где-нибудь в военкомате увидите пишущую машинку, не торопитесь прикалываться над  сотрудниками из за отстойного оборудования — это русская защита от “мериканьских” хакеров.

Я решил посоветоваться по поводу машинки для себя с Мишей Коганом.

Миша  работал у нас по договору (как сейчас принято говорить «на аутсорсинге») и периодически приезжал по вызову  ремонтировать пишущие машинки. Это был специалист высочайшего класса  и мне даже доставляло удовольствие наблюдать как он ловко и споро работает.

Миша  попросил меня подождать и где то через месяц предложил купить за 80 р. восстановленную им прекрасную немецкую портативную  машинку Rheinmetall в потертом футляре. Меня не надо было долго уламывать и я сразу же согласился и ни разу впоследствии не пожалел. Тем более что Миша давал мне пожизненную гарантию (типа пока он, Миша, жив) ремонтировать ее бесплатно.

Дела наши учебные к тому времени практически завершились и мы даже успешно сдали после  окончания нечто среднее между экзаменом, зачетом и собеседованием, получив даже свидетельство (сильно смахивающее на свидетельство о рождении) где за подписями и печатью ВИНИТИ сообщалось что мы прослушали и успешно сдали курс по специальности КУРАТОР ИНФОРМАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ. Название было мудреное, но нам было все равно что там было написано. Главное – “отстрелялись”. По делу надо было бы достойно отметить окончание “информационной академии”, да было не на что и мы ограничились перед отъездом домой культурным мероприятием на весь оставшийся рубль  – посещением  усадьбы Архангельское.

Усадьба производит  ошарашивающее впечатление.. Это дворцово- парковый ансамбль порой называли русским Версалем. Попадая в него как бы возвращаешься во времена просвещённого ХVIII века.

Известно, что обязательными атрибутами Фемиды являются: карающий меч, весы и повязка на глаза. Меч Екатерина II держит в руках, а вот повязки на глаза и весов у неё нет. Дело в том, что скульптор не решился изобразить императрицу с завязанными глазами, поэтому повязки на её глазах и не было. С весами дело более прозаичное – во время нашего посещения усадьбы они находились на реставрации.

В отличие от других российских императоров Екатерина II никогда не бывала в Архангельском. Но князь Юсупов был лично знаком с ней, он очень уважал и боготворил её. Поэтому здесь в своей загородной летней резиденции он устроил практически культ Екатерины II. Возле её монумента раньше были установлены “курительницы”, практически был сооружён некий алтарь. Надпись, украшающая памятник, «D. Ekaterina», переводится с латыни как «Божественная Екатерина».

Юсупов решил превратить усадьбу в образцово-показательное имение, которое показывать он хотел своим влиятельным знакомым, а, прежде всего, царю. Николай Борисович был любителем искусства, одним из крупнейших в России коллекционеров, поэтому ему было чем украсить парадные залы.

Если верить легенде, этот неуёмный донжуан устроил  гарем для двух десятков крепостных девок — самых пригожих лицом. В Харитоньевском он держал избранных. Главный же его гарем в подмосковной усадьбе Архангельское насчитывал около трёхсот любовниц: таково число портретов девиц Юсупова — а он непременно запечатлевал на холсте каждую, удостоившуюся его благоволения.

В 1903 г. хозяева имения увековечили память А.С. Пушкина, посетившего усадьбу дважды. В 1827 г. поэт вместе со своим приятелем отправился по приглашению Н.Б. Юсупова в Архангельское. Хозяин показал им свое художественное собрание и превосходную библиотеку в двух громадных залах дворца.

 Построив «русский Версаль», как называли Архангельское современники, Юсупов позволял себе такие, к примеру, причуды: золотым рыбкам в фонтане прокалывали жабры и подвешивали золотые серёжки, а дрессированный орёл, развлекая бессчётных гостей, через равные промежутки времени взлетал на шпиль усадебного дома.

Как писал в мемуарах последний из рода Феликс Юсупов (ставший знаменитым как участник убийства Распутина), возвели дворец Постник и Барма — те же зодчие, что создали храм Василия Блаженного на Красной площади. Сокольничий дворец царь якобы повелел соединить подземным ходом с Кремлём, что позволяло Грозному «из-под земли» появляться перед подданными. При его подозрительности это не было лишним. Родители Феликса, князь Феликс-старший и Зинаида Николаевна, во время ремонта дворца в 1891 г. будто бы обследовали подземный ход и нашли в нём несколько скелетов, прикованных цепями к кольцам, заделанным в стену, — почерк Грозного.

Подолгу живя за границей, Юсупов сдавал свои владения. Так, в 1801-1803 гг. «у Харитонья в переулке» жила семья Сергея Львовича Пушкина. Его гениальный сын запомнил прогулки с няней в юсуповском саду. А во дворец «поселил» Татьяну Ларину. Бывший «квартиросъёмщик» пригласил хозяина в качестве посажёного отца на свою свадьбу с Натали Гончаровой.

В дальнейшем усадьбой владели несколько поколений князей Юсуповых, которые продолжали традиции Николая Борисовича. Архангельское служило летней резиденцией княжеской семьи вплоть до революции1917 года. После революции имение было реквизировано, но, к счастью, не разграблено, а в 1919 году здесь открыли музей для народа.

В тот вечер, вернувшись из Архангельского  в нашу гостиницу чтобы провести там последние сутки перед отъездом домой, мы как то по новому восприняли убожество своей ночлежки. Как то до этого нас ничего особо не тяготило. Народ мы все были удобствами не избалованный и все нам казалось приличненько и чистенько, а то что нет туалета и ванной в номере, так не велики баре — можно и пробежаться по коридору. Помню потом, живя в нормальных номерах с туалетом и ванной я еще долго воспринимал это как супер удобство и комфорт необычайный. Вот что значит все познается в сравнении.

Забегая вперед, вспоминаю как однажды, в Катманду мы шли с нашим главным технологом Владимиром Ивановичем Лисовым в наше посольство и навстречу нам высыпала толпа детей, «мелких аборигенов», все как на подбор рахитично пузатенькие и одетых в неимоверно грязное и рваное тряпье. Все они были веселы и что то радостно лопотали друг другу. Я удивился чему можно радоваться при таком убожестве жизни. На что мудрый Владимир Иванович сказал что они просто ей радуются , не осознавая ее убожества, ибо другой лучшей жизни они  не видели и им не с чем сравнивать  и нечему, стало быть, огорчаться.

Вот и в советские времена старались не выпускать своих граждан за пределы нашего отечества в страны  сладко загнивающего капитализма. Дабы не ударились в сравнения чего нибудь с чем нибудь. И сравнения вполне могли бы быть не  в нашу пользу. А там и до греха недалеко.

Вооружённый информационными знаниями ,  с чувством выполненного долга. на следующий день я вернулся в ЦНИЛХИ.

Однако продемонстрировать эти знания на практике мне не пришлось ибо буквально через неделю меня зачислили в бригаду пожарников.

Известно, что лесные и торфяные пожары лета 1972 г. вошли в историю чрезвычайных ситуаций . Пожары возникли из-за засушливого лета, из-за небрежного обращения населения с огнем в лесу и от самовозгорания торфа.

Для тушения возгорания задействованы были не только профессиональные огнеборцы и солдаты регулярной армии, но и горожане, колхозники, милиционеры, добровольцы а также рабочие и служащие , отправляемые на огненный фронт по партийной разнарядке. Нам отвели для тушения район  Березовой поймы. Возили нас туда больше недели  в количестве 10 человек. Возили  пазиком , а иногда даже грузовиком.

Перед началом работ нас проинструктировал сотрудник пожарной охраны. МЧС тогда еще не было и основная нагрузка ложилась на пожарных и военных. Впечатление было страшным. Откуда то издалека несся рев горящего леса и с возвышенности можно было наблюдать как падают вековые сосны. Но падали они не от ураганного ветра а , буквально как подкошенные из за сгоревших корней.

Нас строго предупредили не приближаться к фронту этого чудовищного огненного вала, а  заниматься чем велят. А велели нам песком засыпать мелкие островки низового пламени и делать отсыпку по периметру низового пламени, не давая огню переместится на другие участки. Мы копали что то вроде траншей и наполняли ведра песком, который таскали на терпимое для кожи  расстояние. Жар был такой что даже на глубине траншеи  ощущался жар как из духовки на кухне.

Однако как говорится война войной, а обед по расписанию. Из институтской столовой нам подвозили в военных термосах гречневую кашу с тушенкой и еще прохладным компотом.

А еще нам доверяли тушить торфяники.  Температура горения у торфяного пожара такова, что он сначала сушит мокрый торф перед собой, а потом он начинает тлеть и постепенно набирает температуру для продолжения горения. У нас была помпа и мы поочередно поливали из шланга тлеющие участки. Но это был какой то мартышкин труд, ибо на следующие дни придя на  залитые участки мы обнаруживали многочисленные вулканчики из которых валил дым подземной кочегарки как на Камчатке.

Местные участники тушения рассказывали что на днях погиб один из бульдозеристов провалившись во время опахивания этой тлеющей торфяной зоны. Спасти его было невозможно.

Мы иногда поднимались на холм и наблюдали страшное явление пожара на расстоянии около полукилометра.
Тушить такой пожар в таком состоянии было бессмысленно и бесполезно Оставалось ждать когда огонь сожрет захваченную территорию и не давать ему распространяться дальше.

Невольно подумалось о том, что и в деревнях если не удавалось затушить пожар дома в самом начале, то поливать ведрами и даже с помощью пожарных шлангов разгоревшийся пожар бывает бессмысленно.. Возникает другая важная задача – не дать огню перекинутся на другие строения, Вот и в нашем случае было сделано несколько попыток скинуть определенное количество воды с вертолета по периметру. Но скоро убедились в бессмысленности этой затеи. Основное “тело пожара” тушить даже не пытались.

Большое количество тракторов и даже пара танков, переоборудованных под бульдозеры. создавали, на значительном удалении, что то вроде вала. Колесный экскаватор спешно копал широкую траншею глубиной с метр. Мы, как я уже говорил, копали траншеи помельче. Вынутый грунт разносили ведрами по кромке расползающегося низового пламени. Иногда наши траншейки  экскаватором углубляли. Почему то вспомнил , что в 1941 году моя мама с отцом тоже копали противотанковые траншеи на границе  с Владимирской областью.

Наша огнеборческая деятельность закончилась когда вдруг неожиданно стал накрапывать дождь, вскоре переросший в дождь настоящий. Остановить пожар он, конечно сразу не смог, но как говорится “лиха беда начало” По крайне мере нас вывезли с “линии фронта” в самый разгар дня. Возвращались мы в ЦНИЛХИ не автобусом, а “шишигой”, ГАЗ — 66 Это был небольшой грузовичок с тентом предназначенный прежде всего для нужд армии.

Шишигой его водители звали из за двух шестерок в названии, зачастую не зная истинного значения этого слова. Вообще то, в народной мифологии шишига это что то вроде нечистой силы женского рода, заманивающая людей на болота на их погибель.

Для своего времени этот автомобиль прекрасно подходил для перевозки солдат (около взвода) и  боеприпасов ,использовался в роли тягача для легкого артиллерийского орудия. Позволял безопасно перевозить боеприпасы. Ну, и условия, в которых автомобиль мог ездить, также впечатляют. Горы, отвратительное дорожное покрытие, снег, слякоть и так далее — все нипочем.

Рассказывали что ГАЗ 66 имел бензиновый пусковой подогреватель двигателя. Это важное преимущество ГАЗ-66. Если отойти от всяких научных объяснений, то  движок можно запустить даже в лютый мороз. И даже если аккумулятор вот-вот сядет, находясь в полуживом состоянии.. То есть, автомобиль производился с учетом того, что эксплуатироваться он будет в весьма жестоких условиях.

Однако в гражданских условиях автомобиль показывал себя не самым лучшим образом. Везет не особо много. В кабине неудобно и ничего не слышно. А бензина ест «шишига» более чем предостаточно. Именно в гражданских условиях с началом перестройки  это стало проблемой. Потому что в армии такие вещи проблемами в советское время не называли, а уж бензин не считали точно.

Тот дождь конечно проблему с пожарами не решил, но почему то больше нас на пожар не вывозили. Зато участились поездки в поля ближайших совхозов и колхозов. Сначала на капусту и свеклу, а потом подоспела и картофельная страда.

На капусту в том году ездили одноразово в совхоз Новоликеевский. То есть утром поехали, а часам к 5 вечера вернулись в город, прихватив по разрешению работодателей по вилочку, которые здраво рассудили что эти “потери” ничто по сравнению с тем что гибнет ежегодно из за погодных условий и нехватки людей в нужное время. А хорошие отношение и приятные впечатления у городских помощников никогда не помешают.

Советский человек, особенно до  войны, был очень нетребовательным. В поле ехать ли, на завод – пойдёт и грузовик, лишь бы скамейки в кузове были. Вот и мы с лесного пожара в грузовичке шишиге приехали. Но в гараже института имелся автобус ПАЗ  предназначенный для этих мероприятий, а в обычное время возивший сотрудников института  проживавших на площади Свободы на работу и обратно. Я не помню как он обозначался официально, но знал что он был создан на горьковском автозаводе на базе известного грузовика ГАЗ 51 и  «морда» автобуса поэтому была  очень похожа на «морду» ГАЗ-51.

Помню был даже какой то документальный фильм про первые отечественные автобусы, в том числи про него. Счастье от поездок на новом автобусе стало доступным советским гражданам в 1949 году.. В 1952 году производство было передано в Павлово-на-Оке, где только что открылся Павловский автобусный завод (ПАЗ), а в 1958 году – в Курган на Курганский автобусный завод (КАвЗ), где «коробочки» строили вплоть до 1973 года.

Вот и у нас , говорили впоследствии, ПАЗ заменили на этот самый КАвЗ, что было совершенно незаметно. Та же компоновка мест и также вход и выход пассажиров осуществлялся через переднюю дверь, которую водитель открывал ручкой- рычагом.

 

Где то в конце зимы, начале весны я в составе мини бригады, куда кроме меня входили Миша Епихин и Юра Косарев был направлен в Новоликеево на парники, где мы устанавливали тепловые пушки и натягивали пленку на парники. Это был самый малочисленный шефский десант  какой я помню за все время работы в ЦНИЛХИ.

Работа была несложная, но мягко говоря не комфортная — с утра было холодно и приходилось работать в перчатках. А это было неудобно. Помогали уже установленные тепловые пушки когда была закрыта большая часть парника. Но это было лишь короткий промежуток времени. Так что в основное время дули в кулаки.

Зато с питанием был просто продуктовый коммунизм. Нам без ограничений выдавали мясо (всегда баранину). Ну а капусты, картошки и прочих овощей вообще можно было брать когда угодно и в любом количестве. Нас было всего трое и готовить приходилось самим во внерабочее время. В селе, правда, была чайная, но кроме отвратительного пива и затвердевающих котлет в ней ничего не было. А жаль, потому что в противном случае, будь там хоть какая приемлемая еда мы смогли бы избежать ежедневной рутины готовки своего пропитания. Потому как в институте нам выдали  по 30 рублей суточных из расчета 2р60 коп в день.

Может сложится впечатление, что кроме тушения лесных пожаров и сельхоз работ мы ничем и не занимались, однако никто с нас наших прямых обязанностей на основном рабочем месте не снимал. Это только у Высоцкого поется:»…мы мигом к вам заявимся с лопатами и с вилами «

По возвращении в ЦНИЛХИ меня ждала стопа невыполненных переводов и множество нетерпеливых заказчиков. Среди них особым нетерпением отличался Рейнгардт, работавший в лаборатории защиты от коррозии у Анучина. Он изобрел какой то уплотнитель необычайной конфигурации и ему требовалось провести работу по поиску патентной чистоты чтобы убедительно доказать что такого нет нигде ни в СССР ни в другой иной стране мира так как в случае положительного решения он намеревался получить на него патент, а не только авторское свидетельство.

Не знаю как уж он смог добиться того, что меня прикомандировали к нему на целую неделю для выполнения этой работы в патентном фонде при областной технической библиотеке.

Структура патентных фондов подчинена строгой квалификации МПК , англ. International Patent Classification — IPC) (Международная патентная классификация иерархическая система патентной классификации. МПК являлась средством для классификации патентных документов (патенты и авторские свидетельства на изобретения, промышленные образцы, полезные модели, включая опубликованные заявки) единообразной в международном масштабе. Представляет собой инструмент для патентных ведомств и других потребителей, осуществляющих поиск патентных документов. Надо сказать что в ОНТИ выписывалось значительное количество различной патентной литературы . Мы, помню, выписывали журнал Открытия, изобретения, промышленные образцы и товарные знаки. реферативный журнал Изобретения в СССР и за рубежом, где реферировались патенты ведущих стран, СССР, США, ФРГ.

Так, насколько я помню, по МПК раздел Химия с различными подразделами  находится под индексом С. Однако знаком я был со всеми этими премудростями весьма поверхностно и не собираюсь особо углубляться в эту тему. Однако патентный фонд в ЦНТБ был недостаточно полный и имел большие пробелы Перекрутив  несколько десятков пленок с патентами США мы решили что нужно ехать в Москву в ВПТБ с  которой я уже познакомился во время своей учебы на курсах . Сказано – сделано. Не знаю как Рейнгардт убедил зам дир. Чащина, но вскоре мы выехали в Москву на 10 дней для определения патентной чистоты этого самого, гениального по его словам, уплотнения.

В эту командировку я взял свои конспекты с курсов и по дороге в столицу я цитировал своему коллеге выдержки касающиеся ВПТБ. Похоже он так впечатлился этим храмом патентоведения, что по прибытии на Курский вокзал потребовал сразу же ехать туда. Моих робких мыслей что нужно вроде бы сначала куда то бросить якорь, то бишь найти место в гостинице , он слышать не хотел и заявил ,что он эту проблему уже решил. Ну решил так решил. И слава богу. Пришлось довериться поскольку заявил он это весьма уверено.

Что же, поехали на Бережковскую набережную в ВПТБ. Вынужден сделать некоторое отступление и процитировать некоторые положения и информацию об изобретениях и патентном деле в СССР.

Сначала уточню, что такое изобретение. Сочетание НИР и ОКР приводят к разработке принципиально новых технических и технологических решений, которые и называются изобретениями. Изобретения защищают инноватора от воровства. Для этого применяется формула изобретения, где в очень сжатой форме описано, что же нового придумал создатель изобретения. При разработке изделий новой техники действуют по двум принципам а) используют то, что уже известно и опробовано, б) создают принципиальное новое, неизвестное, т.к. процесс создания нового подошел к тому рубежу, за которым еще никто в мире не был, и возникшие проблемы можно решить только придумав что-то доселе неизвестное и нереализованное, что нам с Рейнгардтом и нужно было показать

Не только использование изобретений приносило доход, но ощутимую выгоду давала и продажа советских патентов за рубеж. В старое советское время «Союзпатент» ежегодно получал в качестве «риэлти» за патенты до 450 миллионов долларов в год, а за экспорт наукоемких технологий и лицензий — до 30 млрд долларов США !

Сравните с жалкими двумя-тремя миллиардами от деятельности «Росвооружения» в нынешней России. Лицензионная торговля, которую вел СССР, постоянно росла. В начале70-х год среднегодовые темпы роста экспорта советских лицензий составляли 30% В портфеле Лицениинторга было несколько сот лицензионных соглашений.

Как я уже упоминал в СССР были центральная ВПТБ и территориальные и отраслевые патентные фонды. В ВПТБ было около 15 млн. описаний. (по сведениям из лекций что нам читали) Описания изобретений Великобритании имелись в фонде ВПТБ с 1856 г, США с 1920 г, , Франции с 1907 г. Швейцарии с 1888 г. С началом рыночных реформ начался крах этой важнейшей системы научно-технического и технологического прогресса. Сейчас, несмотря на наличие Интернета, поиск патентной литературы резко затруднен, все в руинах.

Я в ВПТБ бывал совсем недавно, а Рейнгард впервые и на него она произвела большое впечатление. По сравнению с нашей областной ЦНТБ она была, конечно, несопоставимо больше и солиднее.

Первый день мы старательно вникали в систему организации фонда, с основами которой я был уже был в достаточной степени знаком и выступал, в некотором роде, в роли наставника и консультанта. Только после этого знакомства и опробования того как это все работает на практике, мы отметили командировки и направились в обещанную гостиницу.

Оказалось, что это была гостиница нашего министерства, о которой я даже не предполагал и не от кого не слышал. Распложена она была где то  ли на окраине столицы, то ли в отдельном пригородном поселении Анино. Ехали, помню, туда троллейбусом 24. Гостиница оказалась вполне приемлемой и даже где то уютной. По крайней мере не хуже моего “отеля“ в котором я жил во время обучения на курсах. При гостинице был прекрасный буфет, в  котором  мы позавтракали на утро сосисочками с капустой и кофе.

Последующие дни мы старательно трудились, перешерстив огромное количество копий патентов нужного класса, но к радости Рейнгарда, точно такого уплотнения не обнаружили. Хотя, на мой взгляд, некоторые были очень похожи. Мы заказали их копии, которые впоследствии нам выслали в ЦНИЛХИ для уточнения.

Вдруг мой коллега решил, что мы успешно поработали и заслуживаем культурного отдыха. Отдыхать он предложил в бассейне Москва, о котором мы оба слышали по радио, читали в газетах и журналах и даже видели в киножурналах, которые раньше показывали в кинотеатрах перед фильмами. Была уже середина октября и время для купания уже давно минуло. Но это был особый случай и нам предстояло все самим испытать.

Билеты в бассейн продавались в кассах на выходе из метро Кропоткинская. Для того чтобы плавать в бассейне Москва не требовалась справка от врача. Ведь у желающих окунуться в Москве реке ее не требуют. Говорят дезинфекции бассейна уделялось большое внимание, чего нельзя было осуществить в природных водоемах Подмосковья.

В бассейне выдавались на прокат плавки, тапочки, шапочки, ласты, маски и трубки для ныряния

Бассейн был открыт круглый год, даже зимой. Температура воды поддерживалась путём искусственного подогрева. Говорят, что зимой, страшно с суши смотреть на «сумасшедших», плещущихся на 20-ти градусном морозе в клубах пара. Так что октябрь далеко не экстремальное время  для купания. Из раздевалки мы прошли коридором, в конце которого были шлюз и закрытая дверь с толстым листом резины внизу, под которую нужно было подныривать чтобы попасть в сам бассейн.

Не знаю какая там была температура, но по ощущениям не менее 25. Бассейн занимал огромную территорию и глубины там были разные. Впоследствии я заинтересовался историей этого бассейна и узнал много интересного.
Всем известно, что построен он на месте храма Христа спасителя.  Решение о создании первого храма в честь победы в Отечественной войне 1812 года было принято императором Александром I сразу же после войны.

Первоначально закладка храма во имя Христа Спасителя планировалась в 1817 г. на Воробьёвых горах. Однако в 1825 году работы были остановлены так как архитектора и лиц отвечающих за строительство обвинили в финансовых растратах. То бишь воровстве.

Храм Христа спасителя, на месте которого был устроен бассейн, освятили в 1883 году, потратив на его возведение более 40 лет. Сколько украли при строительстве-восстановлении храма нынешнего история умалчивает.

Храм Христа Спасителя подлежал сносу согласно постановлению Политбюро от 1931 года. Да, наряду с действительно эпохальными достижениями и свершениями этой эпохи социалистического строительства было и идиотизма предостаточно. Вот зачем его нужно было взрывать? ! На его месте предполагалось возвести Дворец Советов — центр новой Москвы и самое высокое здание в мире, идею строительства которого озвучили ещё в 1922 году. Решение о строительстве Дворца Советов принимал лично генсек ЦК ВКП(б) Иосиф Сталин. Храм был взорван в декабре 1931 года, и на следующий год начались строительные работы. К 1939-му фундамент Дворца Советов был завершён, но стройку заморозили из-за начала Великой Отечественной войны. В 1941—1942 годах металлические конструкции, предназначавшиеся для здания, были использованы при обороне Москвы. После войны стройка не возобновлялась и оставалась заброшенной до конца 1950-х

Никита Сергеевич предложил использовать это место для строительства всенародного очага культуры и отдыха, такого, например как плавательный бассейн, строительство которого и началось в 1958 году. Перед строителями стояла задача максимально использовать сохранившийся фундамент, потому бассейн поместили внутрь бетонного кольца, предназначавшегося для основания Большого зала дворца. Этим обусловлена необычная для плавательных бассейнов круглая форма и огромный размер объекта.
Глубина воды в бассейне была в диапазоне от 1.5 метра до глубин необходимых для прыжков с вышки. Там где было мелко, на стенках были написаны предупреждения НЫРЯТЬ ВОСПРЕЩАЕТСЯ, но мой коллега однажды  не внял этим надписям и слегка повредил свой нос об кафельное дно.

Храм простоял ровно 48 лет, а появившаяся на его месте «лужа» — бассейн — проработал чуть больше 40. В 1994 году началась новая история храма, свидетелями которой мы и являемся сегодня.

Искупавшись на святом месте, мы «вечерней лошадью» вернулись в Горький и с утра, заскочив домой. прибыли в ЦНИЛХИ. Рейнгардт засел за отчет, а мне предстояло обрабатывать небольшое количество иностранных  журналов, которые мы выписывали, сделать перевод заголовков и написать рефераты на статьи отвечающие тематическому плану. Честно говоря, таким журналом был только один — Naval Stores (Нейвал стоз — шкиперские склады) или как  упорно его называла наша начальница Юлия Яковлевна — Невал сторез.  Это был единственный зарубежный журнал, в котором печатались статьи по подсочке и канифольно скипидарному производству. Журнал начал выпускаться    в конце 19 века, В нем освещались вопросы связанные со строительством и оснасткой деревянных судов. Затем перечень товаров сузился до продуктов используемых при пропитке канатов и герметизации швов деревянных конструкций, а именно дегтя, смолы (канифоли) и скипидара. А название сохранилось прежним.

Главными же источниками информации для нас были реферативные журналы — Реферативный журнал Химия на русском языке и Chemical Abstracts на английском.
По сути, Chemical Abstracts был главным источником зарубежной  информации, где она давалась в виде рефератов или аннотаций на английском языке. Это как и Реферативный журнал Химия на русском,  было очень объемное издание выходящее ежегодно в 52 томах на не менее тысячи страниц каждый. Можно себе представить сколько они вмещали рефератов и этих самых аннотаций.

Слава богу, просматривать  нужно было не все подряд, а только то где могла находится информация по лесохимии или смежным отраслям. Конечно это издание стоило по советским представлениям бешеных денег в валюте и никак не укладывалось в валютный бюджет даже самых богатых организаций. Но наши чиновники нашли выход – покупали его в одном –двух экземплярах и размножали до требуемого количества. То есть мы получали репродуцированный вариант, что нам  ни сколько не мешало.

Впрочем,  впоследствии  они же, неизвестно зачем, вступили, а точнее, вляпались в какую то ассоциацию, по правилам которой репродуцировать эти купленные  за валюту журналы строго запрещалось по каким то статьям международного законодательства. И этот поистине бесценный источник информации мы  потеряли.
Отмеченные информаторами и мной рефераты копировались на убогой множительной технике и отправлялись в справочно- информационный фонд СИФ, где они наклеивались на карточки и расставлялись по соответствующим разделам картотеки.

Копии зарубежных патентов, как правило, поступали в виде фотопленок которые в нашей фотолаборатории переносились на фотобумагу. Фото  оборудование там было допотопное, но для этих целей хватало. Помню также  что растворы закрепителя не сливались в канализацию или на помойку, а сдавались куда то где ,как говорят , из них регенерировали серебро. Сначала, помню там работала солидная строгая и непреступная тетя по имени Земфира Михайловна, а потом, после ее выхода на пенсию там обосновался выходец из нашего же ОНТИ В. Грошев.

Интересная вещь получается, как я заметил: некоторые длительные промежутки времени, похороненные рутиной времени, совершенно не откладывались в памяти. Таким, например, был промежуток времени с 1972 по 1974 год.

Как я уже упоминал, если мне не изменяет память, вилка окладов МНС (младшего научного сотрудника) составляла 90 – 120 руб/мес. Так что я сразу стал получать “повышенную” для новичка зарплату. В этих пределах руководство могло мотивировать молодого сотрудника. Зарплата старшего научного сотрудника составляла 130 – 160 руб. То же было примерно и в проектной части, где вместо младших и старших научных сотрудников были инженеры-конструкторы 1 и 2 категории. Но такой должности как переводчик, например, не было.
В это время, вначале, мне за старательную работу регулярно повышали зарплату по 5 рублей за полгода/год и я был близок к потолку младшего научного сотрудника  и чтобы повышать дальше и мотивировать материально меня перевели в следующую “весовую категорию” где зарплата достигала аж 130 рублей.

Но я в это время уже был женат и мне надо было кормить семью и вполне оправданным было желание подзаработать побольше.

А сделать это можно было бы поработав за рубежами нашей родины. Но после работы на почтовом ящике на Урале  у меня была расписка запрещающая выезд за рубеж в течение 7-8 лет (не помню точно)   и вот именно в это время я стал свободным от этого “крепостного права”. По совету Геры Сицкого, знавшего всех и вся, я обратился в какую то контору при министерстве металлургической промышленности, где в отделе занимающимся подбором переводчиков для работы на зарубежных объектах отрасли служил наш однокашник и мой соратник по сибирскому строй отряду Слава Архандопулло.

Естественно,  Слава  тепло и как то обрадованно меня встретил, заявив что сейчас как раз срочно требуется переводчик на строительство алюминиевого комбината в Турции.

Потом он мне сказал, что мне нужно пройти тест на знание английского языка. Я сказал что знание языка удостоверяет имеющийся у меня диплом, но Слава сказал, что это формальность и такие у них правила.

Тест этот оказался действительно формальностью и был похож на вступительный экзамен по языку, который я сдавал при поступлении в иняз 8 лет назад. Разве что книжонки для чтения за 8-ой класс не было. Минут через пятнадцать я экзаменующих меня парней видимо удовлетворил и они сказали что я тест прошел и могу идти к своему Архандопулло с данной мне по этому случаю писулькой.

Слава сказал, что теперь все в порядке, спросил официальны адрес нашей конторы и фамилию директора, пообещав затем, что недельки через две мне придет вызов-запрос.

Довольный  я вернулся в Горький и стал потихоньку ждать этого самого вызова. Но прошло две недели, три, месяц. Ничего. Позвонил по данному мне московскому телефону Архандопулло, который сказал, что запрос был отправлен, как он и обещал, через  две недели и очень на меня обиделся, что я не приехал и им пришлось  срочно искать другого человека.
Я пошел выяснять к директору Полякову узнать не приходили ли на меня какие либо запросы. На что тот ответил, что да приходил запрос из министерства металлургической промышленности направить меня в их распоряжение. Но Поляков им ответил, что отправлять своего специалиста не будет ибо институт не имеет каких либо общих проектов с их министерством, а меня известить или выяснить в чем дело не счел нужным. Вопрос был закрыт, а  я  остался у разбитого корыта.

Видимо мы Архандопулло допустили ошибку и не нужно было писать никаких запросов а известить меня когда мне было бы нужно рассчитаться, но впоследствии когда я при личной встрече говорил об этом со Славой, он сказал, что всегда так делается и командируемый специалист поступает в отдел кадров министерства как бы переводом и у него не теряется непрерывность стажа  на основном месте работы.   Да и черт бы с ней с этой непрерывностью. Зато какой кайф. Проработал я в ЦНИЛХИ непрерывно 36 лет и что мне это дало ?!

В любом случае, мне было бы нужно проинформировать начальство  об ожидаемом запросе и организовать все поумнее и порасчётливее и глядишь поработал бы в Турции на берегах Черного или Средиземного морей, но Слава меня не предупредил, а я не догадался . Жаль. Более  того как мне Слава впоследствии рассказывал , мало того что там прекрасные природные курортные условия, но и существовала возможность жить с семьей включая ребенка до 8 класса.

Поработать на лазурных турецких берегах не пришлось. Но совсем уж без внимания меня, вместе с дюжиной моих коллег по институту не оставили и отправили на Юг (реку Юг), а точнее в деревню Тимонькино или как мы в шутку называли ее между собой — Витюнькино, ибо здесь была дача нашего зам директора по общим хозяйственным вопросам Завьялова Виктора Александровича. В Тимонькино располагалось отделение совхоза Вершиловский. Именно в Вершилово нас отправляли ежегодно на картошку. Дело было знакомое и привычное, но в этот раз нас бросили помогать местным льноводам, а эта сфера сельского хозяйства нам была совершенно неведома.

Что мы там делали конкретно уже и не припомню. В основном все работы осуществляли комбайны и трактора. Помню только бескрайние поля устланные скошенным льном, похожие на морскую гладь несколько потревоженную ветром, который мы переворачивали на неудобных для техники участках и ожидающие погрузки валы льна. Их мы тоже помогали грузить и разгружать. Потом некоторых из нас отвозили на участок первичной переработки льна перед отгрузкой его на льнокомбинат. Был и я там разок и мне там очень не понравилось. Больно уж пыльно. Приходилось постоянно работать в респираторах.

Странное дело, но уставали мы на этом льне почему то больше чем на картошке и придя с поля или с участка первичной переработки шли на речку Юг искупаться  и сразу же валились отдыхать до ужина.
Тимонькино деревушка маленькая, в которой в ту пору проживало человек 30, так что никаких заведений общественного питания  не могло быть по определению и готовили мы сами, для чего ежедневно оставляли одного-двух дежурных. Пищу готовили на простейших печках, представлявших собой всем знакомый цилиндр в который вставлялся бак для приготовления пищи, а внизу был подтопок топившийся мелкими чурками.

Жили в деревушке одни старики и старушки, к которым изредка приезжали более молодые родственники  помочь по хозяйству или просто отдохнуть . Благо место это замечательное, на берегу речки Юг где можно было хорошо и удачно порыбачить. Мы тоже удачно как то порыбачили и наловили рыбы которой хватило на уху. Поели в охотку.
В деревне, как раз неподалеку от усадьбы Завьялова находились развалины большой церкви красного кирпича, что говорило о том, что раньше деревня была селом.

Мы поспрашивали у местных что им известно об истории села и они рассказали о том что хотя и не знают когда оно было основано, но в начале XIX века в селе была деревянная церковь, которую снесли, а на ее месте, на средства прихожан, построили каменный храм, благо прихожан в ту пору вместе с жителями близлежащих деревень было больше тысячи. Все церковное строение было обнесено в 1890 году каменной оградой.

Храм в селе был закрыт и практически разрушен в 1935 году.

Местные старушки рассказывали, что еще в 50-е годы прошлого века церковь стояла. В ней находился клуб, на месте алтаря была сцена, а на хорах располагалась галерка. Они помнят, как привозили в село артистов с концертами. Потом к зданию храма пристроили кинобудку, стали «крутить» кино. В 1970-е годы разрушили колокольню, а потом и саму церковь .В период нашего пребывания можно еще было разглядеть внутри остатки фресок.

Я уже упоминал ранее, что здание нашего ЦНИЛХИ находилось на Московском шоссе, а точнее, напротив масло — жирового комбината им Кирова(МЖК), чуть подальше находился металлургический завод. За институтом располагался флагман лесохимической промышленности СССР — завод Оргсинтез. То есть, локация института была, мягко говоря, не в самом экологичном месте.

МЖК производил широкий спектр продукции, начиная со стиральных порошков и мыла и кончая маргарином и майонезом.

В свое время я там подрабатывал с бригадой грузчиков. Штатные грузчики были на окладе и оплата у них была повременная, поэтому они особо «не ломались» и на работе не задерживались, что могло привести к простою вагонов под погрузкой, и неизбежно приводило к штрафам от железной дороги, поэтому руководство завода было вынуждено нанимать на аккордные работы внештатников, к которым я и примыкал. В основном приходилось грузить пульманы хозяйственным мылом. Обычно в бригаде было по 4 человека. Двое носили ящики с мылом на плече и забрасывали их в штабель. Именно забрасывали в свободное место в ряду высотой до 7 ящиков чтобы не терять темпа. Помню ящики носили установив их на плечо ребром. Это было болезненно. Поэтому у всех были на плечах «подушки».   Зачастую это были рукава от телогрейки с прилаженными лямками. А двое были «в наливке», то есть брали ящики с погрузчика и ставили их на плечо разносчику. Ящики были по 52 кг, не считая тары. Вроде бы совсем не тяжело для молодых, но вагон грузился часа 2-3 и погрузчик приезжал непрерывно. Поэтому даже если и вполне хватало сил, то под конец уже была проблема с дыхалкой.

Если платили за вагон 45 рублей (1р/т), то приходилось по червонцу на брата. Иногда звали грузить маргарин из цеха на склад. Это уже был “курорт». Там нужно было только перегружать картонные упаковки маргарина с погрузчика на транспортер, а затем производить обратную операцию. Правда и платили за эту работу раза в два меньше.

Но самая выгодная и «блатная» работа была связана с льняным семенем. До этого я проработал в институте уже порядочное количество лет и не знал, что буквально за забором с ЦНИЛХИ в одном из цехов МЖК перерабатывают льняное семя с которым мы имели дело в колхозе.

Льняное семя привозили в вагонах пульманах и ссыпали постепенно в норию и далее по транспортеру в цех отжима в котором, честно говоря, я ни разу не был и почти не представляю до сих пор всю эту технологию, хотя и слышал что то, но напрочь забыл.

Зато мы имели дело с отходом этого производства – жмыхом, который по большому счету был не отходом, а ценным побочным продуктом, который нарасхват покупали у завода колхозы и совхозы для животноводства.

Я читал, что льняное семя содержит витамина “омега 3” в два раза больше чем рыбий жир. Вот и в жмыхе его, наверное, оставалось достаточно. Мы и  сами иногда грызли его. А уж от наших друзей рыбаков вообще отбоя не было.

Жмых из цеха отжима хранили на складе слева от железнодорожной ветки. Отсюда его из куч с помощью механической лопаты сгребали к вертикальному лифту- транспортеру, с помощью которого жмых подавался в подставляемый пульман через верхние люки. Вагоны подставляли маневровым тепловозом,  стараясь установить люк точно под рукав этого транспортера. Но это не всегда удавалось и погрешность этой установки нам приходилось доводить вручную – с помощью ломов и всяких приспособлений двигая вагон. Сейчас и представить страшно как мы двигали вдвоем огромный пульман . Но, как говаривал мой напарник Кувшинов :  “Сил  не хватит – дурью возьмём “

Это , конечно было тяжело, но уж никак не тяжелее и изнурительнее чем на мыле, а платили в полтора раза больше.

Другой необычной операцией было разравнивание жмыха по вагону. Ссыпавшийся в вагон жмых образовывал конусную кучу, поднимавшуюся своим верхом до самого люка и мешавшую дальнейшему процессу засыпки . Кроме того большая часть вагона оставалась пустой. Поэтому периодически приходилось нырять в люк и разгребать жмых более равномерно. Было душно , но не пыльно, а жмых был похож на кучу сильно подгоревших пряников.
Но все, как говорится, до разу. Однажды я или перенапрягся, толкая вагон, то ли простудился и меня хватил радикулит,  да так болезненно что я не только работать, но и ходить то мог  с трудом. Пришлось “списаться”  к большому раздражению своего “штатного внештатника”. С большим трудом доковылял до раздевалки, а потом и до автобусной остановки. Каждое потряхивание во время пути, (а ехать мне нужно было минут 40  ) отзывалось резкой болью в пояснице. На следующий день на работу выйти не мог и вызвал врача на дом а потом целую неделю ходил на уколы в районную больницу.

Пришлось сделать перерыв в набегах на жирик, но потом, примерно через месяц вернулся, но старался не ходить  на работы с повышенной нагрузкой на спину.

За то время что мне пришлось там поработать я заметил, что  контингент внештатных работников там был практически постоянный , кроме таких приблудных как я . Они нигде больше не работали и крутились на “жирике “ почти круглосуточно, изредка уходя домой чтобы капитально отоспаться и с женой повидаться. А так  жили и “кимарили “в раздевалке и даже обедали бесплатно за счет мыла. Когда было обеденное время заворачивали брикет состоящий из 10 кусков хозяйственного мыла и шли в столовую металлургического комбината. Благо боковые ж/д ворота соприкасались и нужно было только дождаться маневрового тепловоза чтобы под его прикрытием пройти на другой завод.

Там, в столовой.  сдавали брикеты по рублю местным теткам. В магазине это им обошлось бы  в 2.30 р, так как кусок хозяйственного стоил 23 коп. На вырученный рубль можно было, как говорится, ни в чем себе не отказывать. Плюс к тому, хлеб и майонез были на столах “за счет профсоюза” .

Ночные смены, естественно, были самое выгодные, потому как штатные грузчики спали дома, а внештатники  оставались  и их самостийные бригадиры могли еще и поторговаться с начальством по поводу работ и расценок, так над последними  постоянно висел “дамоклов меч “ штрафов за простой вагонов.

Поэтому работала наша ватага внештатных биндюжников и по выходным и даже, если было много работы, по ночам. Мне же ночные смены не светили, так как в отличие от основной массы,  у меня была постоянная работа в ЦНИЛХИ. Но однажды перед выходными мне удалось поработать и ночью, когда между прочим, кроме работы,  у всех было веселое приключение. В ангар на отстой маневровые тепловозики затолкали цистерну с надписью МОЛОКО. Вагоны с молоком к нам в ангар никогда не ставили, ибо с какой это стати быть там летом  скоропортящемуся продукту. Это вызвало понятное подозрение. Местные умельцы умудрились открыть люк, не повредив пломбы, и спустили в цистерну кружку на шнуре дабы испробовать молочко.
Короче говоря, в цистерне оказалось то ли вино, то ли винный материал. Одним словом алкоголь. Освободили  бачок с питьевой водой, находившийся в  бытовке и опустили его на веревках в цистерну. Извлеченный  с вином бачок надежно замаскировали в раздевалке и пошли грузить мыло в поданный под погрузку вагон и только “закончив дело, стали гулять смело”

Мне тогда работы на погрузке  не досталось, но “молочным” вино материалом угостили и меня.

Переводческая работа мне нравилась и я ней справлялся, но она была слишком  уж статичная, ибо устным переводом мне заниматься не приходилось . Поэтому я с удовольствием ездил по полям и стройкам. Отсюда работа на “жирике” была  выгодной как денежное подспорье и полезной для здоровья как частая смена обстановки.

Как я уже сказал, случаев устного перевода у меня совсем не было. Поэтому я с большим удовольствием поехал с группой наших специалистов в Москву  на международную выставку “Сокольники Химия 70” чтобы там попрактиковаться в устном переводе.
На выставку поехали в основном начальники лабораторий, ведущие сотрудники, такие как Атаманчуков -, начальник 2-ой лаборатории, Водзинский — начальник аналитической лаборатории и М. Шабуров из 4-ой. Не начальником был только Багаев. Но он был парторг.
Как говорил Водзинский мы ехали только поглазеть. Но зам.дир по науке Чащин дал им поручение ознакомится с основными требованиями предъявляемыми к участникам и сделать оценку возможности участия ЦНИЛХИ в подобных выставках. Не знаю к каким оценка эти спецы пришли и что за рекомендации выдали, но в ближайшие годы мы в выставках не участвовали.
Когда мы приехали в Сокольники, то обнаружили, что выставкой народ интересуется и поглазеть на нее хотели многие. Пришлось даже выстоять очередь за билетами.

Сама выставка производила приятное впечатление – яркие креативно оформленные павильоны, неизвестно откуда идущая тихая музыка, полы устланные паласами и ковролином. Чистый , необычный светлый мир.

Нужно сказать что лесохимия довольна уникальная и узкая область знаний, пересекающаяся  с органической химией и биологией, объединяющая теоретические и практические основы  технологии химической переработки древесной биомассы. Но в основе всего этого лежат общие химические реакции, лабораторное оборудование  и процессы” большой химии’

 

Однако павильонов  или экспонатов посвященных лесохимии или ее разделам мы не обнаружили. Что было вполне ожидаемо.

Наибольшее внимание специалистов химиков всех под отраслей химии, естественно,  привлекало лабораторное оборудование которое  есть как в заводских лабораториях (ЦЗЛ), так и в научно исследовательских как наши. Поэтому и представлено оно было наиболее широко большинством фирм многих стран. Наши спецы с завистью рассматривали образцы современных электронных весов и прочего инструментария, отбирая в свои “дипломаты” бесчисленные проспекты и каталоги.

Водзинского, например, очень интересовали хроматографы и он постоянно задавал вопросы по их характеристикам, демонстрируя высокую осведомлённость в  этой области. Слава богу я ему много переводил в то время как раз по этой тематике и у меня почти не возникало затруднений в переводе узко специфичных терминов типа “капельный электрод”

Наш “партайгеноссе” Багаев  был в всего лишь мнс (младшим научным сотрудником) и так детально в вопросах не разбирался, но ему хотелось показать сопричастность к теме, поэтому он часто задавал один и тот же вопрос по-немецки  Вифиль костет ? (сколько стоит ?)  И это было единственное что он помнил из школьного и институтского курса. Задавал он его и у английских  и у немецких стендов. Особенно это было плохо для меня когда он с таким вопросом обращался к немцам и те, услышав родную речь начинали ему подробно отвечать. Но он совершенно не понимал, естественно, что они ему отвечали, потому как я подозревал, он и до десяти то вряд ли помнил счет по-немецки и мне приходилось перехватывать их “диалог “ переходя на английский и извиняясь.    

Я просил его  не встревать со своими вопросами и обращаться только через меня. Он соглашался, но у следующего стенда снова слышалось знакомое Вифиль костет.

Видя грамотную профессиональную заинтересованность в хроматографах, представитель какой то фирмы пригласил наших за ширму в   выгородку для более подробного обсуждения  и предложил всем выпить по рюмочке, на что наши как то даже испугано отказались. Ну точь в точь по Высоцкому : Будут с водкою дебаты — отвечай: «Нет, ребята-демократы, — только чай!»

 У прочих “праздно шатающихся” большой интерес вызвала действующая выставочная линия по производству пластиковых тазиков – ночных горшков которые  раздавали всем желающим бесплатно. Ну  все и  нахватали их на халяву.
Потом было очень забавно со стороны наблюдать как посетители выставки ходили по стендам с ночными горшками под мышкой.

Эта выставка для нас была очень полезна, потому как впоследствии по полученным проспектам  Водзинскому дали разрешение на заявку двух (кажется чешских) хроматографов. Впрочем получены они были через несколько лет  и то все были очень рады.

В последующие два года мы на выставки не ездили и ,естественно, не участвовали . Впрочем нашей сотруднице Серовой Галине Андреевне было персонально поручено провести работу по подготовке материалов и экспонатов для участия в ближайшей выставке по химии. Однако ничего путного из этого, к сожалению, не вышло. 

Следующая выставка на которую наши “заинтересованные лица” поехали, была выставка “Лесдревмаш” в московских Сокольниках в 1973году.

Понятно, что основными темами там были вопросы лесозаготовки и лесопереработки, но мы надеялись что там могли быть темы связанные с подсочкой. Однако наши ожидания не оправдались, хотя мы и  узнали там много интересного.

Так например, интересный разговор у нас состоялся  с представителями  одной из финских лесозаготовительных фирм. Подсочкой, как таковой, по их словам, у них в стране широко не занимаются из за низких выходов живицы. Так например , по сравнению с Грецией они в 2 – 3 раза ниже.  Поэтому продукты ее переработки – канифоль и скипидар они предпочитают импортировать.

Присутствовавший при разговоре начальник лаборатории подсочки Элмар Дрочнев прочел всем присутствующим целую лекцию. Я даже устал переводить. Оказывается  в XVII — XVIII веках основной объем продуктов переработки живицы (скипидара и канифоли) на мировые рынки поставлялся из Северной Америки. В России в это время был развит лишь местный кустарный подсочный промысел.

В конце XIX века в связи с нарушением поставок продуктов подсочки из США в Великобританию на европейских лесных рынках образовался дефицит этого вида лесной продукции. В качестве одной из мер по его преодолению английские предприниматели организовали подсочку сосны в Архангельской губернии; однако, в промышленном масштабе этот промысел просуществовал лишь несколько десятилетий. В целом, до 1926 г. подсочка в России проводилась в довольно незначительных масштабах.

С 1926 г. в СССР началось промышленное развитие подсочного производства. Объемы добычи живицы росли очень быстро, и в 1930 г. была создана сеть специализированных предприятий, занимавшихся подсочкой лесов — химлесхозов. С 1938 г. в России началось применение специальных химических стимуляторов выделения смолы. Подсочка с применением таких стимуляторов получила название химической подсочки.

В послевоенные годы подсочка сосновых лесов не только получила очень широкое распространение, но и стала обязательным мероприятием на большей части доступной территории лесного фонда — в так называемой «зоне обязательной подсочки». Было подсчитано, что в прижизненный период сосны, при правильной организации подсочного производства стоимость получаемой из живицы продукции превышает стоимость возможного из отдельного дерева пиломатериала.

Тем не менее, по словам финнов, подсочка в развитых государствах Европы и в США постепенно угасает и скорее мертва чем жива.,  Одной из главных причин этого являлось появление и бурное развитие производства канифоли таловой, получаемой  из отходов целлюлозно-бумажного производства.

Нас удивило, с каким вниманием и осторожностью финны относятся к своему лесному хозяйству в целом. Лесов в Финляндии больше чем достаточно, но они относятся к лесозаготовкам очень рачительно.  Существует, во первых,  строгий закон по лесовозобновлению. После вырубки одного гектара древесины хвойных пород, лесозаготовитель обязан высадить как минимум  два гектара тех же пород .

За эксплуатацию лесных ресурсов также установлены большие “подати” т.е. . то, что лесопользователь платит государству за право заготовки древесины и  в Финляндии это составляет 42-47 долларов США за кубометр пиловочника который может быть получен в перспективе из этого древостоя. Эти сведения у меня сохранились из проспекта какой то финской фирмы.

Отсюда очень рачительный подход ко всему циклу лесозаготовок, когда используется не только стволовая  часть дерева, но и отходы, начиная с комлей и веток, которые утилизируются и перерабатываются в топливо или древесный уголь. с помощью малогабаритных мобильных разборных углевыжигательных печей. Специалистов “угольщиков” среди нас не было., но мы взяли у финнов адреса этой фирмы, так как у нас тогда, да и в последствии, проблема использования отходов лесозаготовок стояла и стоит очень остро. По некоторым данным, если мне не изменяет память, у нас  около 50 % древесной массы тогда, да и сейчас, наверное, уходит в отходы, что увеличивает опасность распространения низовых пожаров или  попросту сгнивает.  

Как я уже упоминал производство живичной канифоли  в промышленно развитых странах, постоянно падает. Кроме того, на объемы добычи живицы в мире оказывает влияние и постепенное увеличение выпуска экстракционной и таловой канифолей, которые в ряде отраслей промышленности с успехом заменяют живичную. Так, например, в настоящее время объем производства таловой канифоли составляет около половины общего мирового производства канифоли. Однако по оценке ряда ученых, благодаря разнообразным областям применения продуктов переработки живицы, она не утратит своего значения и в будущем.
В частности, по производству таловой и экстракционной канифоли  мы тоже, как ни старались,  ничего .не нашли.

О получении экстракционной канифоли и скипидара нужно говорить особо.

Древесина пней и корней тоже является сырьем для лесохимической промышленности. В канифольно-экстракционном и смоло-скипидарном производствах широко используют ПНЕВЫЙ ОСМОЛ — ядровую древесину зрелых пней и корней сосновых деревьев. После валки деревьев в пнях происходит процесс образования осмола (его созревание), который состоит в обогащении смолистыми веществами их ядровой части. Содержание смолистых веществ зависит от времени (возраста) пребывания пня в земле. Различают свежий и спелый осмол. Естественно, для нужд промышленности нужен осмол спелый. В течение примерно 10 лет после валки дерева, в результате жизнедеятельности микроорганизмов, поселяющихся в пне, кора и малосмолистая заболонь постепенно разрушается. . Пни старых деревьев богаче смолой, концентрация смолистых веществ в их ядровой части  примерно за.10 лет достигает приемлемой величины.

В институте , в проектной части, существовал  отдел изысканий, сотрудники которого ездили по всей стране  (все таки ЦНИЛХИ имел статус всесоюзного) для оценки ресурсов пневого осмола.

Процедура эта была сложная. Предварительно производят камеральные работы. По таксационным материалам лесоустройства, лесорубочным билетам и другим учетным документам выбирают площади вырубок, пригодные для промышленной заготовки осмола. На втором этапе проводят натурные обследования выбранных площадей. Глазомерной таксацией  и закладкой пробных площадей устанавливают средний диаметр и высоту пня, количество пней и средний запас осмола на 1 га и  т.д..

Тяжко было ребятам каждое лето тащиться в очередную тьму-таракань на съедение комарам и в неустроенность. Каждый год выезжавшим в командировку делали прививки от энцефалита. В наши годы этого представить было бы невозможно потому что, наверное, 95 % разведанных  площадей пневого осмола так и не были использованы. Но работали на ПЕРСПЕКТИВУ. Так ,наверное, и с нефтью и газом произошло. Изыскали больше чем могли освоить. С тем же видом на перспективу. Чем и воспользовались нынешние хозяева жизни.

Однако вернемся к нашим баранам, то бишь пенькам. Понятное дело. что недостаточно их обнаружить и оценить запасы этого сырья. Их еще надо извлечь из земли и доставить на предприятие для выработки из них экстракционной канифоли и скипидара.

Почти каждому из нас, особенно тем кто имеет садовые участки -“фазенды”, приходилось выкорчевывать  пеньки при замене старых яблонь на новые. Дело это трудоемкое и муторное. Для этой операции обычно применяют простейшие инструменты типа лопаты, топора и ножовки. Для масштабного извлечения  пней это не годится.

Корень удерживает дерево во время сильных порывов ветра, поэтому при корчевании приходится прикладывать много усилий, чтобы вытащить его из земли.

Существовали два основных способа извлечения пней – механический с помощью специально оборудованных тракторов и взрывной с помощью аммонитных шашек., Последний , хоть и эффективен, но имеет ряд недостатков. Во первых он не безопасен и при взрыве удаляется и разбрасывается большое количество плодородного грунта. Выдранные из грунта тем или иным образом пни автотранспортом или в редких случаях железной дорогой отправляются на КЭЗ ы ( канифольно- экстракционные заводы.), один из которых находился  в Горьковской (ныне Нижегородской  области ) и о котором я попутно уже упоминал в связи со строительством Сявского лесохимического завода.

Я уже упоминал ранее, что промышленного канифольно- скипидарного  производства в царской России не существовало и потребность в этих продуктах удовлетворялась за счет импорта из США, несмотря на громадное наличие своего сырья — соснового пня..
После революции 1917 года, Америка блокировала поставки канифоли в Россию в связи, с чем резко возросла потребность в ней.
Вот тогда и было  принято решение об одном из первых импорт замещений. Эта стройка стала одной из крупнейших в Горьковской области и считалась в молодой советской республике «срочным делом государственной важности». Это место выбрали потому, что здесь большие запасы исходного сырья — сосновых пней и сосны.

Вахтанский КЭЗ часто называли первенцем лесохимической промышленности в СССР, так как решение о его строительстве было принято “на самых верхах” по инициативе президиума Высшего Совета народного хозяйства в 1920 году за подписью председателя Совета Труда и Обороны В. И. Ульянова (Ленина) По проекту главного инженера строительства  Филиповича был построен канифольно-скипидарный завод, производящий  экстракционную канифоль и скипидар.

Позднее, после реконструкции, он стал называться канифольно-экстракционный завод и выпускал осветленную канифоль, коптильные препараты, растворители, смазку для алмазного бурения. КАВС. и флотомасло, используемое для обогащения руд.

На заводе пни, при необходимости, очищают от излишков земли и различного мусора, Крупные куски его распиливают бензопилами или раскалывают механическим или гидравлическим колунами. Для экстракции смолистых веществ древесину измельчают в щепу, засыпают в колонны и заливают бензином  марки Галоша. Такое название носит бензин, фракция которого применяется в резиновой промышленности. Я этого не знал и. меня. помню, это название  первоначально удивляло и забавляло. Затем бензин отгоняют, получая в остатке  канифоль

То время когда я там побывал, а именно  1970-1980 можно назвать золотыми годами развития завода и поселка.  Были построены новые промышленные цеха, открыты новые направления Вообще в советские годы  в Вахтане строили много. Рядом со средней школой был построен новый спортивный зал. Для быстрого обеспечения растущего населения посёлка комфортным жильем были возведены большие жилые массивы многоквартирных кирпичных домов (высотой до 5 этажей) в со всеми удобствами и одноэтажных домов. Построены новый больничный комплекс, новая аптека, крупная заводская столовая ,в которой я имел удовольствие дважды отобедать и даже ресторан который я посетил  с американской делегацией, которую пригласил генеральный директор  лесохимических предприятий города и области Савиных. Это произошло буквально перед закрытием завода. Он наивно надеялся организовать с ними какое нибудь совместное производство. К сожалению, ничего не вышло.

Канифольно-экстракционный завод был остановлен и закрыт в 1990-е годы и впоследствии разобран местными жителями на строительные материалы для личных нужд. Официальной причиной закрытия был недостаток сырья. Что похоже на правду. Раньше сырье возили из соседних областей, а при установленных при “капитализме” грабительских ценах на бензин это стало нерентабельно. Леспромхоз тоже в настоящее время функционирует слабо из-за отсутствия сырья, так как темпы вырубки леса в начале 90-х во много раз превышали объем и темпы роста новых лесопосадок.

Население поселка,, достигавшее в советскую эпоху 10 тысяч человек,, теперь постоянно уменьшается (на нынешний день менее 5 тыс..) по причине отсутствия в Вахтане рабочих мест и крайне неблагоприятной социальной ситуации, сложившейся в поселке в результате организованного переселения в Вахтан неимущих жителей и люмпенов из Нижнего Новгорода, ожидаемо называемых жителями поселка «бомжами». Некие коммерческие организации скупают за минимальную стоимость квартиры в Нижнем Новгороде у граждан, ведущих асоциальный образ жизни и/или имеющих большие задолженности за коммунальные услуги, обещая оплатить долги, предлагая взамен жилье в поселке Вахтан и небольшую сумму денег на обустройство. Большинство из переехавших на новое место жительство продолжают вести привычный для них образ жизни, быстро пропивая полученные средства и все имущество, включая оконные рамы и сантехнику в поселковых квартирах, после чего либо начинают промышлять воровством и попрошайничеством в поселке, либо погибают от пьянства и холодов, либо уезжают бродяжничать назад в Нижний Новгород.

Такая вот грустная ситуация. Жить там еще можно при условии, что ты пенсионер и работать тебе не обязательно.

Правда, я читал, что в последнее время предпринимались некоторые попытки реанимировать хозяйственную деятельность  в поселке. На базе леспромхоза было создано ООО ФК «Росплит», ставшее выпускать фанеру (объём выпуска составляет 24 тыс. м3 в год. В 2010 году здесь было смонтировано новое производство по выпуску плиты ДСП. Однако привезенное из Финляндии бывшее в употреблении оборудование технически устарело и нуждается в модернизации и реконструкции. Неоднократно производство  ДСП останавливалось из-за технических и организационных проблем.

Так что на оптимистичной ноте закончить повествование о Вахтане не получилось.

Я очень подробно остановился на двух лесохимических предприятиях области – Вахтанском канифольно-экстракционном заводе и Сявском  заводе КАРБОХИМ специализирующемся на производстве древесного угля и его производных. Однако перечень лесохимических предприятий  области ими не ограничивается. Бок о бок с ЦНИЛХИ работал завод ОРГХИМ занимавшийся (занимающийся ?) переработкой живицы с получением живичной канифоли и скипидара .На основе живичного скипидара по уникальной технологии получали сосновое масло – ценный продукт использующийся в парфюмерии.

Примерно в 200 км от Горького в г Урень тоже находился завод ОРГХИМ также занимавшийся переработкой сосновой живицы . Интересно, что завод начал работать в 1932 году и  первоначально  выпускал дробленый древесный  уголь. Кроме того завод выпускал даже лыжи. Основные же продукты   — канифоль и скипидар завод успешно производил с 1950 года. В 2000 году производство канифоли прекратили .Говорят из за нехватки сырья – живицы  И это тоже похоже на правду.
Заготовка живицы представляет собой процесс побочного пользования лесом. Однако, как говорят специалисты, новый Лесной кодекс не дает правовых основ и юридических процедур, в соответствии с которыми необходимо вести побочное пользование лесом. Заготовка живицы в рамках нового Лесного кодекса возможна только там, где возможна заготовка древесины. А лесные планы областей сверстаны так, что заготовку живицы должны проводить одновременно с заготовкой древесины. На практике это решение практически невыполнимо. Глупость какая то и абсурд, видимый даже не специалисту. И многие крупные лесозаготовительные предприятия, заключая договор аренды, вынуждены платить за побочное пользование лесом, но заготовкой живицы не занимаются.

Помню, во время одного из его из посещений этого приятного и какого то уютного завода, мне местные работники показали на здание бондарного цеха где изготавливалась тара – деревянные бочки  под канифоль.

Мне, я уже повторюсь, совершенно не ясно почему это происходит. Может быть канифоль уже не нужна российской промышленности  ? Однако нет, нужна и. более того, потребность в ней растет. Однако нехватку в этом продукте восполняют за счет импорта из Китая.

Наш институт тесно сотрудничал с этим заводом. Учеными 2-й лаборатории во главе к.х.н. Бронниковой была разработана и внедрена в производство технология получения сложных эфиров канифоли.

Эфиры канифоли используются в производстве лакокрасочных материалов (в первую очередь, для внутренних работ), термопластичных составах для дорожной разметки, клеев-расплавов и клеев, чувствительных к давлению, адгезивов, изоляционных покрытий.

Из здания института мы могли наблюдать как в сезон к зданию горьковского Оргсинтеза непрерывным потоком подъезжали грузовики с живичным сырьем.
Из соседних областей живицу поставляли и по железной дороги. Вагоны с ней на завод обычно затаскивал тепловоз проходя мимо опытного завода и нашего опытного завода  по захламленному пустырю заваленному дощечками от бочек из под живицы и кусками самой закристаллизовавшейся живицы и прочим хламом. Эти пожароопасные залежи копились годами и даже десятилетиями. Было ясно, что такое состояние территории ничего хорошего не сулит.  И, действительно, однажды  мы стали свидетелями сильнейшего пожара. Видимо, какая то искра из тепловоза или окурок упали на эту просмолённую почву и она загорелась как сухой стог. Заметившие его сотрудники опытного завода пытались потушить его собственными силам, но вскоре поняв всю тщетность своих наивных попыток, побежали звонить по 01.

Пожар не поддался выехавшему наряду пожарных и они обратились за подкреплением. Приехавшие дополнительные расчеты более менее локализовали пожар, предотвратив его распространение по деревянному забору и строениям в сторону бензозаправочной станции .Пожар был такой неожиданной силы что мы с удивлением увидели как расплавилась ажурная металлическая опора

Окончательно этот грандиозный пожар “на ровном месте” придушил специальный расчет приехавший из Дзержинска. Ребята,  одетые в серебристые огнезащитные костюмы, распределились по периметру горящего участка и стали сходится к его центру. Снабжены они были специальными автономными пено тушителями не требовавшими подсоединения пожарных рукавов . Запоминающееся и долго обсуждаемое было зрелище. А мне было еще и приятно, что в конечном счете с этим страшным пожаром смогли справится только мои земляки дзержинцы.

Забегая далеко вперед скажу, что начавшаяся перестройка не принесла улучшения лесопользования. Наоборот все было поставлено с ног на голову.

Я уже упоминал ранее, что даже мне, дилетанту, известно, что прижизненное лесопользование продолжительный период времени занимало важное место в использовании ресурсов и по стоимостной оценке продукции, получаемой с одного гектара леса, сопоставимо со стоимостью получаемых при заготовке древесины лесоматериалов. Одно из широко распространённых видов прижизненного пользования лесом – это, как я неоднократно упоминал, подсочка или заготовка живицы, которая обеспечивает промышленность сырьём для получения различных ценных химических продуктов.

Но перестроечным швондерам было хлопотно и непонятно заниматься проблемами прижизненного использования сосновых древостоев и под их руководством тупо вырубали леса поближе от дорог и населенных ,легко доступных районов, чтобы потом по дешёвке продать необработанный кругляк в ту же Финляндию, страну лесов и озер или в Китай. Это похоже на то как если бы селянин растил коров только  на мясо, забыв что они еще дают и молоко..

Но в начале 1970 –х еще наблюдался расцвет лесохимической отрасли, а предприятия не страдали от недостатка сырья.

Первые годы работы в институте я не ходил в отпуск, ибо не считал правильным отдыхать когда молодая семья  только-только встает на ноги и ребенок еще совсем маленький. Хотя через профсоюз можно было бы поехать в какой — нибудь дом отдыха или турбазу по профсоюзной путевке за 30%. Но в 1974 году мы с женой Татьяной решили, что дочка Юля подросла и мы сможем съездить на юг. Таня договорилась поехать в Крым с подругой и меня с собой приглашали. Дочку мы пока решили не брать и оставить с бабушкой ибо сочли почему то что слишком рано везти ребенка на море.

Но меня перспектива отдыха с подругой жены не прельщала и  я уговорил ее, что проведу свой отпуск по- своему.  А задумал я провести  его тоже в Крыму, но ехать решил туда  не как все поездом, а экстремально – на велосипеде.

Решил я это не с бухты – барахты. Это была у меня давняя мечта. Еще с детства и отрочества я объездил на велике все окрестности Дзержинска, побывал в Гороховце (60 км) и Вязниках ( 90). Эффектным завершением  моих вело путешествий был марш бросок во Владимир. День туда и день обратно. Вот именно тогда я и решил, что в будущем можно будет совершить поездку более протяженную. Были у меня какие то несбыточные иллюзии проехать всю страну и даже всерьёз просчитывал километры и интервалы или ХОТЯ БЫ проехать страну с севера на юг, что мне по наивности  казалось вполне реальным.

Короче говоря, ближе к концу июня 1974 года я сел на велосипед и с рюкзаком за спиной, в котором были прогулочные немнущиеся брюки  и байковое одеяло, и выехал на московское шоссе. Одеяло я взял потому что собирался ночевать в стогах. Никаких котелков для приготовления пищи, ни палаток для ночлега мною не предусматривалось. Я, конечно, взял     пару банок консервов и пачку печенья. Но это было в качестве НЗ. Смысл моих размышлений сводился к следующему: я поеду не по безлюдному пространству, а через города — большие и малые где есть хоть какие то заведения общепита или продуктовые магазины , в конце концов. И еще у меня уже был опыт покорения маршрута до Владимира и обратно. Просто сейчас  это повторится несколько раз. Только и всего.
Главным недостатком этого мероприятия было то, что я ехал один, что было и скучно и не безопасно. Только найти еще такого сумасшедшего на такую авантюра было бы трудно. Да я, честно говоря, и   не искал

Итак, я запланировал свою поездку без романтических ночевок  у костра и без уюта гостиниц и мотелей.

В путь я тронулся из Дзержинска рано утром, по холодку и сразу решил   поехать побыстрее  чтобы определить максимальное  расстояние которое я смогу преодолеть  по свежаку и полный нерастраченных сил. Оказалось что через час накрутил 26 км, оставив далеко за собой Чернореченские Дворики , что в прочем меня не удивило, так как однажды я уже устраивал себе контрольный заезд на 25 км. На это у меня ушло тогда около 50 мин. Но это было лет 10 до этого. По этому меня, честно говоря, порадовала эта стабильность формы.
Ехал я на простом велосипеде производства ГАЗ, не имевшем набора звездочек на заднем колесе, то бишь, велосипедной коробки передач, оптимизирующей на нем езду на пересеченной местности. Особенно на подъемах. Случайно, в конце этого отрезка, оказался  какой то кордон и колодец с чистейшей водой. Тут я сделал первый коротенький привал после контрольного рывка. Сил и желания пройти за день как можно больше было море и я не боялся что перенапрягусь от этого. В конце концов, я не рвался из последних сил.

Конкретный маршрут и график движения  я не разрабатывал,, а просто отметил крупные города для примерного ориентирования. Естественно, первым таким крупным городом был Владимир, далее Москва, затем Тула и т.д. Пообедать решил в Вязниках. в уже знакомой по предыдущим поездкам чайной. Рюкзак взял с собой . велосипед поставил на противоположной стороне  шоссе. у частного дома, который был виден из окон чайной. На всякий случай, скорее больше для любопытства и озорства, нанял за мороженое местного Гавроша, мальчишку лет  10, посторожить мой велик пока я обедаю. Никто к моему велику даже близко не подошел, а  мальчишка честно не отходил от него ни на шаг и еще около получаса  давал мне интервью о его жизни в Вязниках. Особенно он гордился тем что  является  земляком  космонавта Кубасова.

После обеда надо было бы  отдохнуть, но пройдена было только половина запланированного на этот день пути. Поэтому я особо не прохлаждался, а потихоньку закрутил педали в сторону древнего града Владимира. Часа через два – три (не помню уж точно) мне попался навстречу экскурсионный автобус который, по всем признакам, намеревался совершить “зеленую стоянку” . Это когда “мальчики направо,. девочки налево” Совершенно неожиданно я встретил в этой разношёрстной публике двух своих знакомых инязовцев Наташу Поздееву (а может уже Дегтяреву) и Андрюху Дегтярева, возвращавшихся этим автобусом из туристической поездки в Суздаль (или Владимир с заездом в Суздаль). Помню только, что они рассказали мне как этим утром встали в  вместе с петухами и спокойно без скопления людей и толкотни  наснимали  многочисленные достопримечательности.
С Наташей мы были земляки, из Дзержинска  и  учились на одном курсе, только на разных факультетах. А еще с их группой мы были вместе на картошке.

Андрюха учился тоже на переводческом, только года на два позже. С ним нам в 1973 году случилось быть на сборах в Дзержинской воинской части 777 с выездом “в поле” где мы жили в палатках на 6 человек каждая. В лесу у придорожной деревни Гнилицкие дворик была развернута рота радиотехнической разведки РРТ,  Это был первый год после лесных пожаров 1972 и для установки палаток мы вырубали обгоревшие сосенки для жердей.

Экскурсией в древние русские города ребята остались довольны. Только вот езда в июне в не очень комфортабельном автобусе была не в кайф и они даже в шутку позавидовали мне что я путешествую с ветерком. Впрочем, моим словам , что я еду в Крым на велике они не особо поверили, сочтя что я  их разыгрываю или, как сейчас говорят, прикалываюсь.

Однако, несмотря что стоял месяц июнь с  самым  продолжительным световым днем, мне до наступления темноты предстояло проехать около сотни километров. Границу Владимира я переехал еще засветло, но искать место в гостинице не стал, так как исходя из своего  опыта это был “дохлый номер”. Решил, что попробую попросится на ночлег в какой-нибудь придорожной деревушке или в стогу, как планировал. Однако все дома, что я проезжал, выглядели как-то негостеприимно.

Но, вдруг, буквально на пути, даже с выходом на шоссе я, увидел скопление поющих и пляшущих под гармошку людей.  Но гуляние сие уже было на излёте и народ медленно расползался по домам. Известно, что пьяненькие люди бывают более гостеприимны и добрее, чем я и решил воспользоваться. Без труда определив хозяйку дома, я обратился к ней с просьбой дать мне возможность переночевать у них где — нибудь в сарае на сеновале, так как в городе мест в гостинице нет.

Пожилая женщина, хозяйка дома, неожиданно сразу как то согласилась, но с  условием, что я помогу  ей перетащить  в дом сына, который перепил и свалился в саду под яблоней. На что и я охотно согласился. Выяснять почему она не обратилась с этой просьбой к гостям предусмотрительно не стал, потому как оказание такой услуги играло мне на руку.

После того как мы с трудом заволокли его в дом и уложили на бочок на лавку, хозяйка в благодарность еще и накормила меня и даже предложила выпить за сорокалетие сына.(Стало быть местный люд на юбилее веселился). Я по понятной причине отказался. Спать меня хозяйка  уложила на прохладной веранде, где летом, как оказывается,  она спала сама, спасаясь от жары. На тумбочке у кровати лежали старая библия и вязание

Я сказал, что утром встану очень рано. А она попросила меня чтобы  я ее непременно предупредил уходя.
Но предупреждать утром мне хозяйку не пришлось. Утром, когда я пошел умыться из рукомойника во дворе, который я еще заприметил  с вечера, хозяйка была уже там. Она кормила кур. Поздоровавшись, она пригласила меня завтракать, а потом повела меня в какую то подсобку вроде чулана. Там на полках было расставлено множество вырезанных из дерева скульптур. Или как там они называются. Были они большие по 30 – 50 см  и совсем маленькие фигурки нэцкэ вырезанные из кости. Все они, оказывается, были сделаны руками ее сына, которого мы вчера тащили из под яблони. Увлекался он этим делом еще со школы. Специально нигде не учился. Был какой то старичок, научивший его основам резьбы и все.

Было видно, что это настоящие произведения настоящего мастера, а не баловство  любителя детишкам на потеху. Особенно меня поразила скульптурка Юрия Долгорукова, точная копия памятника в Москве . На мои восторги хозяйка ответила что скульптурок этих было еще больше, но сын их половину пропил. Почти каждый выходной ездит во Владимир и спускает там на рынке подешовке, лишь бы на бутылку дали, хотя, бывает, корпит над иной скульптуркой не один день.. Работает в какой то шарашке слесарем, но часто прогуливает из-за той же самой пьянки и терпят его только за безотказность и потому что  у парня “золотые руки “. С женой два года назад развелся. Благо детишек не нарожали.

Поблагодарив женщину за экскурсию и  оказанный прием, я посочувствовал ей и отправился,  пока еще по холодку, в сторону Москвы. Нужно было поторапливаться, потому как предстояло не только преодолеть расстояние почти в 200 км , но и засветло продраться через этот город до дома Геры Сицкого, своего приятеля – одногруппника, у которого я собирался переночевать. Жил он в то время где-то на юго-западе. Улицу не помню, хоть и был там наверное сотню раз. Все было зрительно. Ближайшим маркером его местожительства был югославский магазин Ядран.
Самым реальным был маршрут по МКАД до юго – запада, а там я бы порасспросив  коренных жителей этого района, узнал бы где находится искомая улица, название которой я тогда хорошо  помнил и зрительно в ее окрестностях  неплохо ориентировался

В МКАД ,я помню, уперся  часов  в 6 вечера  и поехал по кольцевой,   из-за интенсивного движения тесно прижимаясь вправо. Но ехал я так недолго. Когда  проезжал мимо вставших на обочине дальнобойщиков, они мне сказали что на велосипедах ездить по МКАД нельзя. Но я проигнорировал их предупреждение и поехал дальше. Однако буквально через четверть часа, ехавшая навстречу  машина ГАИ прокричала мне в свой матюгальник чтобы я немедленно покинул трассу. Я якобы послушался и свернул с шоссе на идущую по бугру тропинку. Но как только они скрылись из виду  снова вернулся на шоссе. По моим расчетам и ехать то было километров пять. Но вдруг надо мной низко пролетел навстречу ментовский же вертолет. Я явно не был его целью, но  счел это дурным предзнаменованием и вернулся на тропинку, преодолев остаток пути по пересеченной местности.

Дом Германа я отыскал довольно легко, без расспросов, ориентируясь на местности. Поднялся  на второй этаж  и позвонил в квартиру. Никто не ответил. Сначала я  слегка забеспокоился и даже запаниковал, потому как  кроме Герки у меня был еще запасной вариант – Леха Чесноков, другой мой одногруппник. Но он жил в Балашике. А как туда добираться я не представлял даже теоретически. Впрочем, в конце концов, я бы и туда добрался по карте и с помощью того же языка, который как известно, и до Киева доведет, а не только до Балашихи. Плохо было только то, что скоро начнется смеркаться, а там и темнеть, а в темноте  даже в известной географии  перемещаться  некомфортно., Но потом я  вспомнил, что москвичи приезжают с работы поздно и как то сразу  успокоился. Пошел за дом  где было нечто вроде прогулочной площадки с кустарниками и лавочками. чтобы  отдохнуть и собраться с мыслями .

И вот там то я вдруг обнаружил Геркиного тестя, который гулял с  внуком Максимом, Геркиным сынишкой. С тестем мы были знакомы. Я как то совместно с ним перевозил мебель в Геркину квартиру. “Что, катаешься ?” –  спросил он  увидя мой велосипед. Он явно принял меня за москвича. “ Да вот к Герке решил заехать “ сказал я, не уточняя что заехал то я к нему из Горького. Заняв у него две копейки я пошел к одному из автоматов и позвонил Герману на работу. К счастью застал его буквально на выходе из  конторы. Обещал через час  приехать. Вскоре мы все вернулись в квартиру и стали ждать хозяина. Жена Герки была у матери . потому дед и пришел нянчится с внуком.

В наше время, а именно, в начале 1970-х все квартиры, за исключением частных домиков были государственными и рынка жилья, как сейчас, просто не существовало.   Граждане трудящиеся получали квартиры от государства через свои предприятия в порядке очереди . Это жилье нельзя было не купить не продать ни за какие деньги. Правда, они переходили по наследству прописанным в них родственникам. Повторюсь — она фактически сдавалась в аренду и человек, проживающий в квартире, был не владельцем, а всего лишь квартиросъемщиком. Кстати сказать, это вполне официальный термин и человек получавший ордер так, и назывался во всех документах ОТВЕТСТВЕННЫЙ КВАРТИРОСЪЕМЩИК, Что касается основной массы трудящихся, в которую входил и я , для получения квартиры нужно было, прежде всего, встать на очередь по месту работы или в горисполкоме.

Но встать на очередь мог далеко не каждый желающий, а лишь тот, кто имел на это право или, говоря казенным языком тех лет «нуждался в улучшении жилищных условий».

Для этого, по месту постоянной прописки претендента, на каждого проживающего должно было приходится  меньше определенной санитарной нормы жилой площади.

В нашем случае  общая площадь квартиры была 36 кв м. Нас проживало в ней четверо при санитарной норме 9 м на человека. Вскоре  умер тесть, что еще больше лишило нас мечты получить жилище побольше. Впрочем мы, честно говоря, как то особо и не испытывали эту потребность. Родившаяся дочь восстановила опять пограничный норматив в 9 кв. м на человека. Так я и не приобрел законного права на улучшение жилищных условий. Правда. если бы у меня родилась  еще парочка детишек, то меня бы ПОСТАВИЛИ В ОЧЕРЕДЬ и лет через 5- 10 я бы мог, сдав эту квартиру, получить более просторную.

Даже кооперативную квартиру, построенную за свои кровные деньги, все равно НЕЛЬЗЯ было ни продать, ни завещать, можно было только вернуть свой денежный пай, а квартира оставалась собственностью кооператива.
Именно кооперативная квартира была у Германа в то время . В нее он вбухал большую часть денег заработанные за время службы в Египте. Он говорил сколько он за нее заплатил, но я, естественно, сейчас уже не помню. Да и не дело это чужие деньги считать и помнить.

Приехал Гера часа через полтора и не один, а с двумя  бомбами АГДАМА и Лехой Чесноковым.

Раскупорили  Агдам и началось “что- где- когда” как будто мы не виделись ни разу после окончания. На самом же деле я видел своих сотоварищей не далее как полгода назад. Геркин тесть “махнул “ рюмашечку и убежал, не желая мешать беседе своего зятя с друзьями.  Я тоже одной стопочкой оскоромился за компанию, здраво полагая, что от одной красненькой  организм не разбалансируется.

Вскоре, откуда ни возьмись, нарисовался Егупов, тоже с переводческого, только с испанского отделения . Он еще у нас был комиссаром в строй отряде  в 1966 году.  Видимо ему Герка позвонил. Помню Герка тогда рассказывал как он потерял свой  боевой орден полученный во время службы в Египте. Как он говорил, зайдя в телефонную будку, повесил дипломат на крючок которыми снабжались в то время телефонные будки  чтобы граждане звонящие не пачкали свои сумки- портфели- дипломаты и прочую ручную кладь ставя их  на грязный пол. Поговорил и, выходя, забыл свой дипломат на этом самом крючке.. Вспомнил только в автобусе почуяв, что чего то в руках не хватает.

Вернулся к той злополучной будке, но дипломата там уже не было. Очень было обидно и неприятно. Правда, как Говорил Гера, к ордену прилагались документы в которых были  его имя и фамилия.. Оставалась маленькая надежда  на то, что дипломат найдут порядочные люди.
Так, по его словам и получилось. Как он рассказывал, где то через пару недель ему позвонили  и сообщили  куда нужно приехать за пропажей.

Оказалось, что дипломат нашел знаменитый в то время Шуров. Это был один из пары юмористов Шуров и Рыкунин. Как рассказывал Гера он позвонил в дверь по указанному адресу и спросил : “ Здравствуйте. Это вы Шуров ? Да ответил тот. А где Рыкунин? Задал повторный вопрос Гера, решив поюморить. Шуров совершенно спокойно ответил, что Рыкунин живет этажом выше и пригласил зайти в квартиру.. Позвали  соседа сверху  и распили на троих бутылочку коньяка,  предусмотрительно приготовленную Герой, за благополучный исход  дела и в знак благодарности.

 Герины гости просидели до поры пока транспорт ходит и  разошлись.

Герман извлек откуда то карту Москвы и как заправский штурман стал мне прокладывать оптимальный маршрут для выхода на симферопольское шоссе. По его словам лучше всего было нужно сесть в какой то автобус  и доехать в нем  до развязки на Симферополь .Спорить с аборигеном я не собирался, только мне было очень непонятно как тем дуракам, ко. Об этом искренне талдычат, что Ленин это  я утром в этот самый автобус с велосипедом сяду. Герман уверенно пояснил, что если мы успеем до часа пик, т.е. 8 утра, то все будет путем. 

Впрочем так оно и вышло. Мы со скрипом встали в шесть утра, позавтракали и в 7 часов я уже был на задней площадке автобуса . Как ни странно, кондукторша  не воспрепятствовала моей посадке с таким негабаритным багажом, лишь взяла с меня плюс три билета. Вот уж, как говорится, нет проблем.  И вот в где то около 8 утра я вышел на нужной мне остановке  и увидел дорожный указатель  сообщавший, что до Симферополя  1400 км с лишним. Это на перспективу. Ближайшая цель, Тула, была значительно ближе и располагалась всего в каких то 190 км.

Понятное дело, при выезде из Москвы общий поток транспорта, как легкового так и грузового более плотный. И тут уж не повиляешь. Приходится ехать плотно прижимаясь вправо. Но уже после Серпухова дорога заметно “проредилась”, и слава  богу потому как местность  стала более пересеченной и приходилось въезжать в многочисленные подъёмы змейкой, что чревато помехой транспорту как спереди, так и сзади. А подъемы эти просто замучили . Час пыхтишь в гору, а потом съезжаешь за 5 минут 

В Тулу я въехал засветло и даже немного ознакомился с ее центральной частью .
В центре стоит впечатляющий тульский кремль и Храм пророка Ильи на стене которого имеется памятная доска на которой написано, что в сталинские годы служивший здесь епископ был убит во время репрессий 1930-х годов. При упоминании о Туле у всех обязательно возникают ассоциации с пряниками и самоварами, а также знаменитыми тульскими оружейниками.

В Туле, как я узнал, много  музеев и естественно есть музеи оружия, музей самоваров и даже тульских пряников. Как бы сейчас сказали , тульских трендов. Но у меня времени на экскурсии совсем не было. Не до жиру – лишь бы где переночевать. Имея негативный опыт поселения в гостиницах, даже и не стал пытаться в ней  устроится. Это сейчас в них чуть ли не за руку тащат, а тогда найти свободную кровать с тумбочкой был дохлый номер.

Уже смеркалось и я активно вертел головой справа  налево, стараясь найти подходящий стог не слишком далеко от дороги. Наконец то я обнаружил то, что искал, и свернул с шоссе. Почти в полной темноте  сделал в стогу углубление и , завернувшись в одеяло, улегся в него. На свежем воздухе., с устатку, сразу же крепко уснул. Но сон мой безмятежный длился недолго. Я проснулся от неприятного чувства, что по мне кто то ползает и вскоре раздался характерный писк. МЫШИ !!! В темноте вместо  стога  сена  я устроился в соломенную скирду, где были  остатки зерна, служащие кормом для этих полевых шустриков

Не то что бы я боялся мышей как какая-нибудь истерическая девица, но спать с этими созданиями в одной постели было бы перебором. Я вернулся на шоссе и поехал по трассе , надеясь где нибудь попросится переночевать. По дороге мне попался “табор” дальнобойщиков Несколько человек сидело  вокруг костерка на котором грелся чайник.  Я попытался попроситься у них переночевать, но они, видимо не были расположены пускать посторонних  в своё сообщество, а один из них вообще проворчал, что вот такие как я создают на шоссе помехи и вообще мешают добрым людям зарабатывать копейку. Мне развлечение, а другим шоссе место работы. Посоветовали мне ездить по второстепенным трассам и не мешать . Но чаем и бутербродами с колбасой угостили.

По карте я определил , что где-то рядом, параллельно шоссе проходит железная дорога, куда я и направился. Почти сразу же наткнулся  на станцию, где я и провел остаток ночи, сидя на деревянном вокзальном диване МПС и уткнувшись лбом  в велосипедную раму.

Утром первым делом разыскал какое то озерцо и тщательно помылся Неподалеку заметил пару таких же чудаков с велосипедами и подошел к ним.

Это были два возрастных мужика  на сверх перегруженных байках. Путешествуют на великах давно.. Опытные ребята. У них всё четко, по пунктам. Спланировали всё, чуть ли не сколько раз и когда проколются колеса. В тот день проехали 70 километров на мои 190. Они бодрые, я измотан. Скорее не от езды а от бессонницы. Мы поболтали минут 20, и всё это время мужики угорали над моей подготовкой. Какие у меня колеса, карты, сколько я в день проезжаю. В результате я подарил им веселье, а они — мне полезные знания.

Дорога до Орла особо ни чем не запомнилась кроме, пожалуй. крутых и частых подъемов и коротких спусков. На самом деле они были, вероятно, одинаковыми, На спусках перед их окончанием я старался подкрутить педали, стараясь таким путем хоть немного облегчить усилия по езде в гору. подъёмов и спусков.  Причем подъемы казались тяжелыми .
К концу дня, однако, моя муторная борьба с пересеченной местностью была вознаграждена. Справа  я неожиданно увидел приятный указатель БАЗА ОТДЫХА ТУРИСТОВ “ПУТНИК”. что обещало, наконец, полноценный отдых. Но не тут то было. На живописной поляне, с не менее живописным прудом, располагались два барака, в которых и размещались спальные помещения этого туристического приюта. Сидевшая на входе женщина  дружелюбно поздоровалась со мной и спросила у меня путевку. Оказалось что этот “путник”  являлся турбазой какого то предприятия и нужно было иметь на руках профсоюзную путевку.  Я спросил нельзя ли и мне приобрести такую путевку потому как я тоже своего рода путник, но  мне отказали потому как я на том предприятии не работал и членом их профсоюза не являлся. Выходя из помещения я заметил, что под навесом в домино играли мужики, которые не были усталыми путниками, но были примерными  членами профсоюза и обладателями нужной путевки за 30%.

Выслушав мою беду, один из них посоветовал обратится к обслуживающему персоналу в лице молодого мужика и женщины средних лет, что я и сделал. Они мне сообщили что недавно здесь делали ремонт строители, которые для отдыха использовали палатки, которые остались неразобранными и посоветовали мне воспользоваться этим обстоятельством. Я заглянул в одну из них и обнаружил что там есть матрацы, подушки и байковые одеяла. Тот факт что  отсутствовали простыни меня совсем не огорчило. Это однозначно было лучше соломенной скирды с “микки маусами” или казенного деревянного дивана МПС на вокзале. Вечером  и утром мне удалось смешаться “с профсоюзными массами”  и поесть на халяву.. Я бы с удовольствием заплатил, но это было не предусмотрено и касса просто-напросто отсутствовала. Эдакий милый уголок коммунистического рая.

Выехал я , стало быть, на утро не с петухами, а после  цивилизованного завтрака, Но и расстояние до контрольного города Курска было менее 200 км. Где то около 160- 170 км. Ехалось мне после  хорошего отдыха и сытного завтрака легко и радостно. В голове были какие то приятные мысли и мелодии. В походе на велосипеде не скучно. Скучно сидеть дома и ничего не делать, а открывать для себя новые места всегда интересно.

Вспомнилось, что где то неподалеку в этом регионе  происходило величайшее сражение Великой отечественной войны, в которой участвовало, если мне не изменяет память, около 2 млн человек и 60 тыс танков. (Не на одном этом участке, естественно)

Не буду писать подробно про всю свою дорогу… Напишу о том что мне запомнилось особо. Где то за несколько километров после Белгорода я понял, что не нужно ехать до Харькова и и искать там ночлега. Где-то не далеко от шоссе я увидел реконструкцию командного блиндажа тех времен, когда здесь была, как сообщалось, разгромлена немецкая группировка и уничтожен их орловский  стратегический плацдарм. Никаких памятников, посвящённых этой величайшей битве, в тех местах еще не было. Только лишь лет через 30 в Курске был построен  мемориальный комплекс.

Увидев слева какую то деревушку или поселок, я свернул и, сойдя с велосипеда, стал обходить почти все дворы по улице подряд чтобы на ночлег попроситься. Разговаривали со мной вежливо и доброжелательно, но вначале мне не везло.

В одном дворе мне сказали, что с удовольствием бы помогли мне с ночлегом., но к ним приехала дочь с целой оравой  ребятишек. Во втором дворе молодая женщина сказала, что муж у нее пошел в ночную смену и будет очень неловко если придя утром со смены муж обнаружит в доме молодого мужичка. Он у нее, правда, не ревнивый. Но все — таки неловко как то. Мне ничего не оставалось как согласится что не ловко

Зато мне безоговорочно повезло в следующем дворе. Открывший ворота дед, не дав мне даже договорить, потащил меня в избу и представил там меня своей бабке: “ Во, старуха, дывись ! Надо приютить хлопца на ночь. И  на стол накрой — .повечереем зараз, бо хлопец  явно устал и заголодал с дороги” Пока я во дворе умывался, хозяйка накрыла стол, а дед, радостно потирая руки, нацедил в графинчик домашней самогоночки. Посреди стола располагалась большая миска  окрошки благоухающая укропом и прочей свежей зеленью с огорода. Выпив с ними пару рюмочек мне сразу как то захорошело и потеплело от того, что меня  приютили такие хорошие  сердечные люди. На сеновал, куда я просился. меня не пустили, а уложили на старый кожаный диван. Дед хотел “продолжения банкета” ,но мне это было противопоказано как участнику дорожного движения, а деду воспротивилась бабка, дабы знал меру.

Утром я на всякий случай  хотел заплатить им за ночлег чем, как я понял,. даже обидел их. А бабка  сказала,  что у них в войну два сына сгибло. “ У нас тут все богато живут и милостыню подать не кому, а ты вроде бы как странник “ Тут, вроде бы, был мой черед обидится за милостыню, но я это проглотил, еще раз поблагодарил за ночлег и угощение и укатил в сторону Харькова, который был от этого места в сотне километров.

Следующим крупным городом по трассе было Запорожье ( через 300 км) где мне был гарантирован,  ночлег и отдых, так как там жил мой однокашник Валера Шепелев. По пути я еще где то ночевал, но у меня  это как то не отложилось. К тому времени и дождь прошел

Сразу за Харьковом дорога заметно улучшилась. Ландшафт тоже поменялся. Вместо полей (почему то только слева) теперь тянулись бесконечные сады, в основном яблочные, а справа я заметил незнакомое мне дерево густо  усыпанное, как мне вначале показалось, малиновыми ягодами. На ветках сидели ребятишки  и отчаянно трясли их. Ягоды падали в разостланный под ними брезент. Яблоками я полакомиться не решился так как в глубине сада маячили люди на лошадях. Видимо охранники. А вот невиданные ягоды с дерева решил попробовать. Хотя внешне они и были похожи на малину, но ничего общего с этой вкусной ягодой они, на мой вкус, не имели. Какие  то вообще безвкусные как мне показалось .

В Запорожье, или как было забавно и непривычно написано по украински ЗАПОРИЖЖЯ я въезжал во второй половине дня, ближе к вечеру. Дороги, по крайней мере где я ехал, были в ужасном состоянии и я с трудом выезжал среди ям и колдобин, да и автомобильное движение было не хилое при въезде в сей индустриальный центр.

Насколько мне помнилось Шепелев жил по улице, а по местному вулице Ленина, которая как известно была и есть в каждом городе Союза. И вот я после долгого вояжа по этой улице подъехал к дому 17, где должен жить Валера. Но тут неожиданно случился облом. В доме 17 вообще никто не жил. Это было то ли какое то училище, то ли техникум. Я заглянул в свои записи для уточнения и обнаружил, что живет он не на улице Ленина, а на улице ЛЕПИКА.   Узнал в справочном киоске за 3 коп где эта улица находится и вскоре  уже поднимался на пятый этаж этого дома,. оставив   велосипед в подъезде.

На мое счастье Валера оказался дома. Он пришел всего полчаса назад с работы и мы вместе поужинали с его толстенькой женой хохлушкой. Оказывается они с завтрашнего дня в отпуске и тоже собираются в Крым по путевке в какой то там свой заводской дом отдыха или санаторий. Наверное нет нужды говорить  как они удивились узнав что я туда же еду на велике. Мы спустились с Валерой вниз подняли велосипед  и, поместив его на балконе, пошли прогуляться. Жена его тоже было за нами увязалась, но Шепелев ее решительно отшил,, заявив что у нас различные интересы и предпочтения..

В этот вечер Валере мало чего удалось мне показать, но мы решили что завтра у меня будет день отдыха и мы погуляем по его Запорижью.

В наши планы в  конечно не входило посещение театров и концертных залов.Надо сказать что в городе оказалось много различных скверов и парков, больших и маленьких. Воздух в городе далеко не свежий. В черте города расположены Запорожская ТЭС, металлургический комбинат “Запорожсталь” которые вносили основной “вклад” в плохую экологию, а также и другие предприятия черной и цветной металлургии, а также химии и машиностроения.  В этот вечер Валере мало чего удалось мне показать, но мы решили что завтра у меня будет день отдыха и мы погуляем по его Запорижью. Так что если бы не зелень этих скверов и парков., то людям вообще нельзя было бы нормально дышать “свежим воздухом“.

Еще я заметил на площадях и в парках много фонтанов со скульптурами и без.
В один  из таких парков с фонтанами мы с Валерой и зашли и посетили кофеюшку под названием ЛАВАНДА . Валера предложил “ударить по сухонькому. “Сухонькое было в ассортименте// Знатоками вин мы с ним не являлись и поэтому взяли первое попавшееся, точнее что посоветовала продавщица. “ Все равно из одной бочки наливают  “ буркнул Валера.. Странным, правда, показалось то что вино наливали не в бокалы или хотя бы в стаканы, а в стандартные полулитровые кружки. На мой вопрос почему это в кафе такой сервис, Шепелев ответил, что так наверное выгоднее для продавца, ибо больше войдет. Правда вино было очень дешевое, хотя и не плохое.

Валера рассказал что работает он Зав. Группы информации на заводе “МоторСич   “ и завтра к обеду поедет получать отпускные, а до этого он в меру возможностей и знаний покажет мне город и расскажет что знает и помнит.

Завод их занимается разработкой, производством, ремонтом и обслуживанием газотурбинных двигателей для самолетов и вертолетов.

Название происходит от украинского слова сiч,то есть Запорожская Сечь

Правда он оттуда вскоре ушел и как то мы его встретили с Сицким на ВДНХ как представителя на стенде Запорожского трансформаторного завод

Напоследок, в этот вечер, Валера решил показать мне вечерний Харьков и привел меня в кафе Седьмое небо расположенное на седьмом этаже то ли какого то ресторана. То ли торгового центра. Там мы уже выпили по бокалу какого то крепленого красного и полюбовались огнями ночного города. Валера почему то настойчиво убеждал сидевшего с нами за столиком парня что я его друг приехавший из Горького на велосипеде и если тот не верит, то пусть пройдет с нами и он покажет как этот велик стоит у него на балконе, недалеко от сюда на улице Лепика.

Как говорится усталые но довольные часов в 10 мы вернулись домой и завалились спать.

Утром мы поднялись довольно рано ибо нужно было успеть  и по городу походить и отпускные получить.

Прогулку по городу мы начали с центральной вулицы Ленина. Валера сказал что она пересекает весь город и тянется почти на 11 км. Говорили что это самая длинная улица в Европе. Ну если и не в Европе, то на Украине это уж точно.

Зашли в какой то музей военной техники Второй Мировой войны. Причем там были представлены образцы не только техники отечественной, но американской, представленной по ленд-лизу, и английской.

Но главной достопримечательностью города является, безусловно, знаменитый Днепрогэс, расположенный в черте города.

.Валера Шепелев, на мой  ,взгляд, обладал явными артистическими способностями и способностью к перевоплощению, а также богатой мимикой.
Я говорю все это к тому, что Валера моментально менялся и преображался   в нужного  персонажа.

Вот и сейчас, когда мы с ним присели на лавочке в парке Дубовый Гай, он, буквально за минуту до этого о чем то беззаботно болтавший, мгновенно преобразился в Гида-экскурсовода и начитанного краеведа.

Рассказывал он мне много и подробно. Все я, конечно, не запомнил, но постараюсь воспроизвести что осело в памяти.

По его рассказу строительство Днепрогэса велось с 1927 по 1932 год

Днепрогэс был построен, как известно, в рамках ленинского плана ГОЭЛРО.

В решении политбюро по этому вопросу было подчеркнуто, что строительство должно вестись собственными ресурсами при условии привлечения компетентной иностранной помощи. Однако на деле “собственными ресурсами” выполнялись неквалифицированные работы, а на плотине были установлены американские турбины, а шеф- консультантом был какой то американский полковник, который впоследствии был награжден орденом Трудового Красного Знамени.
Первые строители в Запорожье прибыли в марте 1927, а уже через неделю на живописном берегу Днепра затрепетало красное полотнище  с надписью “Днепрострой начат ! “

Нанимали рабочих отовсюду: отставных военных, людей с бирж труда, крестьян. Очень много было так называемых отходников, то есть крестьян, которые после посевной уходили из деревень на заработки и возвращались в августе, когда начиналась уборка урожая. Текучесть рабочих была огромной. то есть,  как тогда писали, нужно нанимать пять рабочих чтобы постоянно иметь одного. Естественно была острая нехватка квалифицированных рабочих.
Условия труда были чрезвычайно тяжелыми и говорили, что американские консультанты даже заключали пари – как долго люди выдержат такую каторжную работу. Сколько строителей Днепрогэса преждевременно ушли из жизни, никто не считал.

В Александровске ( так до 1921 года назывался город) американские консультанты жили  с большим комфортом. Им предоставили коттеджи со всеми удобствами, включая ванны и центральное отопление. Имелись корты для тенниса и площадки для игры в гольф.

Постепенно жилые условия налаживались и улучшались и для рабочих – строились жилые дома, хлебозавод, фабрики-кухни, детские сады, школы и бани. Построили водопровод и канализацию.
Где то примерно в 1930 году из США фирмой Дженерал Электрик и еще какими то фирмами были поставлены генераторы для Днепрогэса. Первый агрегат был запущен 1  мая 1932 года. На верху плотины зажглось имя ЛЕНИН и ГЭС получила полное имя ДнепрГЭС им. В.И Ленина.

В начале Великой отечественной войны, после прорыва немецких войск в районе Запорожья, плотина ДнепроГЭСа была взорвана по указанию советского руководства, оборудование машинного зала уничтожено. По другим сведениям оно было демонтировано и вывезено, что на мой взгляд сомнительно в такой суматохе и неразберихе. Операция по взрыву была так засекречена, что руководство чуть не перехитрило самих себя. Исполнители были приняты за диверсантов контрразведкой, но были освобождены  после вмешательства руководства.

Взрыв разрушил плотину, вызвав многометровую волну,  воздействие которой привело к многочисленным жертвам как среди отступающих советских войск,  так и  у жителей вниз по течению и беженцев. 

Число жертв вызванных этим взрывом до сих пор не установлено. Так как в то время такие подсчеты не велись. Сколько погибло от него, от бомбежек и сколько пропало без вести или попало в плен, установлено не было. Называют цифры от 20 до 100 тыс. человек.

Вскоре для восстановления переправы через Днепр и электростанции часть плотины была восстановлена немецкими  саперами, а менее чем через год, вместо выведенного из строя, заработало новое, немецкого производства, оборудование электростанции

И еще Валера успел мне показать остров Хортицу.
Остров вытянулся в длину равную примерно протяженности улицы Ленина и шириной около  двух км.

Добрались мы туда общественным транспортом. По моему первому впечатлению Хортица  это не остров, а участок суши, огибаемый двумя рукавами Днепра. В действительности так оно и оказалось. По словам Валеры, если я помню, русло старого Днепра  ( или как он там назывался) образовалось несколько миллиардов лет назад . Но тогда Хортица еще не была островом – ее земля была частью материка и лишь недавно,  с точки зрения геологических преобразований, воды Днепра прорвались сквозь гранитный щит,, заполнив трещину и образовав старый Днепр. Таким образом, выходит, что Хортица рассекает русло Днепра на два рукава – Новый и Старый Днепр.

С острова Хортица прекрасно видна панорама ДнепроГЭСа. Валера признался, что это главная наша цель посещения острова.
Однако здесь можно было остаться на продолжительное время, так как это уникальное место со всех точек зрения.
На острове уникальная растительность которая встречается только здесь, много скал, которые как говорил Валера имеют даже собственные имена,  из которых, разумеется,   я  не запомнил ни одного.
А еще на острове, говорят, много всякой живности, но мы , правда видели только цаплю необычно желтого цвета и множество дико орущих чаек.

Ниже острова по течению Днепра проходил водный путь из варяг в греки. Чтобы обойти пороги приходилось местами тянуть лодки волоком. Это нам хорошо запомнилось со школьных уроков истории и географии.
По имеющимся историческим документам  на острове Хортица рос гигантский много вековой дуб. Он был ветвист и колоссальной толщины. По преданию дуб был сборным пунктом для запорожцев, где у них бывал совет. Перед дубом казаки молились перед началом похода против неприятеля. В конце позапрошлого века дуб засох. От него остался пень окружностью  6 метров Это сколько же обхватов ? Возможно, запорожцы под эти дубом писали письмо турецкому султану.

На этом месте установили памятный знак. Валера сказал, что кроме этого есть еще один древний дуб, но мы его разыскивать не стали.

Известно, что на острове была организована  так называемая Хортицкая Сечь существовавшая в 1550 -1600 ?  годах, которая  стала прообразом Запорожской и была разрушена вследствие осады войсками Османской империи и Крымского ханства. Но она навсегда вписана в историю как место, откуда вершили свои походы Богдан Хмельницкий и его соратники

Однако остров нельзя назвать необитаемым парком посреди Запорожья, Здесь, оказывается, имеется с десяток различных населенных пунктов. Что, разумеется, не во благо уникальной природе острова..

Однако нас поджимало время, ибо Валере надо был ехать на завод за отпускными и мы вернулись, как в песне поется,  “в суету городов и потоки машин“

На следующий день, после плотного завтрака, я продолжил свой путь в сторону моря. Шепелев с супругой должны были выехать через пару дней. Перед тем как покинуть Запорожье я не удержался и проехал по плотине.. Классик явно погорячился заявляя, что редкая птица долетит до середины Днепра. В месте плотины, например, ширина его наверное  метров 400 – 500,  так как ширина всей плотины по моему счетчику оказалась в пределах 700 метров (с подъездами).

Расстояние от Шепелева до моря было примерно 420 км. За два перехода мне это расстояние было, естественно не одолеть, а вот за три — вполне реально. И получилось, что промежуточными пунктами должны быть Мелитополь и, наверное,  Джанкой.
До Мелитополя по карте было 127 км, что как раз было мне комфортно, ибо выехал я уже часов в 10 утра.
Незадолго до Мелитополя я увидел нечто похожее на указатель турбазы, Это со мной уже случалось и хорошо кончилось. Поэтому, хотя и рановато было и я мог бы еще ехать и ехать, но существовал риск, что мне дальше может с ночлегом и не повезти, поэтому я свернул на боковую дорожку в соответствии с указателем. И действительно, история повторилась точь в точь. Турбаза была занята пенсонерами, а туристам без профсоюзной путевки там было ночевать нельзя..

Палатки строителей вне турбазы, как в прошлый  раз, не было, но женщина – администратор все таки вошла в мое положение и посоветовала проехать три километра по трассе и слева находится гостиница аэрофлота. Там, по ее словам, часто бывают места.

 

 

Над гостиницей аэрофлота сверкала яркая вывеска. ,поэтому проехать и не заметить ее было  невозможно, Но это видимо был явно не мой день. На мой вопрос к администратору есть ли свободные места, она в первую очередь. спросила у меня авиа билет. А раз такового нет, то и разговора нет. Пытаюсь ее уговорить и клянусь что если вдруг нагрянут не улетевшие пассажиры, то я немедленно освобожу номер. Но женщина была неумолима, хотя по ее словам гостиница была не только полупустая, а вообще свободная. В двухэтажном здании было только два постояльца. Женщина, хоть и строго блюла инструкцию,  оказалась добросердечным человеком и поселила меня в каморку, где уборщицы хранили свой инвентарь и спецодежду. Правда, она предупредила меня, что уборщицы придут к 7 утра и я должен до этого освободить помещение. Замечательно.!!!

На ночь она меня заперла на ключ, предварительно выгуляв в туалет.

Лежа в каморке на топчане, я подумал о том, что администраторша, в принципе, была по своему права. Вот, действительно, случись отмена рейса и нагрянут пассажиры, то меня нужно будет выселять и куда то пристраивать, менять белье и пр. И зачем ей этот геморрой ?

На утро администраторша выпустила меня из гостеприимного чулана очень рано – не было еще и семи. Наскоро, позавтракав в местном буфетике, я тронулся в сторону Джанкоя, до которого по карте было где то полторы сотни километров. Так как я выехал ни свет ни заря, то и в Джанкой приехал довольно рано. Спросил у местных где бы мне можно поужинать или хотя бы перекусить. Рекомендовали два вокзала – железнодорожный и автовокзал, которые, как оказалось, находились в одном месте.

Перекусил в чебуречной и пошел размяться по окрестностям данного населенного пункта. Смотреть там было особо нечего. Это небольшой городок с населением примерно 30-40 тыс. Много частного сектора Кривые заросшие садами и всякой зеленью улочки с частными каменными одноэтажными домиками .Но вдали видны и многоэтажки.

Где то тут находится Сиваш, который у меня почему то ассоциируется с фильмом “Служили два товарища” с Янковским, Роланом Быковым и Высоцким в главных ролях, где бойцы Красной Армии героически форсировали этот самый Сиваш, зайдя в тыл заблокированной армии Врангеля. Сиваш в переводе с крымскотатарского означает “грязь”
Из этого самого Сиваша добывают так называемую розовую соль, которая из за высокого содержания полезных микроэлементов является лечебной и эффективна при терапии кожных заболеваний, а также бронхитов и дыхательных путей. Говорят, что раствор  ее в войну даже использовали в качестве кровезаменителя..

Осматривать этот залив Азовского моря  я не стал, так как у меня стояла более прозаическая тема с ночлегом.

У вокзалов я заметил небольшую толкучку женщин, которые, как потом оказалось, являлись местными хозяйками сдающими жилье отдыхающим на Азовском море. В основном, жилье сдавалось на сроки от 10 дней до двух недель и мое пожелание снять угол на ночь энтузиазма не вызывало.
Наконец, одна из них посоветовала мне обратится к женщине, которая. как она сказала,  “привечает распутных женщин и неверных мужей  “ За ночь пребывания она брала по трешнице с пары. В связи с тем, что распутной женщины при мне не было, а был только велосипед,  с меня она решила взять два рубля, включая яичницу на завтрак.

Вечером мы с ней еще посмотрели телевизор и попили чайку с вареньем.

И вот он наступил этот день – день моего последнего перехода до Черного моря. По карте мне предстояло проехать сегодня примерно 140 км. Сначала надо было добраться до Симферополя. Это где то 100 км и примерно 40 км от него еще до Алушты. До крымской столицы доехал без приключений и даже скучновато. Как в песне поется “степь да степь кругом” и чем то засеянные и засаженные сельхоз угодья. Даже не верится что через несколько часов будет море. И вот я стою на перекрестке с ласкающим глаза указателем АЛУШТА 40 км. Рядом со мной перед светофором тарахтит мотоцикл. И вдруг, какой то толчок, удар и я лечу в одну сторону, а мотоциклист —  в другую. Оказалось в нас, правда, уже на тормозах, врезался хлебный фургон, как тот на котором ездили бандиты в  фильме “Место встречи изменить нельзя” Из кабины вывалился испуганный водитель явно пенсионного возраста.
Я с испугом осмотрел себя, особенно нижнюю часть. Ноги, руки не поломал. Испуг сразу прошел. Не кривя душой, скажу, что я не столько боялся переломов и ран, как того, что так по дурацки могла оборваться моя затея доехать до моря, до которого было буквально рукой подать.

Дед водитель испуганно суетился и бегал от одного к другому, предлагая отвезти в ближайшую больницу и не сообщать в ГАИ, которого, на его счастье, вблизи не присутствовало. Мы от него отмахнулись и пошли к колонке смыть грязь  и промыть ссадины на локтях и коленях. У меня был бинт, который, наконец, пригодился. По крайней мере, удалось остановить сильное кровотечение из локтя Слава богу, сильных ран удалось избежать. А те, что были, были следствием трения об  асфальт.

Придя в себя и малость успокоившись, я поехал потихоньку дальше. Где то километров 10 – 15 дорога была равной и я ехал в приличном темпе, а потом вся прыть куда то исчезла и каждый километр, не смотря на мои потуги ехать быстрее, давался с трудом. Оказывается, начался подъем, который мне надо было терпеть, как потом выявилось, целых 30 км..

Но когда я добрался до перевала, то подумал, что лучше бы еще подъем потерпеть, ибо спуск оказался довольно крутым и приходилось постоянно тормозить чтобы не вылететь  в пропасть на повороте. Правда, края шоссе были огорожены бутовой стенкой, но въехать в нее тоже не хотелось С правой стороны, идущей вверх, были проделаны тупики безопасности .или , как их еще называют, улавливающие тупики .Это если водитель чувствует, что не справляется с управлением или отказывают тормоза, он может повернуть направо в такой тупичок и естественным образом затормозится на подъеме.

Где то уже ближе к окончанию спуска я увидел памятник, представляющий собой стелу и барельеф, названый в народе Кутузовским фонтаном, который был установлен в месте, где во время сражения с турками был ранен в голову молодой подполковник Михаил Кутузов. По легенде раны будущего маршала обмыли из целебного источника и они на глазах стали заживать., Но это, к сожалению только легенда.

Вскоре после этого памятника, на горизонте, из- за вершин деревьев стала проблескивать морская гладь, а может мне это только показалось.

В Алушту я въехал как то незаметно, а к морю вышел буквально по запаху

 И вот я у цели своего дальнего  марш броска. В этот раз я не стал сразу заботится о приюте, а сразу же, спешно сорвал с себя одежду, и под любопытные и слегка насмешливые взгляды редких отдыхающих, ( потому как слегка вечерело) бросился в манящие морские  воды, но тут же выскочил как пингвин почти вертикально и стуча зубами от холода. Оказывается ночью и утром был довольно сильный шторм и холодную воду со дна подняло вверх и она еще не успела прогреться. То то я удивился, что никто не купается. То бишь счастья своего не понимают валяясь на лежаках и не купаясь.!!!

Короче говоря, я понял, что и для меня это не самое лучшее время, я смыв как мог дорожную грязь и пот,пошел искать пристанище. Будучи уже ветераном симферопольской трассы, я пошел к троллейбусной станции, потому как знал, что именно там, на всякого рода станциях и вокзалах, местные хозяйки, сдающие жилье, ищут своих постояльцев.

Велик свой я, чтобы не пугать народ, пристроил в каких то ближних кустах.

Вскоре ко мне подошла пожилая женщина и спросила меня не хочу ли я снять квартиру на время отдыха. Жила она в 10 минутах ходьбы от пляжа, но  у нее осталась только веранда   и если я согласен,  то она готова мне ее сдавать за 1 руб в сутки.

Еще бы я, привыкший ночевать по пути сюда чуть ли не в кустах, сразу же согласился. Выдернув к изумлению старушки велосипед из кустов, мы направились к ее дому. Женщину так удивил мой велосипед, что за всю дорогу она не сказала ни слова, но придя к ней  домой я  рассказал ей кто  я и откуда. Велосипед свой я в полуразобранном виде засунул под кровать и пошел на краткую экскурсию. по Алуште
Прогулкой своей я остался доволен, выпил пивную кружечку сухого винца, поужинал, набрал газет и журналов и вернулся на базу”. Из газет  я узнал что в Горьком,  вскоре после моего отъезда случился смерч нанесший страшный урон городу. На Волге перевернуло финляндчик ( или как у нас его называли “фильянчик”), в реку на стрелке упал портовый многотонный кран, сорвало крышу со дворца спорта. Кровлю сорвало также со зданий ракетного училища. При прохождении смерча на  метеорологической станции на станции Мыза была зафиксирована скорость ветра, которой не было ни разу за 100 лет наблюдений, после чего прибор сломался.

Усталый и возбужденный я рано уснул и впервые за  1800 км безмятежно проспал часов до 9 утра.

К моему удивлению, ссадины мои на руках и ногах особо не беспокоили и, позавтракав в попутной забегаловке, я направился на пляж, где я долго валялся на лежаке и купался в уже успевшем нагреться море.

Но продолжительное нахождение на солнце добром не кончилось и я банально сгорел, да так что не мог лежать на спине.

Спасла меня от этой солнечной болезни старушка еврейка, жилица моей хозяйки, которая буквально не пожалела на мою  спину свой завтрак (майонезную баночку сметаны).

Работала моя хозяйка на кухне в одном из санаториев Алушты и иногда баловала меня принесёнными оттуда котлетками или сосисками.

А однажды, когда я еще утром нежился в постели, услышал как она громким шёпотом сообщала своей подруге : “ Дывись,  Ксана, у меня на веранде хлопец спит. С Горького на ласапете приехав.”

Дня на два притормозил с загаром и ходил на море только купаться, по возможности избегая прямого воздействия солнца. Часто гулял вечером по набережной и просто так вдоль прибрежной кромки.
Много лет назад, когда мне впервые торкнула мысли о поездке в Крым на велосипеде, я планировал не только добраться до Алушты, но и проехать по всему ЮБК (Южному Берегу Крыма), а это еще  около 150 км, но вскоре такая блажь улетучилась из головы сама собой. И не потому что тяжело, а потому что психологически сложно заставить себя выходить из курортной “расслабухи” и, главное, вновь непрерывно заботиться о ночлеге.

Однажды, бесцельно болтаясь вечером по набережной, я набрел на пивной бар  и не мог, естественно, обойти его стороной  И чего  бы не насладится кружечкой холодного пивка в этот душноватый и скучноватый вечер.?!!

Внутренний вид бара меня приятно удивил. Все было, кроме нарочито грубоватых столов, как в настоящем  ресторане. И еще в помещении было прохладно и вкусно пахло. Подошедший официант с полотенцем через руку принес меню и пожелал приятного отдыха. Пиво в меню, как я заметил, было, как минимум в два раза дороже чем на улице, но кроме него был еще богатый выбор морепродуктов, включая вяленые кальмары, креветки, раки и омары. Все это, по моим  понятиям в то время, стоило баснословно дорого. Но что поделаешь, за комфорт нужно платить. Из всего этого изобилия закусок к пиву я выбрал фирменные для бара барабульки о которых был много наслышан.
Бывать здесь почаще я бы не отказался, но с одной стороны одному сидеть за кружкой пива скучно и неправильно, а с другой дорого. Побывал, попробовал и ладно. Кстати Шепелева с женой по истечении трех дней я так и не встретил на набережной, а где то особой встречи мы не назначали и я даже не удосужился узнать как называется санаторий в который они приехали .
И все таки мы однажды почти столкнулись нос к носу в уличном кинотеатре на открытом воздухе. В этот день было уже поздно, так как “кино казали” начиная с 10 вечера и мы как следует даже не поговорили. Договорились встретиться на следующий вечер.

Естественно. я потащил их в тот шикарный пивбар где я успел побывать. Валерка охотно согласился, а Нину мы уломали с трудом. Впрочем хождение друзей “по пиву”  с его женой оказалось плохой идеей так как после первой же выпитой кружки она потянула его на улицу, а у нас разговора оставалось как минимум кружки на три. И никакие барабульки ее не могли остановить.

Итак, этот совместный выход  оказался первым и последним.
Вскоре я пришел в себя после солнечных невзгод и поменял, как удав, кожу.

Вынужденно бродя по побережью, я обнаружил, что чуть дальше от ближайшего пляжа расположен также хорошо оборудованный но менее тесный пляж Рабочий Уголок. Там и вода была почище и народу было поменьше.
И вот однажды, валяясь на топчане., я заметил огромный валун расположенный почти у самой воды. Но когда я забрался на него, то оказалось, что его облюбовали уже до меня. Там лежал курчавый парень чуть постарше чем я, рядом с которым были разбросаны ласты и маска с трубкой для подводного ныряния. Мы с ним познакомились. Звали его Эдик и был он из Ленинграда. Эдик сам  предложил мне попробовать поплавать в маске и с ластами. Это мне весьма понравилось.

Пловец из меня неважный, но с ластами приобретаешь как бы новые качества и буквально преображаешься. Четко видны какие то водоросли и многочисленные стайки рыбешек разной формы и окраски. Не ахти что, но для меня, не видевшего на Оке, при нырянии, ничего кроме серо-желтого песчаного дна, это было необычно.

А Эдик  был, говоря по современному, настоящий дайвер. Он заплывал далеко в море и нырял на глубину 8 — 10 метров, поднимая со дна множество ракушек ратанов, которые он запихивал в плавки.

Жена его Нина, торговый работник, по выражению Эдуарда с “невооруженными ногами”, плавать вообще не умела, а с ластами заплывала далеко от берега. В этих случаях Эдик бегал по берегу и кричал чтобы она немедленно возвращалась.

“Слетят ласты с ног и пойдет она на дно со скоростью самовара”-  пояснял он мне.

Узнав что я приехал из Горького на “ласапете” Эдик несколько усомнился, но потом, когда увидел его у меня под кроватью, попросил его дать покататься, так как, по его словам, он не ездил на велике уже лет 10. Покатался по Алуште, а потом разохотился и спросил у меня разрешения прокатиться вдоль побережья. Я ему, естественно, разрешил и он скатал в Гурзуф, расположенный от  Алушты  километрах в 20. Скатал туда и обратно часа за три . Вернулся очень довольный новыми впечатлениями и ощущениями.

Вечером того же дня я пригласил их с Ниной на барабульки в местный пивной бар – ресторан.

В отличие от Нины Шепелевой, Нина Эдика не потянула нас из бара после первой кружки и мы очень приятно посидели.

Не знаю как с этим дело обстояло в культурной столице, а у нас на весь миллионный город был единственный бар Жигули, в который можно было попасть лишь выстояв долгую, тоскливую и очень нервную очередь. Нервную потому что, как правило из бара, например, выпускали  10 человек, а впускали только 5-7. Люди возмущались, орали, но это было бесполезно.

В основном же любителям выпить пивка приходилось довольствоваться некапитальными “стекляшками” или какими то закутками при столовых и буфетах в полу санитарных условиях.

Ни о каких закусках к пиву и мечтать не приходилось. У себя, в Горьком, я проблему с закуской к пиву  решил. На лесохимическом заводе из жидких продуктов пиролиза древесины получали  препарат для копчения мясных и рыбных продуктов, который получил название “ Вахтоль“. Еще его называли жидкий дым.

Наши сотрудники привезли мне как то с завода   бутылочку и я изготовил для себя небольшую партию мойвы жидкого копчения. Технология такого копчения была очень проста и даже примитивна.

Свежую промытую мойву нужно было посыпать солью, подержать под грузом пару дней, а затем опустить  секунд на десять в раствор вахтоля. Затем с помощью канцелярских скрепок, проткнутых в рыбьи глаза, рыбу вывешивал на леску на балконе или, в зимнее время прямо на кухне над плитой, подцепив под леску еще и газету чтобы с рыбы на плиту не капало.

Кстати, удивительное дело, но купить  какую ни будь копченую рыбу в магазинах было невозможно. То же самое и с воблой. Ее, бывало, ни на рынке, ни тем более в магазине, купить было почему то  не реально. 

Но утолить жажду летом можно было не только пивом, но и квасом который летом на улицах продавали из бочек. Однако, по сути, это была не бочка, а теплоизолированная цистерна малой емкости (900 литров) которую к месту торговли привозил грузовик Помню литр стоил 12 копеек. За 6 копеек можно было купить полулитровую кружку, а  стакан стоил 3 копейки. Летом за бочечным квасом выстраивались очереди. Люди обычно покупали квас на окрошку.

Кроме кваса летом люди массово утоляли жажду из  автоматов с газированной водой. Газировку автоматы наливали двух видов: c сиропом   за 3 копейки и без сиропа за 1 копейку

Газировальные автоматы очень возлюбили современные кинематографисты, показывая их в своих “творениях” как символ советской эпохи. Говорят, что еще до войны первый автомат с газировкой был установлен в Смольном, а потом, после войны, стали производить отечественные Сразу же, с распадом Советского Союза, пропали и автоматы с газировкой так как их эксплуатация   оказалась нерентабельной и не сулила никакой выгоды.

Алушта тогда, будучи курортным городом, не была исключением и автоматы с газировкой и бочки были повсеместно. Только вот почему то из бочек продавали не квас, а сухое вино по 50 коп за  кружку.

 На пляже также были установлены автоматы с учетом местной специфики. За 10 коп автомат выдавал стакан пива, а за 20 коп нацеживал стакан сухого вина.

 

Как ни приятно было возлежать на солнышке у самого  Черного моря, но к концу недели я начал задумываться об обратном пути. Во — первых нужно было избавится от своего железного коня. Не везти же его обратно в Горький ?! Спросил хозяйку не купит ли она у меня велосипед для своего племянника, но та категорически отказалась, заявив, что он этого не заслуживает.
Я  написал на картонке цену 25 руб и пошел на рынок.(Купил я его перед поездкой за 55 рублей) Просидел там рядом с великом около двух часов, но охотников на этот чрезвычайно дешевый велосипед не нашлось. Тогда я предложил его продать этому самому  племяннику, пообещав 10 руб со сделки. Пацан пришел вечером и вручил мне 30 рублей, из которых я ему вернул обещанную десятку.

Далее пошел на автовокзал и там, в ж/д кассе, купил билеты на поезд в плацкартный вагон. Тепло попрощался с хозяйкой, которой, оказалось, я понравился и которая приглашала меня приезжать еще. На вокзал в Симферополь меня поехал провожать Эдик Доброжанский, который тоже приглашал меня к себе в Питер (тогда он был еще Ленинград, но все называли его Питер)  если придется там бывать и дал мне телефон и адрес.

И я у них побывал. Но уже с дочкой Юлей, когда мы поступали в лесотехническую академию и даже ночевали у них до того как Юле  дали общежитие. Но все это было потом, а до этого мы совершенно случайно встретили его с Ниной в той же Алуште через два года. Когда мы отдыхали там уже “по людски”всей семьей. Юле тогда было 6 лет и мы жили у той же хозяйки, а Эдик с Ниной на этот раз поселились в Рыбачьем. Неподалеку.

Дома я догуливал отпуск недолго и через неделю вышел на работу. Там адаптироваться к привычной рабочей среде мне долго не позволили, а почти сразу же бросили “на смычку города и деревни”  то бишь на сельхоз работы. На сей раз на лен, в “до слез знакомое” село Вершилово. Обычно я с коллегами трудился здесь на уборке картофельных клубней, а вот в этот раз меня с товарищами учеными бросили на лен. Об этой культуре я уже, кажется, упоминал в своих писаниях.

Село Вершилово довольно большое. В нем проживало в ту пору около 400 человек.. Я там познакомился со старой учительницей младших классов, которой мы с Юрой Косыревым кололили дрова после работы. По словам старушки раньше село было меньше, а после затопления территории Горьковского водохранилища  сюда переселились многие жители из деревень “затопленников.”.

Женщина рассказала нам много интересного из истории своего села. Изначальная история села Вершилова, по ее словам, уходит в глубь веков.

Село Вершилово называется так потому, что возникло в верховьях речки Ненилки, почти у ее истока.

 

В 1613-1618 годах русскому полководцу Д.М Пожарскому

были пожалованы в Балахнинском уезде в вотчину земли и села, среди которых оказался и погост Вершилово.

Жил князь в Москве, но иногда приезжал в свои новые владения. Местом пребывания в Нижегородском крае  он выбрал село Вершилово.

После смерти полководца Вершилово стало частями распродаваться, а затем, кажется, перешло во владение знаменитого боярина Шереметьева

 

А еще с. Вершилово славилось своими каменщиками, которые сооружали многие московские дворцы и капитальные здания Нижнего и других городов.

В селе также сохранилась прекрасная церковь. Забыл ее название  Сохранилась она от разрушений 30-х годов и от разрушений временем  потому, что там организовали  какое то производство. И даже в настоящее время там были какие то аппараты по дроблению и переработке пластмассовых отходов.
Неподалеку, у реки Юг располагалось еще село Тимонькино., где мы тоже бывали  неоднократно и которое в шутку называли Витюнькино, потому как в этом селе купил дачу Виктор Александрович Завьялов, наш хозяйственик и зам директора.

В Тимонькино мы обычно располагались в здании старой школы около полуразвалившегося собора, разрушение которого началось в 1935 году после ее закрытия.

Здесь мы частенько работали на зернохранилищах,  куда, естественно, слетались огромные стаи голубей и прочих пернатых. Местные алкаши регулярно отстреливали их на закуску, тут же ощипывали и варили по несколько штук.

Убедить их что это нехорошо было бесполезно. Тогда мы стали их стращать тем, что голуби являются носителями множества болезней, но и это не действовало, ибо они верили, что кипячение  уничтожает все  микробы и всякую прочую заразу.

Во время командировок в Вершилово и Тимонкино было не очень хорошо с гигиеной, так как для этих целей были только примитивные рукомойники,  чтобы помыться в бане нужно было индивидуально договариваться, что мы и делали в обмен на какую ни будь услугу типа колки дров.

Из неприятностей  всюду окружающих были заросли борщевика, который разросся повсеместно, но в начале нам о нем практически ничего не было известно. Только потом нам рассказали что это растение является аллергеном, а также содержит вещества, резко повышающие чувствительность кожи  к ультрафиолету, что приводит к ожогам ( действует как крем для загара, но только в жуткой концентрации)

Однажды был страшный случай когда кто-то из наших, справив нужду, воспользовался листом борщевика как лопухом вместо туалетной бумаги и вскоре получил страшнейший ожог. Увезли человека на скорой помощи. Насколько я  помню, человека, долго лечили в ожоговом центре в Горьком. Естественно,  после этого случая  в ближайший вечер вырубили все заросли  ядовитого растения растущие буквально у крыльца нашего дома, облачившись в костюмы противохимической защиты и резиновые перчатки.

Ну а в последствии обходили эти растения “за полверсты.”

Кто то из грамотного колхозного начальства рассказали как то нам об истории появления этой заразы в стране, которая заполонила все поля и пространства.

История появления борщевика в России начинается в трудное послевоенное время.
Дело было так. В голодные послевоенные годы надо было как-то восстанавливать разрушенное войной сельское хозяйство. Нужны были корма для скота, да не просто корма, а такие, чтоб поменьше ресурсов вкладывать в их производство и побольше этих самых кормов получать. А борщевик даёт огромную биомассу и очень неприхотлив — чем не идеальный вариант?!  Вот и пошло дело…

В середине 1940-х руководители СССР узнали, что в странах Северной Америки кормят скот этим растением огромных размеров — сочным и калорийным. Узнали и дали распоряжение: найти такое же для нас, завезти, вывести, адаптировать к местным условиям. И нашли это растение. На нашем Северном Кавказе.  Далее в ряде научных центров проводились его исследования по адаптации в средней полосе. Но история с борщевиком показала об опасности вольного обращения с природой. В какой то момент борщевик вырвался из под контроля и как опасный микроб  или вирус стал распространятся на бескрайних просторах средней полосы.

С борщевиком проблема в том, что он не вписался в наши экосистемы. Если и виноват кто-то из наших предков, то только те, кто увидел активное расселение борщевика и не забил тревогу вовремя, когда можно было бы принять меры только в колхозах и вокруг колхозов, где разводили борщевик.

В природе борщевик Сосновского  растёт в горах лугах Кавказа, в Закавказья и Турции. Там он растёт поодиночке и небольшими группами, занимает своё место в природном сообществе, не образуя сплошных зарослей от горизонта до горизонта.. Там у него есть свои конкуренты и враги.
Чего, к сожалению, нельзя сказать о средней полосе и севере России, куда его привезли в середине ХХ века и начали выращивать…

Пример с борщевиком говорит об большой опасности переноса различных организмов из естественной среды ( ареала произрастания) в среду незнакомую, новую. Но это не значит что такое никогда не должно происходить в жизни .

Ярким пример удачного переселения видов являются картофель, который завезли в Европу испанцы из Южной Америки
Первое появление картофеля в России относится к концу XVII века и связано с именем Петра Первого. Где бы мы были не появись на столах россиян этот второй хлеб ?

Но все имеет свое начало и конец. Завершалась и наша сельхоз командировка.
От Завьялова  нам стало известно что завтра приходит автобус и отвезет нас в Горький  Мы, человек пять, и я в том числе,. Отпросились в Городец в баню. Баня в Городце расположена была в большом двух этажном здании из красного .кирпича.Обычная вроде бы баня. Но там были душевые и детские отделения и, естественно, общие,  с парной и бассейном. Впервые мы там увидели мужиков с войлочными шляпами на головах. В горьковских банях в ту пору это еще было не принято. Шляпы эти и рукавицы для парной выдавались на прокат. Заплатив дополнительно по полтиннику мы получили право на чай с  сухариками. .Жаль только пивка не хватало для полного счастья. А еше там был довольно большой бассейн, в котором мы порезвились после парной

Помывшись.   отметили  окончание сельхоз командировки парой бутылочек Агдама на берегу Горьковского моря, на обратном пути.

На работе, в нашем отделе в эти годы 1974-1976 гг отмечалось явное обновление- омоложение . В 1974 году к нам пришла, приехавшая по направлению после окончания Ленинградской лесотехнической академии Валя Клепацкая, а в следующем году, после окончания Горьковского Университета, (факультет математической лингвистики) наш отдел пополнили Наташа Сущикова и Валя Кириллова..Обе они сначала поступили в СИФ (справочно- информационный фонд), где Валя так и осталась, а Наташа, кажется, еще работала в группе редакторов, а со временем весьма успешно заменила Галину Серову, отвечавшую за выставки и пропаганду. Но на этом поприще она положительно так и не проявилась, а вот Наташа Сущикова была то что надо.

Институт стал готовить для выставок свои лесохимические экспозиции. Работа была проделана колоссальная. Нужно было озадачить разработчиков чтобы они представили наиболее интересные продукты и разработки, подготовить образцы, тексты и форму представления продуктов.
Большую   помощь в этом деле оказывали стеклодувы и наш художник оформитель Виктор Иванович Платонов. Однажды на одну из выставок мы даже привезли отснятый цветной рекламный фильм. Это сейчас все обыденно и просто. — отснял на камеру, скинул на флешку, потом вставил в планшет или комп и демонстрируй. А тогда был снят фильм на кинопленку ( сам процесс снятия, проявления требовали времени и немалых средств). А чтобы показать этот фильм на выставке, пришлось отдельно  везти  цветной телевизор. Зато это было для того времени эффектно и привлекало внимание посетителей.
Наряду с разработками ЦНИЛХИ мы рекламировали и продукцию наших лесохимических предприятий. По отдельности всем было выставляться накладно, а так “кооперативом” , вполне приемлемо. Но всех нужно было еще предварительно уговаривать и убеждать и именно этим еще приходилось заниматься Наталье.
Но апогеем, на мой взгляд, была подготовка и издание красочного проспекта о лесохимической продукции  на русском и английском, подготовленного, кажется, к 60 летнему юбилею ЦНИЛХИ в большом количестве экземпляров, которые мы вручали посетителям нашего стенда.. Был еще вроде бы один много страничный проспект выпущенный ранее, тоже к юбилею, но менее яркий и эффектный.

Мы, однако, варили сей приятный малоалкогольный напиток не часто, а только по большим праздникам, типа 1 мая или на Октябрьскую и, конечно же Новый год.

А тем временем исполнилось 5 лет моей работы в отделе информации в качестве переводчика и меня даже назначили руководителем группы перевода.

Работы было море и портфель заказов был неисчерпаем. Жаль только что совершенно не было устной практики перевода. Поговорить с иностранцами можно было только пару раз в год на выставках в Москве.

  У себя в институте, естественно, такой практики не было. Даже если бы мы и договорились  о встрече у себя с представителем зарубежной фирмы или НИИ, то кто бы его пустил в наш закрытый город.

Правда был один курьезный случай, когда к нам в институт без всякого предупреждения и согласования приехали трое монголов, которые как то ускользнули от московской опеки. Их интересовала проблема утилизации древесных отходов с получением товарного угля, а у нас была  лаборатория пиролиза древесины. Вот они и приехали набраться опыта и познакомится с последними достижениями в этой области . Двое из них закончили в прошлом нашу Лесотехническую академию и хорошо говорил по русски и вполне могли сойти за каких ни будь бурятов или якутов . Бывший тогда директором П.П. Поляков позвонил  “куда следует” и все их дальнейшее пребывание было в присутствии еще одного сотрудника. После непродолжительных консультаций с разработчиками 1-й лаборатории по интересующей их теме, мне  с вышеназванным сотрудником поручили  вежливо проводить их в аэропорт Стригино на нашем ПАЗике  и проследить за ними до посадки в самолет.

Так вот и закончился наш первый “несанкционированный митинг” с иностранными лесохимиками.
В те годы институт не мог проявить  какой либо инициативы в отношениях с иностранцами. Все решалось в Министерстве целлюлозно-бумажной промышленности в Москве, которому мы принадлежали и вот однажды мне на перевод поступила копия Технико-экономического обоснования (ТЭО) на строительство канифольно- скипидарного завода .

Это ТЭО было подготовлено какой то индийской фирмой для Непала

Авторы этого ТЭО доказывали, что предприятие (канифольный завод) будет устойчиво приносить прибыль в будущем. В нем подробно описывались все затраты на начальном этапе работы, а также сроки, которые нужны фирме для начала получения прибыли. Указывались также примерные суммы кредита и сроки и условия их выплаты, которые, видимо, не устраивали непальцев, привыкших , получать со всего мира халявные гранты на развитие всех областей и отраслей народного хозяйств. Промышленности, как таковой, почти не было. Более 90% населения было занято в сельском хозяйстве. Короче говоря, непальцы отказались от индийского предложения построить канифольный завод из за своей неплатеже способности и обратились в советское посольство. Надо сказать что более 50% всех промышленных объектов в этом королевстве было построено СССР практически даром. Правда, для приличия, заключались контракты и выдавались кредиты которые изначально никто не собирался возвращать. Очевидно, непальцы надеялись, исходя из опыта, что так случится и в этот раз.

Очевидно все было предопределено заранее. Потому что пока я переводил это индийское ТЭО. Эльмар Дрочнев (ст.инженер лаборатории подсочки) и начальник монтажно-технологического отдела Шилов уже находились по этому вопросу в Непале с ознакомительной поездкой.

Сразу же по окончании перевода ТЭО, мне принесли на перевод методики по строительной геологии, включающей определение прочности и структуры грунтов, наличия подземных вод и топографических изысканий на территории предназначенной под строительство завода.

Была сформирована группа из четверых человек в состав которой входили Л.А Говердовский в качестве руководителя, топограф Кузьмичев, а в качестве геолога должен быть Смоленков, начальник отдела изысканий, который геологом не был, но считал что запросто справится с этой работой. В качестве переводчика запланировали меня.
Уже в декабре мы вылетели в Гималайское Королевство.

По регламенту предусматривалось бурение на  глубину 6 и 10 метров для взятия проб и определения структуры грунта.
Для таких работ, по имеющемуся в отделе опыту,  использовали пилу дружба и большое количество шнеков, которые уложили в гробовидные ящики. Туда же мы, как истинно советские загранкомандированные  напихали несколько банок тушенки, которая у нас должна была проходить как смазка.

К нашему счастью, никто на таможне наши “гробы” не вскрывал.
Прямых  рейсов в Катманду тогда еще не было и лететь нам предстояло через Дели. Там мне предстояло долго разбираться со служащими аэропорта куда нам идти и как, главное, быть с грузом. Но, наконец все утряслось и разъяснилось и вот мы уже ждем рейса на Катманду в пригородном зале аэропорта

За полчаса до посадки в самолет местных авиалиний нас всех, как  водится, обыскали и у Говердовского обнаружили в кармане перочинный нож и предложили пройти в полицейский участок. Надо ли говорить что Лев Андреевич очень перепугался. Но полицейский в участке лишь пояснил, что с такой длиной лезвия провозить перочинные ножи нельзя и мы можем получить его по прибытии из пилотской кабины через стюардессу.

В самолете мне, к моей большой радости , досталось место у иллюминатора и я с удовольствием рассматривал проплывающие под крылом самолета пейзажи. Однако, сидящий рядом со мной индус не разделял моего восторга и заявил что это по его словам это Very shitty place (весьма дерьмовое для полета место) и пояснил, что аэродром окружен высокими горами, значит, ожидай сложные схемы захода на посадку и вылета.

К счастью, его опасения не оправдались и часа через полтора — два мы удачно приземлились в аэропорту Трибхуван названного так в честь какого то короля Непала.

Там нас уже с нетерпением ждала целая делегация включая представителя нашего посольства Булынина и нескольких непальцев из министерства леса, куда сразу же отправили наши ящики с оборудованием,

Нас же разместили в гостинице МАЛЛА. Не знаю сколько звездный это был отель, но нас, привыкших ночевать в полу ночлежках комплекса  Заря. Алтай, Восток, она ошеломила. Расселили нас в отдельные одноместные номера с толстыми цветастыми коврами на полу . В каждом номере был отдельный душ. Это сейчас норма, а для нас тогда это была приятная неожиданность. Телевидения тогда в Непале еще не было. Но в номере было местное многоканальное радио и телефон с выходом в город и обслуживание номеров.

Сопровождавший нас сотрудник посольства выдал нам каждому какую то сумму на карманные расходы и сводил в ресторан где мы плотно позавтракали и даже выпили по чуть чуть в честь приезда.
После этого он уехал и посоветовал нам никуда не выходить до обеда, сказав что за нами приедут. Приняв душ, мы все таки решили немного прогуляться и, прошли, выйдя за ворота пригостиничного сквера, метров 300, а  потом вернулись “по камерам” Когда возвращались нас чуть не облили . Какая то хозяйка, закончив свои постирушки привычно выплеснула грязную воду на прилегающий тротуар. К счастью был “недолет” и выходная наша одежда не пострадала.

Часа через три к нам пришел переводчик из посольства и предложил нам пообедать не в ресторане при гостинице, а его любимом китайском ресторанчике, на что мы радостно согласились.

Заведение, в которое привел нас переводчик Саша, мало походило на ресторан, но, как он уверял, здесь было более менее безопасно с точки зрения санитарии.

Перед тем как зайти в это заведение. Саша подмигнул нам и купил в попутной лавчонке 300 мл пузырек виски чтобы отметить наш приезд и для дезинфекции. Он пояснил, что в заведении, куда мы идем, цены на алкоголь космические, а с собой, как и везде, приносить нельзя, но если оставить немного спиртного официанту, то можно..

В поданном меню, с неизменными драконами на обложке, ничего понять было невозможно кроме shark fin soup ( супа из акульих плавников),но стоил он бешеных денег и, по словам Саши, в действительности его никогда не готовили и в меню он был больше для понтов и украшения. Хотя, по словам хозяина заведения, если заказать заранее, то могли и приготовить, если вы настолько платежеспособны.

А пока, мы заказали простой куриный бульон со специями и самое популярное блюдо чоу мейн, что в вольном переводе означает жареная лапша, состоящее из лапши, похожей на популярную ныне лапшу быстрого приготовления, мелко порезанной курятины, а также лука и ростков молодого бамбука. Все это поливалось похожим на чернила соусом.

Особенность непальской кухни состоит в том, что блюда там не готовятся заранее, а потом подогреваются, а готовятся и подаются, как говорится, “с пылу с жару”

Вот и нам после заказа пришлось подождать минут 15-20.

Блюдо это очень сытное и дешевое, стало у нас в будущем популярным и мы всегда и везде его заказывали.

На следующий день, после завтрака, к нам приехали тот же Булынин из нашего посольства и сотрудник непальского минлеса Ачария. Министерство леса располагалось наряду с другими министерствами в старом королевском дворце. Новый королевский дворец представляет современный архитектурный комплекс.  Мы тоже  видели и часто проходили мимо когда гуляли по городу, но сейчас там никто не живет после расстрела короля Бирендры и его семьи их же родственником. Последним королем там был кажется Гьянендра, которому после революции где то в начале 2-х тысячных тоже было предписано  оставить дворец.

После отречения последнего короля и основания республики здание и его территория были превращены в  музей.

Так что сейчас Непал не королевство, а республика.

Первые переговоры продолжались довольно долго, потому что складывалось впечатление, что местные товарищи имели смутное представление о цели нашего визита и тех работах, которые нам предстояло проделать.

Точнее говоря, не то что они вообще ничего не знали, но, как говорится, знали все довольно поверхностно. В общих чертах, так сказать.
Так что Говердовскому пришлось провести своеобразный курс молодого бойца и обозначить основные требования для организации нашей работы в ближайшие три месяца.

В следующие пару дней были более конкретные требования и пожелания для организации нашей работы.

Затем непальцы приступили к этой организационной работе вплотную. На что ушло еще дня три- четыре. Нашего присутствия в минлесе больше не требовалось. Иногда только нам звонили из посольства и извещали нас о ходе подготовки.

В появившееся у нас свободное время Булынин организовал нам культурную программу.

В первый, наш свободный день Булынин потащил нас на Сваямбу.
По его словам, побывать в Катманду и не сходит туда, это все равно что посетить Москву и не сходить на Красную площадь. Сам он, естественно, бывал там неоднократно, но знания  у него были об это месте весьма скудные или неполные и отрывочные.

Вход в этот храмовый комплекс платный,  где то 100 рупий в то время. Кроме того рядом с кассой имелся обменник, где меняли бумажные рупии на металлические, так как металлические монеты в Непале не очень в ходу и встречаются редко. Чтобы вернутся в место пребывания, у туристов есть примета – бросит монету в водоем или фонтан. А бумажную банкноту ведь не бросишь ! Вот они и меняли бумажные банкноты на металлические монеты из расчета 10 :8. Бизнес по непальски !

К этой храмовому комплексу ведет каменная лестница состоящая из 365 ступеней, по числу дней в году. Считается,, что пройдя лестницу единожды человек очищает один год своей кармы.

Позднее мы побывали там с нашим куратором Ачарией и именно благодаря

ему у меня и моих спутников появилось хоть какая то информация об этом священном для буддистов и индуистов месте. Что у каждого осталось в памяти другой вопрос. Очень жаль, что тогда я не делал никаких записей, а сейчас многие десятилетия спустя, из памяти стерлось много интересного и любопытного.

По словам Ачарии некогда долина Катманду представляла собой озеро, а Обезьяний холм, который сегодня венчает ступа Сваямбунатх, был островом. Сваямбху значит «само возникший». Согласно преданиям настоящий комплекс был построен вокруг небольшой Ступы, возникшей спонтанно на вершине этого холма. Глаза на шпиле, отображенные на каждой из четырех сторон ступы, символизируют Единого Бога, Мудрость и Сострадание. Нос отождествляется с цифрой «один» и говорит о том, что просветления можно достичь только одним способом. У изображения нет ушей, потому что Бог невосприимчив к мирским чаяниям и просьбам паломников.

Вокруг главной ступы внизу установлено множество молитвенных барабанов с текстами  мантр, которые посетители и паломники крутят, попутно обходя ступу по часовой стрелке.
Сваямбунатх не зря называют храмом обезьян. Их здесь великое множество. Подкармливают их местные монахи, но кормежки этой явно не хватает и полуголодные “братья наши меньшие” выпрашивают и воруют еду у посетителей.
Однако нам все однозначно не советовали им что либо давать, так как ведут они себя очень агрессивно и могут вырвать из рук и еду, им предназначенную и кошелек или сумочку и даже укусить, после чего придется проходить процедуру с уколами  от бешенства.

То тут то там валяются невесть зачем приблудившиеся собаки, которых явно меньше и они  составляют по численности 1-2% от мартышек. Иногда они вяло нападают на голубей, но как то лениво и безнадежно.

Как и по всему Катманду, здесь полно всяких лавочек с сувенирами, масками, бусами и прочим. Однако я заметил, что здесь продавцы не предлагают свой товар агрессивно и навязчиво. И везде толпы народу. В основном это иностранцы, но есть и местные, которые ходят сюда как в церковь или на своего рода священную прогулку.

К сожалению в 2015 году в Катманду произошло страшное землетрясение почти в 8 баллов, принесшее страшные разрушения и гибель более 8 тысяч человек .Сваямбунатх, к счастью, сильно не пострадал.

После посещения главной достопримечательности, то бишь храмового комплекса Сваямбанатха, Булынин решил показать нам туристический центр столицы, Тамель. Остановились мы на площади названной в честь Ханумана, мифического обезьяньего вожака, статуя которого установлена прямо у входа в королевский дворец. Подбородок и рот божества заляпаны какими то подношениями в виде крашеного риса.

Храмы и пагоды окружают площадь. Со всех сторон в нее вклиниваются лавки, набитые агатовыми бусами, ковриками, деревянными масками и веерами.

Завидя, похоже, неискушенных иностранцев, один из продавцов настойчиво пытался “втюрить” нам веер из павлиньих перьев, говоря что павлин это символ Непала, однако Булынин предостерегает нас от такой покупки, пояснив что веера у него вообще из фазаньих, более дешевых перьев. И вообще советует нам пока ничего не покупать, а  только присматриваться.

Попутно, поясняет что разница во времени с Москвой здесь примерно 1ч 45 минут, а на дворе у непальцев не 1978, а кажется 2038 год. И еще он предостерег нас категорически не пить воду не профильтровав. Но это на будущее. Переулки, по которым мы ходили, заполнены людьми, коровами, лавками, молельнями, велоколясками и местными жителями, прямо среди толпы готовящих на керосинках себе обед

Коровы бродят по улицам и улочкам или стоят посреди улицы, опустив рога среди  толчеи людей рикш и машин, жуя свою бесконечную жвачку. Это, как известно, в Индии и Непале священное животное и никто не смеет их ударить. Здесь же у храмов и лавок спят, развалившись, собаки. Их “святость” не так строго соблюдается как коровья :обнаглевший пес может получить и пинок от рассерженного лавочника.

Ознакомив нас с туристическим центром, Булынин отвез нас в гостиницу чтобы мы отдохнули и пообедали, пообещав что часа через 2 -3 заедет за нами и отвезет нас в посольство на продолжение культурной программы – посмотреть присланный недавно из Москвы фильм. И еще он попросил нас побриться и поприличнее одеться, так как, весьма вероятно, на просмотр фильма придет и сам посол Везиров и мы ему будем представлены.

Посольство было размещено не в каком то привычном для нашего взгляда административном здании, а в здании, похожем скорее, на монастырское строение. Или нам просто показалось после всех этих храмов и пагод. Посол, действительно был там и нас ему представили. Он коротко обменялся с каждым парой фраз и предупредил, что завтра нас пригласят всех в посольство, где для местных представителей прессы и деловых людей будет устроена некая презентация нашего проекта.

Во время просмотра фильма нас удивило и позабавило то, что жены работников посольства  смотрели фильм и одновременно что то вязали, для чего в актовом зале свет не выключали полностью, оставляя включенными бра вдоль стен.

Домой, то бишь  в гостиницу нас отвез не Булынин, а шофер при посольстве по имени Калидас. Раньше, говорят, он работал у них поваром, а потом , оценив его прекрасное знание улиц и переулков столицы, перевели в водители. В отличие от .Булынина, который водил Волгу на большой скорости, но несколько самонадеянно и агрессивно, Калидас ехал быстро, но как то очень аккуратно и мягко. А еще он очень забавно говорил по русски . На мой вопрос,.заданный по английски, далеко ли нам до нашего отеля, он ответил по русски довольно своеобразно : “Сейчас Нью Роуд., потом четыре дороги туда-сюда (надо понимать перекресток) и Малла”

Презентацию, состоявшуюся вечером следующего дня, с кратким словом открыл сам посол Везиров.

Он напомнил, что дипломатические отношения между нашими странами существуют с 1956 года и особо подчеркнул, что наша страна в 60-70 годы оказала существенную помощь Непалу в развитии национальной экономики, построив на безвозмездной основе целый ряд объектов, такие как детский госпиталь, сахарный завод, фабрика сельхоз орудий и наша страна намерена продолжать это сотрудничество. Далее он передал слово экономсоветнику при посольстве Правдивцеву, который сообщил, что между СССР и правительством его величества королем Непала заключен контракт на строительство канифольно – скипидарного завода в западном районе королевства и что уже прибыли специалисты (он показал рукой на нас), которые уже в этом месяце приступят к первой фазе строительства, т.е. геодезическим съемкам  и строительной геологии.

Главное отличие этого проекта в том, продолжал он, что оно позволит занять на постоянной основе большое количество местного населения, особенно на сборе сырья – живицы

Затем все заинтересованные лица и журналисты были приглашены в соседний зал на фуршет, где были расставлены столы с закусками в виде канапе и стояло несколько официантов, приглашенных из одного из крупных ресторанов.

Особой популярностью у непальцев пользовались сверх экзотические для них закуски с селедкой и красной икрой, а из горячительных напитков была столичная водка. Вездесущий Булынин пояснил, что ни икры ни селедки, ни советской водки в самых лучших ресторанах не подадут. А если все таки как то и можно, то это будет стоить бешеных денег.. Так что вся эта “экзотика” была из закромов посольства.

Во время фуршета журналисты одолевали нас многочисленными вопросами типа когда начнется строительство и долго ли оно будет продолжаться, а также   о выпускаемой продукции и  еще о многом.

Главное,. они  не знали к кому конкретно обращаться по тому или иному вопросу и спрашивали наобум всех по очереди, в том числе и меня. Я хоть и знал что сказать по тому или иному вопросу, но был предупрежден чтобы ничего не говорить от себя лично и переадресовывать обращение к кому следует и выполнять только функцию толмача. Можно было конечно поговорить и от себя, но только на общие темы, например о жизни в советском союзе и моих впечатлениях от их страны. А чего я мог говорить о Непале, если я еще по сути дела ничего кроме Сваямбы и обезьян не видел. Типа да, Непал мне нравится, нравятся ваши люди, пагоды и т.д.

В конце вечера нас ждал сюрприз: нам вручили 8 бутылок алкоголя (4 бутылки  водки Столичная и столько же коньяка Арарат, но пояснили что это не для личного потребления, а для налаживания контактов с местными официальными лицами. А еще к этому алкогольному набору добавили 4 бутылки украинского кукурузного масла. Ценность этого масла в наших будущих условиях мы оценили позднее.

Между тем здешнее официальное мероприятие подходило к завершению и некоторые журналисты уже не твердо держались на ногах.

Однако, по словам нашего непальского опекуна Ачарии, уже на утро следующего дня о презентации в нашем посольстве очень доброжелательно сообщалось в утренних газетах выходящих на непальском языке, а также в газете выходящей на английском Rising Nepal, название которой можно перевести как “Восходящий Непал”.  Особо в статье отмечалось, что работу на добыче сырья получат около 20 тысяч человек.

В конце презентации нас известили, что завтра,  нас приглашают на беседу  к эконом советнику Правдивцеву. Утром после завтрака  нам позвонили и сказали что нас внизу ждет машина. Приехал за нами не Булынин, как мы ожидали, а Калидас. Экономсоветник, видимо, решил не посылать за нами не совсем протрезвевшего помощника и боялся он не потому, что его может остановить дорожная полиция, которой, похоже, в Непале не существует, ибо все ездят как бог на душу положит, а так на всякий случай, во избежание аварии.

В кабинете Правдивцева, за его спиной, на стене висела карта Непала. Как мы потом узнали, это королевство было около 900 км в длину и около 150 км в ширину.

“Я не буду с вами говорить о предстоящей работе, ибо вы, надеюсь, знаете свое дело лучше меня” —  начал он. “Но хочу сказать несколько слов о политической обстановке : многие чиновники  Непала, получившие образование на Западе, были настроены проамерикански. . В случае потери должности они получали работу в США, с помощью американцев устраивались на работу в учреждениях ООН. Естественно большинство их было против Индии и СССР.

На нашу чашу весов ложились успешная работа предприятий, подаренных Непалу, бесценная помощь в подготовке специалистов — немало представителей политической, деловой и военной элиты получили образование в СССР и были настроены к нам благожелательно”

И еще от него мы узнали куда мы поедем и где планируется строительство нашего завода. Это оказался район на самом западе Непала , на границе с индийским штатом Уттар Прадешь.

В тот же день, вечером, к нам в гостиницу пришел Ачария и сообщил, что у него к выезду на место все готово.  В Дхангадхи, городок, вблизи которого предполагалось строительство, можно было и самолетом долететь, но помешали наши  ящики с оборудованием, которые местный “аэрофлот” брать отказался категорически.

Поэтому расстояние примерно в 400 км нам придется преодолевать на ЛЭНДРОВЕРЕ по Гималаям. Основная часть пути проходит по территории Непала, потом заходит в Индию и снова пересекает границу Непала. 200 км этой дороги построена китайцами, а остальные 200 ( для соблюдения политического баланса) индусами.

Преодолеть этот путь в 400 км предполагалось в два этапа. По равнине вполне реально хватило бы и одного светового дня, но не надо забывать, что большая часть его проходила  в горах, где может случится всякое. Не случайно нас снабдили оригинальными спальниками, которые можно было использовать как матрасы или теплые одеяла-покрывала, что мы и делали впоследствии прохладными ночами во время жизни в Дхангадхи. (В действительности мы называли его более привычно как Дангари.)
Оказалось, что от Катманду ло Покхары ходил рейсовый автобус и мы были свидетелями как некоторые пассажиры ехали в этих автобусах на крышах цепляясь неизвестно за что. Причину, почему они устроились на крыше мы так и не поняли.  Мест не хватило внутри и ли так было прохладнее ?
Окрестности дороги, по которой мы продвигались на запад, не отличались живописностью. Чаще из окон джипа были видны лишь скалистые глубокие обрывы, уцелеть на которых в случае аварии не представлялось возможным. Иногда мы проезжали деревни, которые таковыми  можно было только условно. Если в Катманду мы видели городские трущобы, то здесь были какие то, говоря по современному, бомжатники, собранные из кусков дерева, ящиков и ржавой жести, а также руиноподобные постройки, по словам Ачарии предназначенные для разведения скота. И действительно, в некоторых местах мы видели свиней. Но каких то странных :  одни были чисто черные, другие крупнопятнистые черно белые . Свинушек привычной для нас белой расы мы не встречали ни разу. В некоторых местах, на склонах гор, вдоль речек и по берегам озер расположились пансионаты и кемпинги, хотя химический состав воды здесь, говорят, оставляет желать лучшего Закаленным внутренностям местных жителей это до фонаря, чего нельзя сказать о неподготовленных желудках европейцев. Ачария рассказывал, что однажды посреди реки перевернулась лодка с западной экскурсионной группой: потерпевших быстро выловили ,но нахлебавшихся местной водички потом выворачивало еще сутки..

Однажды Ачария сказал нам, что мы проезжаем место, где за холмами находится маленький городок Гуркха, населенный представителями одноименной народности.

Отдельные бригады гуркха входили в подразделения действующих армий Индии и Великобритании. Их воины славились личной храбростью и самоотверженностью, способных обходится по несколько дней без воды и еды .Их традиционная амуниция включала кхукри – кривой тесак, использовавшийся с одной стороны как холодное оружие и , с другой стороны как предмет индуистского ритуала при принесении в жертву животных.

Ачария еще много рассказывал о периоде династии  короля Малла, в честь которого была названа наша гостиница, и истории этих мест, но у меня в памяти эта чужая история не оставила никаких следов и эмоций.

Меня более впечатлило то, как мы “протыкали “ на своей машине облака на своем пути. Высокогорье, однако!

Надо сказать, что наш водитель Шреста вел машину очень виртуозно и порой рискованно, на большой скорости вписываясь в бесконечные повороты на скорости, порой под  90 км / час, а по спидометру это было около 60 . Но это было в милях. Говердовский просил сбавить скорость хотя бы до 40. Шреста  на время соглашался и ехал  40 (миль/час), то бишь те же 60 км / час, а потом незаметно снова увеличивал скорость.

 Как то незаметно прибыли в Покхару. Это второй по численности населения город в Непале, еще в давние времена находившийся на важном торговом пути из Индии в Китай.

Сразу же мы заметили, что из за резких торможений под воздействием ящиков с оборудованием во время пути погнулись стойки багажника на крыше нашего Лэндровера. Пришлось искать мастерскую и провести некоторые сварочные работы по их укреплению. Пока они проводились (довольно долго), Ачария провел  для нас экскурсию по этому интересному месту.

Прежде всего мы посетили берега озера Фева откуда открывались живописнейшие виды. Погода была ясная и мы могли насладится видами  гор. Запомнилась Анапурна и Рыбий  хвост, но это в переводе. По непальски я название этой горы не запомнил.
Кроме того, пейзажи Долины достойны восхищения сами по себе и их невозможно передать словами.
В Долине Покхары нам показали ослепительно белую ступу на вершине холма. По словам Ачарии ее построили недавно члены какой то японской буддийской общины. Кто их финансирует одному Будде известно .Как и к Сваямбе, к ней можно было подняться из долины , но у нас не было времени на эти экскурсии.
Недалеко от озера Фева мы еще посетили водопад Деви, названный в честь какого то  европейца Деви свалившегося в этот водопад то ли от несчастной любви, то ли от собственной дури.

В 60 –х годах Непал открыли для себя хиппи. Здесь можно было свободно покупать и употреблять   наркотики. Особенной популярностью у них пользовалась именно Покхара с ее умиротворяющей атмосферой. Позже наркотики подверглись формальному запрету, а движение хиппи сошло на нет, но память об этой дурости осталась.  Мне  и самому некие личности много раз предлагали:”Dope,Sir” (Наркотик, сэр ?). Правда не здесь, а в Катманду

Утром следующего дня все ремонтные работы были завершены и можно было ехать, но уезжать из Покхары не хотелось. Было здесь чисто и уютно и никак не хотелось снова трястись и дергаться в тесной и душной кабине. На всем пути до места теперь из вида не пропадали  террасы на разных уровнях гор и предгорий, в виде широких ступеней. Метод этот, по словам Ачарии, используется с целью консервации почвы для замедления ее эрозии   из за стока поливных вод, а также водных потоков, вызванных дождями. В основном на террасах выращивают рис – главную с/х культуру и продукт питания местного населения. Процесс выращивания риса очень тяжел и трудоемок., особенно его посадка вручную, когда крестьянин, стоя по колено в грязи, не разгибая спины, заботливо  помещает рисовую рассаду в грунт. Ну и полив ….

А по дороге, где то в 100 от Покхары у нас произошла неприятность. Щреста наехал  на какую то железяку. Вышел из машины, посмотрел, а потом а ,сообщил нам  что  “колесо кончилось” Заменить его запаской, прикрепленной на капоте, он не торопился, а только стоял и глубокомысленно ковырял в носу. Оказывается он просто не умел этого делать. Машину он водил виртуозно, а вот такую, казалось бы простую операцию проделать не мог. Хорошо, что наш геодезист Валера Кузмичев до армии работал шофером в колхозе  и заменил колесо, а то пришлось бы нам ждать аварийку неизвестно сколько времени в этих условиях и ночевать как альпинистам  в заботливо приготовленных спальниках.
Ну слава богу, что все хорошо что хорошо кончается. Но это нас задержало и к месту назначения мы приехали уже затемно. Дангари. оказывается, находился на границе с Индией, откуда мы въезжали в Непал. Рабочий день у начальника таможни закончился и он, по словам одного из солдатиков, уехал спать в Индию.

Но Ачария просил нас не волноваться и заявил что мы сейчас поедем на ночлег в какую то контору, а таможенные формально оформим завтра . Да,уж !  Это нас, конечно, удивило и порадовало.

Ночевали мы в какой то конторе лесного департамента вблизи границы. Сначала мы поужинали тушенкой с печеньем из сухого пайка, а потом рассредоточились на ночь. Благо спальное место у нас было у каждого индивидуальное  в виде универсального спального мешка.

Я, например, спал накрывшись частями спальника прямо на столе, кто то на полу или в машине, а Ачария в каком то кресле.

Можно было бы, по словам Ачарии  ночевать  в каком нибудь  хостеле или  комнатах для ночлега. Но оказывается . что не все так просто. Нас пустили через границу условно и мы должны быть  в зоне видимости таможенных солдатиков. Ну и на том спасибо !

Часов в 10 утра приехал выспавшийся начальник и мы окончательно прошли границу Непала. Кстати, таможенное оформление проходила только машина, а нас пропустили без особых формальностей и документов. Может еще и потому что мы были в Индии транзитом, а так мы выехали из Непала и въехали в Непал в течение двух суток

После обеда в местном ресторанчике , Ачария отвез нас к месту нашей дислокации на ближайшие три месяца. Оказывается он снял для нас две комнаты и кухню  в доме местного винного фабриканта Бхата, который принадлежал к касте браминов и в связи с этим не знал даже вкуса спиртного, в отличие от Ачарии, который будучи человеком европейского склада, давно оскоромился.

Не знаю сколько стоила аренда помещения, известно только что не она была главной для мистера Бхата. При его оборотах (кроме винокуренного производства он еще был довольно крупным землевладельцем) эти деньги для него не были особо важны. Как он сам говорил позднее, ему было интересно вживую пообщаться с людьми из загадочной России, ну и быть в гуще перспективного проекта, где будут задействованы тысячи человек. А значит, каким то образом, иметь и свой гешефт.

Поселились мы по два человека в комнате. Я с Кузмичевым,, а Говердовский со Смоленковым.В каждой комнате было по две кровати с постельными принадлежностями, которые мы покрывали все теми же универсальными спальниками. У Ачарии была отдельная комната.
На следующий день мы поехали по словам Ачарии на сайт, то бишь участок предполагаемого строительства. Это сейчас слово сайт широко употребляется при работе в сети, а тогда, честно говоря, это был для меня новый термин. В действительности, этот самый сайт представлял собой участок леса вблизи перекрёстка и маленькой деревушки Аттария. Посреди этого участка лежал дохлый буйвол облепленный грифами, которые его сосредоточенно дербандили. Подбежавшую полакомится падалью  собаку, один из грифов так долбанул, что та мгновенно с визгом  отлетела в кусты на большое расстояние. Потом мы сходили в деревушку где Ачария познакомил Кузмичева с Губиндой, который был нанят помогать ему при съемках местности.( ходить с рейкой). Губинда не знал ни слова по английски, но Ачария провел  инструктаж и принял у Кузмичева “кандидатский минимум.”

Оказывается рабочий с рейкой должен был выполнять только две команды : “двадцать шагов влево и двадцать шагов вправо”, а по непальски это звучало как “бишь пайля байя” и “бишь пайля дайя”

В качестве обслуживающего персонала в доме к нам прикомандировали молодого человека монгольской наружности, почти не говорившего по английски и никогда до этого  с европейцами не общавшегося. Поэтому почти ежедневно мы давали ему с утра вводную на день, а Ачария переводил.
Началось с того что мы попросили его вымыть пол в обеих комнатах и на кухне. Пурен, как звали парня, вылил часть воды из ведра и стал размазывать ее ладонями по полу. Пришлось “белым людям” взять самим тряпку и показать как это делается. Правда, усвоил он  это довольно быстро и стал мыть полы ежедневно, хотя и своеобразно. Однажды,  придя с работы, мы обнаружили свои ботинки на постели, так как они мешали ему мыть пол и он их убрал. С помощью жестов мы ему пояснили, что так делать нельзя и он исправился. Теперь он стал класть их на стол, а когда нам и это не понравилось, запрятал их так, что мы долго не могли их найти и пришлось обратится к Ачарии. Но  это ерунда и все  вскоре устаканилось.

 Пурен пытался предложить свои поварские услуги, но наблюдая его некоторые “шероховатости” в санитарии, мы дружно отказались и остановились на том, что он будет закупать продукты и мыть посуду (сначала под наблюдением). Валера взял на себя поварские обязанности и всегда готовил все не по 4 порции, а  по пять с учетом Пурена, поэтому вся зарплата в 500 рупий у него оставалась нетронутой. Кстати 500 рупий была зарплата неквалифицированных рабочих на будущей стройке.

У нас была электроплитка, но в связи с тем, что электроэнергия из Индии поступала с перерывами, готовили мы всегда на бензиновом примусе ПИОНЕР. Поэтому Пурену нужно было поддерживать его в рабочем состоянии и всегда следить за запасом бензина. Как ни странно, с этой задачей он легко справлялся и мы даже иногда обращались к нему за бензином для бензопилы, если вдруг по рассеянности забывали его закупить.

Следующий после посещения сайта день, как календарно, так и фактически был выходным. Мы решили посвятить его домашнему  обустройству и ознакомлению с нашим городком, который в принципе состоял из одной улицы состоящий из бесконечного числа лавочек, киосков и прочих “бутиков” по типу  наших  барахолок 90-х. Улица эта так и называлась Базар.

На следующий день, приехав на площадку то бишь на сайт, мы обнаружили там лишь отполированный остов буйвола. Кузмичев сделал какую то профессиональную отметку на заранее. приготовленном столбике , а затем мы установили треногу и подвесили на нее бензопилу с устройством для извлечения шнека с пробой грунта по отработанной методике и последующим его описанием.

И все до этого момента шло хорошо. Но когда отделив пробу от шнека, Смоленков сел на пенек и стал читать инструкцию как эту самую пробу описывать, находившийся рядом наш начальник Говердовский  почуял недоброе и отозвав Кумичева в сторонку спросил делал ли он это раньше. И действительно, самоуверенно взяв на себя функцию геолога, Смоленков, хоть и был начальником отдела изысканий, понятия не имел как это делается. Впрочем, начальник и не обязан знать все профессиональные тонкости  подчиненных. Положение было безвыходное, но к счастью Кузмичев имел опыт работы в отделе более 20 лет и ему кроме своих топографических съемок в экспедициях приходилось помогать геологам. Поэтому он был прекрасно осведомлен обо всех деталях и тонкостях этой, как он выражался, сортирной геологии. Говердовский уговорил Валеру временно отложить свои дела  и поработать на бурении и отборе проб, пока его друг Смоленков не научится работать самостоятельно. Мне переводить было нечего, потому и я  временно переквалифицировался в этого самого ….  Геолога.

Самой муторной процедурой кроме извлечения шнеков из скважины, которая была еще зачастую и очень тяжелой, это их очистка. Но когда глина была белой, наблюдавшие за процессом по очереди местные женщины с радостью счищали ее со шнеков и укладывали в подолы. Оказывается, такая белая глина пользуется у них успехом как шампунь при мытье волос.

В том месте, где мы работали, было несколько глинобитных хижин в которых жили несколько крестьян. Около этих хижин росло несколько банановых пальм и папайя. За этими плодами, по нашим наблюдениям, постоянно охотились обезьяны обитавшие в этом районе леса. Но это не были злобные попрошайки как на Сваямбе, а наглые разбойники с которыми местные жители вели постоянную и успешную борьбу , гоняя их палками и комьями земли.

Но однажды мне удалось наблюдать как эти разбойники провели запланированную и продуманную операцию. Обычно мы видели их мельком до начала работ, а когда мы  включали наши рычащие бензопилы – бурилки, то лесные жители в испуге рассеивались.

Но однажды, в полдень, мужики пошли искупаться  в близи  протекающей речке, а мне что то не захотелось и я прилег отдохнуть в кустах. Вдруг откуда ни возьмись, на поляну, где мы только что работали с окружающих деревьев слетелись штук 15-20 обезьян. Самый крупный самец запрыгнул на торчащий из земли пенек и начал что то по своему визжать и лаять. Видимо выступал с речью перед соплеменниками. Один из таких соплеменников решил его видимо поправить или выразить недовольство, приблизившись к нему. Но оратор гневно оттолкнул его ногой  и прения на том завершились.

Вскоре собрание закончилось и племя поделилось на три группы. Непальские женщины, выстирав белье, не развешивают его, а выкладывают на траву. И вот несколько мартышек направились к этому белью и стали демонстративно  на нем валятся. Женщинам это, естественно не понравилось  и они, вооружившись палками, погнали нахалок  с криками вдоль реки.
Другая группка перешла проходившее рядом шоссе  и стала бесноваться в поле засеянном горчицей, принадлежавшем тем же крестьянам. Те бросились их разгонять и гнали в лес все дальше и дальше

А в это время вожак и несколько оставшихся обезьян ободрали все имевшиеся бананы и уволокла их в лес. Потом они, спрятав добычу, вернулись и ободрали несколько плодов папайя. Затем они, видимо , поделили добычу  с вернувшимися “провокаторами’ чего я уже видел, но можно было догадываться. Меня поразила РАЗУМНОСТЬ их действий

Вернувшиеся с речки коллеги моему рассказу не поверили. Нет ,они видели женщин прогонявших обезьян, но это была обычная история и они не придали ей значения. Тогда я предложил посмотреть ободранные пальмы, что  подтвердило мою правоту.

Что касается местной фауны кроме обезьян, то Ачария обещал нам сделать экскурсию в заповедник Читван находящийся в этих краях. Я уже упоминал, что по профессии он был биологом и проходил здесь дипломную практику и прекрасно знал эти места и обзавелся некоторыми связями с местными чиновниками.

Это и определило его назначение куратором в нашу группу, а также и впоследствии, так как опыт работы с советскими специалистами  у него только нарастал и множился.

И вот, наконец, настал тот день, когда мы отпирались на экскурсию в Читван

По рассказам Ачариии, Читван раньше был местом охоты непальских королей и английской знати на крокодилов и бенгальских тигров. Вообще то запрет на охоту  существовал и тогда. Но как только начинали охотится короли, то все запреты исчезали, а тигров, и крокодилов с носорогами отстреливали пачками.
Но вот уже с десяток лет, а  то и более ,  Читван стал настоящим  заповедником и отстрел редких животных полностью прекратился.

Дорога до базы заповедника заняла пару часов и вот мы находимся около каких то бунгало и навесов со слонами внутри На спины слонов широкой сбруей крепятся матрасы, а на них конструкции типа столов ножками вверх

Вся наша компания, включая начальника этой зоны заповедника и Ачарию, разместилась на двух слонах. Кроме погонщика, сидящего где то на шее слона, на каждом слоне был еще охранник с винтовкой. 

Говорили, что в Читване обитали и  обитают десятки и даже сотни тигров и носорогов и несчетное количество всяких парнокопытных и птиц. Вот для защиты от тигров и был при нас человек с ружьем. Слон мягко шел по тропе попутно срывая хоботом  огромные пучки травы и отправляя их в рот.

Вот в таких случаях сразу приходит в голову несправедливость выражения “топаешь как слон” . Наш слон шел очень осторожно, мягко и бесшумно. Только трава шелестела..

Сначала мы  видели только группы каких то парнокопытных и стайки птиц, включая попугаев и еще каких то пернатых.

Недалеко от реки Ачария жестом показал на место  где отдыхал крокодил, но мы его не рассмотрели. Но зато мы четко рассмотрели носорога щипавшего травку на той стороне реки, вдоль которой шли наши слоны. Поражает “панцирность” зверя. Он как будто средневековый рыцарь, закованный в латы.

Особо нам не обещали , но и не исключали возможность увидеть тигров. И мы все глаза проглядели, высматривая их в чаще джунглей, но все напрасно – ничего, точнее никого мы не высмотрели. Да, скорее всего тигры работниками парка и не планировались. Для  чего рисковать и кому нужна лишняя головная боль ? А потом нам стали говорить что у тигров сейчас время брачного периода и они прячутся в недоступных и удаленных местах. С этого бы и надо было начинать. Правда тигра нам показали на обратном пути в административном бунгало в  виде чучела. Как нам  рассказали, это был тигр – людоед, который напал на женщину  у реки.

В результате целой операции, в которой участвовали слоны, солдаты и сотрудники заповедника и которая длилась целую неделю, тигр был пойман во избежание дальнейших нападений. Долгое время его содержали в зоопарке, а после смерти сделали  чучело

Тигр оказался взрослым самцом с многочисленными ранами и сильно поврежденной лапой, что возможно было следствием его драки с другим тигром. В результате ранений тигр не смог охотится , что , видимо, и послужило причиной нападения на человека.

В конце прогулки по заповеднику погонщики привели слонов на водопой, где они смачно всасывали из реки воду своими хоботами – шлангами и даже шутя имитировали  полив водой своих пассажиров, но в последний момент отводили хоботы с водой в сторону. Был ли это отрепетированный трюк или же слоны проделывали это спонтанно, неизвестно, но мы убедились что эти огромные животные не лишены чувства юмора .
Начальник этой зоны заповедника, похожий на ковбоя из Техаса, пригласил нас к себе в импровизированный офис, где нам показали красочные проспекты приглашающие посетить заповедник, с указанием различных маршрутов и услуг, а также их стоимости.
Затем нас угостили чаем по английский ,то есть с молоком. Лично я так и не привык за всю свою последующую бытность в Непале, к такому напитку.
Кофе со сливками еще куда не шло, да и то в этом случае “смазывается” весь аромат напитка. А может у меня вкус неправильный ?

Тем временем наши топографо-геологические работы на площадке под строительство подходили к концу. Осталось взять пробы нетронутого грунта. В отличие от размолотых  проб грунта взятых с помощью шнеков и бензопилы, используемой в виде бурильной установки, требовалось с разных глубин ( 1 и 1,5 м ) взять “кирпичики”  нетронутого грунта. Для этого рыли шурф на заданную глубину, на дне которого оставляли этакий пенечек, из которого срезали кирпич пробы размером меньше  раза в полтора-два обычного строительного кирпича. Делать это надо было аккуратно и осторожно чтобы у этого грунтового кирпичика не было сколов и трещин.

Чтобы доставить этот кирпичик до лаборатории, его осторожно обматывали  марлей, а затем несколько раз погружали в расплавленный битум чтобы на нем застыла эдакая предохранительная корка. И тут возникла проблема с битумом, которую мы долго не  могли решить. Наконец мы отыскали его километрах в 5 от нас, на базе бывшего строительства дороги,  в Годавари.

Оказывается, японцы построили дорогу между двумя горными населенными пунктами и на наше счастье там оказалось примерно половина бочки нужного нам материала Японцы давно уехали, а добротный домик, где видимо базировалось руководители строительства, они бросили на радость предприимчивым аборигенам. Остатки битума уцелели потому, что находились в ржавой невзрачной бочке.

В последний день нашей работы на площадке мы решили “накрыть поляну’ всем рабочим  принимавших участие в работах. Было на проводах  трое кроме главного помощника  топографа Губинды. Как нам пояснил его родственник, Губинда старый и на увеселительные мероприятия не ходит. Оказалось что они были ровесники с нашим топографом Валерой. Им было по 40 лет. Валера спросил :  “Выходит я тоже старый ? “ Ответ был неожиданный : “Нет, сэр, вы молодой. А Губинда старый “

И действительно, из за скудного питания, тяжелой работы и, главное скверной питьевой воды, насыщенной слюдой, люди стареют рано и болеют.

По непонятному недоразумению источниками водоснабжения завода планировались река Годавари, протекающая  рядом с планируемой территорией и скважина расположенная на площадке. Река в сухой сезон почти пересыхала, а в сезон дождей, наоборот , разливалась на многие километры и,  естественно не могла быть надежными предсказуемым источником водоснабжения. Тем не менее, нам по плану нужно было зарегистрировать ее параметры: ширину, глубину и скорость течения. Чем мы и занимались целый день

А со скважиной была вообще какая то глупость. Когда то давно американские гидрологи провели здесь исследования подземных горизонтов запасов воды с целью разработки  программы орошения. Скважин было пробурено много и была составлена карта этих самых водных подземных запасов. По счастливой случайности,  одна из них позволила  установить водоразборную колонку для бытового водопользования, но уж никак  ни для водоснабжения химического предприятия.

Но Говердовский почему то решил оживить эту скважину и повысить ее продуктивность, поэтому добивался от местных чиновников повышенного внимания к этой самой скважине на нескольких совещаниях, а также требовал вмешательства специалистов из Катманду. Но это, естественно, ни к чему не привело, да и не могло привести. Забегая вперед скажу, что впоследствии  для водоснабжения завода пришлось установить две скважины по 100 и 120 метров.

Причем на совещаниях с непальскими специалистами и чиновниками можно было наблюдать как нервничал Лев Андреевич, считая что его не правильно переводят или недопонимают. Он в этих случаях вставал и начинал говорить значительно громче , полагая что чем громче он говорит тем всем понятнее.
Я многократно ему повторял, что я его прекрасно слышу и голос повышать не надо, а непальцам все равно непонятно на русском громко он сказал или тихо.

Тем временем мы свою миссию по отбору грунта и топографическим съемкам закончили и Валера Кузмичев занимался камералкой, то бишь нанесением топографических данных на листы ватмана.

Ачария заявил, что местные лесные руководители хотят устроить нам прощальный прием и официально поблагодарить за завершение большой и важной работы предшествующей строительству столь крупного для тех мест  объекта. Гулять не работать !!!

Но до этой встречи с местными лесоводами мы попросили Ачарию организовать нам поездку в район произрастания сосновых лесов, на которых предполагалось вести подсочку. Здесь в Непале в подсочку планировалось использовать сосну длинно хвойную Роксбургскую .Ехали мы до района произрастания этой сосны около часа. Росла она в предгорьях на склонах на высоте около 1000 метров. По словам начальника нашей лаборатории средний возраст этой сосны 250 лет и высота ее достигает 60 метров. В чем мы и убедились сами и еще нас поразили огромные шишки у этой сосны размером с голову младенца. Кстати, по имеющимся данным выход живицы этой породы сосны в 3-4 раза выше чем у сосны обыкновенной, произрастающей как в России, так и в Европе. Местное население, по словам Ачарии, в небольших количествах добывают живицу, используя ее как лечебное средство для заживления ран, а также в примитивных светильниках. Но делали это местные жители весьма варварски, выдалбливая целые дупла  в дереве, полагая, что чем глубже будет ранение тем больше будет смолы. Хотя это совершенно не так и по науке такие ранения (подновки)  делают на глубину около 2 мм где и расположены смоляные ходы.

На  встречу мы предусмотрительно взяли две бутылки столичной, предусмотренных нашим посольским руководством для связей с общественностью.

Мы на этой встрече говорили мало. В основном слушали хвалебные речи местных лесоводов.  Еще было для нас необычно  то,  что в качестве закусок к их и нашим горячительным напиткам были поданы какие то жиденькие салатики, а потом когда все было выпито, нас пригласили на какую то веранду и обильно накормили сытным ужином, включавшим прекрасный плов и еще какими то кулинарными изысками типа редкой по вкусноте рыбы в кляре.

После этой встречи Говердовский улетел в Катманду дорешивать проблему с водоснабжением  и для прочих дел не вдаваясь в детали. Мы же дождались когда Валера завершит свою топографическую карту местности, соотнесет правильность данных на местности и тоже вылетели местным самолетиком в непальскую столицу.

С собой, кроме карты, взяли только мешочки с рыхлыми пробами  взятыми с помощью шнеков и пробы нетронутого грунта замурованные в битум.
Бензопилу в самолет почему то не пустили, а шнеки мы оставили в местном лесничестве. Пришлось и бензопилу определить туда же.

В последний день на площадке Валера попросил нашего водителя Шресту дать ему покататься на Лэндровере от нечего делать. Сделал несколько кругов и вышел  бледный  из за руля, зло бросая взгляды на нашего водителя. Оказалось, что  в рулевой колонке был люфт градусов в 15 и он с такой неисправностью вез нас по горным серпантинам

Перед самым отлетом свой прощальный ужин нам устроил и наш хозяин квартиры, выставив целую палитру изделий своей винокурни, из которых я запомнил только “джин лунный свет”. Сам он, будучи брамином, к вину не притрагивался и блюда содержащие мясо тоже не ел,  но зато был в восторге от сгущенного молока которым мы угостили его двухлетнего сына, а он его перед тем как дать ребенку сам попробовал и как говорил Райкин :” попробовал и речи лишился. ” Пришлось выделить банку и отцу.. Да и не жалко. Приятный был молодой  миллионер.

В Катманду Ачария проводил нас в  гостиницу.”Блю Стар” А через три дня мы уже вылетали в Москву. Впрочем не без приключений. Прямого рейса Катманду -Москва не было и пассажирам летевшим в Москву приходилось немного ждать стыковочного рейса по средам. Но в тот раз в аэропорту Катманду произошла  задержка рейса и мы прилетели в Дели с опозданием на три часа, когда самолет в Москву уже улетел. В Дели нас, естественно, никто не встречал и не ждал. Хорошо , что у меня был телефон нашего посольства в Дели. И еще, к счастью, у меня была монета в 50 пайса, нужная для телефона автомата Впрочем, первая попытка дозвонится была неудачной, так как дежурный на другом конце провода сказал, что рабочий день в посольстве кончился и все ушли домой. После чего, то ли время  истекло, то ли связь прервалась по другим причинам, но повторить звонок у меня было не на что, так как другого полтинника ни у меня ни у моих коллег не было

Бесплатный телефон, как я заметил, был в комнате отдыха и кафе для  экипажей. Но туда всех не пускали и я решил пристроится к какому то европейскому экипажу и дуриком проник внутрь. Как мне это удалось, я так и не понял, но удалось. Попросил разрешения позвонить и мне разрешили. Дежурный все — таки дозвонился до кого то и нам обещали часа через два-три за нами приехать. Официант спросил что я буду заказывать У меня было около 100 индийских рупий для коллекции и я заказал  имевшийся в меню СУП ИЗ АКУЛЬИХ ПЛАВНИКОВ,  которого  я был уверен, у них в реальности не было, но на всякий случай мне бы на него хватало. Но, как я правильно рассчитал, у них его не было и я, как говорится, сохранил  и лицо и деньги.

Приехавший часов 6 утра сотрудник посольства отвез нас в в шикарную гостиницу КЕНТАВР. Стекло, зеркала, конструкции из нержавейки, скоростные лифты…

Сотрудник посольства  второпях пояснил, что мы будем бесплатно питаться три раза в день по принципу шведского стола, о котором мы не имели понятия, а через три дня к рейсу на Москву к нам приедут, все оформят и проводят.

Мы от нечего делать взялись изучать меню и возмутились  увидев, что лишь яичница с ветчиной и кофе стоят 60 рупий. Спустившись в ресторан, мы  из всего обильного набора блюд и продуктов взяли только эту самую яичницу и чай.

После того как мы поели, к нам подошел официант и попросил где то расписаться. Мы как истинные совки засомневались, что нас разведут, но расписались, а  потом я, по просьбе моих коллег, тщательно расспросил об этом самом “шведском столе’ и за что мы расписывались. Оказалось, что мы можем брать себе на поднос  столько, сколько хотим и  платить отдельно будет не нужно. А расписывались мы чисто формально чтобы  им было отчитаться перед какой то страховочной службой из за опоздания самолета.

Нельзя сказать, что мы в последствии набросились на еду, но жить стало как то спокойней.

На следующий день к нам приехал переводчик из посольства. Вручил нам какие то суточные ( не помню сколько) и организовал небольшую экскурсию  в Красный форт построенный в 17 веке, провел нас по главной улице Дели Мэйн Базар, которая нам ужасно не понравилась. У нас в непальском Дангари главная улица называлась просто Базар.а здесь Главный  Базар и те же разбитые улицы, нищие и попрошайки, торговцы и зазывали, лавки, коровы и убогие кафе. Только магазины покрупней и побогаче.

Очень хотели посмотреть Тадж Махал, но до него было более 200 км, поэтому не случилось. Вместо этого нам предложили посмотреть на  индуистские похороны, то бишь, кремацию типа той, что находилась в Варанаси. Нашли чем заинтересовать!!! Мы единодушно отказались В Катманду нам пришлось пожить 3 дня в гостинице БЛЮ СТАР расположенной от  места кремации метрах в 200 от храма-крематория ПАШУПАТИНАХ. И этот удушливый сладковатый запах горящей плоти вначале включал в мозгу  какую то животную панику.. Поэтому мы не сразу наблюдали эту процедуру целиком, потому что хотелось побыстрее выбраться из этого места и сделать глоток свежего воздуха . Первая наша реакция была настоящий шок и сильный рвотный рефлекс, но потом привыкаешь и даже трепетное  отношение к смерти начинает притупляться. Все заканчивается прахом и никто этого не избежит и все тлен. От слова “тлеть”

Как и у нас, вначале покойника омывают. После омовения участники облачаются в белые одежды. Белый – цвет траура в индуизме. Женщины не принимают участия в процедуре и выступают лишь в качестве наблюдателей, поэтому они в белые одежды не переодеваются, ограничиваясь лишь белым полотенцем на поясе.

Главная роль в ритуале отводится сжигателю трупов, которого нанимают за деньги. Его главная задача – максимально эффективно превратить тело в пепел в короткое время, не оставляя по возможности крупных кусков.  Все что остается от костра, просто сваливается в священную реку.

Не без содрогания можно было наблюдать, как вниз по реке люди моются и даже чистят  зубы.

Мальчишки постоянно месили ил реки в поисках монеток, золотых зубов и украшений. Так что, покупая бусы у какого ни будь торговца на улице, можешь купить украшение с сожженного покойника.

В Индии, как нам рассказали, происходит все так же, только проходит этот обряд в Варанаси на берегах священного Ганга., а также и в других местах, но Варанаси это “столица смерти” в Индии.

Уйти в иной мир как настоящий правильный индус в Варанаси, чтобы тебя сожгли и пустили по Гангу, может не каждый – для этого надо заплатить кругленькую сумму, и многие верующие долгие годы собирают деньги в путешествие на тот свет. 

Но не всех можно кремировать. Не кремируют детей, беременных женщин,  и садху (монахи отрекшиеся от мира и материальных наслаждений) К их телам привязывают камень и бросают с середине реки в Ганг.

Еще одной особенностью здесь является то, что перед смертью (точную дату которой якобы предсказывают колдуны)  некоторые кандидаты в покойники селятся в особые кельи в ВАРАНАСИ и ждут этой даты. Естественно, часто эти даты не совпадают, но “ кандидаты” терпеливо ждут, ибо индуисты верят, что те, кто умирает в этом священном городе, основанном за тысячу лет до рождества Христова, выходят из цикла кармического перерождения и  сразу попадают в рай.

То есть не надо будет, по словам Владимира Семеновича, превращаться в дворника и прораба. А сразу  в конечную стадию – резидента рая, на ПМЖ.

Что то много я времени посвятил неприятной проблеме смерти в Индии и Непале. Но это слишком не укладывается в наши понятия. Потому так и липнет эта тема.

Но для европейцев не эта тема столь любопытна как священные коровы, о которых  я уже упоминал В Индии корову считают священным животным и матерью всего живого. Так повелось с незапамятных времен. И не удивительно – корова кормит индийские семьи

Впрочем, матушкой кормилицей корову можно было считать  и на Руси..

В Непале и Индии коровье молоко и молочные продукты играют значимую роль в религиозных обрядах. Поэтому повсеместно этим животным оказывается уважение и они могут бродить где угодно. За вред или ранение нанесенное корове можно легко попасть в тюрьму.

Существует много верований, согласно одному из которых индийцы после смерти могут попасть на небеса только через реку. А переплыть реку можно, только держась за хвост коровы.

Однако не все так благостно у индусов с этими священными животными.

Когда корова становится старой, ее хозяин любыми способами старается выставить ее за двор своего жилища, поскольку смерть этого животного означает, что на семью скоро свалятся все возможные несчастья. Вот и получается, что корова превращается в неприкасаемое бродячее животное. В то же время забить ее на мясо нельзя, так как коровы уравнены в своем статусе  с так называемыми высшими кастами – брахманами. Это своего рода жрецы или священнослужители. Человек, который относится к такой касте  является неприкосновенным (во всех понятиях) . В том числе и коровы.

Меня, кстати, всегда интересовало происхождение слова говядина . Мясо свиньи – свинина, мясо барана – баранина. Так почемe же мясо коровы на русском языке не “коровятина” Как я узнал позднее, на санскрите корова обозначается словом “ го”  а мертвый пишется как videh. Так что на том же санскрите  говядина дословно означает “мертвая корова”

Впрочем, хватит об индийской и непальской экзотике. Тем более, что настало время нашего отлета на Родину. Действительно через три дня к нам приехал уже знакомый переводчик и кто то из финансистов посольства. Как то быстро и поспешно все оформили, но что то видимо не до конца и дали Говердовскому на руки  без всяких квитанций и бумаг что то  около 50 000 рупий. “Если вдруг спросят доплату за образцы”  как нам объяснили. Будучи сам экономистом, Лев Андреевич засомневался в правильности этого, но его как то убедили и он эти деньги взял. Ни в какой декларации при отлете про эти деньги он не указал.

Никакой доплаты при вылете  с нас не потребовали и деньги в результате остались на руках не востребованы и никак не учтены.

Говердовский, когда мы уже полетели, заявил что придется эти деньги сдать в бухгалтерию министерства потому что они казенные, но мы постепенно расслабились во время полета (особенно после того как нам бортпроводница  выдала по 100 грамм к обеду), и стали выражать опасения что при прилете эти деньги могут счесть за провоз неуказанной в декларации иностранной валюты .

И затем весь полет ломали голову сообщать ли об этих деньгах на нашей таможне или нет . В результате уже было решили сообщить, но Говердовский здраво рассудил, что лучше этого не делать так как не был задукоментирован  источник их получения, а голословно такому верить никто не будет.

Выходило что куда ни кинь — везде клин.
В конце концов на нашей таможне тоже рискнули и ни о чем не сообщили.

В результате у Льва Андреевича в кармане осталась целая пачка денег  с изображением Махатмы Ганди.

Приехали в наше министерство на ул Дзержинского и доложились в главке о завершении командировки и прибытии. Говердовский пошел в бухгалтерию сдавать индийские рупии. Ждали его возвращения довольно долго, а когда он вернулся, то выглядел как то рассеянно и смущенно, как нашкодивший школьник вышедший после взбучки в кабинете директора .Оказалось, что он не только нарушил правила, но и сильно рисковал быть обвиненным в незаконном провозе иностранной валюты. Правда, фактически виноваты в этом были финансисты из посольства. Но попробуй потом чего доказывать, если влипнешь.

В конце концов, по его словам, решили  организовать возврат этих  денег через дипломатическую службу посольства.

Потом вызвали всех остальных и проинформировали  нас о заработанных средствах. Но мне все показалось таким запутанным и сложным, что я до сих пор не имею отчетливого представления о тех финансовых перипетиях.

Назначенную в ЦНИЛХИ зарплату переводили в местную валюту. В  Непале мы  ежемесячно заказывали определенную сумму на питание и прочие расходы. Расходы на питание у нас были скромными, так как долгое время нам еще хватало  запасов тушенки и сахара рафинада.

Впоследствии , когда эти запасы кончились, мы перешли на местные продукты. Мясо на рынке не покупали, потому что там была с этим делом полная антисанитария. Поэтому в качестве мяса заказывали куриц, которых покупал и ощипывал наш верный домоуправляющий  Пурен.
Еще Пурен покупал нам куриные и утиные яйца, растительное и горчичное масло. За сахаром и хлебом мы ездили в Индию, буквально граничащую с нашим городком.. Овощей и фруктов ,а  также различных круп было изобилие
Так что  основную сумму нашего “денежного довольствия” как выражаются военные , мы откладывали на сертификаты для магазинов Березка на Родине.

Ни об этих самых Березках ни о сертификатах мы, по большому счету ранее не знали, а только слышали, но Говердовский нам пояснил, что в этих магазинах есть все, но не для всех.

Там же в министерстве нам выдали некоторую сумму в рублях чтобы доехать до дому, а также помогли на первое время снять все эти самые заработанные чеки.

Хоть я и не особо вникал в эту чековую систему, но оказалось, что я ежедневно ездил на работу мимо этого знаменитого магазина Березка на Ванеева. Честно говоря, я полагал, что там продают товары за конвертируемую валюту. Доллары там всякие, фунты и марки. Один раз мы с женой решили полюбопытствовать что там продают. Но нас не пустил охранник у входа.

И вот теперь – Добро пожаловать !

Нам, привыкшим к отсутствию в наших магазинах множества товаров из бытовой техники ,этот магазин казался каким то нереальным . Помню перво-наперво мы купили Татьяне сапоги, а потом долго ходили и высматривали чтобы еще купить. Сразу много решили не тратить. Слишком много хотелось и потому как было ясно. что в будущем я должен еще раз в Непал съездить, но неизвестно когда. Так оно и случилось. В следующий раз я поехал на месяц через год , а на продолжительный срок только через пять лет.

Так что мою голубую мечту — магнитофон ГРЮНДИГ решили пока не покупать. Хотели купить мне  качественные импортные ботинки. Но все они мне не подходили из за высокого подъема  моих крестьянских ног.
Тем не менее, заработанное за три месяца в Непале  было большим подспорьем в нашей небогатой жизни.

Не помню уже каким номиналом были эти чеки. Чек на 100 рублей был точно. А еще было удивительно то, что чеки не выпускались в виде мелочи и даже на 5 и 10 коп были отдельные бумажки.

Достаточно сказать, например. что мой оклад переводчика, бывший  примерно 200 рублей ( точно уже не помню) фактически в “желтополосых сертификатах” составлял 920 рублей по покупательной способности.

Прямо как в крестьянской пословице “Летний день- за зимнюю неделю “  

По идее  за чеки можно было купить  и дефицитные продукты питания, такие как финский сервелат, растворимый кофе,  копченый лосось и пр. Но в нашей Березке, кажется, продуктовой секции не существовало. А может и была. Уже не помню.

В Москве, например, примерно в то же время, когда я был в командировке, мой бывший однокашник Гера Сицкий пригласил меня как то в валютный продуктовый находившийся где то в районе   Большой Грузинской. Вот где было изобилие !  “ Гера” -. не удержался я,- “да тут настоящий коммунизм “

А Гера поправил меня, сказав, что таким должен быть настоящий социализм, потому что за деньги, а коммунизм — это то же, но бесплатно

Помню, на два доллара мы купили там бутылку столичной, 4 банки пива и кулечек воблы.

В ЦНИЛХИ меня сразу же завалили работой. Сначала я переводил инструкции по топографии и строительной геологии, а потом пошло море чертежей. Больших и и малых. Но в огромном количестве. Как технологических, так и декатировочных.
Требовалось переводить все надписи на чертежах и писать все чертежным шрифтом, а с этим “чистописанием” у меня всегда были проблемы.

Особенно было муторно и время затратно переводить декатировочные чертежи и чертежики где постоянно повторялись такие примитивные слова как болт (bolt) и гайка (nut)  . Я просил  авторов чертежей заодно дублировать эти слова на английский, но почти никто не делал этого, ссылаясь на то что они в школе  немецкий учили, что приводило меня чуть ли не в бешенство.

К тому времени мой близкий друг и “соратник по работе “  Костя Щелоков уже уволился и занимался где то строительством дорог в области, а Володя Поляков часто болел и на него надежды было мало.

Так и пришлось мне почти год тянуть этот воз в одиночку. Правда почти в конце этого чертежного потока, видя, что я уже физически не укладываюсь в сроки , мне дали в помощники неизвестно откуда взявшегося  переводчика Гарольда Васильевича Чупаченко. Был он значительно старше меня, но мне он как то сразу не понравился и отношения у меня с ним сразу не сложились.

Наконец все чертежи иссякли. Их сброшюровали по отдельным папкам, а все разработчики получили премии. Кроме меня.. На вопрос почему такая несправедливость, мне пояснили, что премии назначались за выполненные по заданию чертежи, на которых в штампе указывалась фамилия исполнителя. А раз там  нет моей фамилии, то и премию платить некому.

Начальство долго обсуждало кандидатуры тех кто должен был ехать в Непал сдавать проект.. Сложность была в том ,что  строители не знали тонкостей технологов, а  те плохо разбирались в теплотехнике и т.д. Каждый был готов отвечать только за свой участок работ. Тогда пришлось бы посылать большой коллектив разработчиков, а по финансам можно было бы послать не более 4-5 человек.

В результате было решено, что поедет зам главного инженера Линев, который по самой своей должности должен был разбираться во всем понемногу и видеть проект в целом, а также всеми уважаемый главный технолог Владимир Иванович Лисов, технический эрудит и умница, который казалось. знает все и вся. Ну и формальный  руководитель проекта Лев Андреевич Говердовский. Экономист. Куда же без него. Моя кандидатура не обсуждалась. ибо и с чертежами я был знаком не понаслышке и в стране три месяца проработал.

В Катманду нас поселили в ту же гостиницу МАЛЛА, что и в 1979 году когда мы приехали  впервые на топографо- геологические изыскания и где мы жили целую неделю.
Для приема проекта  непальцы собрали около шести молодых инженеров  разных специальностей, получивших высшее техническое образование в разных странах. Один из них закончил политехнический в Харькове и говорил по русски .

Однако ни один из этих специалистов не имел понятия не только  о лесохимии, но и о химической технологии вообще. Поэтому сдача проекта скорее походила на “курс молодого бойца”

Лисов и Линев по очереди кратко  сообщали о различных разделах проекта, а потом отвечали на непонятые или недопонятые проблемы молодых непальских инженеров.

Только однажды один из них указал на ошибку в электрической части, пояснив что в  проекте заложены неправильные сочленения вилка-розетка. У них используют  трех рожковую штепсельную вилку, а у нас ошибочно заложена двух рожковая.

Я уже не помню что там они говорили про какую то третью фазу, но Владимир Иванович спокойно пояснил что никакой ошибки в проекте нет, потому как если посмотреть в договор, то там указано, что проект готовится в соответствии со строительными нормами и правилами принятыми в СССР, а по ним у нас приняты двух рожковые вилки и вам нужно  написать не замечание к проекту, а  пожелание переделать их на трех вилочные, а лучше оставить все как есть. Потому что трех штепсельные разъемы в настоящее время применяются   только в Индии и Непале по британскому стандарту . Но и в Британии этот стандарт уже отменен и в настоящее время  такие розетки можно встретить только в старых домах Великобритании как анахронизм.

Ребята удивились технической эрудиции нашего специалиста и согласились с его предложением. Больше никаких замечаний они не делали, а только внимательно слушали.

В первый же выходной наши непальские коллеги решили устроить ознакомление со столицей новоприбывшим. Благо в эти дни праздновался великий праздник – день рождения короля. На дворцовой площади в этот день собираются тысячи людей. Не только из столицы, но и из других ближайших городов. Саму процедуру этого общения мы не застали и слышали только рассказ  по русски из уст того самого инженера, который учился  у нас в Харькове.

Король въезжал на площадь в автомобиле  в сопровождении конной гвардии, а потом обращался к народу из специального шатра.

Своего короля непальцы считали живым воплощением бога Вишну. Тысячи людей жадно вглядывались в черты лица избранника богов, благоговейно ловя каждое его слово. Затем его приветствовали и поздравляли министры. После чего, ближе к вечеру был красивый феерверк и народные гулянья.

Ну и, конечно, молодой непальский инженер повел новоприбывших на Сваямбу . Как же без нее ?! Это равносильно тому что побывать в Москве и не посетить Красную площадь с памятником Василию Блаженному.Мы то уже были там несколько раз и для нас ничего интересного там уже не было. Впрочем Лисова и Линиева Сваямба почему то особо не впечатлил, кроме того, что  Владимира Ивановича заинтересовали  экзотические маски в местных лавчонках.

Но покупать их здесь ему не советовали, так как местные торговцы просили за них втридорога, по сравнению с такими же в городе. Наш непальский коллега провожал нас в нашу гостиницу и Лисов спросил у него какая религия наиболее распространена в Непале – индуизм или буддизм, Оказалось что около 80 % населения исповедуют индуизм, а около 10 % буддизм, которые существуют в стране в полной гармонии друг с другом. Однако с этим не все так просто и считается что в Непале насчитывается до 32 млн богов. В то время почти по два бога на человека.

Ну и этого супер религиозным непальцам оказалось мало. Стали появляться новые божества и примерно 200 лет назад появился культ живой богини. Он как ни странно связан с настоящим историческим лицом. По легенде раджа из династии Малла (вот откуда название нашей гостиницы) пригласил на танец богиню (не помню ее имя). То что он мог пригласить на танец богиню ни у кого не вызывает сомнений. А почему бы нет ?И вот во время танца, покоренный красотой богини раджа, возымел вдруг греховное желание. Богиня мгновенно все поняла и исчезла.

Король долго пытался искупить свою вину уговорами и молитвами. В итоге богиня пошла на уступки, но согласилась являться королю только в образе маленькой девочки. С тех пор в Непале выбирают кумари из детей народа,  к которому принадлежал Будда. А поклоняются ей как буддисты, так и индуисты. Богиня  вселяется в девочку и живет в ее теле до наступления  возраста когда наступает физиологическое кровотечение. Тогда девочка лишается божественного статуса

Кумари это девочка которая хороша собой, но  главный критерий, по которому выбирают кумари, — удачный гороскоп. То есть такой, в котором нет плохих для страны астрологических знаков.

Есть популярная легенда, по которой претенденткам устраивают тест на смелость, запирая их на ночь в темном храме с  головами убитых буйволов. Но на самом деле это лишь миф.

В те редкие моменты, когда Кумари покидала дворец, ее носили на руках, и, бывало, что девочке приходилось практически заново учится ходить после возвращения в семью.

Во время фестиваля посвященного Кумари, у дворца выстраиваются длинные очереди. Поклониться ребенку приходят буддисты и индуисты, а также первые лица страны. Получить тику от королевской кумари — хороший знак. Каждый год президент, а раньше король, приходит к кумари за благословением. Непальцы верят, что она может не только исцелять, но и предвидеть будущее. За тем, как девочка ставит тику президенту, наблюдают всей страной. Если в процессе этого обряда ребенок заплачет — это не к добру.
По пути в гостиницу мы проходили мимо дворца в котором жила Кумари. Во дворе здания многочисленные иностранные туристы щелкали фотоаппаратами у окна с занавесками где находилось помещение с находившейся там девочкой богиней.

Девочка по словам нашего гида в определенные часы выглядывала из-за занавесок и смотрела на собравшуюся толпу ее почитателей.

Говорят что жизнь Кумари по возвращении ее “в мир” очень сложна. Девочке, с которой сдували пылинки и в буквальном смысле носили на руках, приходилось сталкиваться с суровым бытом и практически восстанавливать все бытовые навыки.

Девочкам приходится очень и очень трудно — они абсолютно не социализированы и ничего не умеют из того, что требуется в обыденной жизни: не умеют готовить, убираться, ходить в магазин, нормально общаться и играть со сверстниками. Они даже не умеют читать или писать (так было до недавнего времени).

Типа не царское это дело уроки учить и что все премудрости богиня знает изначально по своей природе.

Кроме того, в Непале долгое время верили, что человек, который взял в жены бывшую кумари, в скором времени умрет от чахотки. Поэтому мужчины обходили богинь стороной.

Во то время мы, как и подобает советским специалистам, справились  с поставленным заданием досрочно и дня два Лисов и Линев (в основном Лисов) посвятили разъяснениям наиболее сложных вопросов касающихся проекта.

Несколько раз за месяц нас возили в посольство на просмотр доставленных из Союза киноновинок, но однажды нам позвонили что привезли новый фильм, но заехать за нами не заехали, на что Владимир Иванович почему то очень обиделся и сказал что нам нужно добираться самостоятельно. Линев и Говердовский идти отказались ( именно идти, потому что нам казалось что это совсем рядом с нашей гостиницей.) Мы с Владимиром Ивановичем пошли вдвоем и вскоре поняли, что заблудились. Кроме того, мы попали в толпу каких то ребятишек рахитичного вида которые, признав в нас европейцев стали агрессивно почему требовать с нас бакшишь При этом они что то еще весело кричали и пританцовывали. Еле вырвались, сев в проходившее такси.

Я спросил Владимира Ивановича: “ Как вы думаете как можно быть таким потрепанным и голодным и чему то радоваться ?” Владимир Иванович ответил в том духе, что они другой жизни не видели и им просто не с чем сравнивать. И они радуются жизни как таковой.

Таксист “прикинувшись веником”, что не понимает куда нам надо сделал несколько лишних кругов  и содрал с нас двойную цену, как мы потом узнали от посольских, хотя  я ему четко обозначил цель нашей поездки  еще и по непалски РУССИЯН ЕМБАССИ ПАРЧА ( русское посольство надо)

После просмотра фильма к нам подошел эконом советник Правдивцев и извинился  за то что не проконтролировал своих сотрудников, которые должны были доставит нас в посольство.

Уже упоминавшийся ранее шофер посольства Калидас, благополучно доставил нас обратно  в отель.

На следующий день нас от министерства леса Непала нас пригласили на “пати’ в честь успешной приемки проекта. Для этого заказали какой то ресторан, что было ошибкой. Ибо почти весь вечер кто то через усилитель пел на хинди и непальском и слишком  громко играла музыка, что делало невозможным общение среди присутствующих. Тем более что нужно было еще и переводить сказанное. Короче, не отдохнули а только намучились

На другой день нас решили занять походом в местный зоопарк, расположенный в 5 км от центра.

В целом нам понравилось, зоопарк оказался нормальных размеров, животные находились не в клетках, а в просторных вольерах. Но вот запыленность и загрязненность в стиле Катманду, это да.  И толпы местного  населения, а также дети, старики и старушки шлепали босыми ногами по заплеванным дорожкам и восхищались всем и вся.. Но больше всего местное население интересовали мы, даже больше чем звери.

Те кто хоть немного знал английский подбегали с одинаковыми вопросами типа как тебя зовут и получив ответ тут же убегали к толпе и что то  там рассказывали.
Особенностью этого зоопарка являлся аттракцион катания на слонах, но Лисов и Линев кататься на них не захотели, а нас с Говердовским уже катали  на природе в заповеднике.

Еще мы заметили что все непальцы считают своим долгом прикоснуться  рукой к слону, а потом к своему лбу, предварительно угостив животное морковкой или бананом. Видимо они верят, что это благословение для них и удача.

На следующий день мы покинули столицу гималайского королевства, вылетев в Москву.

Заработали мы в этот раз совсем немного, потому как и срок пребывания в стране был в три раза короче и расходы больше, так как в Дангари мы готовили сами да и продукты из Союза помогли,  а здесь в столице бесплатным был только завтрак в гостинице, а обедать и ужинать приходилось ходить в ресторан за свой счет.

В Москве, в министерстве, мы отчитались о сдаче проекта и подписали какие то бумаги. Кроме чеков, которые нам выдали без захода в банк, нам еще выдали суммы в рублях,  равные нашей советской месячной зарплате.

И вот мы уже в поезде несущемся в Горький. Естественно в первую очередь распили большую бутылку столичной за успешное окончание своей миссии, закусив курицей и красной рыбой ( столичный деликатес) и сладко уснули.

Проспали почти до  Дзержинска  и то проснулись по вмешательству проводницы, едва успев умыться до закрытия туалета.

По прибытии Говердовский сказал нам. что можно в день приезда на работу не выходить и отдыхать, но мы все же , не сговариваясь, все вышли после обеда на работу. Едва помывшись и приведя себя в порядок.

 Естественно, Лисов и Говердовский подробно отчитались об успешной сдаче проекта перед директором и зам директора по науке.

И вот я снова среди своих коллег переводчиков и с горой ожидающих свою очередь переводов. Многие поступили еще тогда когда я переводил надписи на чертежах для Непала.

К тому времени в отдел напринимали аж несколько переводчиков, но это  мало помогало в разгрузке поступавших заявок на перевод. Все они были “не пахари”  и работали далеко-далеко не в полную силу. Главное для таких было не работать, а НАХОДИТСЯ на работе. И у меня стало складываться мнение что их взяли по блату, “пристроили” так сказать. Особенно это касалось Наташи Мокеевой и Толика Шевченко, взятых переводчиками с английского, хотя основной у них был французский.

Ни о каких компьютерах в то время не могло быть и речи, да и простыми печатными машинками мы не пользовались а писали от руки.

Затем наши переводы перепечатывались нашими машинистками. У меня почерк был самый безобразный и часто неразборчивый в отличие от других. Старшая и самая опытная машинистка Серафима Ивановна еще как то разбиралась в моих каракулях благодаря тому, что уже привыкла к химической терминологии, чего не скажешь о молодых ее помощницах, таких как Ира Маслова например, которая однажды напечатала фразу “две центрифуги с электродвигателями на пять киловатт” как “два церапупика на пять кило ваты”. И ей даже не показалась глупой и бессмысленной эта фраза, а затем оправдывалась говоря, что ”в химии там у вас всего полно и всяко может быть “

Остальные мои коллеги переводили хоть и не быстро, но писали разборчиво, особенно Толик Шевченко, который и внешне всегда выглядел безупречно. Он был настоящий мажор, сын какого то крупного железнодорожного начальника и одет был всегда дорого и с иголочки.

Однажды, узнав что я купил себе зимние ботинки за 35 руб , изрек : “Ботинки за 35  ? Но это же нелепо.! Разве можно такое носить ?“

Другой переводчик Володя Поляков всегда жаловался на какие то фантомные боли и часто был на больничном и  в конце концов был уволен по инвалидности.
Третий переводчик Виктор Рубцов жил на ул. Должанской в 10 -15 минутах ходьбы от института и ходил в него принципиально пешком и всегда опаздывал минут на 5 – 10.

Оказывается, он был большой книгочей и ежедневно что ни будь читал до 2 ночи. (Голова его была забита и переполнена мало годившейся в жизни информацией типа того что у императора Александра III были сапоги 46 размера). Потому не высыпался и методично опаздывал. В столовую он всегда ходил на пару со мной, дабы было кому излить переполнявшие его новоприобретенные знания. Питался он тоже как то по особенному : никогда не брал первого, называя его “хлебовом”, но зато брал два салата или винегрета.

Между тем я узнал , что у нас в Горьком организовали бюро переводов, где можно было подрабатывать в качестве внештатных переводчиков, и я однажды обратился туда  взяв перевод на пробу. По имеющимся правилам переведенные тексты должны были быть представленными в отпечатанном на машинке виде в двух экземплярах  с вклеенными графиками и иллюстрациями. Платили из расчета печатного листа ( где то 16 печатных страниц через 1.5 интервала.).Может я и ошибаюсь . Не суть. Учитывалась также категория сложности и качество выполнения переводов, определявшихся штатными редакторами , которые тоже были знакомые ребята или даже однокурсники. Помню за первый перевод, выполненный дня за три,  я получил рублей 15-20. Мне это понравилось  и я стал этим заниматься регулярно. Хоть и не увлекаясь особо.

Для выполнения переводов также устанавливались временнЫе  нормы из расчета 10 дней на печатный лист.

Вначале печатать я совсем не умел, да и не на чем было, поэтому пришлось заказывать переводы Серафиме Ивановне за отдельную плату, которая, как правило, делала мою работу  или дома или в нерабочее время в институте, чтобы ее не дай бог не упрекнули что она делает в рабочее время левую работу .Такой вот была принципиальный и  дисциплинированный советский труженик.

Но затем я приобрел старенькую портативную  немецкую машинку, восстановленную Мишей Коганом, и стал на ней потихоньку практиковаться.
Кроме упомянутых,  к выполненным переводам также предъявлялись требования к внешнему виду. Запрещалось зачеркивать или забивать отпечатанный текст или надписывать пропущенные слова . Устанавливались также правила размещения иллюстраций и схем. А также подрисуночных надписей и т.д.

Поэтому при использовании печатной машинки самое сложное было — не допускать опечаток. Нужно постоянно себе напоминать, что возможностей исправить ошибку — нет. Точнее, они есть, но сложные -либо дефисом «зачёркивать’ ошибочно напечатанное (что запрещалось),либо аккуратно стирать лишнюю букву с помощью лезвия. Точнее, отверстие лезвия безопасной бритвы накладывалось на ошибку и через прорезь можно было аккуратно стереть одну две буквы, не затрагивая других. Однако самым распространенным методом исправления ошибок была штрих-замазка, корректор с кисточкой. Сплошная морока. Порой было быстрее перепечатать страницу чем возится со всем этим. 

О благах печати на ПК мы тогда еще и мечтать не могли и впервые я смог прочувствовать всю прелесть этого процесса только в самом начале XXI века.
Не надо было колотить по клавишам  и при переходе с кириллицы на латиницу менять пишущую машинку.(Нам тогда приобрели электрическую машинку с латинским шрифтом, гудевшую как реактивный истребитель.). При этом нужно было быть предельно аккуратным и точным чтобы строчки копий  совпадали.  А тогда мы именно с этим и мучились .Не говоря уже об различных таблицах и графиках.

Между тем количество переводов, не смотря на все наши старания не уменьшалось, а только росло. Чтобы сократить время на их выполнение я стал прибегать к “переводу с листа”. То есть я переводил устно, а заказчик за мной записывал. Порой не все, а только то, что считал важным  и нужным. Но если это был не сам разработчик, а какой ни будь лаборант, то он записывал дословно.

К тому времени  также сама процедура перевода стала обрастать некими формальностями. Прежде чем его начать, нужно было послать запрос на разрешение в Москву дабы удостоверится что такой перевод уже не выполнен и избежать дубляжа.  Правда трудно припомнить что бы нужный нам перевод статьи кто то уже сделал. И разрешение поступало всегда. Более того, нас уже регистрировали и мы были после выполнения своего перевода обязаны отправлять в Москву его копию.

Впрочем, городское руководство не давало особо подолгу мучится переводами, а постоянно добровольно-принудительно куда ни будь отвлекало : в пределах города на овощные базы и с выездом в сельскую местность, как я уже описывал ранее. 

Более того, был случай когда мне две недели пришлось поработать на строительстве молокозавода на ул Ларина  где нам с приятелем, в  частности пришлось долбить прямоугольное отверстие в бетонном перекрытии, забытое во время заливки этой бетонной плиты. Но кроме того, пришлось еще зубилом срубать металлическую арматуру, которую положить не забыли. Именно это почему то запомнилось.

Обед у нас был почему то 2 часа. Может потому еще, что питались мы  в столовой Гидромаша находившейся на приличном расстоянии от стройки.

В этой столовой, помню , встретил Серегу с испанского (не помню его фамилии), который, по его рассказам, после института  не мог устроится на работу и разочаровавшись закончил курсы сварщиков, уехал в Сибирь по найму где прилично “зашиб деньгу”   и, приехав через три года в Горький ,продолжил работать по вновь приобретенной специальности.

Получал он, по его словам, здесь на стройке, втрое меньше чем в Сибири, но  минимум вдвое больше чем я в своем НИИ.

“На севера “только не в качестве сварщика, а почти по своей специальности, ездил и Володя Максименко, мой друг и напарник по стройотряду со своей молодой женой, которые почти четыре года работали в Красноярском крае. Она учителем английского, а он еще занимал должность директора школы и вел еще ряд предметов от физкультуры до литературы.

Жил он до этого в Кожевенном переулке в ужасной коммуналке, в которой из всех удобств была только холодная вода, а в туалете вместо унитаза было только отверстие в бетонном полу и ведро для смывания.

Но самое главное, в этой гребаной коммуналке не было центрального отопления и ежегодно, как в деревне, приходилось запасать дров на зиму . Это было хлопотно и “било по карману”

Поэтому Володе  и пришлось крутится для того чтобы заработать на “золотую квартиру”,  в местах столь отдаленных

Рынка жилья в нашем сегодняшнем понимании в те годы не было, но с конца 1950-х существовали жилищно-строительные кооперативы, в которые можно было вступить и затем выкупить квартиру в рассрочку. Стоимость квартир в регионах отличалась, но ненамного. В 1970-1980-х однокомнатная квартира стоила 5,500-6,000 рублей (как новый  автомобиль.
Вот такую квартиру и купил Володя Максименко где то в районе Лапшихи. Я был и в этой квартире и порадовался за него.

Где он работал в последствии не помню. Знаю только что жена его преподавала в инязе.

Правда, однажды мы с ним встретились и посидели в пивбаре Жигули, где он рассказывал о своей работе учителя в Сибири и поворчали, жалуясь на “беспредел” когда нас гоняли по стройкам и овощебазам. Ладно  сельхозработы к ним мы уже привыкли “с младых ногтей’ потому что работать на селе было практически некому. В колхозах оставались пожилые люди, на плечи которых обрушивались все тяготы ферм и полей.

Российское село в 30-е годы прошлого века село  явилось источником рабочей силы строителей социализма в СССР и люди старались поскорее покинуть село так как жизнь там по сравнению с городом была не сахар. Люди были вроде крепостных и не имели даже паспортов. Поэтому сразу после того как молодой человек отслужил в армии, он уже в родное село не возвращался . Девушки в армии не служили. Поэтому были лишены возможности  сменить село на город и старались выйти замуж за городского

И вот мы сидели и удивлялись как можно было додуматься или дожить до того чтобы и на стройках в городе стали в качестве подсобников работали “доценты с кандидатами” как пел Высоцкий.

Апогеем этого беспредела была моя работа на конвейере на заводе коробок скоростей. Для этой цели по институту набрали группу человек в 20 от слесарей  и лаборантов до переводчиков и математиков.

Весь наш десант прямо из проходной препроводили к начальнику цеха, в кабинете которого нас уже ждали начальники участков как рабовладельцы на невольничьем рынке.

На нашем участке, в нашей мини бригаде, кроме меня,  были Юра Христофоров из КИПа и  девушка из проектной части. Девушку  от нас отцепили сразу и определили на вывоз в отвал металлической стружки  и прочего мусора, Юру поставили за токарный станок, а меня за фрезерный станок полуавтомат.

Работа была не сложная но нужно было быть внимательным чтобы руки не затянуло в агрегат во время навешивания заготовки и при съеме ее после прохождения фрезы. Иногда нужно было регулировать шаг подачи фрезы и здесь уже были нужны определенные знания и навыки.

Первое время этим занималась женщина наладчица, которая всякий раз просила  следить за ее действиями и затем поступать по принципу “делай как я “ .

Когда же я под  ее присмотром пытался сделать это самостоятельно, у меня не получалось  и я начинал канючить, что у меня это сроду не получится , на что она отвечала чтобы я не говорил чепухи, ибо  до  меня здесь работал узбек полуграмотный и тот усвоил.

И действительно все я через пару дней освоил и стал работать “не хуже узбека” как говорила моя наставница.
Но работа эта очень утомляла своим однообразием, превращавшим  тебя  самого в полу робота. 

Очень тяжело было даже морально повторять одни и те же движения в течение нескольких часов без перерыва.
Даже если нужно было сходить в туалет, то нужно было позвать мастера чтобы он тебя на время заменил на конвейере.
Правда, примерно каждые два часа, конвейер останавливали чтобы можно было выгрести стружку и даже сходить и выпить стакан холодной газировочки.

Хочу уточнить,  что   упомянутый узбек не был гастарбайтером в нынешнем понимании, а скорее был учащимся какого ни будь ПТУ или техникума, ибо тогда уроженцы Средней Азии часто приезжали в центральную Россию для получения какой либо рабочей профессии, которую у себя на родине было получить затруднительно или просто за “длинным рублем”  Скорее всего, в отличие от нас, они попадали на завод  добровольно, так как здесь всегда был дефицит как квалифицированных рабочих, так и рабочих без специальности да и платили здесь  прилично.

 Кстати, в тех случаях, когда нас “принудительно добровольно” привлекали на  стройки и овощебазы, никто и никогда не поднимал вопроса о незаконности этих действий. Все мысли и действия были направлены на то чтобы как то избежать такой работы законным порядком, ссылаясь на болезнь или еще какую либо уважительную причину .

А кому пожалуешься ? Роспотребнадзора тогда не было. В райком, горком партии ? Но от них же, наверное, и поступали все эти установки. А те, в свою очередь, руководствовались решениями самых верхов. И вообще это была СИСТЕМА и если бы кто то решил оспаривать законность этих действий, его сочли бы как минимум за сумасшедшего или антисоветчика диссидента.

Как говорил Владимир Иванович это был “неписанный закон, который бывает строже закона писанного”.

Однако, хорошо ли плохо ли, но нам после недели работы вдруг выдали аванс  в размере 70 рублей. И поговаривали что под расчет будет еще больше.

Впрочем, деньги эти давались нелегко. Думаю нет нужды напоминать  о разнице труда в отделах НИИ и лабораториях и металлообрабатывающих цехах.

Тем более, что многие мои молодые коллеги  пришли в ВУЗ со школьной парты и с физическим трудом столкнулись только при работе в колхозах на картошке.

Но как говорится человек ко всему привыкает и в результате смиряется с обстановкой.

Работали мы в две смены по 7 часов:  первая смена с 7 до 14, а вторая  с 14  до 21, что для большинства из нас было неудобной, потому что пока после окончания смены уберешь свое рабочее место, помоешься и переоденешься, было уже 22 часа и трамваи ходили уже с перебоями.. а то и вовсе исчезали с линии и приходилось порой добираться на попутках. Метро еще и в помине не было. Мы о нем только еще слышали и мечтали.

Хотя, по правде говоря, чаще всего, я таки успевал на последний трамвай  до вокзала, а там до площади Минина добраться было  как то проще. Ну а уж дальше приходилось идти пешком. Так что еще вопрос что больше изнуряло – сама работа или путь с работы домой в вечернюю смену. Однажды я что-то очень притомился и зашел даже не в свой подьезд.

По плану мы длжны были отработать на конвейере еще две недели и заработать в сумме 200 рублей. Но вдруг случилось несчастье. У одной из девушек из проектной части, работающей на шлифовальном станке, затянуло в станок руку и оторвало пальцы. Всех нас тут же рассчитали и больше мы там не работали ни дня.(Впрочем эти 200 рублей нам заплатили даже за три недели.)

Больничный  и лечение должны были оплачивать на заводе где произошел несчастный случай, но по документам девушка числилась в это время в институте. В результате имели место длительные и продолжительные  судебные тяжбы. В конце концов стороны пришли к какому то компромиссу, а девушка осталась инвалидом.

 Больше в ближайшее время нас на заводы не посылали., хотя “шефскую помощь’ разбросанным по области колхозам и совхозам никто не отменял, да и нельзя было полагаться на трудовые подвиги доживающих свой век стариков и старушек оставшихся в деревнях и селах.

Что касается моей основной работы по переводу многочисленнх статей из зарубежных журналов, то к ней прибпавилась еще и чисто информационная работа по обработке реферативного журнала Chemical Abstracts, издаваемого в США . Наши информаторы — кураторы обрабатывали его советский аналог — реферативный журнал Химия (РЖ Химия.), А так как никто из них английского языка не знал, то мне и выпала “честь” обрабатывать этого американца.

Надо сказать что получали мы этот журнал не в оригинале, а в репрудуцированном виде, т.е в виде копии. С валютой у всех НИИ и прочих заведениях было туго. Нам, например , хватало ее только на то чтобы выписывать один тонюсенький журнал Naval Stores (около 30- 40 стр) , о котором я уже упоминал. А Chemical Abstracts выходил ежегодно в 52 томах по 1000 страниц каждый. Как говорится “почувствуйте разницу !”

Вот в СССР и придумали такой способ : централизованно покупали валютные журналы в единственном экземпляре, а затем размножали его в нужном количестве, реализуя желающим за рубли..

Но потом, как водится, наши “деятели” вступили в какую то Ассоциацию по правам издателей оригинальной литературы и нам эту лавочку прикрыли.

Репродуцированные журналы перестали поступать, но наши разработчики уже оценили ценность этого реферативного журнала и просили найти способ его обработки хотя бы где то у счастливого обладателя этого журнала на стороне.

По имеющемуся справочнику нигде из НИИ Горького или Дзержинска этого журнала не выписывали. Его можно было только получить в ЦНТБ Москвы, а также в НИИ бумаги в Ленинграде, а также в Риге.

Посовещавшись, наши руководство решило периодически откомандировать меня в Москву для обработки хотя бы основных разделов этого журнала и снятия копий с релевантных рефератов.

Вначале я совершил можно сказать “пробную” командировку на один день чтобы определится на будущие более долгосрочные командировки.

Во первых, получил визу на саму командировку у зам директора по науке А.М Чащина и направился в бухгалтерию где выписал аванс на командировочные расходы в размере 30 рублей. А больше мне и не надо было на один то день. Сюда входили расходы на ж/д билеты, что то около 13 рублей (с оплатой постельных принадлежностей) и суточные из расчета 2 рубля 60 коп, ну и разные расходы, включая питание и проезд на местном транспорте.

Ночевать я в столице на этот раз не собирался. Поэтому расходы на гостиницу не планировал.

В Москве я сразу же направился на Кузнецкий мост, в ГПНТБ (Государственную научно техническую библиотеку) находившуюся в непосредственной близости от Общесоюзного дома моделей, который,как говорят был основан еще в 1943 году во время Великой Отечественной Войны и который манил женщин показами моделей и особенно продажей готовых выкроек. Сам я там побывать не удосужился, но говорят его верхний зал украсили 50 деревянных фигур, представлявших историю костюма со времен древнейших цивилизаций.

Администратор выписала мне временный членский билет  и, отметив в командировке одновременно прибытие и убытие, попросила меня в следующий раз принести фотографию для оформления постоянного членского билета.

Местной библиотекарше в читальном зале быстро надоело таскать для меня  тяжелые журналы и она разрешила мне проходит в зал хранения самому.

Затем я отбирал нужную мне информацию, делал закладки и относил  их  на копирование . Ксероксы там были для того времени совершеннейшие, о  которых нам можно было бы только мечтать За каждую копию взималась смехотворная  плата в 10 копеек.

В эту краткосрочную командировку я как бы выработал определенный алгоритм для своей работы на будущее, за исключением проблемы ночлега. А это , пожалуй, была проблема наиболее главная , ибо не решив ее., все остальное теряло смысл .

Но как то однажды разговорившись с одним из однокурсников с французского я узнал., что кто то из их товарищей работает в Москве на очень “хлебном месте” в какой то конторе занимающейся расселением  командированных. Это было то что надо !

Впервые я решил познакомится с этим товарищем и его возможностями году в 1978 – 1979 В тот раз у меня было гарантированное место в ведомственной готинице в Анино в Подмосковье и я решил проработать этот вариант с  “блатным французом” на будущие командировки.

Парень этот работал в какой то конторе называвшейся Управлением  службы высотных домов и гостиниц столицы, расположенной в высотном здании гостиницы Украина.

По моему звонку с местного телефона ко мне спустился  паренек, которого я действительно неоднократно встречал в коридорах иняза и который мне запомнился, так как был очень симпатичным  юношей и выделялся из общей массы студентов.

Паренек доброжелательно побеседовал со мной, и дал свои координаты и пообещал в будущем во время моей командировки в Москву определить меня в одну из центральных гостиниц с гарантией.

Так оно действительно и случилось. При следующей моей командировке он поставил на моем командировочном удостоверении какие то пометки и печать и сказал., что в этот раз  он определил меня в “местную гостиницу” то бишь Украину.

Гостиница расположена в одной из семи сталинских высоток, построенных в Москве в конце 1940-х — начале 1950-х годов. Во многих иностранных путеводителях эти здания называют «семь сестёр» 

Номер,в  который я заселился был  двуместный и довольно скромный, но для меня, в то время считавшего за успех поселится в одном из общежитий ВДНХ в номер с 6-7 соседями, он показался очень милым шикарным и уютным. В нем  даже был телефон и отдельные бра у каждой кровати, не говоря уже о ванной и туалете, где были махровые полотенца и туалетная бумага.

Придя вечером из библиотеки я обнаружил  в номере соседа.,рыжего мужчину лет на 5 меня постарше. Им оказался украинец работающий   на вертолетном заводе кем то вроде контролера-испытателя. Мы быстро познакомились и вечером он уговорил меня сходить поужинать в ресторан. Я вначале отбрыкивался говоря,  что я в командировке а не на отдыхе чтобы по ресторанам ходить, но ему удалось меня убедить что он ужинает в нем постоянно и что если  без спиртного, то это совсем не дорого.

В ресторане я намеревался заказать что нибудь подешевле, но сосед напористо рекомендовал взять фирменное блюдо – котлеты по киевски и я опять согласился. Потому что хоть они и стоили подорже чем другие блюда, но не на много. Где то рубля потора –два. Сосед поснил мне, что это куриное филе в панировке. О рассказывал, что в центр отбитого филе кладут охлажденное масло и что то еще долго и вдохновенно рассказывал  о том как  его мама готовила это блюдо, но я естественно все давно забыл. Впрочем блюдо мне понравилось как своим вкусом а также необычным внешним видом,когда котлетку подавали на косточке  с надетой бумажной папильоткой чтобы удобно было есть ее руками.

Он как то еще раз уговорил меня сходить по котлетам, а потом, слава богу, уехал и больше меня на ресторанные изыски совращать было некому. И я вполне обходился вечером пельменями в бульоне или сосисками с капустой.

Известно, что в 1954 году широко праздновали 300 лет присоединения Украины к России и в честь этой даты Хрущев подарил Украине Крым в честь вечной дружбы наших народов. Также он подумал что хорошо бы Украиной” назвать новую гостиницу в высотке которая изначально планировалась как Драгомиловская Эта сталинская высотка должна была стать симметричным ответом на возведение в Киеве аналогичной высотки на Крещатике. Не сделай Хрущев такого подарка своей бывшей партийной вотчине и проблем с ревнивыми коллегами по партии было бы не избежать.

Но если главный подарок того главного юбилея одни неприятности, то гостинице Украина выпала более счастливая судьба.
Ее открыли в 1957 году когда Москва должна была принять гостей VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов.

Гостиница” Украина” быстро стала лучшей и престижной гостиницей Москвы. Здесь селили Фиделя Кастро. Юрию Гагарину с ее шпиля показывали панораму столицы.

Горничная, женщина, убиравшаяся в номере, как то спросила меня есть у меня какие то замечания к ее работе. Я ответил, что меня все устраивает и поблагодарил ее за работу. Женщина, оказывается, работала здесь еще в дни фестиваля  1957 года и дорабатывала последние месяцы перед пенсией и была у них что-то вроде руководителя и наставника.

Она, кстати . говорила что в отличие от меня и многих наших постояльцев, иностранцы часто “крутят носом”  как она выразилась и пишут жалобы в гостевую книгу о том что  номерах нет телевизоров и прямой междугородней связи, а также о незнании большинством персонала английского языка.

Говоря о предстоящей пенсии, мы, естественно не могли обойти тему ее нынешней зарплаты и когда она назвала ее, то у меня “глаза на лоб полезли” . Оказывается, зарплата горничной ( в принципе уборщицы) в Украине составляла 300 рублей. У меня после 10 лет работы в НИИ было 150. У моей мамы оклад был в то время был что то около 90 руб, А она работала зам начальника  отдела кадров в СМУ. Во дают москвичи ! Может такие зарплаты были только в” Украине” и где нибудь еще типа Метрополя и Интуриста. Не знаю. Не интересовался.  Не секрет что почти все сотрудники таких гостиниц  сотрудничали с КГБ. Может им за это и  приплачивали.

Горничная также рассказывала, что в дни фестиваля. в Москве произошла своеобразная сексуальная революция. Молодые люди, а особенно девушки, как будто с цепи сорвались. Пуританское советское общество стало вдруг свидетелем таких событий, которых не ожидал никто.

Были попытки молодых людей заняться любовью и в гостинице Украина, которые, правда, быстро и решительно пресекли. В то время даже супругам если у них не было отметки в паспорте не разрешали селится в одном номере. А такое понятие как гражданский брак не учитывалось.

Однако гостей фестиваля, особенно из стран Азии и Африки селили  не только в центральных гостиницах. Места расселения были самые разные.

Это были студенческие общежития и гостиницы на окраинах города. В корпуса девушкам прорваться было невозможно, так как все было оцеплено милицией и дружинниками. Но запретить иностранным гостям выходить из гостиниц никто не мог.. Только что образовавшиеся парочки удалялись в темноту, в поля, в кусты.

Одним из таких типичных мест был гостиничный комплекс «Турист».

Реакция подразделений нравственно-идеологического порядка не заставила себя ждать. Срочно были организованы летучие дружины на грузовиках, снабженные осветительными приборами, ножницами и парикмахерскими машинками. Когда грузовики с дружинниками, согласно плану облавы, неожиданно выезжали на поля и включали все фары и лампы, тут-то и вырисовывался истинный масштаб.

Цитата из газетной статьи времен перестройки  :

“ Иностранцев не трогали, расправлялись только с девушками, а так как их было слишком много, дружинникам было ни до выяснения личности, ни до простого задержания. У пойманных любительниц ночных приключений выстригалась часть волос, делалась такая «просека», после которой девице оставалось только одно — постричься наголо. Сразу после фестиваля у жителей Москвы появился особо пристальный интерес к девушкам, носившим на голове плотно повязанный платок… Много драм произошло в семьях, в учебных заведениях и на предприятиях, где скрыть отсутствие волос было труднее, чем просто на улице, в метро или троллейбусе.”

 Это был невиданный произвол и беззаконие, но это было, об этом писали в газетах и шла народная молва, но я  не помню чтобы кто-то  из этих “блюстителей нравственности” был впоследствии наказан и осужден.

А весной следующего, 1958 года Москву накрыла «черная волна». В столичных роддомах один за другим появлялись темнокожие младенцы. Причину такого демографического феномена долго искать не пришлось, и потому в языке появился новый термин — «дети фестиваля».
Возвращаясь  к теме гостинице нужно сказать, что в здании высотки кроме гостиницы были еще и жилые квартиры,  в которых, естественно, жили  самые знаменитые и заслуженные москвичи типа актера Бабочкина, сыгравшего В.И Чапаева в знаменитейшем фильме и режиссера Герасимова с его супругой Макаровой. Не знаю были ли там жилые квартиры во времена моего пребывания, но раньше, говорят были.

Не смотря на роскошь и знаменитость этой гостиницы, возвращался я в нее каждый день после работы неохотно, потому как мне она казалась какой то неуютной и холодной. Было впечатление что я живу в роскошном, но холодном метро. Оказывается весь этот блеск и роскошь  с непривычки тоже могут действовать угнетающе.

В период командировки я старался жить и даже питаться поскромнее, потому как боялся, что сдерут с меня за эту роскошь и красоту большие деньги и был приятно удивлен когда проживание в течение 5 суток в конце концов мне обошлось в семь с половиной рублей, то бишь  1 руб 50 коп в сутки. В колхозных гостиницах ВДНХ за койку с тумбочкой брали рубль. Что же выходит в “Украине” только в полтора раза лучше что ли ? Очень мне было странно и непонятно.

Следующим моим местом проживания была гостиница Россия

Изначально здесь планировали поставить еще одну сталинскую высотку, но после смерти Сталина от идеи отказались. Зато обнаружилось, что в Москве недостаточно гостиничных мест, и желательно решить проблему одной стройкой. Так в 1967-м появилась самая вместительная гостиница в стране.

По правительственным планам эта шикарная и огромная гостиница рядом с Кремлем предназначалась в первую очередь для депутатов Верховного Совета. Во время партийных съездов они по традиции размещались в гостинице “Москва”, занимая все этажи, так что даже народным артистам, музыкантам и другим именитым гостям не всегда удавалось заполучить свободный номер.

Насколько я помню, в гостиничном комплексе России было около 3 тысяч номеров, благодаря чему гостиница одновременно вмещала около 5 тыс. человек. В основном номера были двухместные, но были и одноместные, а также,, наверное, всякие люксы и полулюксы. Так что гостиница теперь полностью вмещала как  депутатов, так и простых командированных имеющих сюда направление, не говоря уже о всяких знаменитостях.

В этот раз со мной был наш переводчик Костя Щелоков, также получивший направление от нашего однокашника в эту гостиницу. Ситуация напоминала  случай из фильма “Мимино” с той разницей что мы были изначально хорошо знакомы. Нет нужды описывать виды гостиницы и двухместного номера. Это хорошо показано в фильме.

В ресторан мы с ним не ходили и питались в где нибудь в городе.
Не кривя душой скажу, что мы, как и многие в командировках не работали с утра до вечера с перерывом на обед. Да и условий для этого не было, так как ни буфета, ни, тем более, столовой при библиотеке не было. Так что обычно мы работали часов до 2-х, реже 3 и шли в город на кормление.

Очереди в столовые в это время еще были большие. Терпенья в них выстаивать у нас не было. Поэтому зачастую мы обходились какой нибудь пельменной или чебуречной, но однажды на дверях какого то кафе в конце Калининского проспекта мы увидели объявление, что до 17 часов в кафе подаются комплексные обеды. Мы решили попробовать это новшество и были приятно удивлены, когда в полупустом  зале увидели столы с накрахмаленными скатертями. Обед официантки принесли очень быстро. Обед был комплексный , но очень вкусный и всего за рубль с копейками. Стоило потеть и мучится в столовых и чебуречных.

 Жаль только, что мы сделали это открытие в один из последних дней нашей командировки

В отличие от меня, Костя был раньше в Москве только проездом. Поэтому я старался, как мог, ознакомить его со столицей. Особенно, почему то, ему хотелось побывать на Новодевичьем кладбище. Об этом напоминал мне почти каждый день с начала командировки.

Но начать индивидуальную экскурсию для него я решил с некрополя на Красной площади.

Из литературы мне лично было известно что захоронения на Красной площади у кремлевской стены начались в ноябре 1917 года когда в братской могиле были захоронены революционеры, павшие во время вооруженного восстания. В самой стене захоронено более сотни урн с прахом видных политических деятелей, ученых и космонавтов. Но это урны с прахом после кремации.

Кроме так и не захороненного Ленина, без кремации  около мавзолея были захоронены самые выдающиеся деятели партии и правительства. Одними из первых тут  были похоронены Фрунзе, Дзержинский, Жданов , Калинин, Ворошилов и другие.

В 1961 году  к ним присоединился и Сталин, умерший в 1953 году и пролежавший забальзамированным до 1961 года в Мавзолее рядом с Лениным и которого  по распоряжению Хрущева убрали и захоронили рядом с мавзолеем, как и прочих знаменитых его соратников.

Говорят, что первоначально его хотели  похоронить на Новодевичьем кладбище, но побоялись паломничества его почитателей.
Я уже сообщал что в 1954 году я посетил мавзолей  и оба вождя еще мирно лежали рядышком . Мы с Костей медленно обошли это самое почетное кладбище страны, понаблюдали за сменой караула и пошли в “Россию”. На Новодевичье мы собрались через день, а не сразу, чтобы не смешивать впечатления

Начали мы осмотр элитного погоста с его старой части, где установлен мемориал погибшим пассажирам и экипажу самолета МАКСИМ ГОРЬКИЙ. Мемориал включает гранитный барельеф самолета, мраморную плиту с текстом обстоятельств катастрофы и именами погибших, а также урны с прахом пассажиров и летчиков.

Впоследствии я перерыл много литературы и узнал многое об этой трагедии.. Многое уже забылось и остались только впечатлении от прочитанного без цифр и деталей.

В начале 1930-х родилась идея построить агитсамолет назвав его в честь писателя “Максим Горький” . Самолет конструировался и строился на средства собранные населением страны советов. За короткий срок было собрано  6 млн рублей.

Руководил проектом Туполев, успешно запустивший в производство тяжелые бомбардировщики и  занимавшийся разработкой сверхтяжелых гигантов – “  летающих крепостей“. Так что Максим Горький был как бы глубоко усовершенствованным гражданским вариантом тяжелого бомбардировщика.
Построен был этот самолет гигант менее чем за год.
Размеры самолета  названного за границей воздушным ТИТАНИКОМ позволяли разместить до 70 человек. Это при том, что в те годы пассажирские самолеты вмещали не более 10 человек.

На борту самого большого для своего времени самолета имелась библиотека, типография, фотолаборатория, киноустановка, электростанция, радиопередатчики  и громкоговоритель. С военной точки зрения не найти в то время более замечательного штаба, в котором кроме пропаганды  могли решаться самые разнообразные задачи.Но большо всего меня поразило то что в КРЫЛЬЯХ  были размещены двухярусные кровати !!!

18 мая 1935 года  самолет должен был совершить свой последний вылет перед передачей в агитационную эскадрилью его же имени и в этот день было решено прокатить на борту строителей суперсамолета и членов их семей.

В качестве сопровождения гиганту было выделено для контраста два обычных самолета истребителя, на фоне которых тот выглядел еще более внушительным.

За штурвалом одного истребителя сидел летчик-испытатель Благин, который сразу после взлета начал выполнять опасные и не предусмотренные полетным сценарием фигуры высшего пилотажа в непосредственной близости от самолета с пассажирами. Сделав несколько разминочных виражей, Благин попытался выполнять мертвую петлю над АНТ-20, но не смог набрать достаточно мощности и рухнул прямо на крыло воздушной крепости, повредив работу нескольких двигателей. Даже в этой ситуации у пилотов «Максима Горького» был хороший шанс посадить самолет, но отвалившаяся от истребителя часть повредила работу органов управления, после чего АНТ-20 рухнул на дачный поселок

Версии происшествия рассматривались самые разные, начиная от заранее спланированной диверсии до отказа техники, но самой правдоподобной и, по всей видимости, официальной считается та, по которой пилот Благин выполнял непредусмотренные фигуры пилотажа по просьбе работников кинофабрики военно-учебных фильмов, которым нужно было собрать эффектный материал для нового агит-фильма о «Максиме Горьком».

В пользу этого говорит и то, что после проведенного расследования этих работников осудили, а семью Благина наградили квартирой.
Хотя Благин и был официально назван виновником авариии, но большую роль сыграло  определение случившегося Сталиным как “трагическая случайность”..

Новодевичье кладбище является одним из мест Москвы где организуются экскурсии. Но мы там были после 16 часов когда все экскурсии, видимо, уже закончились.

Где то совсем рядом с мемориалом “Максиму Горькому” установлен памятник погибшим во время крушения дирижабля «СССР В-6″летевшим спасать папанинцев, о котором я вообще не слышал и почитал только после.

Как я уже упомянул, организованно пройтись с экскурсией нам не удалось, поэтому мы пошли не целенаправленно,а “куда глаза глядят “

На территории кладбища похоронены генералы,   учёные, писатели, политики. 

которые, по какой то причине не были удостоены быть захоронены в кремлевской стене. Впрочем грань эта скользкая и не нам судить что справедливо, а что нет.
А еще мы слышали, что здесь похоронен  Н.С Хрущев и очень хотели посмотреть  на памятник , скульптором которого был прославленный Эрнст Неизвестный.

Могилу Хрущева мы нашли не без труда. Она находилась на новой территории кладбища. Стали, как сейчас говорят, “фоткаться” на его фоне.

Вдруг, .откуда не возьмись, к нам подошел полковник милиции. Мы не испугались, ибо ничего вроде бы незаконного не делали, но удивились, ожидая к чему он, все- таки придерется, А он попросил нас тоже снять его на могиле земляка, пояснив, что он приехал из Запорожья. Мы его сфотографировали,. а  потом выслали со временем ему его фотокарточку по указанному адресу. Впоследствии я написал об этом моему однокашнику Шепелеву а Запорожье про его земляка. Оказалось что это какой то крупный милицейский начальник в их городе.

Ну и теперь напишу что мне известно и чего я помню о смерти Хрущева и о самом памятнике.

Даже после смерти кумиры, да и просто известные люди не становятся менее обсуждаемыми. Множество скандалов связано с похоронами и надгробными памятниками известных людей. В большой мере это относилось и к опальному главе нашего государства Никите Сергеевичу.

Я хорошо помню, что Никита Сергеевич умер в 1971 году . Кажется осенью. По своему приемнику ЗВЕЗДА я слышал об этом событии со всех зарубежных станции, какие только можно было поймать. Только средства массовой информации Советского Союза хранили “гробовое” молчание

Сообщение о его смерти было напечатано только в день его похорон.

До него умирали два высших руководителя партии и Советского правительства — Ленин и Сталин. Оба они были забальзамированы и помещены в Мавзолей на Красной площади. Хрущев потом вынул оттуда «отца народов» и перезахоронил Сталина отдельно — за Мавзолеем.

Высшее кремлевское руководство столкнулось с неожиданной проблемой: где хоронить скончавшегося?

Как хоронить отставного и опального вождя, своего рода, «диктатора на пенсии»? С соблюдением полных государственных ритуалов – прощанием в Колонном зале, официальным объявлением по телевидению и радио, с некрологами, гробом на орудийном лафете и прочим? Такое не подходило. Проигнорировать тоже было нельзя – всё-таки Хрущев 11 лет стоял во главе Советского государства. Промолчать – значит усомниться перед всем миром в величии СССР.

В конечном счете хоронить Хрущева в кремлевской стене отказались, а вынесли решение упокоить тело опального главы государства на Новодевичьем кладбище, выделив на эти цели 2 тыс рублей, предполагая установить на могиле стандартную могильную плиту.

Только после обращения вдовы Хрущёва к тогдашнему премьеру Косыгину, было разрешено поставить, наконец, именно тот памятник, на котором настаивала семья давно усопшего. Памятник на могилу Хрущеву заказал его сын Сергей у известного в то время абстракциониста Эрнста Неизвестного, хотя Сергей до этого почти договорился с Зурабом Церетели но потом Сергею Хрущеву посоветовали заказать надгробие именно Неизвестному — очень многие считали его лучшим скульптором в стране.

Ирония заключается в том, что Неизвестный принадлежал к числу авангардистов, которых Хрущёв не просто не любил — он им активно противостоял и преследовал, запрещал выставки, требовал исключения из партии и Союза Художников. 

Памятник должен был выражать противоборство черт характера Хрущева.

Проект пришлось отстаивать перед партийной властью и он был установлен только в 1975 году, , через четыре года после смерти самого Хрущёва.
Сам Неизвестный объяснял Сергею Хрущеву свою идею памятника как философское единство и борьбы противоположностей.

Неизвестный пояснил также, что в надгробии черное и белое можно трактовать по-разному: жизнь и смерть, день и ночь, добро и зло. Все зависит от нас самих, наших взглядов, нашего мироощущения. Сцепление белого и черного лучше всего символизирует единство и борьбу жизни со смертью. Эти два начала тесно переплетаются в любом человеке. Поэтому камни должны быть неправильными, входить один в другой, сплетаться и составлять одно целое.

Вгений Евтушенко сказал  , что самое существенное в памятнике это две плиты, черная и белая,. которые олицетворяют борьбу “светлых” и “белых” сил в человеке,борьбу добра и зла в каждом из нас, и особенно а Хрущеве, потому что он был выше всех остальных и особенно видимым для всех.

Сразу же после открытия надгробия на могиле Хрущева, началось настоящее паломничество людей к месту его захоронения . Это пломничество было бесконтрольным и массовым. Поэтому партийные лидеры сразу же пожалели, что не похоронили прах опального главы государства в Кремлевской стене. Вскоре после этого кладбище закрыли для общего посещения. Родственникам похороненных на нем выдавали пропуска.

У нас в гостиницу были свои пропуска называвшиеся “карта гостя “,которые мы предьявляли администатору гостиницы выдававшему нам ключ от номера.Правила внутреннего распорядка в РОССИИ были такие же строгие как и в УКРАИНЕ, если не строже, и были похожи на правила социалистического проживания в женском общежитии с запрещением гостям пребывать в номерах после 23-00. Социалистическое общежитие охраняли коридорные, милиция, швейцары и агенты КГБ, выступавшие в роли полиции нраво, что хорошо было показано в фильме ‘Интердевочка”

Доходило до абсурда: в 23 часа гость должен быть покинуть номер даже  если он проживал в этой же гостинице, но в другом номере.Супругам нельзя было селится в одном номере если у них был гражданский брак, но не было отметки  в паспорте. И не важно что вы живете вместе 50 лет и у вас трое взрослых детей и семеро внуков.

Рассказывают, что во время своих гастролей в РОССИИ всегда селился  Муслим Магомаев со своей возлюбленной ( тогда еще не Синявской) , но даже им приходилось селится  раздельно. Однажды им это надоело и  они взяли у самого министра МВД Щёлокова разрешение селиться в одном номере. Тот, естественно, благосклонно разрешил.

Тем не менее, как я уже упоминал ранее, эта гостиница была самой желаемой дл гостей столицы и , главное, самой пристижной.

Однако в феврале 1977 года в историю гордости Советского Союза была вписана самая мрачная страница.  Причем все детали случившегося не ясны до сих пор, спустя 45 лет.

Скорее всего была осуществлена  диверсия, успеху которой способствовали многочисленные нарушения пожарной безопасности во время строительства.

Судя по рассказам огнеборцев, буквально за считаные минуты пламя успело охватить 8 верхних этажей огромного корпуса.

— Высказывались версии, что такой «реактивности» способствовали обилие синтетики в отделке гостиничных помещений, многочисленные вентиляционные короба и стояки с коммуникациями. — Но это абсолютно не так! Во время проведения следственных действий проводили соответствующий эксперимент. Синтетические материалы на стенах и полах, оказавшись в зоне огня, лишь плавились, но не вспыхивали.

Что же касается распространения огня по зданию через коммуникации… Мало кто знает, что начиная с ее открытия в 1967 году в «России» случилось более сотни возгораний (от утюгов, кипятильников и прочих электробытовых приборов) — и практически все они закончились лишь небольши локальными возгораниями с  минимальным ущербом.
Еще когда мы заселялись, коридорная, пышнотелая дама лет пятидесяти, с высоким белым начесом, притормозила нас и провела краткмй инструктаж о правилах поведени в гостинице.Делала она его не агрессивно назидательно, а как бы извиняясь за их строгость. Нельзя распивать в номере спиртные напитики, шуметь,особенно после 22 часов, а также находится посторонним после этого часа.

Она нас предупредила также, что часто в номер звонят всякие “непутевые женщины”.,желая  познакомится и настоятельно советовала не связываться с ними. Мы, честно говоря, не планировали связываться с этими “непутевыми женщинами”/ А они нам в первое время и не звонили. Правда, за два дня перед отъездом, какая то девица все таки позвонила часов в 9 вечера и предложила познакомится и “приятно провести время” Где она хотела это время проводить девица не сказала, но мы ни с кем и не собирались встречаться и знакомится, поэтому я шутливо ответил, что мы  с другом уже приятно провели время на ВДНХ и теперь отдыхаем.

На другом конце провода не настаивали, поняв, что клиент не тот.

Больше, после этого женщины с пониженной социальной ответственностью нас не беспокоили.
Проживание в этой шикарной гостинице ,“у которой из окна Площадь Красная видна”, обошлось нам по 2р 5о коп.

В следующий раз моей гостиницей была БУХАРЕСТ, которая, впрочем. мне, кроме соседа по номеру, совсем не запомнилась. Этот парень, примерно моего возраста, был с Западной Украины, венгр по национальности, прекрасно говорил по русски и работал в каком то национальном архиве, но это был первый для меня человек, который ложась спать переодевался в пижаму, что для меня было как то необычно и непривычно. Европа, блин !!

Помню, в то время, мне из лаборатории поступил венгерский стандарт на уксусную кислоту. В Горьком  переводчиков с венгерского  в то врем не нашлось, заказ в Москву на перевод тоже, почему то, завис без ответа, а тут такой случай. В конце концов, я выслал ему по прибытии в Горький этот стандарт и он мне его сделал буквально сразу же. Причем прислал его на бумаге XVII века. Правда пришлось немного схитрить и оформить на оплату кого то из знакомых. Известная, впрочем, схема.  

По этой же примерно схеме я организовал перевод с финского языка, на котором часто появлялись статьи о талловом производстве, которое в Финляндиии  было хорошо развито. До этого мы заказывали переводы в Москву,на что уходило много времени из за всяких бюрократических проволочек. Однажды как то неожиданно я вспомнил, что у нас учился парень по фамилии Мартилла, этнический финн из бывшей Карело-Финской республики. Эта республика появилась в СССР после советско – финской войны в связи с присоединением к Карелской автономной республике части финских земель со столицей в Петрозаводске.

Если я не ошибаюсь, она просуществовала до 1956 года,а потом снова стала автономной карельской республикой. Не помню какие для этого были причины и основания, но в народе шутили, что в республике осталось только два финна – Финкильштейн и финн инспектор.

Именнно в этой социалистической республике родился Георгий Мартилла,а в иняз он же приехал поступать из Петрозаводска,столицы карельской автономной республики.

Тем не менее, он одинаково владел как финским (это у него был язык домашнего общения), так и русским,на котором он говорил вне дома.

После окончания иняза он еще стал знать и английский Почти сразу же его пригласили как ценного кадра на борский стеклозавод и даже дали двухкомнатную  квартиру.

Заказывали мы ему переводы довольно часто и он хорошо на этом заработал впоследствие. Как говорится не выходя из дому, так как привозил ему тексты статей и увозил готовые переводы я.Переводы он выполнял очень качественно. Писал от руки очень красивым разборчивым почерком удивительно  похожим на почерк Алексея Максимовича Горького. Всякий раз когда я привозил ему деньги за перевод , они с женой старались угостить меня каким нибудь хорошим сухим вином или домашней наливочкой или даже просто чаем с вареньем из ревеля.

Впрочем, закончу с историей моего проживания в элитных центральных гостиницах. Последней такой гостиницей был БУДАПЕШТ  в центре Москвы, кажется на ул Петровские линии, если я не шибаюсь или типа этого.

В тот раз когда я туда устраивался, с моим направлением произошла какая то непонятка и накладка, но потом, слава богу все уладилось. Но за то время пока все прояснялось и уточнялось, я имел возможность пронаблюдать как люди без направления пытались устроится.

Во первых , у стойки администратора стояла постоянная табличка “мест нет “. На самом деле места были, но давались они  как правило по принципу некоего тендера наоборот – кто больше даст, начиная от хорошего иностранного шоколада, алкоголя или даже индийског чая “даржилинг”, икры  или дефицитного растворимого кофе.

Гарантированно и без дополнительной мзды номер получали только иностранцы, спортивные команды или артисты. Те кто был менее пробивным был вынужден ночевать по вокзалам, у друзей или у частников, хотя это тоже было сопряжено с трудностями, потому как желающих сдават жилье тоже почему то гоняла милиция.

Номер в Будапеште понравился мне наиболее всего из всех “элитных номеров”где мне сподобилось проживать. И не потому что он был одноместный, а  предыдущие два были двухместные, ( что по сравнению с номером где 6-7 соседей — истинное благо), а потому  что он был какой то более уютный.
Помимо  большой “домашней”кровати в номере был уютный диван и пара глубоких кресел, а также телевизор и телефон междугородней связи, с которого можно было звонить без предварительного заказа  хоть в Париж.

Удивительное дело, но почти каждую командировку я совершенно случайно встречал в Москве  каких то земляков, сослуживцев, либо старых приятелей.

Так однажды на Калининском проспекте нос к носу столкнулся с Андреем Дегтяревым, моим однокашником по инязу , правда учившимся на два курса моложе, то бишь когда мы учились на третьем, он учился на первом. И это была у нас  с  ним не первая встреча.
Нос к носу совершенно неожиданно я с ним уже встречался когда нескоько лет назад совершал свой велопробег в Крым. Они тогда со своей супругой Наташей возвращались из турпоездки в Суздаль и автобус остановился на “зеленую стоянку.” А я, так сказать, проезжал в Крым на велосипеде мимо. В этот раз мы  с Андреем посидели в каком то скверике, а потом откушали мороженого в виде цветных шариков из металлических вазочек, наперебой рассказывая друг другу последние анекдоты. А я в тот вечер еще умудрился сходить в театр на Малой Бронной . Какой тогда был спектакль конечно же не помню. Помню только что там был Броневой игравший Мюллера в “17 мгновеньях весны”. Играл он там какую второстепенную роль, но при его появлении на сцене почти весь зал встал и тактично поопладировал.

Также непроизвольно и неожиданно, уже перед отъездом домой после Андрея Дегтярева, мы встретились с Женей Воробьевым, который учился на год старше .Прямо полоса какая то пошла С Женькой мы тусовались более тесно во время жизни в общаге. А тут я его не узнал. Был он в форме похожей на прокурорскую. Не виделись мы с окончания института. Он был с Ивановской области, из маленького городка Кольчугина. Потом, по словам все и про всех знающего Геры Сицкого, окончил какие то таможенные курсы и работал  где то на севере.

Узнав, что я “квартируюсь” в БУДАПЕШТЕ, Женька предложил взять бутылочку и обо всем там поболтать. Что мы и сделали. На мое предложение взять что нибудь закусить, он сказал, что “не след в таких местах колбасу на газетке резать “ а нужно заказать для такого случая что -нибудь из ресторана. На том и порешили
Войдя в номер, Женька стал в нем устраиваться как то по домашнему. Начал кому то звонить и болтать ниочем, а потом позвонил в ресторан при гостинице и заказал в номер фирменный мясной салат.

Мы устроились поуютнее и Женя в красках и эмоционально стал рассказывать о службе таможенного контролера. Ничего особо интересного по его словам, эта служба не представляла. А может быть он просто не хотел рассказывать. Мне запомнилось только что осмотр судна на предмет провоза  контрабанды является сущей формальностью, ибо на судне столько переборок и всяких укромных уголков, что спрятать и провести можно что угодно, если только нет предварительной наводки. А вот о ней таможенники распространятся не любят, а больше говорят о профессиональном опыте и чутье.

Пока я брал у Жени интервью, доставили и наш заказ на сервировочном столике с колесиками. В центре столика в хрустальной вазе был шикарный салат, а также два бифштекса в отдельной посуде и  пара бутылок минералки.

Только мы разлили по первой, как в дверь постучали и в номер вошла слегка возбужденная коридорная. Когда мы заходили в номер ее на посту не было. А тут она видимо увидела увозившего сервировочный столик официанта и решила проконтролировать и запретить  распитие. Если оно имело место, конечно.

Но увидев развалившегося в кресле молодого человека в форме то ли КГБэшника, то ли прокурора,  решила лучше ретироваться, пробормотав, что она ошиблась номером.

Как то неожиданно я встретился еще в центре с Левой Россошиком, который шел с Сицким в баню. в Сандуны. Я туда идти не собирался, но они меня все таки туда затащили и я не пожалел. Ибо был там в первый раз и очень впечатлился. Это было типа похода  во времена Гиляровского.
В тот же вечер я уехал домой. На работе меня ждал небольшой сюрприз. В отдел приняли техником молодого человека по имени Вадим Розанов год назад окончившего школу и собиравшегося поступать в наш иняз.

арень был из семьи военного и сразу после его  рождения семья переехала в Подмосковье, где и прошло его детство, потом отца перевели по службе в Забайкалье, а далее на Украину, где отцу дали квартиру в Припяти. Именно оттуда он приехал в Горький к бабушке по отцу для поступления в наш иняз , Это сейчас Припять и Чернобыль звучат зловеще, но беда случилась уже после окончания им института.
Парень был очень грамотный и интеллектуально развитый, окончил школу с золотой медалью и у меня лично не было ни малейшего сомнения, что он легко поступит в институт. Не знаю как в то время, а раньше золотые  медалисты имели большие преимущества перед остальными, так как сдавали только профилирующий экзамен.

Владик говорил, что пытался поступить сразу после окончания в Ленинградский ВУЗ, но безуспешно.Не знаю “какого рожна” им надо было если даже таких парней браковали.

За короткое время работы Вадим всех буквально очаровал. Бесприкословно и четко выполнял все даваемые ему поручения, легко сходился с людьми, обладал хорошим чувством юмора. Следующий раз мне удалось его увидеть во время встречи выпускников перфака ( не помню в каком году) когда он учавствовал в институтской самодеятельности то ли будучи старшекурсником, то ли уже в начале педагогической карьеры. И здесь услышал о нем много  много приятного и положительного.

Тем временем от нашего первого рководителя группы Говердоаского я услышал что начались работы по завозу оборудования и монтажу нашего канифольного завода в Непале.
Почему не взяли меня в качестве переводчика на этот раз, он ничего мне пояснить не мог, а может быть и действительно не знал.

Потом уже выяснилось, что туда в качестве переводчицы первоначально ездила  девица из Москвы, которую сменил какой то переводчик азербайджанец из Баку, у которого основным языком был арабский, а английский был вторым, который он знал слабовато. Впоследствии, подвыпивши. по словам работавших с ним наших ребят специалистов он хвастался, что удачно дал кому то на лапу чтобы получить это назначение. Благо работы на объекте только только начинались и сводились в основном к расчистке леса под территорию завода и подвозу оборудования, а также возведению забора вокруг всего этого.

И вот когда я уже почти совсем отчаялся,( потому как после поездки в Непал для сдачи проекта в 1980 году прошло почти 5 лет), мне вдруг поступил вызов в январе 1985 года прибыть в Москву в наше министерство с последующей командировкой в Непал на 6 месяцев ( Так было написано в служебной телеграмме.)

В приемной отдела кадров, куда я явился, оказалось еще двое моих будущих “заморских сотрудника” : дизелист  Иван Гамазин из Барнаула и теплотехник Михаил (не помню его фамилию) из Бийска. Помню только что у него была особая примета – твердая шишка на лбу и был он совершенно лысый.

На время нашего оформления нас поселили в министерскую гостиницу в Аннино, в которой мы проторчали дня четыре. Гостиница находилась за МКАД и мы, естественно, ездили туда только ночевать. Утром и вечером заходили в министерство чтобы узнать как идут наши дела по оформлению нашего вылета, а все остальное время ходили в кино, на ВДНХ, по магазинам.

В первый же вечер, за “ознакомительной бутылкой”, выслушали рассказ Гамазина о состоянии дел на строительстве на период его прошлогоднего пребывания там.  

Оказывается за годы моего отсутствия там произошли большие изменения в бытовом плане. Было построено нечто вроде коттеджа который они называли “хостел”.  И первоначально мне казалось, что у них это неправильное произношение названия  Hotel. Это сейчас  широко распространенный тип низкобюджетных гостиниц, известный каждому, а тогда мы слышали такое название впервые. Впрочем, хостелами можно назвать и  дешевые гостиницы ВДНХ, где в одном  номере проживают от 4 до 8 человек, а там было нечто другое, что нам еще предстояло вскоре увидеть.

Еще в период нашего первого визита на место строительства будущего завода  мы заметили, что электричество поступающее из соседней Индии бывает в сети очень нерегулярно и бессистемно, что очень неудобно в быту и тем более неприемлемо для энергообеспечения нужд строительства завода и его дальнейшей эксплуатации.

И вот, год назад, Иван за время свой первой командировки установил на стройплощадке дизельный электрогенератор для бытовых нужд проживающих в этом самом хостеле и, естественно, для нужд строителей и монтажников. Вначале его мощности хватало, так как потребности в электроэнергии  строящегося завода были не велики, но когда возникла необходимость в сварочных работах, то стал необходим электрогенератор более мощный и он был уже доставлен на завод, а Гамазин должен был провести все  пуско-наладочные работы.

И вот, наконец, мы вылетаем Я летел в Непал уже в третий раз, Иван во второй, а Михаил в первый. Иван очень радовался что на сей раз он летит с переводчиком и не будет мороки с прохождением таможни    при пересадке в Индии.

До Дели мы летели самолетом Ил 86, а там пересели на какой то канадский самолетик непальских авиалиний и примерно через два часа прибыли в столицу Непала. В Катманду нас встретил мой старый знакомец Ачария, который, оказывается, продолжал курировать проект со стороны минлеса Правительства Его Величества Короля Непала, как они официально выражались.

Перелет из столицы до Дангари ( правильно читается в Дхангадхи. Но мы привыкли так) занял около  часа. Новый аэропорт меня приятно удивил. Раньше это была грунтовая площадка покрытая травой как футбольное поле, по которой паслись коровы в свободное от полетов время, а сейчас аэродром явно расширился в размерах и взлетно -посадочная полоса была асфальтовой, а здание аэропорта тоже приятно преобразилось. Встретил нас сам начальник группы  специалистов Василий Ивановч Кряжев.

Как оказалось, они уже были без переводчика более полугода и он был рад моему прибытию. На место мы прибыли  минуя сам город. Оказалось что жить мы теперь будем не в 15 км как раньше, а как говорится, в шаговой доступности, а  точнее  через дорогу от строящегося завода.

Будущее наше общежитие представляло собой каменное продолговатое здание, окруженное каменным забором из красного кирпича, с единственным входом посередине. На въезде ворота  открыл чикидар, местный охранник  Как потом оказалось, дежурил он в качестве привратника круглосуточно. Тут же у ворот у него была маленькая каморка, в которой он находился (кемарил) в ночное время..

Войдя в здание мы оказались в чем то наподобие большого фойе, которое,  как оказалось в последствии, служило и спортивным залом , где были установлены столы для настольного тенниса, так и кинозалом в котором еженедельно местный паренек Шреста, показывал кино. Для этого мы выносили из своих номеров свои кресла, а местные ребятишки смотрели его сидя на бетонном полу.Кряжев провел с нами беседу об условиях проживания в общежитии  и показал нам все на практике. Нас расселили в отдельные номера. До нас коллектив  советских специалистов состоял из начальника группы Кряжева с супругой, электрика Тютюева с супругой, инженера строителя Лютика  и энергетика Михаила, к которому присоединился еще один коллега, тоже Михаил, прибывший с нами.
Номера  были оборудованы всем необходимым для проживания в непростых тропических условиях. Во первых, в каждом номере был душ  с электронагревателем, а во вторых напольный  вентилятор и встроенный кондиционер. Обычно я отдавал вентилятор на ночь чикидару чтобы он мог хоть немного облегчить  свою жизнь ночью и покимарить.

В каждом из номеров был набор металлической посуды и электроплитка, а вскоре нам еще привезли в каждый номер по холодильнику ЗИЛ.  Выгружали и устанавливали их четыре парня, а окружали их человек 8-10  “советников”которые громко крича и перебивая друг друга советовали как и с какой стороны заносить и устанавливать холодильники. Оказывается, работяги были более низкой касты. А советники  более высокой и работать им было “западло” Кто то в шутку сказал, что  у них страна советов.  

Независимо от того жил ли в комнате один человек или супружеская пара, посредине располагалась огромная двуспальная кровать из красного дерева с пологом, защищающим от комаров и прочей летающей и кусающей нечисти.

Однажды, лежа н этой кровати и глядя в потолок , я заметил бегающую по потолку ящерицу и мне сразу как то стало не по себе – вдруг залезет ко мне под полог ? Когда я сказал об этом  уже аборигену Тютюеву, Валентин успокоил меня, пояснив, что эта ящерка очень полезная тварь, так как она  она питается комарами, паучками и мошками. И действительно я потом часто наблюдал как гекончик выстреливал своим язычком в мошку или муху, которая приклеивалась к языку и отправлял ее в рот . В основном он охотился ночью, но иногда  и днем, если ночная охота была недостаточно удачной.

Из неприятных и нежелательных обитателей номера были красные крошечные муравьи и невесть откуда появляющиеся термиты.

Красных муравьев я удачно передавил и больше они не появлялись, а вот с  термитами  я боролся более продолжительно.

Во время перевода документации я узнал что некоторые материалы (например изоляция кабелей) испытывались на устойчивость к атакам термитов . Для этого существовал даже специальный полигон где то в Средней Азии. Я узнал, что термиты питаются в основном растительным материалом содержащим  целлюлозу. В лесу можно было часто видеть огромные конусы-термитники выше человеческого роста.

Однажды вечером я  замочил в тазике рубашку чтобы постирать ее на утро. Тазик у меня стоял в душе на табуретке. Войдя утром в душ я заметил, что табуретка у меня как то перекосилась. Затем, осмотрев всю эту конструкцию, я заметил вокруг одной ножки холмик древесной трухи и пыли . Оказывается ножка стула стояла на сливной решетке в полу душевой и эти насекомые из канализации добрались до  табурета и пережевали ее   ножку. Но эти мелкие твари гибнут на солнечном свете и совершают свои дела только в темноте . Мне говорили, что были случаи когда они выедали внутренность деревянного стола оставленного на длительное время без дела и когда хозяин, придя, клал на стол какой либо предмет, тот проваливался, ибо от стола оставалась только оболочка.   Я думал что это преувеличение, но после случая с моим табуретом стал относится к этим насекомым более насторожено.

Ачария откуда то принес для меня  специальный баллончик какой то термитной морилки, которая быстро отвадила нежелательных соседей .
С помощью аэрозоля из этого препарата, на керосиновой основе, успешно боролись с этой муравьино-термитной напастью и все остальные .

Но это я уже забегаю вперед.

А сейчас, по прибытии, едва осмотревшись и почти не отдохнувши, мы пошли на работу начавшуюся с оперативки в одном из почти достроенных корпусов заводской структуры. Кряжев выслушивал всех специалистов по очереди, давал свои комментарии и указания, а также заставил кратко представится меня и нового теплотехника. Потом Кряжев делал обход и знакомился с обозначенными проблемами.

Во время этого обхода к нам присоединился невысокий непалец с которым Кряжев общался по русски. Молодого человека звали Бир и был он типа главного инженера на строителстве с непальской стороны. В свое время он окончил Харьковский  политех по специальности механик.

Именно он был связующим звеном между нашими специалистами и индусами которые работали на монтаже.

После моего  последнего визита на это место произощли грандиозные изменения. Хотя,честно говоря, за пять лет можно было бы вообще завершить строительство и запустить завод в эксплуатацию. Но проблемы, проблемы и еще раз проблемы.
Тем не менее, во первых, была расчищена площадка под строительтво, Здесь были густые почти непроходимые джунгли с деревьями во много обхватов и все это делалось вручную при помощи только простых пил лопат и топоров. Как будто для иллюстрации вблизи  сохранился пенек высотой в два метра и диаметром метра  в полтора. И как можно было спиливать, валить и выкорчевывать все это вручную, без техники ?    Уму непостижимо!

В центре огороженной территории стоял смонтированый корпус химцеха и ряд вспомогательных заводских помещений. В одном из них, почти готовом, и проходила наша оперативка. Здание цеха впечатляло, но это был как бы скелет  без внутренних органов. Ни одного аппарата еще установлено не было. Но работа, как говорится, кипела. Рыли траншеи под кабели, строили всякие вспомогательные сооружения. Аппараты и различные емкости были разбросаны по всей территории.

В тот момент на строительстве и монтаже было три основные бригады : непальские строители, которые возводили кирпичные сооружения и вели различные земляные работы по рытью различных колодцев, а также каналов и траншей под кабели и линии водоснабжения.

Вторая бригада была бригадой специалистов которых удалось найти в Непале. В основном это были каменщики, жестянщики и арматурщики и прочие строители которыми руководил Бир Бахадур Шестри ( так был полное имя непальского инженера окончившего Харькоаский политех.

Третья бригада состояла из наиболее квалифицированных специалистов монтажников, целиком индийского происхождения из города Калькутта. Во главе которой были отец и сын по фамилии Силь. Однако работы монтажу были в самом начале. И первоначально необходимо было сделать перекрытие между условно вторым и третьим этажом коруса.

Недели за две связали арматуру, что делалось в дневное время и провели стыковочную сварку которую вели в ночное время.

Удивительное дело,но оказалось, что  нет щебенки, необходимой для бетонирования перекрытий.Цемент любой марки, а простого щебня нет  Но не везти же ее из за границы ! Решили изготовить ее вручную. Для этого пара парней сначала разбивала большие гранитные валуны на крупные фрагменты, а затем с помощью молотка и зубила измельчали их на нужные фракции.

Эта пара местных ребят,.сделав навес от солнца,  целыми днями крошила гранитные камни, а в очередь к ним выстраивались местные женщины подсобницы переносящие щебенку на голове в каких то противнях к месту бетонирования. Причем, что самое интересное, как я неоднократно наблюдал,они поднимаются по бамбуковым лестницам с грузом на голове, и   со шлепанцами на ногах, не касаясь перил, даже если они есть.

В основном этой работой занимались женщины из проживающего по близости племени тару. Никакой спецодежды,естественно им не выдавали и работали они кто в чем. Но в основном одежка выглядела очень убого. Часто тут же при матерях крутились детишки лет 5, которых видимо не с кем было оставить,, а упустить возможность заработать они не могли. Семьи у них обычно большие и каждая горсть риса на учете

Тару  считают, что родом они из раджестана. Какой то раджа потерпел поражение в битве с мусульманами  и бежал в джунгли. Там он и его сподвижники потеряли своих жен, а последние по прошествии многих лет сделались женами своих слуг. От них и пошло племя тару. Женщины тару считают что происходят от королев и княгинь. Тогда как мужья ведут свой род от слуг. Поэтому женщина тару подвигает мужу еду …ногой. Знай мол свое место, раб.

Однако однажды мы увидели женщин тару одетых в яркие красно-синие блузки и юбки. Шли они по дороге в сторону завода Дугар. Где работали. Вот уж действительно – на работу как на праздник ! Мы тогда ездили в местный аэропорт встречать прилетевшего  к нам с инспекцией экономсоветника Опарина и по дороге встретили группу этих живописных женщин. В руках каждая несла маленький алюминиевый контейнер с “тормозком” чтобы перекусить в обеденный перерыв. В отличие от нашей “стройки века” им выдавали спец одежду как и на всех цивилизованных предприятиях. У нас сохранилась фотография этих женщин с нами.

В основном завод занимался переработкой риса сырца по новейшим технологиям, где кроме очищенного риса перерабатывали  и рисовую шелуху с пищевыми добавками, получая таким образом нечто вроде комбикорма для животных и птиц.

Вместо заключения.

Привет Виктор !

В твоем сайте «Живая история» есть рубрика «реплика политолога» Я совсем не политолог и стараюсь быть подальше от этого. Все там написано правильно, но только это все слова, слова, слова.

Ничего мы не сможем сделать и изменить пока не сменится эта банда что у власти. Хотя ростки русофобии были там намного раньше прихода этих ющенок и порошенок и их революций. Как то в конце 60-х я был во Львове у тети Ани и с ее мужем Анатолием Ивановичем Морозом и его другом поехали в г Стрый, где дядя Толя с этим приятелем воевали с бендеровцами и выкорчевывали их из схронов. После похода в прикарпатские горы и возвращением мы зашли в подвальчик выпить пивка. Там сидела группа подростков, которая через некоторое время вскочила, дружно сомкнула пивные кружки с тостом «За самостийную Украину» при одобрении присутствующих. Каково было это слушать нашим ветеранам.!!

Видимо это результат воспитания их недобитков отцов-бендеровцев, которые остались живы. отсидели срока и вернулись. Но в то время еще был Советский Союз и заразе не давали расползаться, а как только Украина стала самостийной тогда и потекло дерьмо по трубам.